романа: «If you get me»
Роман «Если ты достанешься мне»
Беннани Ирен, 2020 год.
Глава 1
Всемирный День поэзии
«Удачное расположение, покупаешь билет в десятый вагон и ты посередине перрона, - в эту минуту Людмиле, казалось всё решено, интуитивно ощутив в какое - то секундное сомненье. Словно сырой ещё не завершённый эскиз – это осознанное решение или всего лишь долгая неутолимая жажда перемен обстановки, круга общенья или крутой поворот жизни? - вопросом пронеслось в её голове но, все эти мысли вдруг улетели вместе с прохладой от весеннего ветра и приближением поезда. - Как – то особенно зябко». Вокруг беспорядочно сновал народ, голос по радио объявил о прибытии поезда.
«Почему она решила поехать в Москву и поезд уже в пути? Это не какая ни будь рокировка, не сиюминутный порыв, желание прибыть ко дню поэзии – не было для Людмилы спонтанным».
2015 год был Годом литературы и этот именно большое значение для современных авторов к среде, которой стремилась Людмила.
Наблюдая за мелькавшими в витраже вагона огнями станций, снующими пассажирами во время поездки в вагоне, не веря в происходящее с ней: «реальность представляется каким – то полётом фантазии, другой стороной монеты, если сравнить её сторон с жизнью. Что это – страстное стремление к творчеству? Вместе с тем, означает: перечеркнуть всю личную жизнь и вместе с ней все свои сексуальные притязания и потребности – такое возможно, ли…, закрыть эту сторону жизни?»
Минули сутки, скорый поезд прибыл в Москву на Казанский вокзал. На перроне, она огляделась, не смолкающий голос диктора постоянно вещал, поезда, электрички в непрерывном движении прибывали к платформам и покидали перрон – словно жизнь столицы шла по чёткому расписанию, когда к ней подошёл зрелый мужчина, интеллигентного вида; не просто зрелый, а на двадцать пять лет её старше. Они остановились у билетных касс, вагон остался позади, впереди длинный перрон и комплекс вокзала, вскоре её поезд тронулся, исчезая вдали.
Теперь они с ним о чём – то беседовали, проходя мимо небольших рекламных стоек и киоска, ей показалось: «Что это происходит не с ней, а с кем – то ещё».
Они в салоне такси и она снова в дороге, следуя к его дому, вернее к квартире постороннего для неё человека, к которому она «не питала» ничего, кроме симпатии. И это, не смотря на то, что они находились рядом на заднем сидении салона такси, внутри каждого сохранялась дистанция и, Людмила не ощущала его теплоты. В салоне от нагретого воздуха становилось душно, ощутив с ним себя в этой дышащей перегаром атмосфере от витавших после похмельных запахов не в своей тарелке, как бывало и прежде: «А как всё-таки скрашивала подруга такие минуты, когда вроде находишься с ним но, не совсем, не чувствуешь так этого повисшего напряжения», - она обратилась к шофёру, чтобы он приоткрыл окно.
- Володя, что случилось с твоей машиной, она на ремонте? Почему вызывал такси?
- Да, нет, вчера был «корпоративен» в НИИ , - язык заплетался, понемногу оправдываясь, он смотрел на Людмилу, лицо его приобретало багровый оттенок, - не хотел с остатками алкоголя в крови рисковать, «его слова не расходятся с делом – доля запаха с ароматом спиртного растворилась в салоне авто».
- Взял шампанское и красной икры или предпочтёшь поужинать в ресторане?
Окинув взглядом приятеля и в эту минуту, заметив, как на лице его проявляются светло красные пятна, она с неприязнью раздумывала, - «как появляться с ним в этом виде, что это у него аллергия или не лучше, «давление» – вот и думай, как быть?» - спросила, - А ты?
Длинно палой «клешнёй» он почесывал подбородок, понятно, что это аллергия его беспокоила, как видно он обдумывал, что ей сказать, как выкрутиться из положения, зная, что никуда он и не собирался идти.
Шофёр вырулил в сторону площади Комсомольская, проехав более километра, свернув на съезде в сторону Третьего кольца, - «вот, они - просторы, открыты творчеству и парящей мечте!» - восторгалась она. Из окон мчащейся по дороге машины, в направлении одной из полос, минуя кольца моста, созерцая линию МКАД с высот его, на скорости, устремляясь вперёд.
