"Бесшумно вспрыгнув на обитую лиловым плюшем кушетку, Вур свернулся в огромный пушистый клубок на ногах у лежащей ничком Ялины и громко заурчал, вибрируя всем телом.
Режущие тонкий слух чотты жалобные болезненные всхлипы постепенно прекратились, девушка почти перестала дрожать. Издав последний рвущий душу стон, она приподняла заплаканное лицо от подушки, перевернулась и уселась в угол диванчика, опершись спиной на подлокотник и поджав колени к подбородку. Тонкая полупрозрачная ткань ночной сорочки сбилась в некрасивые складки, но Ялина даже не обратила на это внимания.
Вур, совершенно не грациозно свалившийся на пол, когда его хозяйка так внезапно переменила позу, фыркнул, почесался и снова забрался наверх, втиснувшись девушке под руку.
Мягкий плотный мех ласкал кожу, тепло прижавшегося к ней зверя согревало, успокаивая боль, в прищуренных серебристых глазах ей чудилось понимание того, что она сейчас испытывает.
Это внезапное ночное пробуждение стало кошмаром наяву.
Выйти наружу, чтобы убедиться воочию, что это не просто дурной сон, она не смогла. Миазмы агонии и смерти, клубившиеся в воздухе, оплетали её своими лентами и стягивали всё туже и туже, не желая отпускать. Ялина переживала муки каждого из погибших там, внизу… снова… и снова.
Гвардейцы отключались мгновенно и почти безболезненно, будто просто опустили рубильник. Но смерть стояла над ними такая же реальная, как и над вторгшимися мятежниками: сначала холодная и неумолимая, а после обжигающая непонятным жаром, унося души в неизведанное.
Неудачливым захватчикам пришлось куда хуже: уколы и удары, располосованная кожа, разрубленные кости, вырванная плоть… и кровь, так много крови… Разноцветные пятна везде… Всё отмоют, уберут, но только снаружи: тонкие ручейки уже просочились между плитами и галечником, пропитали пористый туф в основании Дворца и тонкий слой почвы на скале, навсегда запечатав отголоски этих мук внутри. Стереть из памяти не удастся… Каждый шаг там для неё теперь будет кадром из той резни.
Контроль над собственными силами ускользал и рассыпался пылью. Тот самый контроль, которого, как ей казалось, она достигла недавно, разрушился при первом же ударе по спокойному течению её обычной жизни. Девушке никак не удавалось собраться, отрешиться от произошедшего, поставить ментальные заслоны заполнявшим её чужим страданиям.
И как только она могла подумать, что сможет справиться с большим путешествием по Мирам. Там чужие эмоции, чувства, радость и горе, наслаждение и боль будут окружать её со всех сторон. А память!? Память прошлого станет острыми лезвиями под её ногами. В каждом шаге будет всё, что годы, тысячелетия пропитывало каждый кусочек земли.
Здесь… здесь это тоже есть, но меньше, гораздо меньше, ограниченнее. Или просто она привыкла?! Или раньше не чувствовала так?! Неужели судьба мамы преследует и её? Неужели придётся так теперь всю жизнь: ощущать каждый вздох, каждую слезинку, каждую улыбку, каждую судорогу? Всегда, всё время, не имея возможности прекратить хоть на секунду? Мама! Мамочка! Как ты справлялась? Как ты… Никак. Ты не вынесла этого, мама. А теперь… моя очередь?!
Чотта внезапно громко фыркнул, настойчиво ткнувшись лобастой головой в её ладонь, привстал, потеревшись всем телом о её плечо, потом как ни в чём не бывало уселся рядом и принялся вылизывать свою медовую шкурку.
Зверь, как ни странно, отвлёк Ялину от мрачных мыслей: абсолютное, ничем не прошибаемое спокойствие Вура, смешное подрагивание кисточек на больших ушах, совершеннейшее безразличие к окружающему – если не брать в расчёт кормёжку и ласку – всё это непонятно каким образом заставило её успокоиться."
"Меняющая миры: Спутанные нити"