Начало Руси история глазами дилетанта

                Что в имени твоем сокрыто, Русь!?


 «Тот, кто удачно объяснит название Руси,
овладеет ключом к решению начал ее истории»

/ Br;ckner A. O nazwach miejscowych. Krak;w, 1935, с.41. /
 «Проблема происхождения этнонима «русь»
ставится и решается в прямой зависимости
 от той или иной концепции происхождения руси как этноса.
Спору нет, такой подход оправдан и естествен, и он
был бы единственно верным, если бы происхождение
 племени руси было хотя бы относительно ясно современной науке.
 Однако это, к сожалению, не так».

/ Назаренко А. В. Об имени «Русь» в немецких источниках IX-XI вв.
// Вопросы языкознания. 1980. № 5. С. 46.  /

  «капризы одного языка не могутъ еще служить закономъ
для другаго, хотя и сродственнаго ему нар;;чiя».

/Куник А.А. Примечания к кн.: Дорн Б. Каспий,
о походах древних русских на Табаристан //
Зап. имп. Академии наук, 1875. Т. 26. Кн. 1. С.440 /


Цитаты, приведенные мною  качестве эпиграфа, написаны достаточно давно. Но, как  в дальнейшем, надеюсь, убедится и сам  читатель,  за прошедшие годы,  вопреки громогласным заявлениям норманистов, по сути, ничего не изменилось. Исследователи,  все также далеки от разгадки,  происхождения имени «русь», как и триста лет назад, когда  вопрос об этимологии этого слова впервые стал предметом научных дискуссий.    Ввиду принципиальности данного вопроса, рассмотрим его более  подробно. Но прежде,  позволю себе несколько скептических замечаний относительно возможностей языкознания, как научной дисциплины способной прояснить этот, без преувеличения, фундаментальный и болезненный для русской истории вопрос.
  Штудируя работы историков и филологов, авторы которых пытаются обосновать свою точку зрения на происхождение имени русского народа, я,  неоднократно,  сталкивался с  их высказываниями о том, что точки зрения оппонентов: « не выдерживают никакой критики», «лингвистически не состоятельны», что «реконструкцию  нужно признать недостоверной», и т.д. и т.п.  Иногда авторы исследований даже не утруждаются  пояснять, почему мнение своих коллег они считают неверным, «не состоятельно» и все. Впрочем, не лучше дело обстоит, и когда такие пояснения, все-таки, имеются. Вопросов, после их прочтения, часто, возникает на порядок  больше, нежели, если бы этих пояснений не было совсем. Ибо когда филолог, или историк пишет, что: «для славянских диалектов рассматриваемого времени чередования о/у и даже ъ/у невероятны»,   или, что: «Нет оснований уверенно говорить о долготе/краткости гласных, входящих в эту словоформу, поэтому выделение в её составе суффикса -;r2- и особенно корня *r;z- с интерпретацией Ruzaramarcha как *R;z-;ra-marcha – сомнительно»,   лично у меня, всегда возникает вопрос – «А откуда это известно?»  Уважаемые авторы разве слышали, на каких языках и их диалектах разговаривали славяне Восточной Европы, немцы Бавариии, прибалтийские финны  в VII-IX вв. н.э.,  когда, предположительно, возникло имя «русь»? Особенно на стыке разных этнических групп в их бесписьменный период.
   Я понимаю, наука не стоит на месте, и лингвисты придумывают какие-то свои законы и формулы, согласно которым делают те или иные выводы. Но проблема-то в том, что проверить их, практически, невозможно. Машину времени, насколько известно, еще не изобрели. Поэтому рассуждать о том, как, те или иные племена и народы, включая близкородственные,  произносили те или иные слова и отельные буквы, полторы тысячи лет назад, сугубо на мой дилетантский взгляд, можно, исключительно, гипотетически. Вероятно, именно поэтому, при всех наработанных формулах и наукообразных построениях, единства в их взглядах филологов и лингвистов, по целому комплексу  вопросов, как не было, так и нет. И этимология имени «русь» здесь не исключение. В завершении  своих  скептических размышлений по поводу проблем языкознания приведу всего лишь одну цитату, не имеющую, правда, прямого отношения к рассматриваемому в данной главе вопросу. Но, тем не менее, достаточно хорошо иллюстрирующую означенную мной проблему:
«В самом деле, решится ли в наше время славист, не желающий прослыть ретроградом и невеждой, утверждать, что какая-нибудь экстравагантная форма или "акцентная кривая" не существовала тысячу-полторы лет назад в рамках "древних генетических связей вятичского племенного языка с лехитскими языками"?  Правда, и доказательств для подобных реконструкций нет и, видимо, никогда не будет — если только археологи не найдут берестяную грамоту, уснащенную каморами, оксиями, вариями и прочими знаками, до сих пор, к сожалению, обнаруживавшимися главным образом в церковнославянских памятниках, писцы которых вряд ли столь трепетно относились к суперсегментным элементам своей речи, чтобы правильно отражать их на письме, в отличие от восточнославянских огласовок и флексий, которые обычно устранялись в пользу традиционных форм, не имевших никакой поддержки в живом языке…». 
  В этом и вся суть вопроса, решится ли кто-то из современных лингвистов не боясь прослыть ретроградом и невеждой отрицать  ставшую, без должных доказательств,  мейнстримом скандинавскую этимологию имени «русь», с рассмотрения которой я и начну экскурс в историю происхождения этнонима.
 И так. С подачи сторонников норманнской теории, на сегодняшний день, самой популярной версией происхождения  имени «русь», считается, высказанное еще в XVII в. Юханом Буре,  предположение, о тождестве этого имени с финским названием шведов - ruotsalainen, которое по версии Буре,  произошло от шведского названия прибрежной полосы в Упландии – Рослаген (Roslagen).  Сам же топоним Рослаген,  предполагал исследователь, восходит к скандинавскому *r;;s  – грести: «поскольку там в обычае были гребные суда, а право называлось гребное право, оно есть в самых старинных законах; от гребли Швеция стала называться по-фински Родзема, а все шведы – родзелайнен, поскольку финны узнали Рослаген прежде других земель [Швеции]». 
  Постепенно,  идеи Буре были подхвачены и развиты как в самой Швеции, так и за ее пределами, включая Российскую империю. Особенно в среде осевших здесь немецких историков и филологов. Вкратце, выводы последователей Буре сводились к следующему. Во второй половине I тыс. н.э., прибывавшие к финнам, скандинавы, по какой-то непонятной причине, называли себя не свеями (svear) или гётами (g;tar), а *ro;s-karlar, *ro;s-menn, то есть  «участники походов на гребных судах».  Причем, делали они это, вероятно, не в одном месте и не один раз, поскольку считается,  что слово  ruotsi, в той или иной форме, для обозначения Швеции и шведов, усвоено большинством  народов финоязычной группы не позднее середины VIII века,  то есть  до распада финно-угорской языковой общности. 
   Есть, правда, одна заковырка. Оказывается терминами производными от прибалтийско-финского ruotsi/*r;tsi, народы, принадлежащие к финно-угорским языкам называли не только Швецию и шведов, но, в ряде случаев, и самих финнов и даже русских. К примеру, в северно-карельских говорах словом  «ruotsalainen» называют отнюдь не шведов, а финнов  или приверженцев лютеранской ветви христианства.   Карельско-олонецкое ruoitsi означает «Финляндия» и все тот же «финн - лютеранин»,  реже – «швед».  Ruothi и Ruotteladz самоназвание шведских саамов.  В восточно-финских языках производными от ruotsi/*r;tsi терминами называют уже в основном русских, реже чужаков-пришельцев. Так в удмуртском dzuts (зуч) – «русский»,  коми-зырянское rot's, rut's (роч) тоже – «русский», а отнюдь не житель Скандинавии.   
   Сторонники норманнской теории объясняют столь странные метаморфозы с  этнической составляющей термина его переосмысливанием по мере отдаления от источника происхождения. Проще говоря, по их версии, жившие на Балтике финны, эстонцы и ливы познакомившись со скандинавскими гребцами – *ro; первыми, сохранили в своей памяти это имя в форме ruotsi/*r;tsi, только за шведами. А вот к пермякам, на Урал скандинавы пришли уже как «русские», под этим именем  восточным финнам они и  запомнились. Более чем спорное утверждение. Контакты между скандинавами и Пермью фиксируются уже в VI-VII вв. н.э., но никакой руси и русских в это время, что в самой Скандинавии, что на Северо-западе Восточной Европы не было. Саги, повествующие об этих временах тоже про скандинавских - гребцов *ro;s-karlar -*ro;s-menn – r;; - русь не сообщают, поскольку, похоже, о них ничего не знают.      Показательно и другое, в саамских диалектах для обозначения шведов и Швеции используется термин «*r;;;/*r;;е/ *r;t:;» восходящий к скандинавскому *r;;, в то время как Русь и русских саамы называют словом *r;;:;, которое отличается  от обозначения шведов и восходит напрямую к др.- рус. Русь.   Но ведь русь-то у нас, по версии норманистов,  либо от финского ruotsi/*r;tsi, либо напрямую от все того же скандинавского *r;;.   Почему же тогда такой языковой диссонанс, особенно если учесть что в саамском термином «*r;с:;», и производными от него называют «врага, противника, неприятеля, военный отряд», независимо от его этнической составляющей – финны, шведы, русские? При этом, по версии лингвистов саамское «*r;с:;» происходит от все того же ruotsi.  Удивительная получается ситуация, все три саамских слова, получается,  имеют общий скандинаво-финский прототип, но означают совершенно разное. А ведь саамы всегда жили в непосредственной близости и от шведов, и от финнов, с которыми имели давние контакты. Может что-то не так в  понимании материала и его исторической  интерпретации лингвистами? Особенно если учесть что далеко не все филологи согласны с тем, что прибалтийско-финское  ruotsi/*r;tsi проникло в другие финно-угорские языки до распада финской языковой общности. В.В. Напольных, как раз таки считает, что данное заимствование из прибалтийско-финских в пермские языки произошло достаточно поздно, в ходе контактов между восточными финно-уграми и: «прибалтийско-финскими группами, передвигавшимися на восток в период освоения русскими Севера Европейской России или непосредственно перед началом этого освоения».   Произошло это, по его мнению, не раньше VIII-IX вв., и не позже  XIII- начала XIV вв., что, на его взгляд, собственно, и способствовало переносу термина ruotsi на русских. То есть, получается, что  термин ruotsi к пермякам попал тогда, когда он уже означал русских или русь  в летописном понимании этого слова. Но опять же, повторюсь, контакты пермяков со скандинавами и прибалтийскими финнами на археологическом материале фиксируется уже в VI-VII вв. Выходит, что скандинавы в то время себя гребцами *r;; не называли? В противном случае, почему пермяки узнали об этом только после VIII  века, когда к ним стали проникать русские и примкнувшие к ним прибалтийские финны?