- Немного раскалывается голова, я предпочёл бы…, принять конька. И, кроме того, в квартире собака, она нас ждёт; дочь с зятем в Лондоне, попросили за ней присмотреть.
- Хорошо, тогда поужинаем в ресторане в другой раз, а сегодня, после дороги этот вечер проведём дома, - поправив прядь волос, которую он прищемил, облокотившись, уточнила – дома вдвоём, - «кажется, что он забывает о разнице в возрасте и если разыгрывать ловеласа то, следует поступать по всем правилам».
- Сверните к военному городку, будьте любезны, сначала притормозите на углу у аптеки - указав таксисту направление, Владимир обхватил Людмилу за плечи, легонько прижимая к себе.
«Да, вот значит, как меня ждал он, отрываясь на вечере с сослуживцами так, что явно сегодня не в состоянии играть свою роль этакого разудалого героя любовника», - пронеслось в её голове.
Однако он ждал…, «судя по сервировке стола; бутылке с вином, бутербродам с икрой, фруктам на блюде, с цветами, розы, скорее, голландские».
Услышав шаги, болонка соскочила с диванчика, загавкав, бросилась их встречать, инстинктивно учуяв, свою благодетельницу, которая взяв кусок сыра, позволила им лакомиться, забыв о сухом корме.
- Ну, что будем знакомиться, Мальта?
- Располагайся и будь здесь хозяйкой, - он, указал жестом руки в сторону комнат, пристегнув к поводку, завилявшую хвостом собаку, с пушистой вьющейся шерстью, казалось белоснежный комок, проследовал мимо неё и скрылся за дверью, вместе с Владимиром, выводящим её погулять.
Утром, когда стрелки часов приблизились к десяти, Владимир Арнольдович находился в уютной гостиной, стиль интерьера, был ближе к дизайну девятнадцатого и началу двадцатых веков, с мебель под красное дерево, хорошо сочеталась с обоями бордовой расцветки с мелким вкраплением позолоты. Сидящий на мягком диване над изголовьем, которого висела картина с сюжетом морской баталии, был виден Людмиле, которая наблюдая за ним в проём межкомнатной арки, стояла в прихожей у длинноного зеркала, старательно закрепляя в причёску свои длинные волосы. Вот, он, потянулся за трубкой, к лежащему у окна телефону, взял его в руку, набрал чей-то номер, раздавались гудки…, выжидает, пауза длилась недолго, и вскоре отчётливо через громкую связь раздалось: - Ало, ало, я слушаю.
- Привет, Володь, как дела? – поинтересовался он, затем уточнил, - Ты в куре, события дня?
- Интересно, - потянул он, - какое событие? – спросил он, - ну, говори.
И после недолгой паузы, сразу к делу, - так ты о том, что приехала Люда?
Владимир Арнольдович расплылся в широкой улыбке, засмеялся, откинувшись к спинке дивана и вытянув ноги, он поначалу завёл речь об Але, поинтересовавшись у своего коллеги, чем она занята и только затем, перейдя к сути дела, поведал:
- Да, вот, приглашаю тебя, конечно и Алевтину, на торжественную церемонию с вручением национальных премий «Поэт года» и «Писатель года» в Доме Правительства, по билетам участников, как у Людмилы.
Всемирный День поэзии - награждение лауреатов проводился в 21 марта 2015 года, куда на Новый Арбат устремилась Людмила в компании из трёх человек, двух научных сотрудников и любовницы одного из приятелей. У метро Баррикадная подуло холодом, был сильный ветер, весенняя сырость пронизывала насквозь, Людмила проследовала за Владимиром и его коллегой с подругой, затем к проспекту они направились вниз, вскоре пересекли перекрёсток, впереди виднелось белое массивное здание. На площади у Дома Правительства, перед входом толпился народ; писатели и с ними приглашённые гости, приехавшие со всех концов России, все они томились в длинной цепочке, в ожидании своей очереди, приближаясь к входным дверям. В нетерпении минуя через арку и пройдя процедуру досмотра, гости вечера, один за другим, демонстрируя свои приглашения регистратору, постепенно перетекали вовнутрь.
