Люба Тутова одногруппникам колледжа всегда казалась какой-то странной, но внимание многих из них каким-то волшебным образом притягивала. Большие на выкате серые глаза, большой нос с едва обозначенной горбинкой, тонкие алые губы до самых ушей. А сами уши небольшие, с длинными мочками. Волосы её были цвета чёрного кофе, пострижены под карэ, без чёлки. Нет, она точно не выглядела красавицей, хотя ребята частенько с интересом на неё заглядывались. Какой-то шарм в ней всё-таки присутствовал. Ходила она всегда в длинном чёрном платье, прихваченном на поясе рыжим ремнём, в рыжего цвета сапогах с длинными голенищами, на высоких каблуках. Движения её были величественны, как у той царицы. Говорила тоном, не терпящим возражений. Пальцы её были настолько длинны, что она вполне себе легко могла бы справиться с любым самым неудобоиграемым произведением Листа, которому приписывают легенду, что он мог охватить пальцами одной руки интервал аж в две октавы. Да, размер имеет значение.
Кстати, музыкантов этот размер тоже немало привлекает. То тут, то там возникают обсуждения и споры касательно этого размера. Люба тоже могла попасть, как Рахманинов, в книгу рекордов Гиннеса 1991 года. Утверждают, что он брал от «до» до «си» следующей октавы. Правда, о Рахманинове встречаются разные сведения: кто говорит, что он брал дуодециму, кто приписывает его умению терцдециму. То же приписывают Рихтеру, то же – Клиберну. Про Листа писал в своём двухтомнике Мильштейн. Современники Листа отмечали его феномен, даже приводя в качестве примера длину его пальцев на гипсовом слепке от 8, 75 до 12 см. Обозрев свои пальцы, могу сказать, что в такие рекорды верится с трудом, конечно, и не только мне. Пишут, что эту байку увековечил в своих мемуарах Н.С. Голованов.
«Вот попробуйте-ка поиграть последние такты прелюдии D-dur
Рахманинова маленькими руками точно по тексту – это же немыслимо! – восклицает разъярённый музыкант – Рахманинов здесь нарочно дал такие аккорды. Свои лапы хотел показать. А ведь мог бы и пожалеть пианистов. Очевидная показуха. Особого музыкального смысла в этом нет, скорее эти такты – своеобразная подпись автора в конце цикла. Отпечаток, так сказать, его пятерни», как подпись художника на его картине.
Да, подобные произведения и сегодня остаются сложнейшими, потому что требуют предельного развития музыкального дара и двигательной оснащённости на грани возможностей человека. Но кто-то совершенно правомерно утверждает, что не столько в пальцах дело, сколько в голове.
Ладно, возможно и у Любы есть талант музыканта, правда она им почему-то не воспользовалась. Но и длинные пальцы хорошее подспорье не только для музыкантов.
Как бы там ни было, Люба охотнее включала в работу не руки, а голову. Хотя…
Хотя, она частенько гадала на картах желающим узнать судьбу. Ловко манипулировала с картами. И не только с ними. Увлекалась заговорами, всякими волшебными манипуляциями.
Многие её даже стали за её спиной дразнить за подобные увлечения иллюзионисткой.
Относились к Любе с опаской, но услугами пользовались. Благо, она никого не напрягала платой. Дарили кое-какие подарочки, фрукты, конфеты, она и была довольна. А чаще даже и принесённые кем-то подарки раздавала ребятам.
Училась неплохо, на экзаменах особо не напрягалась. Как-то всё ей легко давалось. О случающихся неприятностях не трезвонила, зализывала раны в одиночестве. Часто многим помогала, но и расправлялась с соперниками и обидчиками жестоко. Жила она в маленькой деревушке, поэтому во время учёбы обитала в общежитии. Несмотря на то, что в общежитии с местами для проживания было туго, она жила в комнате-двухместке одна и не имела желания лицезреть в постоянных жителях её владения ещё кого-то. Училась Люба в группе художников-прикладников. В основном они мастерили мелкие вещицы народного промысла и расписывали всякие мелкие предметы, ими же сотворённые. Ей нравилось творить. Вечерами Люба часто готовила талисманы, амулеты, делала кулоны, бусы, массивные перстни и изящные кольца. Временами рисовала странные картины. Да много всего готова была породить её фантазия.