  Рассуждая о происхождении финского ruotsi О. Н. Трубачев пришел к оригинальному, если не сказать, парадоксальному выводу, суть которого заключается в том, что термин «русь» имея южное происхождение, распространялся с юга на север и сначала пришел к пермякам, а потом уже, в форме близкой к ruotsi, добрался до Балтики, где стал применятся местными финнами к варягам-скандинавам: «которые с Югом связали свою судьбу и, став  известными как таковые, не раз возвращались через финские леса, реки и заливы в свою Скандинавию».  Такой вот лингвистический кульбит получается. Все это, лично у меня, только укрепляет сомнения в лингвистике как науке точной, на которую можно полагаться и ссылаться  в исторических построениях. Но давайте снова вернемся к версии норманистов.
   Следуя построениям Буре, а большей частью, Томсена, лингвисты и внемлющие им историки полагают что, финны,  приняв услышанное ими  *ro;s-karlar-*ro;s-menn за этноним, и переиначив  этот скандинавский социальный термин на свой лад, тоже стали называть, правда, почему-то, исключительно, шведов и Швецию, похожими на него словами - ruotsalainen,  Ruotsi. Позже, по логике историков, их примеру последовали и пришедшие в Приильменье славяне, придав фино-скандинавскому слову уже свою собственную огласовку, русь. Вслед за ними и, осевшие в Приладожье скандинавы, как пытаются убедить нас в этом норманисты, по какой-то непонятной причине, отказавшись от привычного им *ro;s-karlar, *ro;s-menn, равно как и от финского ruotsalainen, также стали называть себя русью. И, наконец, по истечении времени,  вследствие неких социально-политических метаморфоз, русью или русскими стали называть себя и все остальные обитавшие в Восточной Европе славяне, да и не только славяне.      Спорность и, что более важно,  недоказуемость рассмотренных выше построений, достаточно, очевидна. Причем, не только антинорманиствам, но и части сторонников норманской теории. Что позволило, еще в 2009 году, историку Вяч. С. Кулешову,  опираясь на некие, устные разговоры коллег, высказать предположение,  что при всей кажущейся «лингвистической безупречности»  перехода  финского ruotsi в славянское русь, исторически, данная «языковая медиация», выглядит  не столь безупречно. О  чем, Кулешов прямо и написал: «Я думаю, что скандинавское слово r;; появилось в восточно-славянском языковом ареале не путём заимствования славянами обозначения скандинавского (этно)социума r;; через прибалтийских финнов, а благодаря адаптации термина r;; к восточно-славянской языковой норме самими русами – исходно германоязычными, но постепенно через двуязычие (надёжно засвидетельствованное уже Ибн  Хорд;дбехом не позднее середины IX в.), переходящими на восточнославянский (будущий древнерусский) язык».      Впрочем, сколь-нибудь веских лингвистических, да и исторических аргументов в пользу своих предположений исследователь не привел, ограничившись лишь оговорками типа: « как будто бы нет препятствий для непосредственного выведения вост.-слав. русь из др.-сканд. r;;…. глухой интердентал *; мог быть пересчитан в славянском языке на глухой сибилянт с »,  и т.д. Фразы: «Как будто бы» и «мог быть», при всем уважении к исследователю, не аргумент и уж тем более, не могут служить доказательством высказанных им предположений. Тем более, что историк, мягко выражаясь, не только игнорирует тот непреложный факт, что, сами упомянутые им исследователи, в своих собственных построениях, отталкиваются от реконструированного В. Томсеном, и неоднократно критикуемого специалистами, а главное, нигде не зафиксированного термина  *r;;-s,  но еще и призывает вместо этого термина,  напрямую, обращаться, непосредственно, к скандинавскому  слову «r;;».   Чего, насколько я понимаю, в предложениях упомянутых им исследователей, не звучало. Впрочем, в новейших своих работах, если я, конечное,  чего-то не упустил, Кулешов больше к вопросу прямого перехода из скандинавского r;; в славянское – русь, не возвращается.
   В любом случае, попытка Кулешова отказаться от финского посредства в истории появления имени «русь», как нельзя лучше указывает на то, что сформулированная в XIX в. В.Томсеном последовательность заимствований: др.-сканд. *r;;(s)- > фин. ruotsi > вост. – слав. русь, по ряду показателей, далеко не идеальна и требует дополнительных доказательств. Так, в частности, опять же вопреки заверениям норманистов, до сих пор не найдена и не восстановлена исходная скандинавская словоформа, послужившая основой для финского ruotsi. Хуже того, рассуждения норманистов о том, что: «… поиски конкретной словоформы, исходной для фин. Ruotsi  малоперспективны из-за скудости сохранившегося древнегерманского лексикона», а значит: «не имеют научной ценности», поскольку: « существование самого корня и его производных во всех германских языках середины I тысячелетия н.э. несомненно»,  и, следовательно, любой из них мог послужить словоформой для финского ruotsi, не более чем мантры. Реальность то, как раз говорит об обратном. Ни один, из предложенных норманистами композитов не дает лингвистически удовлетворительной праформы для финского ruotsi, что заставило, склонных к норманизму, но куда более объективно подходящих к вопросу, исследователей,  написать: «Вот ведь как бывает: абсолютно ясно и со всей отчетливостью выговорено отнюдь не «антинорманистами», что собственно скандинавоязычного прототипа у финн. Ruotsi, а значит, и др.-русск. русь выявить не удается, но подавляющее большинство вполне серьезных историков продолжает жить в летаргическом убеждении, будто проблема давно и навсегда закрыта еще со времен В. Томсона, и всякое уклонение от этимологии др.-русск. русь < др.-сканд. *rops «гребной, имеющий отношение к гребным судам» карается отлучением от науки. В этих условиях любая попытка завести даже деликатный, нюансированный разговор поперек скандинавоцентричной opinio communis требует научной смелости».  // «Сегодня я еще более решительно, чем в 1982 г. заявляю, уберите вопрос о происхождении слова Ruotsi из игры! Только в этом случае читатель заметит, что Ruotsi никогда не значило гребцов и людей из Рослагена, что ему так навязчиво пытаются доказать».  // «В 17-м столетии следующее место в Упландском законнике: «Rodhs-ins utskyldir» шведы перевели неправильно: tributa Roxolanorum (русских) вместо Roslagiae, и этим долго вводили других в обман. Следовательно по грамматическим причинам необходимо отказаться от всякой мысли о генетической связи между формой множ. ч. Roskarla, Rodsmaen, Ruodspiggana, Rospiggar... и формой 'P;; (да финским собирательным именем Rots-i)». 
   К слову сказать, и сам апостол сторонников норманнской теории В. Томсен, выводя имя «русь» из финского ruotsi, по филологическим и историческим  причинам, тоже исключал связь имени «русь»,  да и финского ruotsi,  с шведской провинцией Рослаген (Roslagen).  На чем продолжают настаивать его современные последователи, особенно из числа российских историков.
   Вместе с тем, помимо филологических проблем в цепочке *r;;(s) > ruotsi > русь, имеются и нестыковки исторического характера. Частично я на них уже указал, процитировав предположение Вяч.С. Кулешова о сомнительности финского  посредства в передаче имени. Не меньше вопросов вызывают и ряд других, существенных, моментов. В частности, по сей день, практически, не установлено когда скандинавские мореходы стали называть себя *ro;s-karlar, *ro;s-menn. Да и называли ли они себя так, пребывая к финнам? В письменных источниках данные термины не зафиксированы. Есть лишь руническую надпись XI  века,  в которой, якобы, имеется слово означающее  «поход (на гребных судах)»: « han. uas. buta. bastr. i rutpi (i rodi). hakunar - "Он был лучшим из бондов в походе Хакона" (Nibble, Up. 16)».  Почему «якобы»? Да потому, что имеется и другой перевод представленной выше расшифровки рунического текста: « Он был лучшим земледельцем в господство Хакона».    Но даже если правы те, кто видят в рунической надписи указание на морской поход, как уже было сказано выше, надпись датируется XI веком, то есть периодом, когда Русь и как имя, и как государство уже давно существовала. Других, более ранних письменных свидетельств подтверждающих существование исходной  для финского ruotsi и славянского – русь, праформы в распоряжении сторонников норманнской теории нет.   Показательно и другое, под именем *ro;s-karlar, *ro;s-menn, равно как и под другими, близкими им по звучанию именами, производными от скандинавского *r;; - «гребля, весло» шведы, как, впрочем, и скандинавы, в целом, кроме как финнам, похоже, больше никому из  соседей по Балтике не представлялись. По крайней мере, никаких письменных свидетельств этому нет.    В общем, странная какая-то получается избирательность: к финнам приходят,  представляться  «гребцами», всем же остальным народам, вступая в контакт, называют иные, большей частью, собственные этнические имена. Шифровались? 
  Иногда приходится читать предположения о том, что к финнам шведы приходили на веслах, поэтому и *ro;s-menn(ы), а ко всем остальным, включая балтийских славян и франков, под парусами, поэтому – викинги. Ничего кроме улыбки подобные предположения не вызывают. Ну, не серьезно это.
   Еще более непонятно, почему придя в Византию и к франкам, как следуют из Бертинских анналов,  скандинавы, а точнее, шведы представились именем, которое им, как нас убеждают норманисты,  дали финны, но при этом почему-то в славянской огласовке. На мой взгляд, это все равно как если бы приехавший в современный Стамбул русский на вопрос о своей национальной принадлежности ответил: « Сам то я русский, но украинцы называют нас «москалями», вот и вы так зовите». Абсурд.