В фойе перед входом в залы конференций, в нетерпеливом ожидании прохаживалась «разношёрстная» публика, люди, суетились то, поднимались с первого на второй этаж то, спускаясь, у закрытых дверей, проводился конкурс чтецов, организованный для поэтов, Людмиле всё это было в диковинку: «Как смело под микрофон, и так уверенно, свободно они декламируют », - она и представить себе не могла, что способна прочесть хоть пару фраз, перед такой многочисленной публикой. Все эти люди продолжали суетитливо прогуливаться назад и вперёд, проходя мимо собравшихся на импровизированных подмостках, останавливаясь ненадолго у круга чтецов и нескольких членов жюри. Объединённые небольшими группами, они «глазели» по сторонам, как и вся эта компания, пришедшая с Людмилой. Открытие «Дня позии» немного затягивали и вот, наконец…, двери конференц-зала распахнуты, приглашённые поторопились в пространство зала, спеша занять все свободные от табличек кресла. Большой конференц-зал наполнялся, собравшийся люд, поэты, писатели номинанты и приглашённые гостьи рассаживались на откидные сиденья, однако мест хватило не всем, наблюдался аншлаг.
Расположившись в среднем ряду, удобно устроившись на мягком красной обивки, кресле Людмила взяла бинокль, в надежде хорошо разглядеть, участников ещё не начавшейся церемонии. С минуту на минуту ожидая, что поднимется занавес и, наконец…, на сцену взойдут знаменитости, поэты, драматурги, редакторы известных журналов, газет, все эти члены жюри…, она затаила дыхание. А в это самое время сослуживец Володи, решил немного поразвлечь всю компанию, достал телефон и стал демонстрировать свои фотографии, показывая, как они с Алевтиной собирают грибы. Грибы в каждом кадре по основному главному признаку, все они были в виде фаллосов. «Да, кто бы подумал… изобретательный - нашёл же время для этого?» Людмила украдкой рассматривала его; лицо с выразительными чертами, выдававшие его своенравие, вернее, неординарность натуры: нос с заметной горбинкой и небольшая выпуклость губ, были тому подтверждением: «человек он общительный но, в общении он не прост, ох, не прост, скорее с претензиями. Естественно, этих выходок и следует от него ожидать».
Она вспомнила день, когда впервые их познакомили на теннисных кортах «Чемитки», где «Володя, представляя Людмилу коллеге, отозвался о ней, как о племяннице, а подобное представление, по меньшей мере, её разозлило.
- Как обращаться мне к Вам?
- Да, так же, как и к нему.
- А...а…, Вовка – морковка? – с иронией намекнула Людмила.
- Можно и без морковки, - вникнув и продолжая играть ней в словесные игры, тогда как другие игроки ждали его подачи, в глазах его проблеснула «некая» искорка и он рассмеялся.
Рядом с тенистым парком, на кортах где занимались игрой в большой теннис, было довольно жарко, вблизи располагалось поле для игры в бадминтон, там Людмила с приятельницей и стали пасовать друг другу волан. Игроки соседнего поля, в числе которых и был тёзка Владимира, замедляли темпы игры, пытаясь подыграть женщинам в бадминтон и одновременно совершать броски теннисным мячом.
К полудню, на открытой усыпанной мелким песком площадке, невыносимо палило, Людмила с подругой, спешили с теннисных кортов домой, махнув рукой, в знак прощания проследовали вверх, где под тенью сосен находилась Алёна, читая с газету. Перекинувшись с поджидавшей коллегу Владимира сидя на лавочке коротким общими фразами о погоде, природе и водопадах поблизости, Людмила с подругой, поднялись по ступенькам, устремлённым до начала дорожки старого корпуса. Перед ним располагался длинный газон с растущими на нём пальмами зимних садов с раскидистой жесткой короной, перистых листьев исходящих от вершины стволов. У этой огромной клумбы с мексиканскими пальмами с ними поравнявнялся Сысоев.
- Вот, как, а ты, однако долго нас догонял, - он улыбнулся и, ничего не ответив, как обычно молчал.
Тем не менее, после этой ничего не значащей встречи на спорткомплексе от его коллеги Владимира последовало приглашение: на дачу, на барбекю.