Однажды Люба пригласила девчонок своей группы к себе в деревню. Там сводила она их на капище. Девчонки узнали, что её бабка слыла сильнейшей колдуньей тех мест. В живых бабки уже не было. С Любой проживали её мать и две сестры. Люба была старшей из сестёр. Вторая дочь у матери, Любина сестра, уродилась писаной красавицей, совсем не похожей ни на кого в семье.
В субботние вечера молодёжь бегала на дискотеки. Когда не было дискотек, собирались у Любы. Она охотно делилась с девчонками своими познаниями в заговорном деле, обучала готовить талисманы и амулеты. У них сложился уже тесный круг заинтересованных. Чужих людей, не питающих интереса к оккультным делам, приглашать Люба перестала. В одну из таких суббот девчата в очередной раз устроили «Посиделки у Любы». Так они называли свои сакральные вечерние встречи. Дискотек в экзаменационный период не проводилось, не пропадать же вечеру.
В этот субботний вечер Люба обещала рассказать подругам об одном тайном и очень действенном заговоре.
Собрались девчата, зашторили окно, посидели в полутьме при свечах, поговорили, попили чаю с какими-то травами и кореньями. Затем сели на пол в кружок, Люба достала толстую самодельную книгу с золочёными буквами на переплёте, с какими-то знаками на обложке. Книга закрывалась на маленький жёлтого металла замочек. Ключик, повязанный тесёмкой, находился рядом с замочком.
- А ещё есть такие заговоры, которые понуждают на щедрость – едва слышно заговорщически произнесла Люба.
Девушки, окружив её, сидели и внимательно слушали, веря и не веря её словам. Очень уж непонятные явления она растолковывала им. Да хоть вот это. Говорит, лежит, допустим, у вас в кармане кошелёк. Прочли вы определённый заговор, тот, что вам сегодня покажу, глядь, а кошелька в кармане нет.
- А куда ж он делся? – улыбаясь, спросила Лена Кирюхина. – А, да, это, наверное, фокусы иллюзионистов?
- Нет. Не фокусы, не иллюзионистов – раздражённо прервала её Люба.
- Ты сама пробовала? – спросила Клава Егорова.
- Пробовала. Стала бы я тут сочинять, если бы не пробовала! – горделиво огрызнулась Люба Тутова.
Девушка торжественно открыла книгу, полистала, нашла нужную страницу и прочитала, а правильней сказать пропела речитативом содержание обещанного заговора. Правда, необходимые имена и желание, которые требовалось вставлять в текст, она не называла, как предупредила девушек - на случай безопасности. Уверила девчат, если читать, как полагается, заговор сработает моментально. И уж всем присутствующим мало не покажется, а ей, Любе, не нужны неожиданные неприятности.
- Так ты нам его дашь? – спросила Лана. – Просто прочесть ряд слов, и они могут воздействовать? Верится с трудом.
Люба пристально со значением поглядела в глаза Ланы, выразив взглядом недовольство её неверием, но ничего не сказала.
- Да, Люб, дай нам тоже – наперебой затараторили Лена и Клава.
- Дам. Берите, переписывайте. Сами если что-нибудь натворите, сами и ответите. А может быть, влечение к ведовству у себя обнаружите.
Девчонки, трое из тех, кто хотел, переписали текст заговора. Ещё поговорили, ещё попили чаю с пряниками, да и разошлись до очередной встречи.
Лане приобретённый заговор не давал покоя. Хотелось скорее его испробовать. Две девчонки, которые с Ланой списывали заговор, в воскресенье пробовали прочесть, да ничего такого не заметили. Встретив Лану, спросили, как её успехи.
- Не пробовала я ещё – ответила Лана. – Нет пока ни успехов, ни провалов.
- Туфта. Ничего у нас не получилось. По крайней мере, не заметили перемен. А, ладно, пойдём лучше позанимаемся ещё в парке. Пошли с нами - предложила Дина, раскрасневшаяся от бега.
- Нет, бег меня не увлекает совершенно, - прошептала Лана. – Пойду, книжку дочитаю.
