Нежный лучик солнца сначала робко заглянул в окно и, не встретив никакого препятствия на своём пути, пропутешествовал вглубь комнаты, осветил полки с книгами, заиграл всеми своими возможностями на стоящей рядом с книгами большой хрустальной вазе и, наконец, добрался до дивана. А на диване в это спокойное и даже немного беспечное время спал крепким сном молодой кот Барсик, изрядно уставший после ночной охоты и напряженного ночного бдения на открытой всем ветрам веранде. Сказать про Барсика, что он «спал на диване» - это, по его мнению, не сказать практически ничего, кроме констатации голого и сухого факта. На самом деле Барсик нежился не совсем на диване, а на специально расстеленном для него в несколько слоев роскошном пушистом пледе с мягкими завитушками, создававшими особый комфорт и необыкновенную атмосферу уюта.
Если б у Барсика спросили, что является в его жизни самым ценным, он, скорее всего, ответил бы, что именно этот пушистый и необыкновенно ласковый и тёплый плед, уверенно побеждавший по шкале кошачьих ценностей кошачьи же столовые приборы – один для аппетитного сухого корма, а другой для божественных пакетиков и супа. Это плед защищал его от холода, ветра, дождя, снега и другой непогоды, которые частенько грозили ему из-за плотного закрытого окна своими возможностями подпортить всю прелесть кошачьей жизни. Это плед говорил всем погодным пакостям своё уверенное нет или нельзя и ласково погружал его в состояние неимоверного блаженства. Плед пестовал его после каждого сытного завтрака, обеда, ужина и несметных мелких перекусов. Плед напоминал ему о его детстве, о мягком, пушистом и теплом пузе мамы Симы, воткнувшись в которое Барсик провел большую часть того беспечного времени. Поэтому совершенно правильно было бы сказать, что без пледа Барсик не представлял себе своего существования на белом свете. Конечно, это было не единственной отрадой, но, безусловно, – главной. Помимо всего уже описанного, в жизни Барсика присутствовали – как бы странно это ни звучало – две собаки, Кира и Дон, а также их хозяева – Дима, Рита и Валентина. Они все Барсика тоже любили. Кира с Доном защищали его от других собак и предупреждали о таящихся за забором опасностях, а также брали его на свои прогулки за деревню. Более того, и Валентина, и Дима, и Рита всегда, по первому кошачьему требованию давали Барсику его обожаемую еду. Рита, правда, иногда сопротивлялось и говорила нечто, что больше подошло бы собакам, что-то вроде: «Ну Барсик! Сколько же можно жрать!». Валентина же пыталась установить свои правила и устроить Барсику режим, над которым пошучивал Дима и говорил: «Ну что, Барсик, у тебя режим? Нажрёмся и лежим?» Но все трое быстро сдавались под натиском завораживающей силы кошачьего обаяния, и Барсик всегда получал все, что хотел, а иногда даже и больше, и тогда Кире перепадало с барского кошачьего плеча немного аппетитного кошачьего корма.
Тем временем, лучик солнца, продолжая своё путешествие по комнате, раскрылся во всей своей силе, осветил диван и начал медленно подбираться к крепко спящему и ничего не подозревающему счастливому коту, который как раз в это время был готов прыгнуть на нагло расхаживающую по газону трясогузку. Усы его нервно дергались, хвост подрагивал, а лапы пружинили. Трясогузка ничего не подозревала и издавала довольно беспечные звуки, которым он научился мастерски подражать, убеждая трясогузок в том, что им совершенно нечего опасаться и что вокруг только свои.
Сначала лучик добрался до хвоста и прижал его своим теплом и светом к пледу. Барсик почувствовал вторжение и буквально на секунду перестал издавать привычные для трясогузки звуки, и этого оказалось достаточным, чтобы его добыча, почуяв неладное, мгновенно упорхнула из зоны кошачьей досягаемости. Досада охватила его одновременно с лучиком, который уже полностью получил крепко спящего кота в своё распоряжение. Барсик недовольно приоткрыл свой глаз, в который тут же вероломно брызнуло солнце, он от неожиданности громко чихнул и окончательно проснулся.
- Ааа, это ты! – размякшим голосом не совсем внятно с промолвил Барсик, - опять спать мне мешаешь!»
