От Боровска – к Малоярославцу, а оттуда по старокалужскому шоссе - к Медыни. Перед ней километров двадцать – трясучка. Недалеко от Медыни – дача Ирины, но не в ту сторону, куда нам было надо. Наша цель – Полотняный Завод, усадьба Гончаровых. Наталья Николаевна Пушкина. Натали.
Полотняный Завод - уникальный усадебно-фабричный архитектурный комплекс, возникший в XVIII столетии. Здесь сохранились две усадьбы - Гончаровых и Щепочкиных. Начало истории Полотняного Завода восходит к 1718 году, когда купец Тимофей Карамышев получил от Петра I Указ о постройке заводов «для делания парусных полотен». В 1720 году последовал еще один Указ: «…построить своим коштом бумажную мельницу и делать бумагу» В 1732 году компаньонами в дело вошли Афанасий Гончаров и Григорий Щепочкин, а после смерти Карамышева с 1735 года они остались в деле вдвоем. Главенствующее положение занял Гончаров: его капитал втрое превосходил долю Щепочкина. В том же 1735 году произошел раздел фабрик, чтобы «каждый в своей части прилежнее рачить мог». К 1767 году сложился усадебный ансамбль, уникальность которого состояла в том, что производство находилось в непосредственной близости от господского дома. Гончарову принадлежало три четверти предприятия, и усадьбы компаньонов наглядно отражают разницу в статусе. Дом Гончарова — почти дворец, а дом Щепочкина... просто дом, хотя и немаленький. Зато он расположен на крутом берегу, прямо в излучине реки Суходрев. Многие считают панораму, открывающуюся с этого места, самой живописной в Калужском крае.
Усадебный дом очень напоминает дворец в Грузинах (см. путешествие 2004 года по северо-западному кольцу), но, отличие от последнего, в хорошем состоянии. Как уже сказано, прапрадед Натальи Николаевны, Афанасий Абрамович, обогатился на производстве парусов при Петре Первом (создание российского флота), а также на войнах за независимость Северной Америки. Но ко временам Пушкина конъюнктура изменилась, и бизнес пришел в упадок. До сих пор осталась в работе бумажная фабрика (бумага делалась из отходов парусного производства). Система прудов и запруд на речке Суходрев весьма живописна.
Много знаменательных событий связано с усадьбой Гончаровых: ее посещала сама Екатерина Великая, во время Отечественной войны 1812 г. фельдмаршал Кутузов устроил здесь штаб-квартиру, а в 1849 г. тут гостил Николай Васильевич Гоголь. Но широкую известность Полотняный завод получил благодаря правнучке основателя — той самой Натальи Гончаровой, что стала женой и музой Пушкина. Сам же великий поэт останавливался здесь дважды, в 1830 и 1834 гг. Мало кому известно, что семья Щепочкиных тоже оставила след в истории России. Великий русский хирург Н. И. Пирогов был женат на наследнице этого рода. Свадьбу сыграли здесь же, в усадьбе Щепочкиных
Отец Натальи Николаевны, Николай Афанасьевич Гончаров (1787—1861), происходил из семьи купцов и промышленников, получившей дворянство во времена императрицы Елизаветы Петровны. В 1789 году специальным указом, выданным отцу Николая Афанасьевича — Афанасию Николаевичу, Екатерина II подтвердила за Гончаровыми право на потомственное дворянство[2][3]. Николай Афанасьевич был единственным сыном в семье. Он получил прекрасное образование: великолепно знал немецкий, английский и французский языки (одним из его гувернёров был Будри — брат Жан-Поля Марата), хорошо владел, в отличие от остальных членов семьи, русским языком, сочинял стихи, играл на скрипке и виолончели. В 1804 году Николай Гончаров был зачислен в петербургскую Коллегию иностранных дел, а в 1808 году получил чин коллежского асессора и поступил на должность секретаря московского губернатора.
Мать Натальи Николаевны — Наталья Ивановна (1785—1848), урождённая Загряжская, — была прапраправнучкой украинского гетмана Петра Дорошенко от его последнего брака с Агафьей Еропкиной. По семейному преданию, Наталья Ивановна — незаконнорождённая дочь Эуфрозины Ульрики, баронессы Поссе (урождённой Липхарт) от Ивана Александровича Загряжского. После смерти её матери в 1791 году заботу о Наталье Ивановне взяла на себя жена Ивана Александровича, Александра Степановна, и «приложила все старания, чтобы узаконить рождение Натальи, оградив все её наследственные права». По другой версии, Иван Загряжский женился в Париже на француженке, однако биографы Натальи Николаевны считают первую гипотезу более правдоподобной.
Наталья Ивановна вместе с единокровными сёстрами — Софьей и Екатериной — пользовалась покровительством Натальи Кирилловны Загряжской, фрейлины Екатерины II, и все три сестры были приняты во фрейлины к императрице Елизавете Алексеевне. При дворе на Наталью Ивановну, отличавшуюся необыкновенной красотой, которая досталась ей, по семейным преданиям, от баронессы Поссе, обратил внимание и влюбился фаворит императрицы Алексей Охотников. Брак Натальи Ивановны с Николаем Гончаровым, по этой ли или другой причине, был, по мнению некоторых биографов, «спешным». Судя по записи в камер-фурьерском журнале, свадьба была пышной: на венчании присутствовала вся императорская фамилия, а невесту убирали в покоях императрицы Марии Фёдоровны.
Родилась Наталья Гончарова 8 сентября 1812 года в поместье Кариан (владение Загряжских) Тамбовской губернии, куда семья Гончаровых была вынуждена переехать из-за Отечественной войны 1812 года. Наталья Николаевна была пятым ребёнком из семи детей Гончаровых; самая младшая, дочь Софья, родилась и умерла в 1818 году. Детство и юность Наталья провела в Москве и поместьях Ярополец (Московская губерния) и Полотняный Завод (Калужская губерния). Обстановка в семье была тяжёлой. В Полотняном Заводе всем распоряжался дед Натальи Николаевны, Афанасий Николаевич. Родственникам приходилось терпеть присутствие в доме его любовницы, француженки мадам Бабетт. Отец Натальи Николаевны тщетно пытался остановить расточительного Афанасия Николаевича (за 40 лет тот растратил почти 30-миллионное состояние), но в 1815 году сам был отстранён им от управления делами. Родители Натальи переехали в Москву, оставив младшую дочь на попечение деда. Оставшись с дедушкой в селе Наташе повезло, тем более что он ее всевозможно баловал – покупал дорогие платья и шляпки, одаривал ее игрушками и сладостями. Но стоит отдать ему должное, большое внимание он уделял образованию девочки. Она изучала письмо и счет, осваивала французский язык.
Как раз в это время у отца Натальи стала прогрессировать душевная болезнь. Некоторые связывали ее с травмой головы, полученной при падении с лошади. Но биографы Натали Гончаровой, изучающие архивы, убеждены, что все-таки он страдал алкоголизмом. В состоянии опьянения он был груб и буен, обижал жену и детей.