Странно, что именно теперь, в большом конференц-зале Правительства Москвы Людмиле припомнился тот день, когда они с подругой сидели во дворе дачи, где кроме Сысоева и Владимира с Алевтиной, за длинным столом была и супружеская пара – их партнёры по большому теннису. Казалось, ничего особенного не происходило. Если только небольшая размолвка Людмилы с Алей в отношении места, а после произнесённых тостов с поднятием бокалов, с домашним вином, и подрумяненных на костре шашлыков поступило нелепое предложение, «продолжить вечер ночными заплывами». Ниже дачи, расположенной на склоне горы, сквозь кроны инжира, алычи, сливы с плодами манящими своей спелостью, проглядывались островки моря. Вечерело, солнце стало медленно сползать к линии горизонта, когда Людмила с подругой покидали гостеприимных хозяев …, это вновь окончание вечера всплыло в её памяти: «они распрощались хозяином, который пожелал их проводить до трассы к маршрутке. Минутное ожидание на остановке и стало заметным, как из-за ближайшего поворота вырулил микроавтобус, он быстро сокращал расстояние, приближаясь. Стоящий неподалёку приятель Сысоева, вдруг подскочил к Людмиле и, быстро обхватив её торс, в попытке приблизить губы к её лицу. Мгновенно выскользнув из объятий, она устремилась к открывающимся на ходу дверям, маршрутка подъехала, притормозив у обочины, подруга последовала за Людмилой.
- Он впился своими губами, как какой – то вампир, ты представляешь, - пожаловалась подруга, - он присосался к моей шее.
- И не только к твоей…»
И вот, сейчас в конференц-зале Правительства, где все они, кроме Елены, оставшейся там, в южном городке, собрались здесь вновь, Людмиле почему-то, вспоминалась Чемитка с забавной ситуацией момента знакомства.
Взгляд её переместился на сидящую через кресло Алю, одетую в элегантное платье со стойкой на воротнике, с собранными в высокую причёску тёмно-каштановыми волосами, с напуском на затылочной части. Значительная часть шеи, несмотря на воротник со стойкой, была оголённой, а круглый шар волос скреплялся чёрными шпильками, в её прическе, которую когда-то носили восточные гейши, недоставало лишь воткнутой длинной шпильки с крохотным веером на конце или бумажных цветов. И вдруг, Людмила поймала себя на том, «что думает и представляет в деталях, интимные встречи Алевтины с Владимиром. Задаваясь вопросом: «а, как она может быть с ним, вероятно не в меру требовательным с постоянной претензией чрезмерного персонального внимания к нему. Наверно, он и в постели так неутомим, быть с ним такой терпеливой? И в то же время, Людмилу смущала эта откровенная сексуально озабоченная философия; фотосессия грибников, хотя остальными кадры воспринимались как нечто нормальное, к счастью в зале стемнело, звуки мелодии, оповещающие открытие вечера нарастали и концерт – начался:
Выступали лауреаты премий «Поэт года», «Народный поэт» и победители Всероссийского поэтического конкурса «Золотой микрофон». Затем, объявили Лауреатов национальной литературной премии «Поэт года» за 2014 год, вручались награды «Писателя года» в различных номинациях и областях, презентовались книги.
К концу вечера Людмила и вся компания решили продолжить празднования Международного Дня счастья и Года литературы, решено - в каком ни – будь ресторане. Людмиле казалось: «Вот это и оно; грядёт другая реальность, здесь и сейчас в столице оправдаются её ожидания, с человеком, который её поймёт, непременно теперь, станет возможным, полностью погрузиться в литературу, в столичную духовную жизнь; встречаться с поэтами и писателями, отдавая всё настоящее время писательству».
При выходе из метро, пахнуло свежестью, она поёжилась от морозного московского воздуха, частицы автомобильных выхлопов с примесью мелких моросящих снежинок лежали на тротуарах, цвет которых был грязно-серым. Людмила закрыла плотнее полы её одежды, теперь подобно перелётной птичке, почувствовала, как постепенно холод проникает насквозь, «вероятно я не привыкла к этой разнице температур». Сысоев перехватил её руку и повлек в сторону припаркованного автомобиля, затем минуя скользящую под ногами слякоть, в местах семи от метро компания пересела в машину коллеги Владимира, тогда все они, сидя в тёплом уютном салоне, согласились с предложением Алевтины и отправились в небольшой ресторан, чтобы отметить событие. Подойдя к его вестибюлю, без объяснений всем остальным, Сысоев на глазах у всех скрылся, юркнув за угол ресторана, а затем исчезнувший, появился, он стоял в своём длинном, обтягивающем его худощавую фигуру плаще, в паре метров от них, повернувшись спиной, с видом человека погружённого в своё дело. И по мере приближения к нему, всей дружественной компании, становилось заметным, с какой быстротой он осушал коньяк.
- И давно это он, вот так? – спросил коллега Владимира.