- Ну, давай! Если что, расскажешь – напутствовала Лану Дина.
- Ладно. Если что… - пообещала Лана и медленно зашагала по коридору в комнату.
Дина с подружкой побежали по лестнице на первый этаж.
Всё воскресенье Лана готовилась к экзаменам. Очередной экзамен назначен на вторник. В понедельник с утра Лана планировала сходить в поликлинику. Проснувшись, сняв ночную рубашку, положила её под подушку. Там увидела аккуратно сложенный листок. Это она сама положила его ещё в субботу. Заговор. Взяла листок в руки, развернула, проговаривая мысленно, про себя, пробежалась по тексту. Заговор следовало начитать на какую-нибудь вещь. Например, кошелёк. Потянулась к сумочке, достала толстенький кошелёк. Открыла его. Чего там только не было: немного денег, лотерейные билеты, квитанции, денежная и скидочные карты, записочки с адресами и телефонами, купоны.
Девушка посидела пару минут в нерешительности. Затем решилась. «А что я теряю? Ничего. Не смертельно же!»- размышляла она.
Собралась мысленно и стала нашёптывать в чрево кошелька, ясно проговаривая каждое слово. Смысл заговора был следующий: Эта вещь не принадлежит ей, она её не видит, она её не осязает. В заговоре, конечно, надо было завести глаза постороннему человеку, чтобы его вещь досталась заговариваемому. Но, подумав, Лана везде в тексте, где требовалось называть того, кому принадлежит вещь, назвала себя. Очень уж захотелось ей почувствовать, пропадёт ли её вещь. Ещё надо было назвать примерное место, где должно было произойти волшебное действо. Лана указала, что действие должно касаться её и примерно в районе поликлиники, допустим, на остановке автобуса.
Застегнув кошелёк, Лана положила его в карман лёгкого сиреневого пиджака, который надела на случай, если солнце скроется и на улице будет ветрено. Пузатый кошелёк едва вмещался в карман. Взяв сумочку, повесив её на плечо, Лана отправилась в поликлинику. Нет, она была здорова, но следовало пройти флюорографию, будь она неладна. Каждый год посылали учащихся. Да и не только учащихся, всю страну мурыжили флюоронастороженностью.Все её одногруппники уже прошли, а она только вспомнила.
Лана шла по скверу. Над головой приятно шумели деревья. Солнце сегодня было ласковым, не палило безудержно, а нежно лизало открытые части тела. Ветра не ощущалось. Лана сунула руку в карман. Шла, медленно перебирая ногами, наслаждаясь теплом и светом. Вдруг её сознанием завладела мысль о том, что карман, в который она сунула свою руку, пуст.
«Как пуст? Почему? Как так! А где кошелёк?»- зароились в её голове мысли. Ещё раз, уже умышленно, Лана проверила карман. Да. Пуст. Кошелька, который был вложен минут пятнадцать назад, там не было. Но она же точно помнит, что положила его в карман, прежде чем выйти на улицу. В растерянности, не понимая, что в этом случае надо предпринимать, она по инерции продолжала шагать в сторону поликлиники. Всю дорогу проверяла карман, но он был пуст!
Придя в поликлинику, подошла к регистратуре. В очереди было немного посетителей – всего трое. Наконец, подошла её очередь. Она сунула руку в карман пиджака, как ни в чём ни бывало вытащила кошелёк, положила его на прилавок. Попросила регистратора отложить карточку пациента, взяла её и отошла к скамейкам. Вспомнила, что не спросила, в каком кабинете ведётся прием, подошла к прилавку. Стоявший за ней в очереди парень ожидал, когда регистратор заполнит его данные. Ему показалось, что Лана вернулась за забытым кошельком. Он жадно смотрел на толстое вместилище благополучия, забытое было Ланой, но отошёл, давая дорогу девушке. Лана совершенно безучастно посмотрела на кошелёк, без каких-либо эмоций спросила у регистратора номер кабинета, в котором идёт приём, и удалилась. Парень удивился, что девушка не взяла кошелька, но промолчал, и по его лицу промелькнула нескрываемая радость.