В Москве, судя по подшивкам ученических тетрадей, сохранившимся в архиве Гончаровых, Наталья и её сёстры — Екатерина и Александра — получили хорошее домашнее образование. Детям преподавались русская и мировая история, география, русский язык и литература. Помимо французского, который все младшие Гончаровы знали очень хорошо (позже Наталья Николаевна признавала, что писать по-французски ей гораздо легче, чем по-русски), изучались немецкий и английский языки. Старший брат Дмитрий «с очень хорошими успехами» окончил Московский университет, Иван — частный пансион, а Сергей получил домашнее образование. Пушкинист Лариса Черкашина предполагает, что Наталья училась по той же программе, что и её младший брат Сергей. По воспоминаниям Надежды Еропкиной, двоюродной сестры Павла Нащокина, знавшей Наталью Николаевну до замужества, та отличалась красотой с ранних лет. Её очень рано стали вывозить в свет, и у неё всегда были поклонники:
«Необыкновенно выразительные глаза, очаровательная улыбка и притягивающая простота в общении, помимо её воли, покоряли всех. Не её вина, что всё в ней было так удивительно хорошо. Но для меня так и осталось загадкой, откуда обрела Наталья Николаевна такт и умение держать себя? Всё в ней самой и манера держать себя было проникнуто глубокой порядочностью. Всё было comme il faut — без всякой фальши. И это тем более удивительно, что того же нельзя было сказать о её родственниках. Сёстры были красивы, но изысканного изящества Наташи напрасно было бы искать в них. Отец слабохарактерный, а под конец и не в своём уме, никакого значения в семье не имел. Мать далеко не отличалась хорошим тоном и была частенько пренеприятна… Поэтому Наталья Николаевна явилась в этой семье удивительным самородком. Пушкина пленили её необычная красота, и не менее вероятно, и прелестная манера держать себя, которую он так ценил».
Пушкин встретил Наталью Гончарову в Москве в декабре 1828 года на балу танцмейстера Йогеля. В апреле 1829 года он просил её руки через Фёдора Толстого-Американца. Ответ матери Гончаровой был неопределённым: Наталья Ивановна считала, что 16-летняя на тот момент дочь слишком молода для брака, но окончательного отказа не было. Пушкин уехал в действующую армию Ивана Паскевича на Кавказ. По словам поэта, «непроизвольная тоска гнала» его из Москвы, его приводило в отчаяние, что репутация вольнодумца, закрепившаяся за ним и преувеличенная клеветой, повлияла на решение старшей Гончаровой. В сентябре того же года он вернулся в Москву и встретил у Гончаровых холодный приём. По воспоминаниям брата Натальи Николаевны, Сергея, «с Натальей Ивановной у Пушкина были частые размолвки, потому что Пушкину случалось проговариваться о проявлениях благочестия и об императоре Александре Павловиче», старшая же Гончарова была чрезвычайно набожна, а к покойному императору относилась с благоговением. Сыграли свою роль и политическая неблагонадёжность поэта, его бедность и страсть к картам.
Ну, что касается истории взаимоотношений Пушкина с тещей, женой, его окружением, дуэли и прочем, то об этом я подробно написал в рассказе «Юговосток. Болдино. Пушкин»
http://proza.ru/2019/10/16/497. Здесь я только напомню несколько фактов из жизни Натальи Николаевны.
Помолвка состоялась 6 мая 1830 года, но переговоры о приданом отсрочили свадьбу. Через много лет Наталья Николаевна рассказывала Павлу Анненкову, что «свадьба их беспрестанно была на волоске от ссор жениха с тёщей».
Красота Пушкиной произвела впечатление в светском обществе Петербурга. Пушкин поначалу гордился светскими успехами жены. Дарья Фикельмон в своём дневнике отмечает внешность жены поэта, но вместе с тем говорит о том, что «у неё не много ума и даже, кажется, мало воображения». Пушкин, по словам Фикельмон: «…перестаёт быть поэтом в её присутствии; мне показалось, что он вчера испытывал… всё возбуждение и волнение, какие чувствует муж, желающий, чтобы его жена имела успех в свете».
Современники отмечали сдержанность, почти холодность Натальи Николаевны, её неразговорчивость. Возможно, это происходило от её природной застенчивости и по причине настойчивого, не всегда дружественного внимания общества. По мнению писателя Николая Раевского, воспитанная вне Петербурга, она, как и позже её сёстры, довольно быстро освоилась в обществе, но так и не стала настоящей светской дамой. Он отмечал, что, как жена «первого поэта России», человека, имевшего не только друзей, но и врагов, Пушкина с самого начала оказалась в «нелёгком положении»: одни ожидали видеть в ней совершенство, другие — «искали в его жене недостатки, которые могли бы унизить самолюбивого поэта». Гораздо позднее она писала, что раскрывать свои чувства ей «кажется профанацией. Только бог и немногие избранные имеют ключ от моего сердца».
19 мая 1832 года Наталья Николаевна родила первенца — дочь Марию, а 6 июля 1833 года — сына Александра. Рождение внуков несколько улучшило отношения между Пушкиным и тёщей, видимо, оценившей его любовь к детям. В письмах к жене Пушкин постоянно вспоминал о детях (чаще всего встречаются имена двух старших), во время своих поездок просил её сообщать обо всём, что происходит дома. Недостаток средств — «Я могу иметь большие суммы, но мы и много проживаем» — беспокоил его: не раз в своей переписке он задаётся вопросом, что будет с семьёй в случае его смерти.
Долгое время считалось, что Наталья Николаевна не занималась семьёй и домом и интересовалась только светскими развлечениями. Не последнюю роль в формировании этого образа сыграла книга Щёголева «Дуэль и смерть Пушкина», где автор утверждает, что основным содержанием жизни Пушкиной был «светско-любовный романтизм». Щёголев, однако, счёл нужным отметить, что располагает небольшим количеством материала. Позднейшее изучение архивов Гончаровых, писем Пушкиной к родным изменило представление о её личности. Они помогли создать более полный портрет Натальи Николаевны. Так, переписка сестёр не подтверждает сложившееся ранее мнение, что, переехав к Пушкиным, все заботы по хозяйству взяла на себя Александра Николаевна. Исследователи отмечают, что, в отличие от сестёр, Наталья Николаевна в письмах никогда не касается своих успехов в обществе, большей частью они посвящены дому, детям, издательской деятельности мужа. Вопреки сложившемуся мнению, «поэтическая Пушкина» была практична и напориста, когда дело касалось её родственников и близких людей. Так, она принимала активное участие в судебном процессе Гончаровых с арендатором их предприятий. Позднее, когда Пушкин занялся издательством журнала, во время его отсутствия Наталья Николаевна исполняла его поручения, касавшиеся «Современника».