- Практически – да, « интересно; он, что не знал или только заметил? Или это попытка выставить его в лучшем свете», - Людмиле была непонятна такая неосведомлённость столь близкого друга.
Войдя в небольшое фойе, сдав плащи и пальто в гардеробную, компания проследовала в сторону зала. Они устроились в одной из кабинок грузинского ресторана, расположенного у окна. Вскоре официант им подал меню, каждый выбирал на свой вкус. Людмиле захотелось немного «Киндзмараури» , остальные заказав на пробу мясные закуски, люля-кебабы шашлыки предпочли взять водки и соки в графине и почему – то решили отведать и осетрины. Из глубины зала лилась мелодия но, среди посетителей танцующих не было, вероятно, что и остальные сидящие прибыли совсем недавно.
- За день поэзии, прекрасный повод по которому мы здесь собрались! – провозгласила Аля, держась с уверенностью хозяйки балла, при этом обхватив двумя пальцами за ножку бокал с белым вином, а остальными пальцами пухлой ручки, она придерживала его дно. От наблюдатнльного взгляда Людмилы не ускользнуло и то, как она умело и, вместе с тем, незаметно управляла любовником, производя впечатление, как будто, она играет роль второй скрипки, всё время в его тени, не акцентируя на своей персоне внимания.
- Да, - потянул он, глядя на Людмилу, в чёрном брючном костюме, который подчёркивал её стройность, волосы собраные высоко, в «Конском хвосте» сидящую от него, через стол, казалась, что вся внешность, вместе с оттенком волос в контрасте с цветом костюма, слились в единой гармонии с независимым образом, подчёркивая вольность поступков.
- Поэзия, проза, удивительные эти люди – писатели. Продолжая свой «спич» коллега Владимира. Вальяжно откинувшись немного назад, к спинке стула, спросил: - Людмила а, Вы понимаете, какой выбрали путь?
«В каком именно смысле?», непонятая вопроса она только решила у него уточнить но, опередив её, он произнёс:
- Чего Вы жаждете, популярности, больших гонораров?
- Или же предпочтёте всемирную славу деньгам?
- На мой взгляд, - усмехнувшись этому по-детски провокационному любопытству, Людмила поправила шпильки в «хвосте», повернув корпус и сначала направив взгляд в сторону мерцающих огней тёмного зала, она подумала; «это как понимать, намёк был на тему пути содержанки, а затем сманеврировал в направлении литературы?» - и, посмотрев прямо в глаза этому с хитринкой, успешному, в финансовом плане мужчине: - для этого она и существует, одним дополняется и другое.
- М… м..., - раздались тихие звуки, - сопение подвыпившего и сидящего рядом с Людмилой Владимира, - я видел в меню, - продолжал он с гаденькой иронией в голосе, - там написано: « зал для детей с аниматором», - находится ниже, под стрелкой слева на первом из этажей, в детской комнате есть игры в цветные шары.
- Ты хочешь спуститься? – ровным голосом но, с явной иронией обратилась к нему.
- А, «Мерло » там…, в меню? – парировал раскрасневшейся от алкоголя её оппонент. Людмила посмотрела на него, - «вероятно, излишки, подход к кондиции, не лишил его наблюдательности нашей с коллегой игры, реплик и взглядов. Да…, но, в отличие от коллег, заметно, что Сысоев готовился к торжеству, изрядно употребив перед входом; лицо его покраснело, взгляд стал расплывчатым, а поведение суетливым…, хотя остальные спиртного не пригубили. Что за нелепые фразы он тут позволяет? Считает меня недалёкой или ребёнком, ах, это? Ну…, да я ведь в том возрасте, что его дочь».
- Да, вот взять Пастернака и его «Доктор Живаго» , - словно слыша или разумно пропустив мимо ушей, выпад своего сослуживца Сысоева, он дискутировал, - Стоило выехать за рубеж, чтобы добиться признанья на Родине.
«Какой он разносторонний человек этот Владимир и как собеседник интересный в отличие от Сысоева, молчавшего как рыба и только пускающего пузыри в пузатый авкариум, бокала», - размышляла Людмила. Украдкой рассматривая орлиный изгиб его носа, переведя взгляд на выразительно голубые глаза, затем подметив спортивность фигуры этого коллеги Владимира Арнольдовича. «Человек, который не прячется за фасадом возрастных рамок, а современен, ведущий активную жизнь, он сохраняет прекрасную форму, спортивен и с гибким умом, по нему заметно; с возрастом не деградирует».