   Высказывается предположение, что во всем виноваты славянские или хазарские переводчики, которые, якобы, так перевели имя шведов, вопреки их желанию. Более чем наивный подход. Византийцы были весьма скрупулезны в вопросах дипломатии и скорее всего, потрудились бы выяснить, какой этнос представляют пришельцы. Особенно если имя «русь» они услышали впервые. Есть и еще один существенный момент. Чьи переводчики были? Если со стороны Византии, то вряд ли они знали как финны и жившие на Северо-западе Восточной Европы славяне называют приходящих к ним скандинавов. Если русы привезли переводчиков с собой, то и тут тоже нет ясности, ибо знавшие скандинавский язык славяне, наверняка знали, и как сами себя называют нанявшие их шведы. Кроме того, странно было бы, если бы жившие вместе со славянами в Приладожье и Приильменье шведы, равно как и другие осевшие в этих местах скандинавы не знали  славянского языка. Тем более что арабский историк Ибн Хордадбех, говоря  о прибывающих в середине IX в. в Багдад купцах русов, прямо указывает на то, что переводчиками им служили жившие в городе славянские рабы-евнухи. То есть сомневаться в том, что прибывшие в Константинополь, практически, в это же самое время,  скандинавы знали славянский язык, особо не приходится. Тогда, тем более непонятно, почему шведы преставились грекам, франкам и арабам не своим собственным этническим именем, а именем, которое им дали финны и славяне. Особенно, если учесть что  имя «русь», в то время, вряд ли могло использоваться греками, франками и арабам в качестве общепринятого среди них экзонима.  В свое время,  А.В. Назаренко,  довольно справедливо отметил: «Одно дело - уметь изъяснять на чужом языке, когда того требуют обстоятельства,  и совсем другой – употреблять иноязычную форму самоназвания. По вполне понятным причинам, связанным с этнической самоидентификацией, самоназвание должно было отличаться максимальной устойчивостью, причем именно в случаях контактов с представителями иных народов и государств, особенно в «протокольных» ситуациях вроде дипломатических переговоров…».       Имеется, правда, и еще одна популярная у норманистов версия, согласно которой, прибывшие в Константинополь шведы, как и финнам, грекам представились *ro;s-karlar, *ro;s-menn, то есть - «гребцами». Но и в этом случае возникает уйма вопросов. Один из которых, все тот же – почему шведские дипломаты представились не своим этническим именем, как это бы, по Назаренко, ожидалось в «протокольных» ситуациях», а социальным или профессиональным термином? Это все равно, что как если бы прибывшие в ту или иную страну дипломаты заявили о том, что они представляют, скажем, народ кузнецов, моляров или плотников. Есть и другой существенный момент, на который, также,  давно обратил внимание упомянутый мною выше историк: «остается загадкой», «Как в языке самих варягов или, тем более, в греческом исходная форма типа *ro;s-menn могла редуцироваться до *ro;s».
   В завершении обзора скандинавской этимологии имени «русь», коснусь еще нескольких принципиальных вопросов или деталей, которые сторонники норманнской теории либо обходят стороной, либо освещают их недостаточно убедительно. По крайней мере, на мой дилетантский взгляд. Первое, на что хотелось бы обратить внимание читателей,  даже если допустить, что процитированные мною выше историки и лингвисты правы и имя «русь» происходит от финского названия шведов и Швеции – ruotsi, по прежнему совершенно не ясно когда, а главное, как  происходил процесс усвоения чуждого им имени скандинавами? Что заставило их пойти на столь необъяснимый, если не сказать, беспрецедентный шаг? Ведь как в свое время справедливо заметил М. В. Ломоносов, перенос имени одного народа на другой, обычно, происходит или от победителей к побежденным, или от побежденных к победителям. А тут: «…ни победители от побежденных, ни побежденные от победителей, но все от чухонцев!».
   Чаще всего, рассуждения на столь щепетильную тему сводятся к приведению некоторых исторических примеров, вроде французской провинции Нормандия, названной так по «имени» осевших там в 886 году дружин датского конунга Роллона.   Либо ссылаются на применяемые  внутри нашей страны русские названия  неславянских народов России и бывшего Советского Союза, в целом.  Иногда апеллируют и к наименованиям других государств и народов их населяющих, самоназвание которых,  в большинстве случаев, отличаются от названий, принятых, применительно к ним, в языках их соседей.  К  примеру, немцы сами себя называют дойче (deutsche), а свое государство Deutschland. Немцами их называют только славяне и венгры. Хотя, говоря о немецком государстве, тем более на официальном уровне, обычно используется известное еще с античных времен латинское название немцев, «Germania» (Германия), также применяемое к немцам англоязычными народами. Французы называют немцев алеманами (allemand),  финны и эстонцы – саксами (saksa).  Можно подобрать и другие не менее яркие примеры. Но вряд ли в этом есть необходимость. Поскольку происхождение имени «русь» со всеми перечисленными примерами не имеет ничего общего. Попробую пояснить почему.
  Сразу, по поводу французской Нормандии. Действительно, осевшие на севере Франции,  даны, со временем усвоили это латинское имя,  применяемое франками к скандинавским народам. Но франки то от этого норманнами, как видим,  не стали. Да и Францию в Нормандию тоже не переименовали. По сути, нечто похожее, в конце XVIII века происходило и в России. Когда, по приглашению Екатерины II, из Западной Европы в империю начали приезжать переселенцы, впоследствии, ставшие известными как немцы Поволжья.  В советское время, правда, недолго, с 1917 по 1941 год, существовала, даже, Автономная Социалистическая Советская Республика Немцев Поволжья в составе РСФСР. Как ныне существует Еврейская автономная область в составе Дальневосточного федерального округа РФ, образованная в 1924 году.
   Во всех перечисленных случаях, включая французскую Нормандию, образование автономных  территориальных округов, областей и провинций, получивших имя по национальному признаку,  следствие целенаправленной политики государства, частью которого осевшие на данных территориях народы стали.  Норманны, обосновавшись во Франции,  как и немцы в России, стали подданными государства, восприняли местную культуру и язык, перешли в христианство, а некоторые даже стали частью местного истеблишмента.  Так что ничего общего с историей возникновения Русского государства  пример с Нормандией не имеет. Разве что, если только признать, что и на Руси, пришлые  скандинавы, как и их соплеменники во Франции, стали составной частью уже существовавшего на тот момент государства, усвоив его имя, язык и культуру. А теперь посмотрим на проблему с другой стороны.
   Выше, мною уже говорилось о том, что, по версии норманистов, финны, с некоторого, до конца и не выясненного  периода, называли и, что важно,  по сей день называют шведов и Швецию Ruotsi. В таком случае, совершенно непонятно, почему данное слово, для обозначения шведов, не закрепилось в древнерусском языке.  А ведь как раз именно это и следовало ожидать, если бы, как нас уверяют лингвисты, восточные славяне, через посредство прибалтийских финнов, восприняли скандинавский этно-социальный термин «r;;», переиначив  его в славянское, русь. И уж тем более, если бы, как предполагает Кулешов, они усвоили его напрямую от скандинавов.  Но этого- то, как раз, и не произошло. Ни в одном, из известных историкам древнерусских текстов, включая берестяные грамоты, нет даже намека на тождество русь=свеи (шведы), как, впрочем, и русь=скандинавы, в целом.  Практически везде, свеи/шведы сами по себе, а русь сама по себе. Включая летописную легенду о призвании варягов, где прямо и недвусмысленного говорится о том, что варяги-русь, хотя и пришли из-за моря, но они не шведы (Свеє), не норманны (Оурмани), не англы (Аньгл;не) и не готландцы (Готе).   Пытаясь разрешить возникшее противоречие, норманисты, обычно, впадают в казуистику, начиная рассуждать о том, что русью восточные славяне называли не всех шведов и прочих норманнов, а только тех, кто осел в Восточной Европе. Странная какая-то логика получается. Финны ведь всех шведов называют ruotsi, не делая поправки на то, где они живут. Почему тогда славяне сделали такую своеобразную дифференциацию? Это все равно как если бы живущих в России грузин мы называли грузинами, а живущих в Грузии, по их самоназванию – картвели. Аналогия с финским ruotsi, практически, полная.  Как предполагается, русское название «Грузия», «грузины», происходит от персидского «Гурджан», «Гурджистан»  — «страна волков». То есть позаимствованное  у персов имя, для живущего на Кавказе народа, закрепилось в русском языке, в том числе и на официальном уровне.  Тогда почему позаимствованное у финнов имя для скандинавского народа, в форме русь, в русском языке не только не сохранилось для обозначения шведов, но и перешло на сам славянский  народ, за какой-то нуждой позаимствовавший чужое им имя?  Непонятно.
  В полной мере это касается и самих свеонов-шведов. Они ведь не называют себя Ruotsi, как финны не называют себя финнами. Тогда что заставило назвать себя ruotsi-русь шведов осевших в Приладожье и Прильменье и именно этим именем представляться повсеместно: как в пределах Восточной Европы, вступая в контакт с жившими южнее славянами,  тюрками, хазарами; так и за ее пределами,   пребывая к грекам, франкам и арабам?  Убедительного ответа на сей принципиальный вопрос у сторонников скандинавской этимологии имени русь, как правило, нет. Хуже того, по факту, они не в состоянии, даже, толком объяснить, когда,  с какого периода времени, осевшие в Восточной Европе скандинавы стали осознавать себя этнической, а не социальной или профессиональной группой, по имени «русь», что зафиксировано  в Бертинских анналах. Прибывшие в Ингельгейм послы, как утверждает свидетель события, Пруденций,  называли себя  именно народом (gens) рос (Rhos), а не гребцами, участниками морских походов, как этого видится, или хотелось бы норманистам.  Народа «гребцов» не бывает.
   Норманофильсвующие историки и филологи, также, не в состоянии ответить на вопрос, с какого периода времени, термин «русь», восточные славяне перестали употреблять к скандинавам и конкретно – шведам, если, конечное, они его, вообще, употребляли,  и стали употреблять термин «свеи», отражающий собственное самоназвание этого скандинавского народа? А ведь этот вопрос не менее принципиальный, чем все предыдущие. Ибо свеи, как гласит летопись, да и показывает археология, вкупе с другими норманнами,  на протяжении нескольких веков пребывали на Русь, по торговым делам, а, заодно, и нанимаясь на службу к русским князьям.  Так вот, мне очень интересно, с какого времени шведы для восточных славян перестали быть русью? Условно: после 839 года, когда фиксируется первое посольство росов к грекам и франкам; после 860 года, когда русы впервые осадили Константинополь; или после 862 года, когда, согласно ПВЛ, в Ладоге/Новгороде объявился Рюрик  с братьями – «по;ша по  соб;»,  то есть, приведя с собой «всю Русь».  Или это случилось уже после 882 года, когда, Вещий Олег захватил Киев, сделав его матерью  городов русских?     Как мог догадаться читатель, у автора есть свои собственные предположения на этот счет. К ним я вернусь чуть позже.  Пока подведу небольшой итог. Если с позиции лингвистики, как показал Шаскольский: «переход из *rotsi в Русь представляется возможным»,  хотя, по его же словам, и «не бесспорным», то вот с исторической составляющей скандинавской этимологии есть определенные проблемы, которые, надеюсь, я наглядно и убедительно показал.
  А теперь, для полноты картины, рассмотрим другие версии происхождения имени русь, в то или иное время, высказанные историками и лингвистами. И начну я, пожалуй, с готской этимологии, как максимально близкой к рассмотренной выше, скандинавской.