Осенью 1832 года умер дед Натальи Николаевны, Афанасий Николаевич Гончаров. Имение Гончаровых оказалось обременено долгом в полтора миллиона рублей, кроме того, наследникам пришлось вести несколько судебных процессов. Дмитрий Гончаров был назначен опекуном своего отца, оставил службу в Коллегии иностранных дел, перешёл в Московский архив и одновременно принял на себя управление семейным майоратом. Долги деда он не смог покрыть и всю жизнь выплачивал проценты (иногда превышавшие сумму долга) по закладным.
Семья Пушкиных, после того как закончились деньги от заложенного Кистенёва, почти постоянно находилась в трудном материальном положении. Жизнь в Петербурге была дорога, семья росла, Пушкины же, как и многие другие, из соображений «престижа» держали большой дом. Выезды в свет также требовали немалых затрат. Пушкин иногда играл и проигрывал деньги в карты. Его жалованья по службе в Министерстве иностранных дел (пять тысяч рублей в год) хватало лишь на то, чтобы оплатить квартиру и дачу.
В 1834 году Наталья Николаевна пригласила к себе в Петербург сестёр. И Александра, и Екатерина стремились в столицу, надеясь устроить свою судьбу, — мать отказывалась вывозить их в свет, и они провели несколько лет в деревне. Пушкина преодолела сомнения мужа в правильности этого шага, да и сам он понимал, в каком нелёгком положении они были. Обе сестры поселились у супругов и стали выезжать в свет, они вносили из своего содержания, выплачиваемого им братом Дмитрием, долю за стол и квартиру. Екатерина вскоре получила стараниями тётки Загряжской фрейлинский шифр, но, вопреки обычаю, не переехала во дворец, а жила в семье Пушкиных.
В 1835 году Наталья Николаевна познакомилась с французским подданным, кавалергардом Жоржем Дантесом. Как отметил Модест Гофман, до его появления в жизни Пушкиных «никто не связывал её имени [Натальи Николаевны] ни с чьим другим именем», хотя в свете и было известно, что император неравнодушен к ней. До этого момента никто не мог её назвать кокеткой, привлекавшей к себе поклонников. По мнению Я. Левкович, Наталью Николаевну было не в чём упрекнуть до её встречи с Дантесом. Дантес начал ухаживать за Натальей Николаевной, что породило слухи о предполагаемой связи жены поэта с ним. Её поведение и роль в преддуэльных событиях являются предметом дискуссий по настоящее время. Некоторые исследователи, а также Анна Ахматова и Марина Цветаева, считали, что прямо или косвенно она виновата в смерти Пушкина. В 1946 году Анри Труайя опубликовал два отрывка из писем из архива Дантеса, предоставленные его потомками. Письма, датированные началом 1836 года, написаны Дантесом Геккерну, находившемуся в то время за границей. В них Дантес сообщает о своей новой страсти. Предмет её — «самое прелестное создание в Петербурге» (дама не названа по имени), муж этой женщины «бешено ревнив», но она любит Дантеса. В русском переводе Цявловского эти документы были впервые опубликованы в 1951 году. Цявловский, считая, что неизвестная дама — это жена Пушкина, сделал вывод: «В искренности и глубине чувства Дантеса к Наталье Николаевне на основании приведённых писем, конечно, нельзя сомневаться. Больше того, ответное чувство Натальи Николаевны к Дантесу теперь тоже не может подвергаться никакому сомнению.
Однако Д. Д. Благой отмечал и считал это очень важным моментом, что дама (Пушкина), хотя и была увлечена Дантесом, но «осталась верна своему долгу». Н. А. Раевский обращает внимание на второе из писем Дантеса, где тот говорит, что женщина на уговоры «нарушить ради него свой долг» отвечает ему отказом. Легкомысленная, как все считали, Наталья Николаевна в роли Татьяны-княгини оказалась твердой. В своем письме барону Луи Геккерну Наталья Николаевна пишет: «Допустим даже, что мое увлечение вашим сыном так велико, что, отуманенная им, я могла бы изменить священному долгу; но вы упустили из вида одно: я – мать. У меня четверо маленьких детей. Покинув их в угоду преступной страсти, я стала бы в собственных глазах самой презренной из женщин. Между нами все сказано, и я требую, чтобы вы оставили меня в покое». Получив отпор, Геккерн стал угрожать ей местью.
По мнению Раевского, дальнейший ход событий показывает, «что своей цели в отношении Пушкиной Дантес не добился». Биографы Натальи Николаевны Ободовская и Дементьев указывают, что письма Дантеса не изучены с археографической стороны, без этого нельзя подтвердить время их написания. По их мнению, содержание писем производит впечатление «нарочитости», неправдоподобности этой «романтической истории». Слова Дантеса о том, что он боготворит даму и озабочен сохранением тайны, не вяжутся со всеми его поступками: настойчивым ухаживанием за Пушкиной, о котором было широко известно в свете, женитьбой на сестре Натальи Николаевны и откровенно вызывающим последующим поведением. Кроме того, ухаживание Дантеса за Пушкиной началось раньше, в конце 1835 года, и Геккерн был об этом осведомлён.
Ободовская и Дементьев высказали предположение, что письма написаны специально, что «это ещё одно звено в травле Пушкина», и, возможно, к их созданию приложила руку враг поэта Идалия Полетика, либо написал их сам Дантес позднее, желая оправдаться, и оставил в своих бумагах. Но итальянская переводчица Серена Витале[it], получившая от правнука Дантеса письма того к Геккерну и опубликовавшая их в 1995 году[68], не сомневается в их подлинности. По её мнению, Пушкина была «поджигательницей»: не уступая Дантесу, она «не сумела и не захотела положить конец сладостной игре», и «если бы она подошла в своих отношениях с Дантесом до конца, Пушкин не погиб бы».
В документальной повести «Вокруг дуэли» Семён Ласкин выдвинул гипотезу, что неизвестная из писем Дантеса — сама Идалия Полетика. Пушкина же, за которой Дантес демонстративно ухаживал, послужила лишь «ширмой», скрывшей его роман с Идалией. Исследователи отвергают эту гипотезу. По версии Ю. Лотмана, Дантесу нужен был громкий роман с блестящей светской красавицей (Пушкиной) для того, чтобы отвлечь внимание общества от истинного характера его гомосексуальных отношений с Геккерном.