И словно, прочитав её мысль, он предложил:
- Потанцуем? - в глазах его окутанных затайной, сверкнул блеск.
Подмигнув ему, она согласилась, окинув взглядом сидящих, судя по выражению лиц Али с Сысоевым, присутствующие не возражали. В момент, когда все вернулись к столу и произносился очередной тост за интеллигенцию, среду, производства талантов, к ним приблизилась незнакомка среднего роста, похожая на якутку, в возрасте за шестьдесят.
- Могу я пригласить Вашего друга? – стараясь перекричать музыку, в присущей развязной манере для этого типа женщин, наклонившись в сторону столика, обратилась она к Людмиле.
- Его дело, - лишь развела руками Людмила, – как он…, захочет, - взгляд её упал на тёмно-синее платье в ярких цветах стоящей, и подумала: « откуда она его откопала, видимо из секонд-хенда», - и…, - заметив его сладенькую улыбку, ответила, - разбирайтесь между собой.
С интересом за ситуацией наблюдал его коллега, особенно, когда его долговязый его приятель словно высушившее дерево, с проступающими нотками старости, временами сутулящийся не один танец подряд ангажировался неугомонной партнёршей. Вскоре до Людмилы и всей компании, сидящей за столом, из глубин зала стали доноситься слова танцующей пары - Сысоева с якуткой или возможно, что она была корейской национальности, её внешние данные, соответствовали восточному происхождению. Вероятно, они не имели понятия, что акустика заведения позволяла слышать отчётливо то, что они говорят:
- Я Вас помню с восьмидесятого года, Вы тогда ещё произвели на меня впечатление.
От очередного признания в компании его сослуживцев пробежал лёгкий смешок. Но, тем не менее, никому не было дела до них.
Людмиле нравилась уютная обстановка за этим столом; расставленные блюда, напитки, содержимое и дизайн посуды – всё как в кавказском застолье, приправленное ароматными соусами и поданным ко всему красным вином. Под звук музыкальных мелодий она с наслаждением слушала речи разностороннего и прекрасного осведомленного о научных, литературных областях жизни Владимира, хотя, зачастую с поправками Али. Вино действовало согревающее, как и тёплая обстановка компании – здесь внутри полуосвещенного зала, в этой интимно-дружеской обстановке Людмиле нравилось. Напряжение, державшее её изнутри, отпускало; она понимала, что ей не хочется торопиться туда, где за окнами обледеневшей к этому часу улицы мелькали то, вспыхивая то, затухая редкие огоньки.
Когда «стареющий ловелас» вернулся к столу, и собрался поднять свою рюмку, из прохода возникла физиономия недавней его пассии с неизменной улыбкой, кричащей, густо нанесённой помадой губах, с гаденьким выражением утки:
- Не возражаете, - начала она свою просьбу, подняв голову вверх на сидящую компанию внутри кабинки с двух сторон стола из массивного тёмного дерева, заставленного блюдами грузинской кухни с недопитыми бокалами, - если, я с ним потанцую? – прошепелявила якутка своими нарисованными губами, нанесённым выше тонкого контура губ.
- Возражаю, я возражаю, - ответил с брезгливой неприязнью приятель Владимира.
Хотя во взгляде Людмилы читалось откровенное выражение изумления, она предпочла промолчать, наблюдая за развитием дальнейших событий.
«Возможно, такой ответ выглядел не очень корректным, но здравым и вполне уместным, когда одного из компании «занесло не в ту сторону, тем более что вполне естественно, когда у людей появляется раздражение при виде персон неприятных взгляду, тем более во время еды».
«А эпизод и впрямь забавен, - украдкой она посмотрела на коллегу Сысоева, - да, своенравен Владимир, не скрывая своего интереса, сверлит меня своими глазами, а что Алевтина? Терпит или принимает явное проявление внимания её мужчины ко мне как должное? Вероятно, коллега Владимира, догадался, что Людмилу не тронули попытки «танцора диско», разжечь в ней ревность, - она усмехнулась сама своим мыслям, ощутив себя в прекрасном расположении духа, даже если и учесть, внутреннего отвращения к этому герою - любовнику, притаившееся в глубине. Мысленно отторгая, этого утомляющего своим присутствием, паяца – Сысоева, развлёкшего не многочисленный люд ресторана». Она встала из-за стола и окунулась в ритм быстрых мелодий, в танец, где никто не ограничивал свободы её движений.