Лана присела на скамейку, стоявшую у противоположной стены, сняла пиджак, сложила его и упаковала в сумочку. Посмотрела на прилавок, на котором ничего уже не было, но она даже не обратила на это внимания. Нет, она не думала о кошельке. Сходив на флюорографию, зашагала домой. Завтра экзамен, надо было готовиться.
Экзаменационный день прошёл неплохо. Экзамен был сдан на «хорошо», что для учащегося совсем неплохой хлеб.
Где-то примерно после обеда она вдруг вспомнила о пропавшем кошельке. Нет, она отлично помнила, что оставила его на прилавке регистратуры, помнила и как положила кошелёк в карман, но проверяя, его там не обнаружила. Как так? Как такое возможно? И что странно, она пришла в регистратуру и вытащила кошелёк, положила на прилавок, даже не вспомнив, что минутами десятью раньше кошелька в кармане не могла найти.
После экзамена Лана забежала в регистратуру поликлиники, спрашивала у регистраторов, не передавал ли кто-нибудь её кошелька. Нет, не передавал, так было ей сказано.
Весь вечер Лана переживала, обдумывала, как это она могла так опростоволоситься. Объяснения нелогичному поведению не было.
- Заговор… Этот странный заговор… Действует, зараза – неудовлетворённо проговорила Лана.
Вечером девчонки расспрашивали её, проверяла ли она заговор. Ничего рассказывать им Лана не стала. А о чём рассказывать? Как она сложила всё своё богатство в кошелёк и оставила его, будто выкинула? Теперь вот осталась без денег. Хорошо, что сегодня сняла деньги с восстановленной карты, купила новый красный кошелёк, не хуже прежнего. Не-эт, не нужны ей никакие заговоры. И надо же додуматься: читать такой заговор на себя! Конечно, ей не нужен чужой кошелёк. Но ведь и своего она отдавать не собиралась. Разве думала, что какая-то вязь слов так сработает.
На другой день она была свободна, день отводился на подготовку к следующему экзамену. До полудня проспала. Проснувшись, умылась, поела, немного позанималась, затем решила прогуляться. День был хорош. Солнце светило, пели птички. На улице было много людей, что в последнее время случалось редко. Прошла по скверу. Вышла на центральную улицу.
«Куда пойти? Может быть, съездить к подруге… Давненько не виделись» - размышляла Лана.
Она дошла до остановки автобусов. Остановка сегодня была полна народу. На душе у Ланы было радостно. Она любит тепло, любит смотреть на красиво ярко одетых прохожих. Прохожие благодушно смотрели на неё, периодически озираясь вдаль, глядя, не идёт ли их автобус. Автобусы поочерёдно подходили на остановку, сглатывали с неё некоторых людей и уезжали восвояси.
Необходимого Лане автобуса пока не было. Она достала кошелёк, открыла его и стала разбрасывать на асфальт находившиеся в нём купюры. Люди не обращали на неё внимания, словно она ничего подобного не делала. Но, откуда ни возьмись на остановке появился странный мужичонка средних лет, в тёмной клетчатой рубашке. Мужичонка выделялся пронзительным взглядом. Он споро стал собирать купюры. Нет-нет, и не думал возвращать их Лане, хотя видел, что именно она их разбрасывала. Приободряя взглядом Лану, он быстренько собрал все купюры и так же быстро исчез в никуда, как появился ниоткуда.
Лана подошла к газетному киоску, решила купить газету. Достала из сумки кошелёк, открыла его, но он был пуст. Она перевернула его, потрясла, пальцами проверила его отделения, он был пуст! Лана растерянно глядела в кошелёк, вспомнила, что видела лежащие на асфальте купюры, которыми была усыпана остановка, оглядела всю её, но не обнаружила ни одной банкноты. Лана вспомнила про маячившего здесь, собиравшего деньги этого мужичонку. Он стоял в сторонке всем видом своим показывая, что к ней, к Лане, не имеет никакого отношения.
- Так его же уже не было. Откуда он? Нечистая сила, чур меня…- в испуге произнесла огорчённая девушка.
В растерянности, она отправилась домой.
В последующие дни заговорного эффекта Лана больше не испытывала. Но ходить на «Посиделки у Любы» перестала. И даже не пожелала узнать у неё, что это с ней происходило.