В вину Наталье Николаевне ставили также и свидание с Дантесом на квартире Полетики[74]. Об этом свидании известно из рассказа Веры Вяземской в записи Бартенева (имя Полетики было скрыто за инициалами NN) и письма Густава Фризенгофа, мужа Александры Гончаровой, написанного им Араповой в 1887 году. Вероятно, Арапова обращалась к своей тётке за разъяснениями. За Александру Николаевну, в то время уже парализованную, ответ написал её муж. Исследователи отмечают, что Арапова не стала обнародовать письмо и вообще никак его не использовала при работе над воспоминаниями. Дата свидания неизвестна. По одной из версий, Наталья Николаевна была приглашена Идалией Полетикой и не подозревала, что встретит Дантеса. По другой, Пушкина получила от Дантеса письмо, в котором тот умолял о свидании якобы для того, чтобы обсудить «важные вопросы». Стелла Абрамович считает, что именно это свидание, состоявшееся (по её версии) 2 ноября, стало причиной анонимного пасквиля, спровоцировавшего вызов Пушкиным Дантеса на дуэль в ноябре 1836 года. Другие исследователи (впервые — Щёголев) относят дату свидания на январь 1837 года (иногда называется дата 22 января), и Пушкин якобы узнал о нём из анонимных писем, что послужило «последним толчком» к дуэли. Существует также мнение, что свидание вовсе не сыграло роковой роли в преддуэльных событиях. Ободовская и Дементьев отмечают также, что нет достоверных свидетельств о том, что свидание вообще состоялось, а к рассказам современников следует относиться с большой осторожностью.
Смерть мужа стала для Натальи Николаевны тяжёлым потрясением, она заболела. Но, несмотря на то состояние, в котором она находилась, Пушкина настояла, чтобы поэта похоронили в сюртуке, а не в камер-юнкерском мундире, который он ненавидел. Пятница, день смерти мужа, стала траурным днём для Натальи Николаевны. До конца жизни в пятницу она никуда не выезжала, «предавалась печальным воспоминаниям и целый день ничего не ела».
1 марта 1837 года, во время следствия по делу о дуэли, Луи Геккерн написал Нессельроде письмо. Он отрицал, что уговаривал Пушкину оставить мужа, возлагал на неё вину за случившееся и требовал взять у неё показания под присягой. Письмо вызвало эффект, который вряд ли ожидал Геккерн: Николай I, до которого было доведено содержание послания, был возмущён. Геккерн изменил линию поведения и уже в письме от 4 марта 1837 года к А. Ф. Орлову уверял, что «она [Пушкина] осталась столь же чиста <…>, как тогда, когда господин Пушкин дал ей своё имя».
По совету врачей, Наталья Николаевна должна была срочно покинуть столицу и сама стремилась к этому. Перед отъездом у неё было свидание с сестрой Екатериной. Наталья Николаевна и Екатерина Николаевна больше не встречались, в своих посланиях из-за границы брату Дмитрию последняя говорит о двух письмах, полученных ею от сестёр. По свидетельству Араповой, её мать никогда не упоминала имя старшей сестры. Перед отъездом у Пушкиной бывала Софья Карамзина, делясь своими наблюдениями с братом Андреем, она пишет: «Потеряв его [Пушкина] по своей вине, она ужасно страдала несколько дней, но сейчас горячка прошла, остаётся только слабость и угнетённое состояние и то пройдёт очень скоро». В другом письме Софья Николаевна возвращается к мысли, что скорбь Натальи Николаевны не будет долгой: «… он [Пушкин] знал, что это Ундина, в которую ещё не вдохнули душу».
Из Петербурга Пушкина выехала 16 февраля. Проезжая через Москву, она не посетила находившегося там свёкра, но прислала брата Сергея с просьбой разрешить ей приехать летом с детьми. По свидетельству современников, Сергей Львович, переживавший смерть сына, был очень огорчён тем, что невестка не повидалась с ним и не привезла ему внуков. Свёкор был у Натальи Николаевны в Полотняном Заводе в гостях весной 1837 года и, по его словам, «простился с нею как с дочерью любимою».
До осени 1838 года Наталья Николаевна с детьми и старшей сестрой Александрой жила в Полотняном Заводе. Они поселились отдельно от семьи Дмитрия Гончарова в так называемом Красном доме. Наталья Николаевна возвратилась в Петербург в начале ноября 1838 года, по настоянию Загряжской и, вероятно, своей сестры. Загряжская подготовила почву для принятия Александры во фрейлины, с этим назначением сестра Натальи Николаевны связывала надежды на перемену своей судьбы. Став фрейлиной, Александра Николаевна не переехала во дворец, а осталась жить у сестры. Вдова поэта поддерживала отношения с его семьёй и друзьями. Она никуда не выезжала, вечера проводила у Загряжской, а позднее — в салоне графини де Местр, другой своей тётки, у Карамзиных и Вяземских.
По настоянию Пушкиной опекуны начали переговоры о выкупе Михайловского у сонаследников для детей поэта. Лето 1841 и 1842 годов Наталья Николаевна с детьми и сестрой провела в этом псковском имении. Наталья Николаевна планировала посетить Михайловское уже летом 1837 года и, видимо, уведомила об этом соседку Пушкиных, хозяйку Тригорского, П. Осипову. Известно также, что из Полотняного Завода Пушкина писала в Тригорское в 1838 и 1839 годах. Прасковья Александровна не отказала прямо, но в ней, по словам А. Тургенева, «гнездилось враждебное к ней [вдове] чувство за Пушкина». По этой или другой причине первый визит в Михайловское Пушкиной состоялся лишь через несколько лет.
В августе 1841 года, по распоряжению Натальи Николаевны, на могиле Пушкина в Святогорском монастыре было установлено надгробие работы петербургского мастера Пермагорова. Письма Натальи Николаевны брату Дмитрию свидетельствуют о том, что летом 1841 года она очень нуждалась в деньгах: в Михайловском не велось усадебное хозяйство, все продукты приходилось покупать, господский дом сильно обветшал, всё лето её навещали друзья. В Михайловском у невестки жил С. Л. Пушкин, направляясь за границу, имение посетили Иван Гончаров с женой, супруги Фризенгоф. В сентябре гостил в Михайловском Пётр Вяземский. Наталья Ивановна Фризенгоф оставила в альбоме Пушкиной карандашные портреты Натальи Николаевны, её родственников и соседей по имению. Неплохо рисовавшая Наталья Ивановна запечатлела «точно пойманные характерные черты». Несколько шаржированные, иногда даже острые зарисовки обитателей Тригорского и Голубова (поместья Вревских) отражают слегка напряжённые отношения между семейством Осиповой и окружением Пушкиной.
Наталья Николаевна писала брату, что совершенно невежественна в делах управления имением: «…я не решаюсь делать никаких распоряжений из опасения, что староста рассмеётся мне прямо в лицо», — и просила Дмитрия приехать помочь, однако, по некоторым причинам, он не мог выполнить её просьбу. Позднее, чтобы вернуться в Петербург до наступления холодов (в доме невозможно было остаться на зиму), Пушкина занимала деньги у Строганова.