Смеркалось, по слабо освещённым улицам района этой московской окраины коллега Володи развозил всю компанию по домам, сначала Алю, проживающую неподалёку, а затем и Людмилу с Владимиром, взгляд, его провожал каждое из движений женщины, его вожделенный взгляд, ощущался Людмилой спиной, как и при первом знакомстве на кортах.
С утра насупив брови и как – то неестественно, забегав глазами из-под кустистых бровей, с наигранной улыбкой на тонких губах и пожелав, ещё дремавшей в постели, приятного дня, он проследовал по направлению кухни, выпив крепкого кофе, Владимир уехал в свой научно – исследовательский институт. Людмила, пробудилась гораздо позднее, вначале просматрев на мониторе телевизора ряд передач, сходила на кухню, взяв там йогурты, апельсины и сок, вернулась в комнату и держа всё это на ярком подносе, открыла дверь на балкон. Легла на софу, служившей постелью, залезла под одеяло, его края подвернув под себя края и, принялась за свой легкий завтрак. Она не спешила, в этом не было смысла; будни её были похожие, все они, как нарисованные под копирку походили один на другой.
«Какой смысл, - рассуждала Людмила, - сидеть среди стен я могла бы и дома, для того ли чтобы сидеть вечерами с Сысоевым дома я приезжала в столицу?» И только эта мысль посетила её, она быстро оделась, решив съездить куда ни - будь в центр, пройтись по московским музеям, а при наличии мероприятий, завернуть в ЦДЛ , на Никитскую .
«Неужели я с ним, чтобы вести жизнь животного, ведь, кроме совместных ужинов, во время, которых он лишь изображает ей свой интерес к творчеству и литературе, я не вижу его интереса к моим писательским планам в Москве? - когда, возвращался Владимир, они отправлялись, как правило, за продуктами в магазины. Моя жизнь в литературной среде, вечера в поэтических клубах, как выяснилось, его не волнуют. Он запел новую песню о том, что ему необходимо оказывать помощь семейству Камиллы - дочери, живущей в коттеджных домах, которые сдают и четырёх комнатную квартиру, ту, что недавно он на них отписал. К тому же, то и дело, в мои планы стали вторгаться непредвиденные обстоятельства, возникающие по его вине – человека, на которого я так рассчитывала и все эти возможности…, заняться писательством, к огромному сожалению, становятся с каждым днём призрачней, если не сказать эфемерней»- сокрушалась Людмила. К ней пришло осознание – обмана в собственных ожиданиях, ситуация, в которой она оказалась – повернула вспять все её представления, все задуманное, мечты – разрушая надежды, глобальные планы.
« Да…положение здесь становится шатким; одна из двух квартир, куда пригласил Сысоев, была на окраине, в Люберцах, другая, из четырёх комнат, расположенная ближе к центру, перешла в собственность его дочери, по сути, аналогичная ситуация не за горами. И теперь, вместо предложений руки и сердца, прозвучало: «Я хочу, чтобы ты вот так, просто жила со мной». «Щелчок по носу мне? – Но нет, не мне, а по сути, ему, это он себя загоняет в ловушку, в зависимость. Вот над этим бы, подумать научному деятелю, естественно, это самое время задуматься, ему, потирающему свои кости по стулу, в своём НИИ, да и, что он, вообще о себе возомнил? К какой черте он подводит себя, в итоге …, не меня, а себя, зачем мне беспокоиться за него, большой ведь, он - дядя, с кем он останется, результат увидит со временем сам». Возмущение, поднималось всё выше, как напиток в бокалах, наполненных до краев, переполняющий и льщийся через край, вызывая не то, чтобы досаду, скорее неприязнь с отвращением.
