У ч е н и к и з О р а н ж е р е и. Эпизод 3. В е р б о в к а.
Несколько позже я узнал, что поначалу в Школу брали всех без разбору, кто попадался под руку группе захвата. Неустойчивых морально, с угнетённой и дестабилизированной психикой, с неадекватным поведением на улице. Наверное, каждый из моих соучеников «пнул свою мусорную урну» на улице. И был замечен по своему маленькому неприглядному «подвигу», возможно, по драке или скандалу.
И все мы в Школе стали безликим Материалом для обучения. А уже потом внутри Школы поэтапно шла сортировка Материала по качеству – на мелкоподлый элемент и интеллектуальных коварных хитрецов. Добряков, неспособных к решительным действиям – в отбросы, ввиду неэффективности их обучения.
Остальные – по категориям в соответствии со способностями. Особо ценились агрессивные и изворотливые натуры, склонные к садизму. Но это стало ясно позднее.
И, действительно, нашим мнением кто-либо из руководства интересовался очень мало. Нас принуждали учиться через ограничения в еде. Просто и эффективно. Нам очень доходчиво и на примерах объяснили, что более-менее прилично будут питаться только те, кто выполняет все команды и успешно усваивает науку. А те, кто «гранит науки грызёт» плохо – те будут грызть одни сухари. Убедительная педагогика.
Ну, плюс к этому – убедительные охранники, не склонные к излишним философским рассуждениям. Среди моих соучеников не наблюдалось даже никаких попыток нарушить дисциплину, хотя люди были все очень разные по характеру, и вялые, и ершистые.
Постепенно выяснилось и моё собственное место в общей массе Материала. Я – интеллектуал со способностью к самостоятельному мышлению. Мне будут ставить задачи повышенной сложности. Это, конечно, льстило. Учли, так сказать, некоторое образование и опыт руководящей работы в прошлом. Хоть и небольшой опыт, но был.
Моё прозвище в Школе – Умник. Это тоже льстило. Такое прозвище я получил не просто так, и не за «красивые глазки». Это результат прохождения определённых тестов. Суть этих тестов я понял гораздо позднее, и то не до конца. Сортировка Материала была тщательной, но понятной только для Учителей.
И вот вербовка. Пришёл день моего определения. Собственно, вербовкой это можно было назвать чисто условно. Ибо при вербовке агента – ну, как это обычно показывают в кино – он имеет хоть какую-то, хоть чисто воображаемую возможность увильнуть от неё. Киношный агент сопротивляется, как может. Его ловят на компромате, склоняют к сотрудничеству. А у меня этой возможности не было как таковой. И сопротивляться, собственно, я не хотел.
Мне предложили работу и показали контракты моих предшественников. Суть работы была объяснена размыто и описывалась неясными пафосными фразами. Работа называлась Задачей, и я на этом этапе должен был удовлетвориться таким объяснением.
Показ контрактов происходил при широком круге свидетелей разного ранга Школы в большой комнате. На стенах висело несколько портретов людей с серьёзными лицами. Даже как-то торжественно, что ли? И было в этом что-то ритуальное. Показ происходил за красиво застеленным столом. На нём были разложены документы. Сидели Учитель и я, напротив друг друга. Все остальные стояли вокруг и смотрели на нас.
Десятки глаз сошлись взглядами на мне, придавая ситуации значимости. Учитель говорил много красивых слов о величии нашей Задачи и показывал мне контракты с подписями людей, которых я знал в прошлой жизни. Эти контракты почему-то являлись ксерокопиями документов, напечатанных на старой разбитой печатной машинке с плохой клавиатурой. Это было видно по кривым строчкам и местами нечётко пропечатанным буквам с разным наклоном.
Фамилии знакомых мне ранее людей, стоявшие под контрактами, вызвали волну разнообразных воспоминаний и вопросов. Зачем они всё это делали? Учитель предложил подписать похожий контракт и мне. Но вся эта торжественная демонстрация вызвала лишь дополнительные сомнения в моём сознании.
Расчёт на авторитетность примеров не сработал. Голова работала сумбурно. Я откровенно боялся неизвестности в будущем, испуганно жестикулировал и мотал головой.
Да, после подписания контракта я получу звание Соратника, улучшенное питание и буду иметь больше прав. Смогу, например, контролировать Добряков на подсобных работах по хозяйству. А я уже успел убедиться в том, что их таки нужно контролировать. Они ленились при первой удобной возможности и отлынивали от самой простой работы.
Я получу доступ к библиотеке. Там хранились книги с очень интересными и непривычными названиями на корешках. Я мельком уже успел это заметить. Изменится мой статус в Школе, но и уменьшится шанс уклониться от выполнения Задачи, которую я пока так и не понял до конца.
Учитель предлагал, а выбора, похоже, у меня не было. Я отказывался, говоря, что не готов идти этим путём вообще. Рискованно как-то, и непонятно в целом. Но сомнение уже было посеяно. Учитель видел моё состояние и говорил, что я смогу подписать контракт позже, когда буду готов к нему полностью.
Ведь учиться в Школе мне придётся долго, и без возможности выйти раньше срока.
- Ты нам подходишь, я это вижу. Но торопить мы тебя не будем. Нам не нужны недозрелые плоды, - такой фразой был подведён итог уговорам со стороны Учителя.
Меня соблазняли деньгами и властью. Деньги оговаривались значительные, от них было трудно отказываться. Даже сами цифры казались для меня непривычными. Причём речь шла не об окладе или зарплате, а о практически неограниченном доступе к этим значительным и непривычным суммам. А власть будет, хоть и скрытая, но вполне реальная. «От меня точно будет что-то зависеть», - эта мысль приятно царапала по моему самолюбию.
Задачи объяснялись примерно так – улучшение благосостояния общества путём более рационального и справедливого его устройства. Ни больше, ни меньше. И что-то ещё о каких-то цветах…
Продолжение следует.
http://proza.ru/2018/09/10/1427