По приезде в Петербург Пушкина подала в Опеку прошение о назначении пособия на образование подросших детей: тех уроков, которые им давали сами Наталья Николаевна и её сестра, уже было недостаточно, необходимо было нанимать учителей. Наталья Николаевна очень хотела, чтобы сыновья учились дома, а потом поступили бы в университет, однако по недостатку средств не могла этого осуществить. Старший, Александр, поступил во 2-ю Петербургскую гимназию, некоторое время учился там и Григорий. Так как после смерти Пушкина его сыновья были записаны в Пажеский корпус, ей пришлось испрашивать разрешения на это у Николая I. Но, по словам Плетнёва, у Натальи Николаевны не было средств, чтобы оплатить весь гимназический курс. Позднее Александр (с 1848) и Григорий (с 1849) учились в Пажеском корпусе, возможно, здесь сказалось влияние её второго мужа, Ланского. При дворе Наталья Николаевна стала появляться с начала 1843 года. Позже, будучи замужем за Ланским, она напишет ему: «Втираться в интимные придворные круги — ты знаешь моё к тому отвращение; я боюсь оказаться не на своём месте и подвергнуться какому-нибудь унижению. Я нахожу, что мы должны появляться при дворе только когда получаем на то приказание, в противном случае лучше сидеть спокойно дома».
Поклонников у Пушкиной было немало. Имена некоторых — неаполитанского дипломата графа Гриффео и, вероятно, Александра Карамзина — известны из писем Вяземского.
Зимой 1844 года Пушкина познакомилась с Петром Петровичем Ланским, другом её брата Ивана. Весной этого года она собиралась на морские купания в Ревель для поправки здоровья детей. Однако поездка была отложена, так как Наталья Николаевна вывихнула ногу, а в мае Ланской сделал ей предложение. В каком ключе обсуждался этот брак в светском обществе, свидетельствует дневниковая запись Модеста Корфа от 28 мая 1844 года:
«После семи лет вдовства вдова Пушкина выходит за генерала Ланского <…> ни у Пушкиной, ни у Ланского нет ничего, и свет дивится этому союзу голода с нуждою. Пушкина принадлежит к числу тех привилегированных молодых женщин, которых государь удостаивает иногда своим посещением. Недель шесть тому назад он тоже был у неё, и, вследствие этого визита или просто случайно, только Ланской вслед за этим назначен командиром Конногвардейского полка, что, по крайней мере временно, обеспечивает их существование».
Считалось, что Ланской сделал карьеру благодаря браку с Натальей Николаевной. Однако есть и другие мнения: никаких данных об «особом карьерном росте» после брака с ней нет, а материальное положение семьи Ланских в последующие годы, судя по письмам Натальи Николаевны, было нелёгким. Свадьба состоялась в Стрельне 16 июля 1844 года, венчание проходило в стрельнинской церкви Спасо-Преображения. Николай I пожелал быть «посажёным отцом», но Наталья Николаевна, как пишет Арапова, уклонилась от этого предложения. На свадьбе присутствовали только близкие родственники.
Писатель-пушкинист В. В. Вересаев выдвинул свою версию второго замужества Натальи Николаевны. Основываясь на намёках в мемуарах Араповой, а также опубликованном в монографии Щёголева рассказе некоего де Кюльтюра об обычае Николая I устраивать своим любовницам брак с обеспечением покладистому мужу продвижения по службе, Вересаев утверждал, что у вдовы поэта была связь с императором и что её брак с Ланским имел «целый ряд странностей». В доказательство своей правоты Вересаев приводит два факта. Первый — случай, произошедший во время празднования юбилея лейб-гвардии Конного полка. Императору был поднесён альбом с портретами офицеров полка, и он пожелал, чтобы рядом с портретом Ланского был помещён и портрет его жены. Второй — сообщение пушкиниста Якушкина со слов очевидца: в середине XIX века неизвестный предложил Московскому Историческому музею приобрести золотые часы с вензелем Николая I по баснословной цене: в часах была секретная задняя крышка, под которой находился портрет Натальи Николаевны. Сотрудники музея предложили неизвестному зайти ещё раз, так как необходимо обдумать его предложение. Этот человек более не появлялся в музее. По мнению Благого, это была ловкая подделка «в расчёте, что на такое сенсационное предложение клюнут и сразу же — сгоряча — согласятся за любую цену их [часы] приобрести». Благой считал, что Вересаев, чересчур увлечённый своей версией, построенной на основании слухов и домыслов, принял её как истину и повторил «те намёки, которые содержались в грязном и гнусном анонимном пасквиле 1836 года. Только там они делались в отношении жены Пушкина, а здесь — его вдовы».
Друзья положительно отзывались о Ланском. Так, Плетнёв, несмотря на недоразумение, произошедшее поначалу между ним и Ланским, писал впоследствии: «Он [Ланской] хороший человек», — таково же было мнение Вяземского: «Муж её [Натальи Николаевны] добрый человек и добр не только к ней, но и к детям». Встретившись с Натальей Николаевной в Петербурге, Лев Пушкин пишет своей жене в Одессу, что «понял и простил» её второй брак. У Александры Николаевны из-за её тяжёлого характера сложились натянутые отношения с Ланским, Наталья Николаевна, страдая от этого разлада, старалась примирить сестру и мужа. Александра Николаевна жила в семье Ланских до 1852 года, когда она вышла замуж за Густава Фризенгофа.
Брак позволил Наталье Николаевне освободиться от введённого в Опеку по настоянию Строганова Отрешкова. По воспоминаниям Натальи Меренберг, Строганов совершенно не входил в вопросы опекунства, поручив все дела Отрешкову, «который действовал весьма недобросовестно. Издание сочинений отца вышло небрежное (1838—1842 гг.), значительную часть библиотеки отца он расхитил и продал, небольшая лишь часть перешла к моему брату Александру, время, удобное для последующих изданий отца, пропустил… Мать мою не хотел слушать и не позволял ей мешаться в дела Опеки…» Весной 1846 года Наталья Николаевна подала прошение о назначении опекуном над её детьми Ланского.
В браке с Ланским Наталья Николаевна родила трёх дочерей. Уже после её смерти Ланской взял на себя заботы о внуках жены, двух старших детях Натальи Александровны от первого брака с Михаилом Дубельтом, когда она после развода уехала за границу. Дети Натальи Николаевны от обоих браков поддерживали отношения между собой и позднее.
В петербургском доме Ланских в конце 1840-х годов часто гостили дети друзей, которые по тем или иным причинам не могли провести каникулы дома. В письмах Натальи Николаевны к мужу, служившему в 1849 году в Лифляндии, встречаются имена племянника Пушкина Льва Павлищева, племянника Ланского Павла, сына Нащокина Александра: «В общем, я очень довольна своим маленьким пансионом, им легко руководить. Я никогда не могла понять, как могут надоедать шум и шалости детей, как бы ты ни была печальна, невольно забываешь об этом, видя их счастливыми и довольными».
В 1851 году Наталья Николаевна заболела и вместе с сестрой, в то время, хотя и неофициально, но уже помолвленной с Фризенгофом, и старшими дочерьми уехала на несколько месяцев за границу. Они побывали в Бонне, Годесберге, вероятно, в Дрездене, Швейцарии и Остенде.