  В конце своей жизни, А.А. Куник, отчасти, под влиянием критики со стороны оппонентов, отчасти, из научной добросовестности,  неожиданно, отказался от близкой ему ранее идеи тождества др.-сканд. *r;;(s), фин. ruotsi, вост.– слав. русь, предложив миру куда более оригинальную версию. Теперь, по Кунику выходило, что финское ruotsi своим происхождением обязано готскому слову Hr;th – «слава», от которого историк, также,  производил и имя создателя русского государства, Рюрика,  а заодно и эпическое имя готов - Hr;thigutans  - «славные готы». Опираясь на саги, Куник писал: «Подъ словомъ Reidhgotaland (первоначально Hpidhgotaland) на С;;вер;; разум;;ли не только часть древней Скандинавiи, на которую воинственные Готы, бол;;е другихъ Германцевъ руководимые царями, оказывали не вполн;; еще признанное влiянiе (стоить только припомнить древнее названiе острова Готландiи). Въ сохранившихся отрывкахъ англо-сакскихъ и древне-с;верныхь преданiй театромъ д;ятельности Hredhgotan (им. англос. пад. мн. ч.) и Hreidhgotar являются также н;;которыя м;;стности с;;верной  и южной Pocciи получившiя впосл;;дствшiи историческую изв;;стность».  Дальнейшие рассуждения историка сводятся к тому, что основу англосакского Hredhgotan, скорее всего: «составляетъ ничто иное, какъ именно Hr;dhs, и древне шведская форма имени Русь — Ryds-ar (изъ Ruds-ar, им. п. мн. ч.) им;еть, можетъ быть, подобное-же происхожденiе».  Впрочем, следует признать, что сам Куник понимал ущербность своих построений, честно написав: «возможная этимологiя, не будучи подкр;плепа другими конкретными доказательствами, все-таки ocтaнeтся отвлеченною». Но при этом он оставлял надежду, что его предположение только «первое слово» в цепочке доказательств, последнее же слово, он полагал, в дальнейшем поставит наука.
  Как и следовало ожидать, «новооткрытие»  Куника, вызвало критику, как со стороны антинорманистов, так и со стороны их противников.  В работе «Варяги и Русь»,  С.А. Гедеонов  довольно едко по этому случаю написал: « С  лингвистической точки зрения, догадка г. Куника замечательна по ученой замысловатости своих выводов; требованиям истории она не удовлетворяет».  Основные претензии Гедеонова к Кунику сводились к тому, что: «Мифические Hredhgot'ы и приводимое с ними в связь полусказочное Reidgotaland не имеют ничего общего с историей шведского племени в IX веке». Отрицал Гедеонов  и другие построения оппонента, заострять внимание на которых я не буду. Желающие могут обратиться к первоисточнику.  Отмечу лишь то общее, что связывает готскую версию этимологии имени «русь», с ее скандинавской этимологией.  Как справедливо заметил Гедеонов: «нет причины полагать, чтобы готское племя, отличавшее себя прозвищем Hredhot'oB (gloriosi Gothi), сказывало народам, с которыми входило в сношения, только первую половину своего имени, hredhe-gloriosus; по крайней мере, нет примеров, чтобы остготы называли себя остами, новгородцы новыми, лангобарды лангами».  Словом,  та же история, что и со скандинавскими «гребцами» - *ro;s-karlar, *ro;s-menn.
   Не остались в стороне от дискуссии и норманисты. Профессор Ф.А. Браун  в работе «Разыскания в области гото-славянских отношений», довольно безапелляционно заявил: «Готской школы, по крайней м;;р;; въ смысл;; объясненiя начала русскаго государства, никогда не будетъ и быть не можетъ»,  по той причине, что: «теорiя норманнистовъ давнымъ давно уже перестала быть простой бол;;е или мен;;е см;;елой гипотезой и стала теоремой, неоспоримо доказанной Фактами лингвистическими… Русское государство, какъ таковое, основано норманнами, и всякая попытка объяснить начало Руси иначе будетъ напраснымъ, празднымъ трудомъ».
  Рассматривая лингвистическую составляющую готской этимологии Куника и поддержавшего его  А.С. Будиловича,  Браун отметил что, собственно, в готском языке существительное *hro;s не сохранилось,  но его, якобы, можно восстановить из прилагательного hr;;eigs – «торжествующий, победоносный, славный», изредка, встречающегося в латинских текстах. Не вдаваясь в подробности дальнейших филологических рассуждений Брауна, отмечу лишь его основные выводы. Суть которых сводится к следующему: 1) Доподлинно неизвестно, называли  себя готы словом Hro;igutos/*Hrо;agutos  - «Славные готы» или это имя было в ходу их соседей. Древняя форма этого имени до нашего времени не дошла.  2) Ожидаемой формы Hpidhgotaland в древнейших памятниках письменности, по утверждению Брауна, не обнаружено, а зафиксированное в текстах, Reidhgotaland, как отмечает историк, в представлении самих скандинавов связано то с Данией, то  с Померанией, то с Швецией, то с частью России.  3)  Имеются противоречия и филологического характера, останавливаться на которых я не буду, слишком много придется цитировать. Желающие самостоятельно разобраться в вопросе все необходимые пояснения найдут в первоисточнике, благо, что в интернете он имеется. Поэтому, резюмирую лишь вывод профессора:  «греческое ;;;; могло бы передавать готское *hro;-, славянское же Русь—никогда».    В завершении экскурса в готскую этимологию имени русь, признанную Брауном и его сторонниками несостоятельной, при наличии, впрочем, и противоположных мнений, сторонники которых появляются и в наше время, в том числе и среди историков и лингвистов,  хотелось бы обратить внимание читателей на один существенный момент. Отрицая возможность происхождения имени «русь» от готского *hro;, Браун, тем не менее, удачно подметил, что имя  Reidhgotaland или Hpidhgotaland,  первоначально, обозначало: «страну готовъ  въ нынешней Россiи, въ области верхняго и средпяго Дн;;пра».  Чем замечание Брауна ценно для моего исследования, и какое оно  имеет отношение к русской истории, я попробую объяснить в следующих главах. Пока же рассмотрим еще одну, условно, скандинавскую этимологию имени «русь», более известную как «герульская». Любопытна она уже тем, что ее автор, норвежский  филолог и историк Х. Станг в одном из первых тезисов диссертации, опубликованной в 1996 году в Осло, написал, буквально, следующее: «1.1.2. С проблемой возникновения имени Руси можно и допустимо справиться лишь медиевистам, благополучно избавившимся от шума и предрассудков как норманизма, так и антинорманизма за последнюю четверть тысячелетия. Эти две школы объединяет предрассудок, сводящийся к тому, что наименование Руси — это само по себе исключительно северное явление (по сравнению со Средиземноморьем), со всеми своими корнями либо в славянской Киевщине, либо в Швеции. Историк обязан удалить шум своей собственной эпохи и поставить себя на место людей другого периода и местности. Это требование к историку автор называет альтроцентризмом».    Трудно не согласиться со столь взвешенным императивом.  Остается прояснить насколько сам автор ему следует. И вот тут, уважаемый читатель, что называется, почувствуйте разницу.
   Суть, весьма запутанных и пространных рассуждений Станга, в упрощенном виде, сводится к следующему: имя «русь», связано с красным цветом  и изначально применялось к германскому племени герулов. По версии историка, в середине I тыс. н.э.,  вернувшиеся  из Причерноморья в Скандинавию, герулы, в форме ruotsi передали это имя финнам, а те уже, в форме – русь, славянам.  Не менее оригинальна и доказательная база Станга. В сочинениях арабских и  византийских  авторов русы, обычно, рисуются рослыми, краснолицыми и светловолосыми.  Будучи пешими воинами, они, тем не менее, были, весьма, подвижны, из-за чего греки называли их дромитами.  Кроме того, и арабы, и греки знают русов как морской народ, точнее, народ приходящий к ним на кораблях. Все это, по мнению историка, в полной мере соответствует и герулам.     Ссылаясь на труды  античных авторов и эпические произведения германцев, Станг пришел к выводу, что как и русы, арабов и греков, герулы, тоже, были  людьми высокого роста, даже, несколько выше, чем  остальные германцы. Телосложение их было настолько крупным, что  ходили слухи, будто кони не в силах их носить. При этом: « несмотря на свои крупные тела, - пишет Станг, - двигались они очень быстро, особым «эрульским бегом», чем стали знамениты. Этот бег — особая тактика их бойцов».  Как и русы,  герулы были: « румяны лицом, красны волосами, голубоглазы».  Скорее всего, полагает историк, волосы герулы красили перед вступлением в бой, тем самым подражая кельтам. Отличались герулы, пишет Станг: «и иными пристрастиями к красному цвету: они одевались в красные туники, так наз. «руссати» (russati), согласно древней традиции, бытовавшей, в частности, у спартанских воинов, для того, чтобы скрывать пролитую кровь. Воины, которых византийцы называли «руссати», выступали под красными боевыми штандартами или знаменами того же названия. Известны также воины, которые носили красные или, вернее, как кажется, красно-коричневые щиты. Красные щиты означали войну. Выбор цвета щита — тщательное и важное дело у германцев, согласно Тациту. Понятие «руссеус» (лат. Russeus) — полутехнический термин, относящийся как к цвету, так и к носящим его лентам или другим частям одежды, «по цвету крови». О красных щитах приводятся как пассажи из «Старшей Эдды», так и археологические материалы из хорошо документированного погребения сер. V в. в Западной Норвегии».  Ну, и, конечно же,  герулы были знатными морскими разбойниками, «прото-викингами», начиная с 267 г. н.э. и до середины I тыс. н.э. регулярно грабившими побережья Галлии и Испании. 
  Действительно, сходство получается более чем впечатляющее, если бы не одно, существенное, «но». У Станга, все кто имеет светлую кожу, рыжие волосы, крупное телосложение и сражается пешком – герулы. В герулы он записывает и Геродотовых сигиннов: «некогда проживавших в устье р. Истра, т.е. Дуная, лошади которых «не в силах мужчин (их) носить»»,   хотя, сам «отец истории» считал сигиннов потомками мидийцев. Герулы, у Станга: и Геродотовы будины, этническое происхождение которых, по сей день предмет дискуссии; и «народ Дажи», об огромных кораблях которого, по утверждению историка, говорится в китайском сочинении «Чжао Чжуго».  И даже герой греческой мифологии, Ахилл, у Станга, тоже герул. Потому что имел белокурые волосы, обладал «огромным телом», быстрым шагом и наслаждался: «ссорами, войной и шумом сражений»,  да еще и родился на берегах Черного моря, в Крыму. Словом, настоящий скандинав. Странно, что в геруы Станг не записал  славян, о которых арабы и греки также писали, что они имеют высокий рост, светлые волосы  и «красную» кожу. 
   На этом разбор «герульской» версии происхождения имени «русь» можно было бы, и завершить, отнеся ее к историческим курьезам, но мешает одно существенное  обстоятельство. Итальянец Лиутпранд Кремонский и араб Ал-Масуди, утверждают, что византийское название русов происходит от красного цвета.   Так это или нет, попробуем разобраться чуть ниже. Пока лишь могу добавить только одно, большинство историков и лингвистов, зацикленных на финском ruotsi, более чем скептически относятся к свидетельству Луитпранда и Масуди, объявляя тождество русь – «красные», «рыжие», «светлые» народной этимологией, не достойной внимания. Хотя, опять же на мой, сугубо, дилетантский взгляд, игнорировать сей исторический факт, без должного осмыслении, исследователи, по определению, не имеют право.    Как уже было сказано, к свидетельству Луитпранда и Ал-Масуди мы еще вернемся, пока же разберем оставшиеся этимологии имени «русь».