Лучик в ответ засиял еще ярче. Барсик с некоторой досадой повернулся к нему спиной и постарался снова уснуть. Но не тут-то было! Кто-то вошёл в дом и впустил Киру, которая тут же бесцеремонно подбежала к дивану, ткнула Барсика носом и со словами «что ты все время спишь!» улеглась рядом на полу, отдав всю себя во власть разбушевавшегося лучика, быстро успевшего превратиться в уверенный и непреклонный луч июльского солнца, вторгшегося в дом с южной стороны.
Сон окончательно прошёл, Барсик потянулся, встал, выгнул спину, задрал хвост, потом прогнулся в обратную сторону и неторопливо спрыгнул с дивана на ковер.
- Пойду поем, что ли, - бросил он на ходу Кире, сделавшей вид крепко спящей собаки.
-Нееет, рыжая бестия, -подумал Барсик, - ты меня не проведешь, уж я-то знаю, что ты сейчас будешь меня у моего блюдца караулить и гипнотизировать, внушая идею оставить часть моей еды тебе! Но я постараюсь съесть все до крошки! Это же ведь моя еда, ее специально для меня приносят, думая о моем благополучии и сытости!
На кухне к большой удаче для Барсика был Дима. Именно Дима всегда давал Барсику по целому пакетику вкуснейшего желе, а если и повезет, то мяса, кролика, курицы, утки или рыбы в соусе! Валентина с Ритой – те норовили дать ему полпакетика, а то и меньше, и тогда бедному коту приходилось вылизывать все до крошечки. В данный момент Барсик снова получил пакетик целиком и с усердием принялся за трапезу. Немного утолив голод, он обернулся и – ну точно, как он и предполагал – увидел разлегшуюся на входе в кухню Киру, делавшую вид случайно оказавшейся в данном месте собаки.
- Не на того напала, - пробурчал Барсик, - у тебя не получится успокоить мою бдительность и урвать себе часть моего обеда!
Кира безмолвствовала и даже, как ему показалось, мирно посапывала и совершенно была не в курсе происходящего.
Барсик продолжил трапезу. Пару минут процесс доставлял ему неимоверное удовольствие, но потом произошло нечто странное: корм вдруг потерял свою привлекательность и аппетитность. Вкус стал каким-то не таким, не совсем ярким что ли … Барсик еще немного пожевал, но быстро сдался и сказал сам себе: «Нет, такой еды я больше не хочу», но при этом осталось чувство некоторой неудовлетворенности, поэтому он решил исправить ошибки желе из пакетика с помощью сухого корма, который всегда стоял наготове между шкафом и холодильником – в прекрасном месте, исключающим возможность для вездесущей Киры объесть всеобщего любимца.
Сухой корм тоже почему-то не проявил должной учтивости и не открылся Барсику во всей полноте своего вкуса, поэтому ему ничего не оставалось, как направиться к миске с водой.
- О!! Свежую налили, - удовлетворённо констатировал он, - даже Кира ещё своего носа сунуть в миску с водой не успела. На этих мыслях Барсик чуть не подпрыгнул – Кира! Где эта хитрая собака?? Неужели уже успела доесть мой обед?
Конечно, Кира как всегда успела: со стороны кухни раздавался звук тщательно вылизываемого блюдца, которое подпрыгивало и охало под напором языка вечно голодной собаки.
- Ну зачем Дима её впустил?! – досадовал Барсик, направляясь к входной двери, поскольку наступало время дневного гуляния. – А кто же откроет мне дверь? – забеспокоился он и постарался как можно громче прокричать стандартное «мяяяяу».
Удивительно, но люди, которые, по его наблюдению, были достаточно высокого о себе мнения, совершенно не могли понять элементарных вещей и не воспринимали практически ничего, что им пытались сказать не только он, Барсик, но и Кира с Доном, даже несмотря на то, что собачий язык был достаточно легким и поверхностным по сравнению с кошачьим. Про разговоры их же собственного сада, газона, грядок, деревьев, кустарника, птичек, стрекоз, бабочек и даже оглушительных лягушек вообще можно ничего не говорить, поскольку все это оставалось за пределами минимального восприятия людей. Вот и в этот раз даже безотказно действующее «мяу» не произвело должного эффекта.