То, что Люберцы , разделённые на две части, московскую область и городской район столицы не шли ни в какое сравнение с центром – настоящей Москвой, теперь пронизывало её сознание. И это только лишь, подтверждалось при взгляде на ни чем не примечательные жилые коробки, окружающих домов, на которые она взирала с высоты балкона девятого этажа. Серость и постоянная слякоть, снег то таял то, замерзал, покрывая скользкой грязной коркой, тротуары у проезжей части дороги со снующим в беспрерывном движении нескончаемым потоком машин. Вокруг её жизни, которая ей представлялась застывшей как, в какой-то клетке многоэтажки. «Для этого ли я переезжала в столицу?- задавалась она постоянным вопросом, свербевшим в её голове. Надежды, реализовывать творческий потенциал, таят, что сделать мне, чтобы заняться писательством, и литературой жизнью вообще…тем, чем она давно грезила?» - из раздумий её вывел звонок:
- Здравствуй племянница, Глафира сказала, что тебя можно поздравить, с Наступившим годом и переменами в жизни! – принимая поздравления по телефону , она подумала: «Вот оно - это унизительное двойное дно, рассказать, что не о чем особо гордиться? Значит; признаться, что я здесь с каким-то «папиком?» Выставить себя в самом глупом и невыгодном свете? Решившим извлечь реальную выгоду от проживания с ним, провинциалки, махнувшей рукой на все свои планы, на свою жизнь, да тем более и амбиции? ».
- Спасибо за поздравления с Новым 2016 годом, правда не могу ручаться за особенные перемены и не знаю как долго я с ним, с этим человеком, - откровенно давая понять, что поздравлятьеё особенно не с чем, - но, в общем, и в целом всё хорошо. Мне нравится жизнь в столице, недавно были на одной из премьер в Моссовете , в Москве месяц музеев, наслаждаюсь культурной жизнью столицы.
Как раз в эту минуту, её осенило, - «куда же меня занесло, вернее, и хорошо, что все обстоятельства против этого, а иначе такое могло и случиться – трах, бах… ты замужняя дама. Сегодня, проснувшись утром, с глаз вдруг пелена слетела, кошмар…, я и с каким то, выживающим из ума. Жить с таким – это лишать себя интереса к жизни, да и что можно ждать от него - возрастного, на верном пути к маразму, да, можно продолжать так и дальше причинять ущерб лишь себе, лишая себя радостей жизни. По сути, переехав - в реальности не к нему, а на плацо, абстрактного кладбища жизни, где уместны застолья, бокалы с подниманием тоста - за здравие - в реальности - за упокой».
- Почему бы не отправиться в пригород?- объявил с порога Владимир, открывая ключами с дверь, показавшись в проёме.
- Не понимаю, о чём это ты?- ответила вопросом на вопрос из прихожей Людмила, глядя как своей сухой рукой Сысоев с усилием снимает явно жавшую обувь. «Ну, да всё экономит, вчера был в старых текущих туфлях, а сегодня «напялил» что-то из «залежей». Вероятно, он полагает, что не одежда для него, а он для одежды и жить будет, триста лет проживёт, не меньше»
- Люсель, по пути забежал в магазин у дороги, продали вина мне, как постоянному клиенту «из под полы»! – сказал он со сквозившей радости в голосе.
- Поздравляю.
Сысоев проследовал дальше на кухню, минуя ванную, вымыв в умывальнике руки, он повалился на не большой диванчик, вытянув свои длинные ноги, - немного устал.
- Слушай Лисель, - я приобрёл небольшой подарочек, думаю, он пригодится нам завтра, вручу юбиляру.
- Не мало…, Для такого события? Это же юбилей!
- Да, он снимает дом на Рублёвке , - живут там они второй год, сначала, как приехали из Азербайджана арендовали «мою»: «О какой квартире он повествует, о той, которой владеет Камилла?», конечно платили.
- В той, бывшей из четырёх комнат? – задевая его, с лёгкой иронией и намекая на то, что та квартира теперь не его принадлежность.
- Да, мало места для них, у них взрослые и малые дети, а младшему год. Поговорим позже, я бы что-нибудь съел, проголодался, как чёрт. Подай мне штопор, откупорю бутылку. – «Понятно, ему для Камиллы не жалко, как говорится: «всё для «своих», а смысл теперь…, свершённое ворошить?»
- Хорошо, - Людмила, прошла к серванту, приступив накрывать на стол но, прежде чем поставить бокалы, обернувшись к Сысоеву, уточнила, - коньячную рюмочку ставить? «Скорее всего, у него под полом пальто как минимум бутылочка коньяка, называемый - шкалик или бутылочка вместимостью 250 миллиграмм. А в это самое время ей так хотелось, чтобы вечер с ним покорее закончился, и наступило бы завтра. Эти дурацские ужины в непонятной семьи, о какой семье речь? Где она, семья - нет ни семьи, ни чувства между людьми и только вся эта суета, с никчемными мыслями в разнобой.;
Примечание приглашаю читателей на страницы книги:
https://ridero.ru/books/widget/if_you_get_me_12_07_20/