Моего отца при рождении нарекли Ароном.
Не Борей, не Мишей, не Фимой, не Венечкой - исконно еврейскими именами, а именно Ароном.
И это в СССР. В стране победившего интернационала. Где все, кроме евреев, равны.
А всё потому, что мой дед, Иосиф, был очень праведным иудеем. И, как иудей, назвал своих чад: Клавой, Аркадием и Семёном. А, как праведный, отыгрался на младшеньком.
Деда отговаривали все. От раввина до паспортистки. Но он упёрся – Арон, и хоть режьте!.. А зачем, почему, и главное - за что, не понять.
Может, с горяча. Может, с похмелья. Может, на спор...
Хочется надеяться, что причина была веской, поскольку своей праведностью он не только сына, но и внуков обрёк на безоблачное будущее. Ибо отчеством Аронович можно на всю жизнь припечатать даже Николая с Василием.
Домочадцы, само собой, немедленно переименовали младшенького в уменьшительно-ласкательную форму от Арона - Лёнечку. Потому что, как они говорили, папа в детстве много плакал. Что, для Арона в Советском союзе, я считаю, не удивительно.
И так, бесконечно «нюнивший нюня», незаметно для себя, превратился в Лёню, то бишь, в Леонида – подобного льву!
Это еврейская логика. Вникать в неё бессмысленно. И если греческую можно изучить, то тут легче застрелиться.
У евреев, в этом смысле, и не такое случается: бывает запишут Дмитрием, а зовут Мотей, или нарекут Брониславой, кличут Аллочкой.
Моего прадедушку, к примеру, и вовсе Зусом звали. А уж как его именовали домашние я и предположить не решаюсь.
Таким образом, мой отец был обречён на дуализм. В школе ему говорили: «Арон, иди к доске!». Дома кричали: «Лёня, иди кушать!».
И такая двойственность сохранялась им всю сознательную жизнь.
В итоге Леня стал примерным семьянином, а Арон кадровым военным.
Арон родил двух Ароновичей, Лёня же их растил и воспитывал.
Арона ссылали служить в глухомань, а Лёню приглашали участвовать в художественной самодеятельности.
Арона задвигали по службе, и Леонида любили все. Ни один сабантуй не обходился без его лихой «цыганочки», как и ни один военный парад - без пламенной речи, прирождённого оратора, Арона.
И вот, пройдя довольно внушительный путь, съев в том пути не один пуд соли и не одну антисемитскую собаку, Арон демобилизовался из армии, поступил в школу военруком, и передал бразды правления Леониду.
- Всё! – объявил он своим домочадцам. – Иду менять имя.
- На что?! – уставились на него оба Ароновича, съевших к тому часу уже по пол пуда соли и по половине антисемитской собаки.
- На Лёню, конечно же, - ответил им отец.
И младший из Ароновичей, только что получивший новенький паспорт с таким говорящим за себя отчеством, полюбопытствовал:
- А зачем?
- Да, зачем? – поддержал его старший брат, недавно вернувшийся в семью, по причине язвенной болезни, после трёхлетнего пребывания в общежитии Пермского мединститута.
- Да просто надоело, - улыбнувшись, ответил им отец и, отправившись в паспортный стол, официально передал двойственность по наследству.
Так мой новенький паспорт тут же стал стареньким, а в половине документов, поверх Ароновича прописался Леонидович со штемпелем «исправленному верить».
А ещё через пять лет новоиспечённый Леонид с двумя бывшими Ароновичами, отбыл в Израиль, где все - Ароновичи, Леонидовичи и Ивановичи так же равны, как и бесполезны.
Поскольку Израиль - отечество без отчества.