- Где же Дима, - забеспокоился Барсик, - почему не торопится открыть дверь, мне же давно пора гулять! – Мяяяяуууу! – повторил он ещё громче, но опять остался неуслышанным и, было, загрустил, но тут к его большой радости в дом вошла Валентина. Как только дверь открылась, он пулей прошмыгнул на улицу, так что Валентина его и не заметила.
-Ну и хорошо – подумал он. – Наверняка захочет меня обнять, а обнимашки у нас по распорядку дня позже, перед полдником, сейчас же мне надо поточить когти, а потом у меня охота и нега под пушистой туей.
К великому сожалению Барсика, его любимая охота была самым большим, если не сказать огромнейшим, камнем преткновения в общении со всем его домашним окружением. В этом он ни от кого не получал ни малейшего одобрения, даже от Киры с Доном. Те вообще сравнивали Барсика с неизвестным ему котом Маркизом, и при этом, сравнение было не в пользу Барсика. Впрочем, его сей факт нисколько не беспокоил. Мало ли есть Маркизов на свете! И даже если б Маркиз и появился на территории Барсика, он был уверен, что они нашли бы общий язык, поскольку навыки кошачьей дипломатии были у него великолепно развиты благодаря опыту проживания вместе с 15 кошками и котами в небольшом домике. Надо особо отметить, что Барсик был единственным, кто мирно уживался со всеми. Собственно, поэтому Дима и пригласил его жить к себе - спокойный нрав постоянного мурчащего кота очаровал его при первом же знакомстве. И всё бы было абсолютно идеальным, если б не страсть Барсика зажевать пару птичек на завтрак. Рита всегда почему-то сильно расстраивалась, когда обнаруживала кучки перьев в разных местах сада. Иногда она громко жаловалась соседке, говоря, что при всей их совместной любви к Барсику, невыносимо наблюдать за тем, как одна красота гибнет в пасти другой красоты.
Охота в этот день у Барсика что-то совсем не заладилась. Он грешил на недавний пакетик, который так плотно обосновался в его желудке, что перекрыл все возможности для остальной пищи. Поэтому ему пришлось от охоты отказаться совсем и направиться прямиком под тую полежать в тени, понежиться в объятиях ласкового и теплого июльского ветерка. Прорвавшаяся через охватившую его дрёму мысль успела шепнуть ему, что охотиться в следующий раз лучше бы на хотя бы полупустой желудок, что это единственно верный способ добиться успеха. На этом Барсик провалился в глубокий сон, в котором он тоже вполне мог плодотворно поохотиться и не вызвать никакой досады, например, у той же Риты.
Как долго Барсику удалось поспать на свежем воздухе, сказать трудно, но разбудил его громкий собачий лай и топот четырёх пар лап упитанных собак, которые в ярости на предельной скорости с оглушительным лаем пронеслись мимо него к забору.
- Правильно их Рита называет – бешеные табуретки! – проворчал он, недовольный тем, что ему не дали отдохнуть положенное время. Кира с Доном тем временем просто разрывались от лая.
- Неужели это соседская бандитка на свободу опять вырвалась??? – с ужасом подумал он, вспомнив как совсем недавно побывал у нее в пасти и как чудом спасся, для чего ему пришлось дико шипеть, размахивать лапами, а потом что есть мочи прыгать на забор.
- Вот и правильно, пусть хорошенько её облают! А лучше бы ещё и трёпку ей задали, - помечтал Барсик, прекрасно понимая, что никакие трёпки в их деревне не приветствуются. В тот раз бандитке Джесси сильно досталось за него. И он совсем не желал такого исхода для своих собачьих компаньонов. А лай тем временем все усиливался и усиливался, переходя из собачьего разговора на повышенных тонах в дикую перебранку.
- Ой, - вырвалось у Барсика, - это не Джесси! Кажется, это две охранные собаки с горки опять с цепи сорвались! Ой!!!!
Хотя Барсика и всю территории и охранял неприступный забор, полного доверия ему со стороны кота не было. Мало ли что может случиться! А как забор не выдержит … И тогда прощай плед, прощай завтраки, обеды, полдники и ужины! Эта грустная мысль буквально вытолкнула Барсика из-под туи, и он вприпрыжку побежал к дому.