Перед самым концом Крымской войны, осенью 1855 года, Ланской был командирован в Вятку; в его обязанности входило пополнение действующей армии ополченцами. Наталья Николаевна сопровождала мужа, супруги прожили в Вятке около четырёх месяцев. Одна из вятских знакомых Ланской рассказала ей о сосланном в Вятку Салтыкове-Щедрине и просила посодействовать его прощению и возвращению в Петербург. Благодаря содействию Ланских Салтыков был возвращён из ссылки. Об участии Натальи Николаевны, «в память о покойном муже, некогда бывшем в положении, подобном Салтыкову», в судьбе Салтыкова-Щедрина было известно давно, однако в силу предвзятого отношения к ней этому факту не придавалось большого значения. Гораздо менее известно участие Натальи Николаевны в судьбе молодого человека по фамилии Исаков, арестованного в 1849 году по делу петрашевцев. Ланская, к которой обратилась мать Исакова, выясняла его судьбу у Орлова.
В 1856 году Наталья Николаевна ходатайствовала о предоставлении исключительного права на публикацию сочинений Пушкина двум его сыновьям «до конца их жизни». Графу Блудову было поручено императором Александром II составить законопроект об авторском праве, согласно ему срок сохранения права литературной собственности для наследников продлевался до 50 лет со дня смерти автора. Закон был принят в 1857 году, и наследники поэта получили право на все его сочинения до 1887 года.
В последние годы жизни Наталья Николаевна серьёзно болела. Каждую весну её мучили приступы кашля, не дававшие спать, врачи считали, что помочь может только продолжительное курортное лечение. В мае 1861 года Ланской взял отпуск и повёз за границу жену и дочерей. Поначалу Ланские сменили несколько немецких курортов, Наталье Николаевне лучше не стало. Осень они провели в Женеве, а зиму — в Ницце, где Наталья Николаевна стала выздоравливать. Для закрепления результатов лечения необходимо было провести ещё одну зиму в мягком климате. Летом 1862 года Ланская с дочерьми (Ланской по делам службы вернулся в Россию) гостила у своей сестры Александры в имении Бродзяны в долине Нитры. Однако её отдых был омрачён семейными проблемами: младшая дочь Пушкина Наталья окончательно порвала со своим мужем и вместе с двумя старшими детьми приехала в Бродзяны. Глубоко верующий человек, Наталья Николаевна страдала от сознания того, что дочь разводится, но, считая себя виновной в том, что не сумела в своё время предотвратить этот брак, не уговаривала Наталью Александровну сохранить его. Волнений добавил приезд Михаила Дубельта, решившего помириться с женой, а когда он понял, что это бесполезно, то «дал полную волю своему необузданному, бешеному характеру». Барон Фризенгоф был вынужден потребовать от Дубельта покинуть Бродзяны. В это время Наталья Николаевна и передала дочери 75 писем Пушкина с надеждой, что при необходимости она сможет опубликовать их и поправить своё материальное положение. Наталья Николаевна сохранила все письма Пушкина к ней, несмотря на то, что во многих из них он критикует её. Между тем в письмах к жене поэт порой не стеснялся в выражениях, и некоторые из этих выражений не могли быть приятны вдове поэта, и она не могла не понимать, что впоследствии их могут использовать для очернения её личности. В какой-то мере в этом случае нельзя не согласиться с Араповой, когда она говорит: «…только женщина, убеждённая в своей безусловной невинности, могла сохранить (при сознании, что рано или поздно оно попадёт в печать) то орудие, которое в предубеждённых глазах могло обратиться в её осуждение».
Ланской, приехавший в Бродзяны осенью 1862 года, нашёл жену больной от переживаний. Однако, проведя в Ницце зиму, Наталья Николаевна почувствовала себя значительно лучше, кроме того, пришло время вывозить в свет старшую дочь от второго брака, Александру. Ланские вернулись в Россию. Осенью Наталья Николаевна поехала в Москву крестить внука, сына Александра Александровича Пушкина. Там она простудилась, на обратной дороге болезнь усугубилась, началось воспаление лёгких. 26 ноября 1863 года Наталья Николаевна умерла. Похоронена на Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры.
Оценка личности. История исследований.
По словам Николая Раевского, отрицательное отношение к жене поэта сформировалось ещё при её жизни. Сразу после смерти Пушкина в списках стало распространяться стихотворение, где анонимный поэт-любитель, обращаясь к вдове, пишет: «К тебе презреньем всё здесь дышит… Ты поношенье всего света, предатель и жена поэта». Как отмечал Благой, это произведение примечательно как выражение реакции многих современников на трагедию. Один из экземпляров рукописи сохранился в архиве Вульфов-Вревских, семьи, тесно связанной дружескими узами с Пушкиным.
Первые исследователи событий, предшествовавших дуэли Пушкина, безоговорочно верили негативным отзывам современников о Наталье Николаевне, отбрасывая все положительные высказывания. Никто не обращал внимания на оценку духовного облика жены самим Пушкиным. Публикация писем (отредактированных и с купюрами) Пушкина к жене, предпринятая Тургеневым в 1878 году, подняла новую волну неприязненного отношения к Наталье Николаевне. Уже её первая часть получила возмущённый отзыв критика и почитателя поэта Е. Маркова, не нашедшего в письмах, далёких от «воркующих трелей Ромео и Юлии», написанных по-русски, простонародным слогом и полных бытовых подробностей, «ни возвышенных чувств, ни возвышенных мыслей». В 1907 году в приложении к газете «Новое время» вышли мемуары Араповой. Дочь Натальи Николаевны ставила своей целью защитить мать, но средства, которые она избрала для этого, способствовали лишь усилению отрицательного отношения к Пушкиной-Ланской. В своих основанных на слухах и сплетнях мемуарах, отбрасывая свидетельства друзей и принимая домыслы врагов поэта, Арапова пыталась доказать, как трудна была семейная жизнь с Пушкиным для его жены. Повторяя клевету о связи Пушкина с Александрой Николаевной, приписывая Наталье Николаевне культ императора Николая, она не понимала, что этим лишь бросала тень на репутацию матери.
Щёголев в своей монографии «Дуэль и смерть Пушкина» отмечал, что внешность позволяла Наталье Николаевне «не иметь никаких других достоинств», и объявлял любые положительные отзывы знавших её лишь «данью вежливости той же красоте». Однако он счёл нужным сделать оговорку, что в отношении Пушкиной исследователи располагают очень скудной фактической базой. Комментатор третьего издания монографии Я. Левкович всё же отмечает: «Облик жены поэта, созданный Щёголевым, при всей резкости, противостоит тому стремлению к сентиментальной идеализации, которая проникает в исследовательскую и художественную литературу последних лет, вносит коррективы в изображение семейной жизни Пушкина».
Вересаев, придерживаясь направления, заданного Щёголевым, пошёл ещё дальше и построил гипотезу о романе Пушкиной с императором на базе мемуаров Араповой, которые он сам же объявил «лживыми». А отчаяние Натальи Николаевны в дни агонии Пушкина он объяснял её эгоизмом. Резко отрицательно отзывались о Наталье Николаевне Марина Цветаева и Анна Ахматова. Последняя назвала Пушкину вместе с её сестрой Екатериной «если не сознательными, то невольными пособницами, „агентками“ <…> Геккерна-старшего», утверждая, что без помощи жены поэта Геккерн и Дантес ничего бы не смогли сделать против него.