  Правдами и неправдами, произведя  русь от  красно-коричневых германцев-герулов,  к моему удивлению,  Х. Станг, напрочь, отказался выводить имя «русь» от славянского цветообозначения «русый» (что следуя логике рассуждений исследователя, было бы естественно), находя его неудовлетворительным, ввиду отсутствия параллелей.  Оно и понятно, перефразируя крылатое латинское выражение  - что дозволено германцам, не дозволено славянам. Ну, да Бог с ним, со Стангом. За него это сделали другие.
   И так, славянская версия происхождения имени «русь». Сразу оговорюсь, единой, принятой большинством антинорманистов славянской этимологии для руси не существует. Точнее, из тех нескольких версий, что предлагают историки и лингвисты, выбрать какую-то одну, в отличие от норманистов, славянофилы не могут. Видимо, нравятся сразу все. Поэтому давайте рассмотрим каждую по отдельности. И начну я, пожалуй, с версии, практически, идентичной «герульской» гипотезе Станга, в том смысле, что ее сторонники  возводят  имя «русь» к красному цвету.
  У истоков данной этимологии, как ни странно это сейчас звучит, стояли польские лингвисты Я. Отрембский,  С. Роспонд.  С некоторыми оговорками, соглашался с ней   и польский историк Г. Ловмянский.  К сожалению, работы упомянутых авторов, за исключением Ловмянского, мне найти не удалось. Возможности интернета, увы, не безграничны. Поэтому судить об их выводах и аргументации приходится на основании трудов исследователей их читавших. Причем, как из стана сторонников рассматриваемых этимологий, так и из стана их противников. Вкратце, версия Роспонда  по утверждению филолога К.А. Максимовича,  сводится к следующему: «Название Русь непосредственно связано с севернорусским гидронимом и ойконимом Рус(с)а, а также с гидронимом Рось (правый приток Днепра ниже Киева), однако не восходит к ним. Все три названия возводимы к праславянскому корню (с его балтийскими соответствиями) *rъd-/*roиd-/*rуd- (из rud-) 'красноватый, бурый, рыжий', отражениями которого служат также рус. рдеть, руда, ржа (из *rъdjа), русый, рыжий (из прасл. *rydjb 'рыжий'), рудый, ойконим Родьня (из *Rъdьnjа, крепость на р. Рось ПСРЛ 1, 77), гидроним и ойконим Орша (из прасл. *Rъ(d)sjа), а также слово рысь 'животное рыже-коричневой масти...  В свою очередь, праслав. *rъd-/*rоud-/*rйd- восходит к и.-е. группе rudh-/rudh-/roudh-(reudh-) - ср. лат. ruber и russus, греч. ;;;;;;; 'красный' и т. п.».  К слову сказать, в отличие от Роспорда, сам Максимович полагает, что, именно, реконструируемая им славянская форма *roud-sь послужила основой для финского ruotsi и попала к западным финнам не с юга, напрямую от славян: «а с юго-востока через посредство пермских и волжских, в языках которых как раз зафиксировано более ее архаичное значение (восточный) славянин».   Перенос этого названия на шведов, в центре финского ареала, по мнению филолога: «следует рассматривать как позднейшую инновацию».
  В комментарии к 9 главе трактата византийского императора Константина Багрянородного «Об управлении империей», «исконно славянская" этимология корня "рус"»,  предлагаемая Распондом выглядит несколько иначе, чем у Максимовича. Авторы комментария со ссылкой на Распонда  пишут: «Он называет, полностью отвлекаясь от гидронима Ръсь, две возможные исходные общеславянские основы: 1) общ.-слав. *rud-/*rus- -*rud-sa<=rudъ - "русый" и 2) общ.-слав. *ru-/*ry- - "плыть, течь" (русло, польск. runo, ruszyс). Первоначальным образованием от одной из этих основ Роспонд считает гидроним Рус(с)а (а также название города Старая Русса и местности Порусье), из которого развился этноним "русь". При этом автор ссылается на текст Воскресенской летописи (ПСРЛ. СПб., 1856. Т. VII. С. 262: "...Прозвашася [словене] Русь рекы ради Руссы, иже впадоша во езеро Илмень"».    Как видим, помимо цветообозначения «красный, рыжий, русый», в качестве основы для имени «русь», Роспонд рассматривал и корни в той или иной степени связанные с водой и ее течением, руслом, что, чисто гипотетически, приближает нас к скандинавской гребной гипотезе. Но вернемся к красному цвету.
  Знаете, что больше всего меня удивляет, а в определенной степени, можно сказать, даже, напрягает в предложенной Распондом этимологии, впрочем, как и во всех остальных? И сторонники происхождения имени «русь» от славянского корня *rъd-/*roud-/*rуd-/*rus-/*rud-sa, и их противники, в большинстве своем, по образованию лингвисты, часто, с без преувеличения, с мировыми именами. Но насколько разнятся их точки зрения на возможность существования тех или иных букв, звуков в языке славян в интересующий нас временной период. Насколько по-разному они оценивают саму возможность произвести имя «русь» от реконструируемого  праслав. *roud-sь. Насколько нетерпимо относятся к точкам зрения оппонентов.  Подобные расхождения во взглядах, по крайней мере, у меня вызывают обоснованное недоверие и скепсис относительно состоятельности лингвистики, как научной дисциплины, и ее возможности, в обозримом будущем, прояснить столь важный и принципиальный  для русской истории вопрос. И, наверное, тысячу раз прав П. Золин,  в пылу полемики вокруг имени «русь» обратившийся к лингвистам с просьбой: «Познакомьте народ с результатами, откуда лингвисты все-таки имеют понятие о том, как говорили предки русских двадцать пять веков назад».  Двадцать пять веков, пожалуй, слишком много, в нашем случае хватило бы и полторы тысячи лет назад. С середины I тыс. н.э., о чем я уже писал выше.
  Вместе с тем, если не касаться филологических дрязг и споров, как и у противников данной «славянской» этимологии, у меня вызывает вопросы и сомнения: «Отсутствие каких-либо достоверных свидетельств о славянском народе *roud-s-ii-i-».  Действительно, если не брать в расчет свидетельство арабского историка Ибн Хордадбеха, в середине IX в. писавшего о том что русы вид славян,  других источников указывающих на славянство русов нет. Напротив, в большинстве случаев, авторы Х века русь и славян различают. Не знает славянского народа русь до призвания Рюрика и варягов и Повесть временных лет. Впрочем, отсутствие свидетельств о славянском народе русь, никак не опровергает мысль о том, что само имя «русь» могло иметь славянские корни, и быть связано с красным или иным близким к нему светом, на чем настаивают Роспонд и его последователи. Да и Русь IXв.,   та о которой писал Хордадбех, вполне возможно, по своему этническому составу отличалась от Руси Х века, к тому времени, в значительной степени, впитавшей в себя скандинавский элемент. И.Г. Коновалова справедливо отмечает: «Если же обратиться к упоминаниям о русах в других арабских источниках IX – первой половины X в., то мы увидим, что там подчеркивается теснейшая связь русов со славянской средой. Ибн Хордадбех описывает русов через знакомый арабам этноним «славяне» (сакалиба) и называет их «видом» (джинс) славян; говорит о том, что они везут свои товары из земли славян и плывут по «Реке славян»… Таким образом, до начала X в. внешний наблюдатель с трудом мог отграничить русов от славян. И действительно, с одной стороны, Ибн Хордадбех подчеркивает особость русов, выделяет их как отдельную группу, но с другой – тут же указывает, что это особость в рамках славянской общности («русы – вид славян»)…. Очевидно, что Ибн Хордадбех в лице русов описывает новый этносоциальный феномен, который именно в силу его новизны с трудом поддается описанию. О том, что это именно этносоциальный феномен, говорит то, что для описания русов как части славянской общности Ибн Хордадбех использует тот же самый термин джинс, что и для обозначения каст в своем рассказе об Индии . То есть земля («остров») русов в описании мусульманских авторов предстает не чем-то внешним по отношению к земле славян, а напротив, тем, что бывает трудно отграничить от нее».
   Кроме того, в главе посвященной зарубежным источникам о Руси, я уже касался вопроса интерпретации свидетельства Бертинских анналов, о прибытии в Ингельгейм послов народа рос, которые оказались шведами. По одной версии перевода латинского текста: «пришедших в Ингельгейм шведов другие народы называли "росами", хотя они сами себя называли "sueoni" – шведы».  Согласно другой: «он прислал еще неких [людей], утверждавших, что они, то есть народ (gens) их, называются рос».  То есть, здесь видим указание на то, что росы сами себя называли росами. Если прав Свердлов, то вполне можно допустить, что это славяне назвали шведов русами, то есть красными, рыжими, русами исходя из их внешнего вида. Точно так же как это делали греки и арабы по отношению к самим славянам и прочим европейским народам.
  Свою собственную точку зрения на данный вопрос  я изложу в конце главы. Пока же обсудим еще одну разновидность славянской этимологии, условно названную исследователями  «среднеднепровской». В рамках этой гипотезы предполагается происхождение имени «русь» от гидронима Рось (др.-рус. Ръсь; правый приток Днепра) с производными названиями притоков Роська и Россава и топонимами Поросье, г. Родня и др.  Резон в этих предположениях, несомненно, имеется. По свидетельству летописца славяне имели привычку называть себя по местам обитания.  Возражения у противников, в большей степени, вызывает лингвистический аспект проблемы. Во-первых, этимология гидронима Ръсь считается неясной. Во-вторых,  в древнерусских письменных источниках этноним «русь»: «встречается исключительно с корневым -у-. В гидрониме же Ръсь засвидетельствован редуцированный гласный, лишь в XII в. в результате падения "еров" развившийся в сильной позиции в о (ср.: търгъ > торгъ, вълкъ > волкъ и др.)…   Звук же у в слове "русь" мог развиться только из и.-е. дифтонгов *o?, *e? или *a?..  объяснение чередования ъ > о/у не только пока отсутствует, но и представляется маловероятным»,  и т.д. и т.п.   Словом: «Этимологическая независимость корней "рус-" и "ръс-", а также их довольно строгая пространственная дистрибуция для древнейшего слоя гидронимов (Руса и производные на севере Восточной Европы / Ръсь и производные на юге) свидетельствуют против "среднеднепровской" гипотезы происхождения названия "русь"».
 По мнению исследователей, не подтверждается эта гипотеза и археологическим материалом. Предположение Б.А. Рыбакова о существовании в Среднем Поднепровье, в том числе и в бассейне р. Рось, в VI-VII вв. некой, особой славянской культуры, получившей  название "древности русов",  не нашло поддержки у других археологов, отмечавших не только полиэтничность этой культуры, но и отрицавших ее связь со славянами, как предполагается, пришедшими на берега Роси только в древнерусское время, то есть в XI-XII вв.