- Бася, - услышал он на бегу голос Риты! – Ты собак испугался? Иди скорее в дом, там тебе спокойнее будет! Кис-кис-кис-кис!
Слова Риты его немного успокоили, в данном случае её присутствие было как нельзя кстати по сравнению с её вторжениями в его охотничьи угодья. Он пулей подлетел к ней и побежал впереди, указывая, куда надо идти. Рита беспрекословно последовала за ним и открыла ему дверь. Там его уже ждала Валентина и со словами «Бася-Бася-Бася, кися-кися-кися, обнимашки-обнимашки» взяла его на руки.
Обнимашки – это было как раз то, что Барсику требовалось в данный момент. Он был так растроган поведением людей, их вниманием к себе, их защитой и лаской, что немедленно оглушительно замурчал, стараясь прижаться как можно крепче. Такие моменты были настоящим ежедневным звездным часом Барсика. Крепко зажмурившись, он подтягивался, цепляясь когтями за одежду, ближе к лицу, снова прижимался и мурчал, мурчал, мурчал. Тёрся своей головой о подбородок, подбирался ближе к уху и мурчал прямо в него, потом немного отодвигался, принюхивался – от людей всегда вкусно пахло – и с новой силой тёрся головой о щеки, лоб, голову счастливца, удостоившегося горячей кошачьей любви. Потом он делал пару кругов по плечам и устраивался на груди, продолжая петь свою песню о кошачьем счастье. Когда активная фаза подходила к концу, Барсик глубоко расслабившись нежился в тепле человеческого тела, которое к тому времени усаживалось в кресло и замирало, давая Барсику возможность беспечно подремать. Это были минуты блаженства, соперничавшие по интенсивности с самим пледом. Подремав у кого-либо из домашних на груди, Барсик принимался за умывание, тщательно вылизывался и вспоминал о еде. Обычно предыдущая порция трапезы к этому моменту освобождала желудок, и он был готов к новой порции чего-нибудь вкусненького.
Вот и в этот раз Валентина, воодушевленная ни с чем не сравнимым, неповторимым и неподражаемым мурчанием своего любимца, поспешила к его блюдцу, чтобы положить на него именно тот корм, который Барсик хотел в данный момент больше всего. Это была треска в томатном соусе, вкус которой значительно усиливался фактом отсутствия рядом вечно голодной хитрой собаки Киры, которая каким-то своим секретным способом могла вызывать в нём чувство некоторого неудобства и желания оставить ей немного своей любимой еды.
В этот раз Барсик съел всё, что было на блюдце и даже вылизал весь соус, который от жары разлился по всему блюдцу. Какая же это удача, - думал он, подбирая даже малейшие крошечки, - что Кира на улице! Пусть лучше несёт с вою службу там, чем действует мне на нервы здесь!
- Басик! – голос Валентны прервал поток его послеобеденных мыслей, - ты на диван или на улицу? Кис-кис-кис! Я ухожу, и ты останешься один, дверь открыть некому будет! Кис-кис-кис!
Поскольку наступало время созерцательного отдыха, Барсик поспешил последовать призыву Валентины и вприпрыжку побежал за ней на улицу. В созерцательный отдых входило посещение курятника. Там он поудобнее устраивался в зарослях дикого винограда и долго наблюдал за курами, всегда находившимися в процессе интенсивной и насыщенной жизни. То им приносили что-нибудь эдакого поклевать на досуге, то они сами усердно скребли лапами по земле и – удивительно! – всегда что-нибудь находили. Более того, им помогал ярко черно-рыжий Петя, усиленно работая то одной лапой, то другой и выуживая всякие вкусности прямо из земли. «Ко-ко-ко, - призывал кур Петя, а Барсик мысленно облизывался и радовался за невзрачных и суетливых товарок, которым так повезло с заботливым предводителем. «Ко-ко-ко», - призывал их Петя уже из другого угла, и Барсик снова испытывал чувство радости. Потом куры любили поваляться в пыли под крышей, они ложились на бок, расправляли крылья, били ими по пыли, а после вытягивали что есть сил лапы, томно прикрывали глаза и замирали от восторга. Полежав так немного, они переворачивались на другой бок и повторяли весь ритуал снова. От них до Барсика доносилось чувство неимоверного блаженства, и он, поддавшись эмоциям, прикрывал глаза и представлял, как вскоре тоже поваляется где-нибудь между грядок в целительной пыли.
