Брут 15 века
Каждый пятый кореец в мире носит фамилию Ким и только одного из них зовут Брут. Он мой друг. Возможно, есть среди его однофамильцев тёзки, но я в этом не уверен.
Как назовешь корейца, так он и поплывёт? Отец дал имя Бруту из лучших побуждений. В ранней молодости он воспылал восторгом и жалостью к одному из убийц Юлия Цезаря. Тот, перешагнув через дружбу, встал на защиту республики от диктатора, но в итоге после поражения за цезарианское наследие покончил с собой. Для корейцев, переселенных в 1937 году в Среднюю Азию с Дальнего Востока без их желания, такие симпатии были объяснимы. Старший Ким со временем пересмотрел свои взгляды как на Цезаря, так и Узбекистан, который перестал считать местом ссылки, но было уже поздно – в семье подрастал Брут.
Проблемы у Брута начались в старших классах, когда его окружение ознакомилось с историей Древнего Рима. Любой остряк почитал своим долгом напомнить ему «И ты, Брут?». Ким, разумеется, прочитал все, что мог найти в школьной и даже городской библиотеке о Марке Юнии Бруте, и пытался образумить своих одноклассников. Ведь на самом деле Цезарь, умирая, сказал «И ты, дитя?», но Шекспир переврал эту фразу в своей трагедии…
С годами знатоков истории вокруг Брута только прибавлялось. Ким, как и большинство корейцев, не отличался брутальной внешностью, поэтому стал осваивать уроки дзюдо и бокса, а когда достиг нужных кондиций, желающих шутить типа «Брутто, а где Нетто?», резко поубавилось.
Несмотря на явную тягу к истории, Брут наперекор судьбе поступил на журфак. А на последнем курсе попал на практику в лучшую из ташкентских газет, где я в то время работал. Мое предположение о том, что ему до тошноты надоело выслушивать напоминание о том самом Бруте, положило начало нашей дружбе.
Через год мы мы дружили уже семьями – он женился на своей однокурснице Елене Голд. Такое решение корейская родня Брута встретила благосклонно – фамилия Ким тоже имеет этимологическую связь с золотом. Но еврейская, связанная в основном с консерваторией (по женской линии) и славными конструкторскими традициями (по мужской), была шокирована неожиданным внедрением дальневосточного гоя в их клан. Это состояние только усиливалось, когда до неё доходили слухи о брутальных похождениях и привычках мужа Лены. Поскольку это дело прошлое, мне тоже не с руки о них напоминать. Тем более, что после рождения подряд двух симпатичнейших дочурок, Брут резко сократил поводы для новых сплетен, а работа в ТАСС сделала его уважаемым и солидным, как он себя называл, еврейцем. А затем – это уже был 1990 год – они переехали в Израиль.
Это слишком долгая и не очень веселая история, как они там приживались, поэтому сразу перейду к первой встрече, которая состоялась через 15 лет.
Застолья, в том числе и с нашими общими знакомыми, перемежались поездками по Израилю. За две недели мы увидели не только все более или менее известные достопримечательности страны, но побывали на концертах и в оперных театрах столько раз, сколько мы с супругой их посещаем за год, а то и два. Правда, на некоторых из них я самым позорным образом засыпал, утомленный обилием впечатлений.
Надо признаться, что с Брутом и Леной трудно разгуливать по Израилю. Лена известный специалист по жертвам сексуального насилия и при виде её к ней спешила специфическая публика. Но еще сложнее было с Брутом. Он наконец-то вернулся к тому, к чему его тянуло всю жизнь – стал гидом и водит почти тридцать лет евреев по обетованной земле. Его очень интересные и увлекательные авторские экскурсии, помноженные на природное обаяние, пользуются повышенной популярностью. Но если Кима постоянно окружала утомительно-говорливая публика из израильских пенсионерок, то Лениных жертв было интереснее слушать.
Незадолго до моего отъезда домой старшая дочь Брута Настя пожаловалась отцу, что к их канарейкам повадился кот и даже повредил одной из них крылышко. Перевесили клетку, но он все равно умудряется добираться до неё.
-Я убью этого кота, - тут же воспылал Брут. – Где он?
- Вы же буддист, вам нельзя обижать животных, – удивился Настин муж Натан. По основному роду занятий он учитель танцев и отличается на редкость кротким нравом. К тому же убежденный трезвенник.
- Я не совсем буддист, - задумался Брут. - Отец был коммунистом.
- Корейцы вообще-то едят собак и прочую живность, - блеснул я своими познаниями.
-И кошек? – на несчастного Натана было больно смотреть.
- Китайцы точно, а про корейцев не слышал, может, изредка? - попытался я успокоить зятя.
-Я против того, чтобы обижали кошку, а тем более съедали, это бесчеловечно, - воскликнул Натан и обнял супругу, словно пытался ее защитить от нас с Брутом.
-Но ведь некоторые большие кошки не прочь полакомиться человечиной, - подшутил я над ним, чем вверг в глубочайший когнитивный ступор.
- Прекращайте спор, - вмешался Ким. – Где кот? Есть его фотография?
- Папа, какая фотография? Он приходит по ночам и сквозь прутья клетки пытается сцапать канареек, - удивилась Настя
- Всё понятно, устроим охоту на котяру, - решил Брут.
Мы разлили по бокалу красного "Баркана" и принялись обсуждать, как лучше обезвредить кота. Опорожнив бутылку, принялись за сооружение кошколовки. К вечеру она была готова.
В полночь раздался Настин звонок. Мы с Брутом как раз допивали очередную бутылку. Дочь с мужем жили на той же улице Пардес Ханы, поэтому добраться до них не составило труда.
Один кот, высунув язык, лежал на лоджии придавленный скобой в гигантской кошколовке, а его собрат висел на одной из петель, которые мы тоже расставили в разных местах. Оба кота были вроде бы бездыханными.
-Я же просил не убивать котов, - заламывал руки Натан, глядя на бедных кисок. – Вы, Брут, человек из 15 века, тогда даже людей не задумываясь лишали жизни! Так нельзя! Это бесчеловечно!
Слезы показались и на глазах Насти. Только канарейки с любопытством вращали головами, высовывая их из клетки.
Мы вынесли кошек на террасу и, почёсывая затылки, решали, что с ними дальше делать.
Неожиданно один из котов пошевелился и, покачиваясь, встал на ноги. Постоял над товарищем по охоте и начал облизывать его. Вскоре зашевелился и тот. Настя постаралась их погладить, но оба кота при ее приближении испуганно отпрянули. Их доверие к людям было безвозвратно попрано.
- Он меня назвал человеком из 15 века, - задумался Ким, когда мы с ним возвращались домой. – Почему не 11, когда крестоносцы захватили Иерусалим или 12 века, когда они его потеряли, правда, потом они как бы вернулись и даже строили монастыри и храмы и прочие богоугодные заведения вплоть до конца 13 века… ?
- В 15 веке начался закат куртуазной поэзии, - предположил я. – Рыцари пошли на убыль…
-Ну, если только из-за этого, - согласился Брут.