  Следует, также, отметить, что в «древности русов» Рыбаков переименовал «древности антов», по терминологии археолога А.А. Спицина, обнаруженные в кладах  на ряде поселений Пеньковской культуры. Вдаваться в подробности этнической принадлежности, как самих «древностей анов», так и Пеньковской культуры не буду. К происхождению этнонима «русь» это прямого отношения не имеет. Отмечу лишь, что точку зрения о существовании некой, полиэтничной руси в Среднем Поднепровье в VI-VII вв. в свое время высказывал и археолог М.И. Артамонов писавший: «Кто были «росы» Среднего Поднепровья, по имени которых эта область стала называться с указанным выше видоизменением «Русской землёй», сказать трудно».  Сам он полагал, что археологические памятники, принадлежавшие этим русам, указывают на то, что они вели оседлый или полуоседлый образ жизни. В материальной же культуре этих Поднепровских русов, по его мнению: « обнаруживаются, с одной стороны, некоторые традиции черняховской культуры или, точнее, сарматской культуры Поднепровья периода Готского объединения, и, с другой, — элементы, роднящие её с салтовской культурой Донца и Среднего Дона более позднего времени и до некоторой степени с культурой Дунайской Болгарии. В формах среднеднепровской культуры VI-VII вв. имеется много общего с современными ей культурами горного Крыма и Северного Кавказа, где удержалось население готского времени и где уцелели некоторые традиции сармато-аланского происхождения. По крайне ограниченным археологическим данным в настоящее время ещё нельзя решить вопрос об этнической принадлежности средне-днепровской культуры VI-VII вв., но совершенно несомненно, что она не славянская,  хотя некоторые элементы её и прослеживаются в славянской культуре VIII-IX вв.; славяне, обосновавшиеся на той же территории, по-видимому, восприняли её, ассимилировав часть местного населения».    Суммируя все вышеизложенное. При всей кажущейся сомнительности «среднеднепровской» этимологии имени «русь», полностью отказываться от нее, на мой взгляд, не стоит. Выше я уже приводил точки зрения исследователей допускавших, что русь это «этносоциальный феномен», скорее всего, полиэтничный, но в тоже время, являющийся неотъемлемой частью славянской общности. Могли ли славяне уже в VI-VII вв.  называть этих своих, этнически разношерстных соседей, неким обобщающим для них именем, происходящим о цветообозначения «красный, рыжий, русый, светлый»? А почему, нет? Особенно если допустить, что близкое по звучанию и смыслу слово лежало в основе их самоназвания.  Впрочем, к этому вопросу я еще вернусь, пока же разберем следующую этимологию, исследователями, условно, названную «прибалтийско-славянской». 
   Суть рассматриваемой этимологии сводится к отождествлению  имени русского народа с  зафиксированными  в западноевропейских хрониках Х- XIII вв.,  этнонимами  и хоронимами  сходного со словом "русь" звучания: Rut(h)eni (Rut(h)enia), Rugi (Rugia), а также, названием о. Рюген. В качестве главного аргумента, в цепи доказательств, сторонниками «прибалтийско-славянской» этимологии служит «Продолжение хроники Регинона из Прюма»   магдебургского   архиепископа Адальберта,  в которой киевские русы, названы ругами.  Более подробно хронику Адальберта, а заодно и другие аргументы сторонников данной этимологии мною будут рассмотрены в главе посвященной Балтийской Руси. Пока же, вкратце, приведу контраргументы ее противников. Все они, по сути, сводятся к вторичности терминов  Rut(h)eni, Rugi, ввиду их более поздней фиксации применительно к русам.  В связи, с чем большинство исследователей сходится во мнении о книжном характере рассматриваемых терминов. Проще говоря, с чем трудно не согласиться, появление данных терминов дань античной традиции и мудрствования средневековых анналистов, стремившихся объяснить новые для них имена через старые, по созвучию, или по причине проживания этих племен на той или иной территории. Так, например, русь в сочинениях греков часто именуется скифами, «тавроскифами», венгры – «гуннами», а даны, у западноевропейских авторов – даками (daci). В качестве еще одного наглядного примера можно привести слова из трактата «Императорские досуги»,  в котором, прямо и без обиняков, говорится: « Польша одной из своих оконечностей граничит с Русью, которая (зовется) также Рутенией; о ней Лукан (пишет): Вот и давнишний постой уходит от русых рутенов». ( Polonia in uno sui capite contingit Russiam,quae et Ruthenia, de qua Lacanus: Solvuntur flavi longa statione Rutheni).  Вызывает вопросы у лингвистов переход  руг/рус и наоборот. Хотя опять же, мне доводилось читать и аргументы в пользу возможности такого  перехода, в том числе и высказанные специалистами – филологами, что очередной раз ставит под сомнение  возможности данной науки. На этом обзор «прибалтийско-славянской» этимологии, пожалуй, можно и закончить. Насколько она перспективна в историческом плане  в контексте предполагаемого существования Балтийской Руси, как уже было сказано выше, рассмотрим в соответствующей главе.
  А теперь перейдем к следующей этимологии, плавно вытекающей из «прибалтийско-славянской», авторами комментария к трактату «Об управлении империей», также, условно названной - «кельтской». К слову сказать, данная этимология, на мой взгляд, самая любопытная, не в плане ее достоверности, а в плане обоснованности, как на поприще лингвистики, так и с позиции истории. Не стану обременять читателя предысторией вопроса. Академический разбор «кельтской» этимологии и в особенности ее развернутая критика, имеется в комментарии к 9 главе трактата «Об управлении империей». Остановлюсь лишь на наиболее существенных, опять же,  сугубо, на мой взгляд, деталях. Первая деталь, на которую хотелось бы обратить внимание, это разность подходов. Поясню. Академик А.Г. Кузьмин,  подняв на щит «кельтскую» этимологию имени «русь», апеллировал,  прежде всего,  к содержанию терминов Rugi и Rut(h)eni, которые, по его мнению, имеют прямое отношение к красному цвету. Ссылаясь на французских исследователей, он, в частности,  пишет о том, что в кельтском языке слово «рутены» «означало «красный», «рыжий». Главный город Рутении, назывался Rodes или  Rotena и располагался он на реке Rodanos.  Показательно, по мнению Кузьмина,  так же, и то, что галльское roudos – «красный», в других кельтских языках и диалектах звучало как: ruad, rudd, ruth, ruz, rudes, то есть, близко по своему звучанию к руси. К этим же и родственным им корням - roge, ruge, rudes, восходят современные французские слова  roux, rouse  - «рыжий», «рыжая»  и rouge – «красный».  Словом, пишет Кузьмин: «все многообразие названий Ругии и ее обитателей является лишь воспроизведением в разных языках, и прежде всего в диалектах кельтских языков, одного и того же исходного качества».  Пусть так, но какое это все имеет отношение к появлению, исторически зафиксированного греками, арабами, франками, как минимум с IX в.,  и русскими летописями с XI в.,  имени «русь» и Русского государства, в целом, лично мне, из работы академика,  так до конца и не стало понятно, кроме одного. Отталкиваясь от кельтских рутенов, он сначала прокладывает мостик  к названию острова Рюген и его жителей, которые, по утверждению Кузьмина,  в разных источниках именовались: «Ругия, Рутения (Русиния), Ройана, Руйана, Реуна и т.д. (Rugia, Ruthenia, Russia, Rojana, Rujana, Reune)….  Соответственно и обитатели острова именуются: Руги, Рутены (Русины), Русци, Ройаны, Руяны, Раны (Rugi, Rutheni, Ruteni, Rusci, Russici, Rojani, Rujani< Rani)».   А затем от них же, к зафиксированному лишь в XII веке, названию киевских русов рутенами. Дальше, подключив некоторые кельтские параллели или реликты в именах Рюрика, его братьев и ряда послов из договоров Руси с греками, Кузьмин делается вывод, что  русь в Восточную Европу пришла с острова Рюген или, шире, с южного побережья Балтики, где во времена оны обитали кельтские племена ассимилированные славянами и германцами. Ведь по логике историка, если и киевских русов и жителей Рюгена называли рутенами, или ругами, то значит, это был единый народ. Но проблема в том, что жителей Рюгена рутенами, тоже, стали называть не ранее середины XII в., да и название это зафиксировано лишь в двух источниках,  и более нигде и никем  не повторяется.
  Причину  появления этих и подобных им отождествлений и ассоциаций А.В. Назаренко видит в наличии: «… среди латиноязычных вариантов имени «русь» форм типа «Ruzeni», «Rusceni», «Rusciani»,  то есть, попросту, в созвучии. Косвенно эту мысль подтверждает и наиболее яркий апологет тождества жителей Рюгена и русов ПВЛ, Н.С. Трухачев, допускавший,  что  латинское название  Rutheni возникло: «… возможно, как фонетическое подражание вероятному самоназванию «русины».   Что, к сожалению, однако, не мешает сторонникам «прибалтийско-славянской» и «кельтской» этимологии в своих работах, пусть и в скобках, говоря о населении Рюгена писать «рутены (русь)», тем самым создавая у читателей иллюзию достоверности такого прямого отождествления. По факту же, единственное достоверное свидетельство о названии жителей Рюгена русью датируется лишь началом XIV в. В послании папы Бенедикта XI датируемом 1304 годом понтифик обращается к рюгинским князьям Виславу и Самбору, как к «князьям русским» (Principibus Russianorum).  Очевидно, что здесь мы, также, столкнулись с типичной для того времени путаницей в названиях, вызванной созвучием, традицией и плохой осведомленностью в области истории и географии. «Russianorum», применительно к князьям Рюгена, скорее всего, возникло как следствие все того же книжного, т.е. видимого, надуманного «тождества» понятий  русы-рутены-раны, обусловленного созвучием ruani-rutheni. Косвенно эту  мысль подтверждает датируемое 1308 годом послание Папы Клемента V  к Стефану Урошу, королю Сербии, в котором сей, балканский, правитель также назван «королем русов» (Regi Russiae). 
  Цепочка подмены понятий, на мой взгляд,  могла складываться следующим образом. Сначала более ранние формы названия русов - Ruzeni/Rusceni, под пером средневековых хронистов,  трансформировались в  Rutheni. Затем, то же самое произошло и с ранами, из Ruani  превратившихся в  Rutheni. А потом, в ходе путаницы с применением термина Rutheni и исходя из общности, близости языков балтийских славян и населения Киевской Руси, ранов также стали именовать русами/русскими.   «Russiae», по отношению к правителю Сербии, возникло, возможно, и как производное, от «rutheni», и, как отголосок древнего названия Сербии – Рашка (Ra;ka).