Сеанс созерцания кур длился ровно до того момента, как кто-нибудь из людей не приходил курятнику по какой-либо надобности. Тогда у Барсика кардинально менялись его планы, поскольку созерцание кур было далеко не единственной отрадой. От пассивного созерцания он переходил к почти что активному отдыху, что включало в себя длинный прыжок на стоящий рядом стол, мимо которого необходимо было пройти на пути в или из курятника. Барсик очень ловко цеплялся за проходящего, взбирался ему на плечи и ехал так до самого дома, осматривая окрестности. Вид всегда открывался Барсику исчерпывающий. Внизу под ногами суетились Кира с Доном, птички пролетали мимо на расстоянии вытянутой лапы, деревья махали ему своими ветками, а забор, производивший на него впечатление неприступной стены терял всю свою неприступность и казался весьма посредственным сооружением. Барсик в такие минуты взирал на него насмешливо и с удовлетворением констатировал, что и на забор у него, Барсика, есть управа. Как-то он доехал на Диминых плечах до калитки и перебрался на самую верхнюю планку, важно прошествовал по ней до столба у самых ворот и уселся на самый его верх. Что тут началось! Проезжавшая мимо машина остановилась, из нее вышла какая-то женщина и начала его фотографировать. Потом остановилась еще одна машина, из нее тоже вышли и тоже начали Барсика фотографировать на свои телефоны, тут же отправляя фотографии по всем своим знакомым. Судя по донесшимся до него возгласам, людям очень понравился гордо восседавший на столбе Барсик, который в тот момент переполнился за себя чувством всеохватывающей гордости. Люди с высоты его положения выглядели довольно неубедительными и мелкими, совсем не такими, когда он бегал между ними по земле. Они задирали голову вверх, снова наводили на него свои телефоны и говорили: Барсик – звезда! Барсик – огонь! Это был как раз тот редкий случай, когда он был полностью с ними согласен.
Барсик был готов наслаждаться своей славой ещё и ещё, но разосланные фотографии дошли в том числе и до Валентины, которая выбежала из дома и почему-то решила, что ее любимого кота нужно спасать. Сначала она попыталась достать до него руками, но это было совершенно нереально, Барсик даже удивился, насколько можно быть таким непонятливым, посмотрел на нее сверху вниз, а потом устремил свой взор вдаль, с интересом изучая знакомые окрестности с другого ракурса. Валентина тем временем продолжала суетиться, вскоре ей на помощь пришел Дима и принес лестницу, положив таким образом конец кошачьей славе. Справедливости ради нужно сказать, что слава к тому моменту Барсику несколько поднадоела, наступало время ужина, и его в результате сняли как раз вовремя. Дима снова подставил ему своё плечо, и они гордо пошли в сторону дома, где Барсика уже дожидался кролик в желе. Киры в этот раз по близости не было, поэтому ужин прошёл в расслабленной обстановке.
После ужина у Барсика по расписанию было общение с людьми, он обходил их по очереди, признательно мурчал в благодарность за любовь и ласку, немного обнимался с тем, кто больше всего к этому в данный момент был расположен, и шёл на свой любимый плед отдохнуть перед ночным бдением. Ночь была его любимым временем суток, поскольку давала очень много преимуществ, главным из которых было отсутствие опеки. В это время он мог делать всё, что ему только заблагорассудится. Ночь наполняла все вокруг волнующими шорохами и звуками, обволакивала его своей темнотой и делала невидимым для всех остальных, наделяя большими преимуществами. Поэтому для него было очень важно хорошенько отдохнуть перед очередными кошачьими подвигами и свершениями.
В этот раз его любимый плед как всегда ждал его на диване и как всегда открыл при виде приближающегося Барсика свои объятия. Барсик вспрыгнул на диван, улегся поудобнее и погрузился в крепкий и глубокий сон, в котором опять по газону нагло расхаживали трясогузки, стрекотали кузнечики, энергично летали мухи и бесцеремонно кружили стрекозы. Ещё один день из жизни Барсика благополучно завершался, уступая место следующему дню, обещавшему быть не менее приятным и волнующим, как и подобает любому приличному и ответственному дню мирной жизни молодого деревенского кота.