Позднейшие находки в отечественных и зарубежных архивах, открытие новых писем Пушкиной-Ланской и её родных (относящихся к периоду вдовства и второго брака), да и внимательное изучение уже известных документов переменили ситуацию. Биографы Натальи Николаевны Ободовская и Дементьев исследовали весь гончаровский архив. Результатом их изысканий стала публикация, полностью или в выдержках, 14 писем Пушкиной и 44 — её сестёр в работе «Вокруг Пушкина». Одной из важнейших находок стало неизвестное письмо Пушкина, адресованное Дмитрию Гончарову.
До этого времени известны были лишь три письма Пушкиной, которые относились к послепушкинской поре и поэтому не привлекали внимание исследователей. По мнению Благого, открытые новые материалы способствовали формированию нового, объективного взгляда на индивидуальности сестёр Гончаровых и на те роли, которые каждая из них сыграла в истории гибели Пушкина. Дальнейшие изыскания Ободовская и Дементьев предприняли в архиве Араповой, где хранятся письма Натальи Николаевны к Ланскому, частично они опубликованы в книге «После смерти Пушкина». Они добавили не только новые черты к портрету Пушкиной-Ланской, но и помогли прояснить характер её второго мужа и отношения супругов Ланских, основанные на любви и взаимном уважении.
Сопоставляя, таким образом, разрозненные факты из различных источников: свидетельств современников, писем Пушкина к жене, писем самой Натальи Николаевны к брату Дмитрию,— можно с уверенностью сказать, что образ Натали Пушкиной — блистательной и легкомысленной красавицы, сущность которой проявлялась единственно в её страсти к светским развлечениям, оказывается эфемерным.
«Однако в заключение о Наталье Николаевне Пушкиной-Ланской мне бы хотелось сказать, что в настоящее время в пушкиноведении, как кажется, наметилась другая крайность — чересчур идеализировать жену Пушкина, делать из неё чуть ли не ангела. А она таковой не была, она была живым человеком, были у неё и свои недостатки, и свои достоинства». Это слова Н.А.Раевского.
А вообще, оценки личности и результаты исследований приведены мной из статьи в Википедии: https://ru.wikipedia.org/wiki/,_. Мне они кажутся вполне разумными.
Теперь о музее.
Мемориальный историко-архитектурный и природный музей-заповедник «Полотняный Завод» был открыт 4 июня 1999 г., к 200-летию со дня рождения великого русского поэта А.С. Пушкина. Экспозиция музея располагается на втором парадном этаже трёхэтажного дома Гончаровых и насчитывает 13 залов. На первом этаже находится поселковая библиотека, на третьем – детская школа искусств им. Н.Н. Гончаровой.
Формирование усадебного комплекса происходило в первой половине XVIII века при Афанасии Абрамовиче Гончарове – прапрадеде Н.Н.Гончаровой-Пушкиной. Главная особенность этой усадьбы состояла в том, что она была сформирована на территории с промышленным комплексом, где с корпусами парусно-полотняной и бумажной мануфактур органично сочетался дворцеподобный дом Гончаровых, церковь Спаса Преображения, Конный двор, парки , оранжерея, пруды и другие объекты.
Главный усадебный дом был построен в 30-х годах XVIII века. К сожалению, не сохранилось документов, из которых можно было бы узнать имя его архитектора, но существует предположение, что им мог быть великий Б. Растрелли. Я уже говорил, что он похож на дворец в Грузинах. Первоначально дом имел всего два этажа, был тёмно-красного цвета с белоснежными деталями пышного барочного декора. В 40-50-х гг. он был перекрашен в лазоревый цвет, а в 70-х гг. перестроен в стиле господствующего тогда в архитектуре классицизма. Перестройка дома осуществлялась по проекту московского архитектора К.И. Бланка. К концу XVIII века это был трёхэтажный дом светлого цвета с ризалитами по основным фасадам. Именно таким видел этот дом в 30-х гг. XIX столетия приезжавший в Полотняный Завод А.С. Пушкин. Усадьба Гончаровых была одной из наиболее крупных по размерам и наиболее богатых по убранству российских усадеб.
В 1918 г. главный дом усадьбы был национализирован, а предметы обстановки отправлены на хранение в Калужский губернский исторический (ныне краеведческий) музей. На протяжении нескольких десятилетий советской власти в доме находилась средняя школа, а также действовали курсы для повышения квалификации работников писчебумажной промышленности.
Трагической вехой в истории усадьбы Гончаровых стала Великая Отечественная война. В октябре 1941 г. Полотняный Завод был оккупирован немецко-фашистскими войсками. В первый же день оккупации усадьба была практически полностью уничтожена пожаром. От великолепного дворца остался лишь остов. Последующие десятилетия продолжали оказывать своё разрушительное воздействие.
Решение о восстановлении усадьбы было принято Калужским Облисполкомом в октябре 1967 г. Первые восстановительные работы начались в 1972 г. под руководством московского архитектора В.А. Жилиной – праправнучки Сергея Николаевича Гончарова (младшего брата Н.Н. Пушкиной). Затем реставрация была продолжена архитекторами В.А. Корчагиным и А.А. Кондратьевым. В июне 1999 года в главном усадебном доме был открыт музей.
Экспозиция музея включает 14 залов, в том числе выставочный, который находится в бывшей бильярдной. Приоритетным направлением работы музея стало проведение театрализованных экскурсий для школьников: «Здравствуй, музей!», «В гостях у Ученого Кота», «Сказки Арины Родионовны». Разработана событийная экскурсия: «Розы Гименея» для молодоженов. При музее организован литературный клуб «Под сенью дружных муз» для любителей поэзии. Впервые в этом году состоялся районный детский фестиваль «Здравствуй, племя младое, незнакомое!», посвященный 211-ой годовщине со дня рождения А. С. Пушкина. С июля 2010 года при музее действует лодочная станция. Постоянно проводятся экскурсии по парку и Дому Щепочкиных. Ежегодно в первую субботу июня проводятся Пушкинские праздники поэзии. Другое традиционное мероприятие - День Натали, который организуется совместно с Детской школой искусств им. Н.Н. Гончаровой. Новое веяние в работе музея - устройство дворянских балов при содействии членов московского исторического общества «Бал в русской усадьбе». Первый такой бал с успехом прошел в Полотняном Заводе 28 августа 2020 года.
Музей поддерживает тесные связи с ОАО «Полотняно-Заводская бумажная фабрика». Стало доброй традицией ежегодно 1 сентября проводить «Праздник школьной тетради» и выставку школьной продукции в экспозиции музея – усадьбы. Дружеские взаимоотношения связывают музей с Государственным музеем А.С.Пушкина в Москве. Столичные коллеги неоднократно предоставляли Полотняному Заводу свои экспонаты для выставок, в частности, на Натальин День была организована выставка картины «амазонки русского авангарда» Н.С. Гончаровой «Дом над прудом. Полотняный Завод». Последняя разработка - костюмированное представление «Новогодняя сказка в доме Гончаровых», действие которой разворачивается в парадной анфиладе комнат музея. А после представления Дед Мороз приглашает ребят прокатиться в деревянных санках с горки рядом с музеем.