  Несколько сложнее с употреблением имени руги, по отношению рюгенцам. Объективности ради, как называли сами себя жители острова, в интересующий нас период, между IX-XI вв., доподлинно неизвестно.  В XII в., по  свидетельству немецкого аббата Вибальда: «… страна, которая по-немецки зовется Руяна, а по-славянски Рана» («… a Teutonicis Ruiana, a Sclavis autem Rana dicitur»).  То есть сами себя жители Рюгена, получается, называли ранами.   
   Немецкий историк Андрей Пауль,  опираясь на латинские хроники и труды чешского исследователя Ф. Шуберта подсчитал, что в период с XII по XIII вв. жители Рюгена названы: Ruja – 4 раза (в 1177, 1211, 1240 и 1242 гг.); Ruia –7 раз ( в 1221, 1224, 1241 гг., в 1248 г. (2 раза) и в 1249 г. (2 раза)); Rvia – 2 раза (в 1242 и 1252гг.); Ruya – 7 раз (в 1189, 1232, 1221, 1232, 1243, 1245, 1249 гг.); Ruyia – 1 (в 1185гг.); Ruga – 1 (в 1282 гг.); Roia – 1 раз (в 1193гг.); Rive - 1 раз (в 1224г.); Rve – 1раз (в 1224г.); Rugia – 2 раза (в 1225 и 1248 гг.); Rugya – 1раз (в 1250 гг.); Ruyana – 1 раз (в 1254 г.); Ruiana – 1 раз (в 1249 г.); Rugen – 4 раза (в 1250, 1263, 1270, 1304 гг.); Rana – 1 упоминание без даты.    В итоге, Пауль пришел к выводу о том, что в рассматриваемый им  период: «в абсолютном большинстве грамот преобладает форма «Руя». Очевидно, описками стоит считать написания «rvia», «rve», «rive» ( в ручном написании латинские буквы «v» и «u» очень похожи ), под которыми явно подразумевалось таже «руя». Таким образом, в списке Шуберта форма «руя» встречается 24 раза, а наиболее известные сейчас формы «руяна» - только 3 раза, «рюген» и «ругиа» - по 4 раза. Более того, из списка ясно видно, что форма «руя» не только наиболее распространённая, но и хронологически более древняя, чем формы «руяна» и «рюген». Особый интерес вызывает зафиксированная в 1282 году форма «ruga», которая так же смахивает на описку (латинская «g» в рукописи так же очень похожа на «y»).  Возникает вопрос, а не происходит ли и форма «rugia», превратившаяся в немецкое «рюген» , просто напросто из неточного написания (или прочтения) «ruyia» в рукописных латинских грамотах?».   
  В более ранних источниках, датируемых промежутком между VII-XII вв. по свидетельству Пауля. рюгенцы названы: rugini (конец VII в.); Mare Rugianorum ( 946 г.);   ruani (955г.); runi,  rani;  Reune  (1070-1085 гг.); Rugis (1135 г.); Rugiacensibus (1148 г.); Ruiana, Rana (1149 г.); Rugianorum (150 г.); Rugacensis  ( 1149-1154 гг.); Rujanam (1155 г.);  Rutheni (1151-57 гг.); Rutheni, Ruthenia, Rugia  (1158 г.);  R; (1169г.);  Rani, Rugiani, Ruiani  ( 1170 г.);  Ruyanorum (1167-1171 гг.); Rujam (1178 г.);  Mare  Rugianorum  (1179 г.); Rugianаe  (1164-1182 гг.);  Ruyia (1186 г.);  Rugianae,  Rugianos   (1188-1200 гг.);  Ruja  (1189 г.); Ryenses (1190 г.);  Roja, Rojanorum  (1193 г.); Rugia, Rugiani  (1200 г.); Rani [народ], Rania [земли], dux Rugianae  (1177-1223 гг.).
   Как видим, rugini самый ранний из известных этнонимов и хоронимов. Но при кажущемся обилии ругов, Пауль обращает внимание и на наличие других форм написания этнонима и на основании этого полагает, что: «все эти названия не могли быть самоназванием рюгенских славян одновременно. Часть должна была быть экзоэтнонимами или учёными книжными терминами».  Сам он считает, что самоназвание рюгенских славян было все-таки ближе к формам на "руй-рой" и "рун-ран". Что, в общем-то, как показано выше, подтверждается свидетельством аббата Вибальда. Но опять же, даже если сами Рюгенцы отождествляли себя с ругами, оснований для связи этого имени, с именем «русь», нет. Более подробно, как я уже анонсировал, данный вопрос будет рассмотрен в главе посвященной, непосредственно, версиям о существовании Балтийской Руси. Пока же, резюмируя, при всей сложности построений А.Г. Кузьмина, его «кельтская» этимология имени «русь» сводится к одному, это имя происходит от красного, рыжего, или русого цвета, и по сути своей идентична, как «славянской», «прибалтийско-славянской», так  и  «герульской» этимологии, только с  небольшим кельтским акцентом.
   В отличие от Кузьмина, «кельтская» этимология О. Прицака  строится на несколько иной основе. Исследователь полагал, что устное византийско-греческое обозначение для Руси (Rus) было Rus-// 'Po;;, то есть все те же «рыжие», «красные», «светлые». Однако считал историк: «Византийские ученые и духовенство пренебрегали этой «вульгарной»  формой и ввели в употребление фонетически схожее архаическое название, известное им из Библии»,   ;;;. Встречающиеся в западноевропейских источниках, начиная с  первой половины IX в., южногерманские формы написания имени Русь:  Ruzz (Руцц), Ruz (Руц) , Ruzzi (Руцци), Ruzaramarcha ( Руцара марка) и т.д., Прицак производил от исходной германской формы *Rutjan, которая, в свою очередь, по убеждению исследователя, восходит к кельтскому этнониму Rut(h)eni. Этот же этноним,  в результате гуттурализации исходного *Rut- > *Rudi > *Rugi, на  почве одного из диалектов рипуарско-франкского языка, по версии Прицака, для говорившего на этом языке, магдебурского епископа Адальберта,   и  мог стать поводом именовать русов ругами.   
   Но если Кузьмин, рутенов-русов помещал на славянскую Балтику и остров Рюген, то Прицак их поселял в Галлии, где, по его мнению, под именем «Русь» сформировалась «рутено-фризско-норманская компания», включавшая в себя еврейских и фризских купцов, а также, примкнувших к ним скандинавских викингов, подвизавшихся на ниве  трансевропейской торговли. Выходцы из этой компании образовали на Волге политическое объединение послужившее основой для Древнерусского государства со столицей в Киеве.
   С критикой лингвистических и исторических построений Прицака неоднократно выступал А.В. Назаренко  отмечавший,  что: «Наличие уже в древнейших упоминаниях Ruzara – (863) и  Ruzzi (вторая половина IX в.) долгого – u -  в основе говорит о том, что оригиналом заимствования послужила славянская форма  - др.- русск. Русь с вост.- слав u». 
  Следующую этимологию имени «русь», которую нам предстоит рассмотреть, условно, можно назвать «церковно-эсхатологической» или «книжной». Потому, что в ней объединены свидетельства, церковного характера, которые, как полагает ряд исследователей, могут иметь отношение к происхождению этнонима «русь», да и русского народа, в целом.  К числу таких книжных свидетельств, в первую очередь, следует отнести   «Церковную историю»  Псевдо-Захария,  в которой  говорится о народе Hros (ерос), живущим по соседству с амазонками. Мужчины этого племени, как утверждает  автор хроники,  имели настолько крупные конечности, что их не могли носить кони.
  Большинство историков-антинорманистов свидетельство Псевдо-Захария восприняли с энтузиазмом, увидев в нем наиболее ранее упоминание  Руси. Принимая рассказ анонима   за исторический факт, они лишь, традиционно, расходились во взглядах относительно локализации этого народа и его этнической принадлежности.  Н.В. Пигулевская,  одна из первых российских исследователей,  кто занимался изучением сирийских текстов, полагала, что народ Hros обитал где-то на Дону, за Азовским морем. Кроме этого она считала, что  автору хроники имя «Рус» было известно  в транскрипции, принятой в кавказских языках, а значит, по ее мнению, нет необходимости  производить его от испорченного имени герулов, росомонов или роксолан. В отличие от Пигулевской, Б.Д. Греков,  помещал народ Hros  в Приднепровье, и относил его к славянам. Разделял данную точку зрения и  Б.А. Рыбаков,  видевший в еросах – росах обитавших в лесостепи  славян-антов смешавшихся с сарматами. Близкой точки зрения придерживался и В.В. Седов.
   Как и следовало ожидать, у сторонников отождествления народа Hros с исторической Русью и тем более славянами,  нашлись и противники. И если немецкий востоковед Йозеф Маркварт  видел в еросах все тех же герулов, и прочих скандинавов,  дошедших до Причерноморья,  то современные историки, ничтоже  сумняшеся, записывают   народ Hros Псевдо-Захария  в разряд фантастических существ. По той простой причине, что вместе с вполне историческими народами, автор «Хроники» упоминает и известные с античных времен «народы-монстры», вроде карликов-амазратов, песьеглавцев, амазонок. А поскольку у еросов-росов неестественно крупные конечности и совсем нет оружия, то значит и они не более чем мифологический пассаж и библейская реминисценция. В. Петрухин по этому поводу довольно витиевато пишет: «длинные конечности указывают на хтоническую (змеиную) природу. Ср. змееногую богиню —  родоначальницу скифов (Геродот IV, 9: см. также Введение) и т. п. Автохтонистский историографический миф смыкается здесь с автохтонным первобытным. Очевидно, перед нами не исторический народ рос, а очередной народ-монстр. Недаром список продолжают три черных народа «у северных краев»: их чернота может быть интерпретирована в соответствии с распространенными космологическими и цветовыми классификациями, по которым север — страна тьмы, связанная с черным светом, Сатурном и т. п…    Итак, «народ рус» сирийского источника остается за «стеной», в царстве фантастических существ на краю ойкумены. Пассаж о фантастических народах у Захарии Ритора не удревняет русской истории».   
   Имеется и другая интерпретация появления народа Hros в сочинении Псевдо-Захария. Предполагается, что автор хроники под этим именем подразумевал северный народ «рос», из греческого  перевода Книги Иезекииля,  который, согласно библейских пророчеств, разрушит Иерусалим в конце времен. Выше уже отмечалось, по версии Прицака, греческий книжный термин «;;;», византийским духовенством был взят из Септуагинты,  и перенесен на русских, подлинное или народное имя которых 'Po;; звучало для ученых мужей слишком вульгарно.