Среди перспектив развития музея-усадьбы «Полотняный Завод»:
- историческая реконструкция фрагментов развития бумажного и ткацкого производства (выпуск сувенирной бумаги с водяными знаками);
- создание системы объектов социальной и туристской инфраструктуры (кафе, гостиница);
- возобновление экскурсий по территории ОАО «Полотняно-Заводская бумажная фабрика».
На одном из сайтов есть сведения о Музей бумаги Бузеон. Единственный в России музей бумаги открылся совсем недавно, но уже успел получить множество восторженных отзывов. Здесь вам расскажут об истории производства бумаги, и что интересно - музей расположен в бывшем цеху бумажной фабрики. Вы сможете увидеть - как получается лист бумаги, и даже сами сможете сделать тетрадку.
Когда мы посещали музей в 2005 году, то сняли немного на видео.
Начало экскурсии в музее. Якобы, фильм о музее будет отдельно. Потом по территории. Пруд с лилиями. Рассказ о производстве полотна. Из конопли. А тряпка, которая оставалась в качестве отходов, шла на производство бумаги. Безотходное производство.
И это все! Будем искать, где лежит этот фильм о музее. Когда найдем, включу в рассказ.
Нашли видео, не очень качественное, во-первых, у экскурсовода была какая-то нечеткая дикция, во-вторых, я не очень хорошо записывал, может быть, кончалась зарядка.
Вначале как-то плохо слышно, что говорит экскурсовод о предках Натали. Какие-то темные истории. Следующий зал. «Это комната называется диванной (действительно, длинный диван) с 1742 года. Стены комнаты обтянуты изображениями птиц на китайский манер. К середине 19 века это обветшала, но роспись тщательно скопирована. Мебель не подлинная. Следующий зал. Прапрадеда именовали поставщиком императорского двора и наградили медалью. Следующий зал. Здесь жили воспитатели детей(?). Дневники дедушки. Запись, что 8 сентября 1812 года родилась дочь Наталья в тамбовской губернии. Отец был болен, и все тяготы легли на плечи молодой мамы. Здесь же портрет Пушкина и история о сватовстве и приданом. Первый раз Пушкин приезжает в Полотняный в 1830 году. Был всего три дня. Приехал, чтобы познакомиться с главой семейства. И далее о свадьбе и жизни в Москве и Питере. Еще Пушкин приезжал в августе 1834 года. Натали первый раз увидела после свадьбы с матерью (?). Денег не хватает, Пушкин работает в архиве над историей Петра 1. Он заметил, что его письма жене перлюстрируются. Пушкин взбешен, подает прошение об отставке. Но под давлением Жуковского и тетушки он забирает прошение. В этот приезд он работает над историей Петра 1. Пишет на шестигранном столе (по преданию). Следующий зал. Кто-то Немараич (?) приглашает Пушкина приехать в Полотняный завод (?). Его дети и жена. А дочь его стала первой женщиной в мире, получившей степень доктора медицинских наук. Закончила Сорбонну. 9 лет она билась в Париже без денег. Преподавала в бернском университете. Потом вернулась и жила где-то неподалеку в деревне. После смерти Пушкина Натали приезжает в Полотняный к брату и жила два года в затворничестве. Замужество за Лаевским. Следующий зал. Некая Екатерина Дмитриевна умерла в революцию от тифа. И последнее. Полотняный завод посещают многие знаменитые люди.
В заключение расскажу о том, как я просмотрел фильм-экскурсию о посещении Полотняного завода в мае 2020 года, размещенном на одном из сайтов музея http://pzapovednik.ru/contacts/. Автор Владимир Кот. Смотрел я с целью выяснить какую-то дополнительную информацию о музее:
«Когда приехали в 8 часов вечера, то на колокольне храма Преображения Господня раздались кремлевские куранты. 1:1. Что там сделано? Может, просто запись? Так и не выяснили. Стояли рабочие с бумажной фабрики, которая делает блокнотики и прочее. Но ничего не сказали о курантах.
Гостиница парк-отель «Гончаров» не работает – изоляция. (Об этом нетрудно было догадаться в разгар пандемии.) Но они ездят в автодоме, и там все есть. Ужин. Смакуют сосиски и картошку.
Утром автор встал рано, птички поют. Пошел гулять. Жена не пошла. Прогулка по аллее с его дурацкими размышлениями о том, что он должен вставать рано. «Солнце встало и без меня». (Уже пол-фильма, а о музее в Полотняном заводе – ничего.)
Старый парк. Есть конюшня, можно прокатиться на лошади и в пролетке. Но сейчас нельзя из-за пандемии.
Музей, оказывается, тоже был закрыт. (И чего я смотрел этот ролик?)
Памятник Пушкину и беседка на берегу реки. «Здесь молодой (30 лет) Пушкин гулял с Натальей, целовался…» Очередной идиотизм блогера Кота.
Упоение от того, что он снял много маленьких роликов на смартфон.
«Вдали дом Щепочкина. Он еще реставрируется. Внутри нет ничего.
Когда я был молодой, глупый…» А сейчас такой умный!
«Памятная доска о том, что 1812 году здесь стояла армия Кутузова». (Вряд ли Кот знает, почему она там стояла. По его словам, «когда Наполеон на нас напал». «Чудо» Кот. Кутузов здесь был тогда, когда Наполеон уже вышел из сгоревшей Москвы и драпал. А Кутузов его подгонял.)
«Есть плавающие баня, беседки, где можно отпраздновать свадьбу и прочее.
О завтраке и ром-бабах, купленных в некоем монастыре».
(А также реклама их дома на колесах с высоким потолком, душем, унитазом, раковиной. Правда, нет розетки 220 вольт. Почему-то нет рекламы производителя этого автодома. Есть подозрение, что он был приобретен на деньги этого концерна, чтобы ездить и их рекламировать.)
В итоге он советует всем приехать в Полотняный Завод и погулять по парку.
И куда смотрели авторы страницы http://pzapovednik.ru/contacts/, размещая эту туфту?
Типичный убогий блогер, на уровне Тик-Тока, дорвавшийся до Интернета. И это называется «лучший тревел-блогер для пенсионеров»? Фигня. Может быть, для таких же тиктоковских пенсионеров и пялятся в экран? А может быть, и неплохо, что этот дядя развлекает пенсионеров, отвлекает их от грустных мыслей о здоровье, о маленькой пенсии и о разногласиях с детьми? Ну, и пусть катается на своем автодоме.
Следующим пунктом у нас была Калуга.
Если Вас, неизвестный читатель, заинтересовало это произведение, то пишите atumanov46@mail.ru