   Допустим,  сближение византийского ;;; с  библейским ;;;;; (Рош),  еще можно списать на восприятие византийским духовенством  библейского термина в качестве этнонима, обозначающего северных варваров, главой которых был Гог, что, в известной степени, было им на руку, так как  способствовало нагнетанию страха у прихожан, о приближении последних времен. А вот зачем сирийскому автору требовалось вставлять в описание народов Кавказа и Восточной Европы «народ», якобы, заимствованный из библейского сюжета вне контекста его связи  с Гогом и Магогом, непонятно.   Непонятно и другое. Амазонки, песьеглавцы и прочие мифические народы встречаются в сочинениях и куда более поздних европейских и восточных авторов, и частенько соседствуют, с, вполне себе, исторической Русью и прочими, не менее реальными народами. Так, например, датский хронист XI в. Адам Бременский   все тех же амазонок, вместе с аланами, находит на берегах Балтийского моря. А циноцефалы, то есть песьеглавцы, у него, как и у Псевдо-Захария, живут по соседству с Русью, причем, утверждает Адам: «Их часто берут в плен в Руссии, а говорят они, мешая слова и лай». . За Циноцефалами, свидетельствует историк,  живут: «бледные, но крепкие люди, а кроме того, макробии, которых также называют гузами. Еще дальше обитают те, кого именуют антропофагами — они питаются человеческой плотью»   а также  циклопы, имантоподы  и прочие троглодиты.
   Следуя логике Петрухина , и иже с ним, если  у Адама Бременского русь берет в плен пьесеглавцев, а свеоны, земля которых простирается до Рифейских гор, то есть Урала, там  соседствуют с  циклопами, имантоподами и трогладитами, то и свеонов и русь тоже надо  записать в мифические народы. А, заодно, и тюркское племя гузов,  ведь Адам назвал их макробиями,  тем самым причислив к мифологическому народу древнегреческих писателей.
   Безусловно, различать вымыленные и реальные народы необходимо. Я не предлагаю верить в песьеглавцев и циклопов. Хотя, и православная, и католическая церковь почитает святого мученика Христофора,  жившего на рубеже III—IV веков, у которого, по приданию была песья голова, как и у всех остальных представителей его племени. Но и записывать в мифические народы, народ Hros, только потому, что он жил рядом с амазонками и прочими троглодитами и имел длинные конечности,  на мой взгляд, несколько преждевременно. Тем более что его внешний вид имеет вполне разумные объяснения, как возможно и имя. С имени и начну.     Предполагается, что отголоски хроники Псевдо-Захария нашли отражение в труде  персидского историка IX в. ад-Ди;навари «Книга долгих рассказов».  Повествуя  о походах Александра Македонского, персидский энциклопедист утверждает, что после завершения строительства  стены против Гога и Магога, Александр пришел к некому красному  народу  имеющему красные волосы. Мужчины и женщины этого народа жили раздельно, кроме трех дней в году. В течение этих дней, те, кто хотел жениться сходились в пары. Потом, если в результате этой связи, рождался мальчик, женщины отдавали его отцу, если девочка, оставляли себе.  На основании этого делается вывод,  что народ Hros Псевдо-Захария, это отражение все того же греческого ;;;;;;; (красные). Так это или нет, мы вряд ли когда-нибудь узнаем. Добавлю лишь еще один любопытный момент. Плиний Старший,   в «Естественной истории» перечисляя скифские племена, живущие за рекой Яксарт,  среди прочих, упоминает и племя  Chroasai «хроасы». Название этого племени, непонятно почему, на основе санскрита, обычно переводят как  «сыроядцы».  Ни на чем не настаивая, но быть может  Chroasai «хроасы», это все те же греческие ;;;;;;  «красные», росы, не очень точно записанные Плинием, а в VI в. в форме Hros/ Hrws снова упомянутые Псевдо-Захария?    Теперь немного о длине конечностей еросов. Вот что меня удивляет. Когда, ссылаясь на античных авторов и скандинавские саги,   историки пишут о наличии крупных тел и, соответственно, конечностей у герулов, сомнений эти свидетельства и утверждения, обычно, не вызывают. Иное дело, еросы сирийского компилятора. Тут сразу миф да сказка. Между тем, выше я уже приводил свидетельства византийских и арабских отмечавших высокий рос славян, да и не только славян. Вот еще один любопытный пример. В «Истории» Феофилакта Симокатты,  говорится о том, что в 591 году в плен к римлянам попали три человека, утверждавшие, что оно родом славяне. На расспросы императора пленники отвечали, что живут у оконечности Западного океана,  и: «их страна не знает железа, и потому мирно и без мятежей проходит у них жизнь …  Выслушав их рассказы, император пришел в восхищение от их племени, и самих этих варваров, попавших в его руки, он удостоил  милостивого приема и угощения. Удивляясь величине их тел и  красоте членов, он направил их в Гераклею».   Практически, тоже самое,  в «Хронографии», сообщает и Феофан Исповедник.  Совпадение с тем, как  описал внешний вид народа Hros Псевдо-Захария, если не сто процентное, то близкое к нему. Остается разобраться с конями. Большинство историков, разбирая свидетельство сирийского анонима, вероятно, представляют коней, не способных нести на себе еросов/русов, эдакими современными ахалтекинцами и другими породами современных спортивных лошадей, высота в холке которых, колеблется от 165 до 175 см.    Реальности того времени были несколько иными.   В.Б. Ковалевская в книге «Конь и всадник (пути и судьбы)», в частности, пишет: « Древние  лесные лошади Восточной Европы, использовавшиеся в качестве мясомолочного скота, в холке в среднем не превышали 115-118 см; ненамного выше были до римского завоевания лошади Германии и Британии — они имели рост 120-125 см; славянские кони достигали в среднем 122,5 см. В Риме, куда доставлялись лучшие лошади Запада и Востока, средний рост кавалерийского коня составлял всего 136-140 см и только для состязаний в цирке применялись самые крупные кони, доходящие до 150 см. Античные авторы считали мелкими коней сигиннов (Геродот), гетов и иллириков (Оппиан), венетов (Страбон) и всегда подчеркивали крупный рост несейских, а позднее парфянских и персидских коней. На этом фоне большой интерес представляет высокий рост коней из евразийских степей, составлявший в среднем 139 см (для коней позднесрубных и андроновских памятников). Отдельные кони в Причерноморье и на Алтае превышали даже 150 см [из Дереивки (150 см), Луки Врублевецкой (153 см), Пазырыка (152 см), Шибе (152 см), Неаполя Скифского (154 см)».   Не сильно ситуация изменилась и в раннем средневековье. В массе своей, лошади кочевников южнорусских степей, славянских племен лесной и лесостепной зоны,  по своим размерам были близки к дикому тарпану или гибридной форме, получившейся в результате скрещивания домашней лошади с тарпаном. В работе посвященной лошадям из Рюрикова городища авторы пишут: «Небольшие размеры черепов раннесредневековых лошадей из Рюрикова городища дают и соответственно невысокий рост в холке, рассчитанный по коэффициентам Неринга и Кизевальтера (Nehring, 1884; Kiesewalter, 1889) – в среднем 140.5–143.5 см – по современной классификации конских пород это размерный класс “пони”; группа среднерослых лошадей по В.О. Витту (1952). Рассчитанные по литературным данным размеры средневековых лошадей (табл. 4) также попадают в класс “пони”. Возможно, что использование для расчетов метаподиальных костей дало бы еще более мелкие размеры… Морфометрическими исследованиями установлено, что городищенские лошади были грубой конституции, некрупные (размерный класс “пони”), не были элитными, т.е. принадлежали к “рядовому” составу. По морфологии они оказались сходны с современными аборигенными (примитивными) породами».     Безусловно, и у кочевников и у оседлых племен имелись лошади и более крупных размеров, выше 145 см, что сближало их с  арабскими скакунами, высота в холке которых достигала 146-150 см. Но вряд ли, эти кони делали «погоду».
    Возвращаясь к народу Hros, так может причина того что этих рослых людей не могли носить кони, не в мифологичности сюжета, а в малых размерах самих коней? На этом обзор «книжной» этимологии имени «русь» можно и закончить и перейти к следующей, условно названной  исследователями, «индоарийской».
  Автором этой  этимологии был О.Н. Трубачев.   Изучая топонимику, гидронимику и онамистику Северного Причерноморья академик пришел к выводу, что  имя  «русь» восходит к индоиранскому  *Roka-, *Ruka-, *Ruksa-*Russa-*Rossa-, *Ruksi-/*Russi/*Rusia,  в значении «светлый, белый». Носителями этого имени на юге, по мнению филолога, первоначально, были реликтами местного индоарийского населения,  постепенно смешавшегося с другими иноэтничными пришельцами в эти края,  включая славян. Отголоски этого имени, Трубачев видит и в народе Hros  Псевдо-Захария, Росомонах  (Rosomoni)  и  Rocas/Rogas  Иордана, а заодно и в топонимах и гидронимах с основой на *Roka-/*Rauka в значении «светлый, белый». К ним Трубачев относит: « название местности по Нижнему Днепру; *Ruk-osta-/*Ruk-usta- 'светлое устье \ откуда Урку ста, Руку ста, деревня в Юго-Западном Крыму… *Ruksa-tar~l*Rossa-tar- 'белый берег', откуда Rosso Таг, место на западном берегу Крыма в средние века... записанные Птолемеем (II в. н.э.) и писателем уже раннего византийского времени Стефаном Византийским, - города ;;;;;;;;, ;;;;;;;, ;;;;;;;;;, в нашей догреческой реконструкции - *Ko-rusia, *Ge-rusa,*Asta-rusia, все - с значащим компонентом *Rusa, *Rusia в составе».    По мнению филолога, в этих, равно как и в других,  приведенных им названиях, невозможно не видеть цветообозначений, имеющих как полагал исследователь,  в том числе, и пространственно - географическую ориентацию  - «белая» в контексте – «западная сторона».
  Другой, немаловажный аспект, на который обращает внимание Трубачев: « 
сходство между употреблением титула свет-малик 'свет-царь' у южных русов Ибн-Русте начала X в. и троекратным упоминанием светлых князей в договоре Руси с греками 911 года».   В этом он видит указание на глоссовое осмысление: « перевода: рускыи =свЪтлыи».  Не ускользнула, от внимания академика и сохранявшаяся очень долго: «традиция понимания значения Русь 'светлая сторона'».   
  Рассуждая о времени появления имени «русь», Трубачев приходит к выводу,  что: «на Севере, даже на русском, новгородском Севере имя Русь было распространено слабо и прижилось уже на глазах письменной истории, что уже априори, кстати, делает сомнительным попытки исконно русской этимологии Русь < Руса,Старая Руса, Неруса, русло или, скажем, русый - светлый, светловолосая»,   в тоже время, по его мнению,  именно на юге датировка появления этого имени: «имеет неуклонную тенденцию к удревнению».   «Таким образом, - пишет исследователь,  - Русь имеет хорошую привязку, максимально древнюю хронологию и получает осмысленную этимологию (прочтение первоначального значения) именно на Юге».  На юге, как: «отражение древнего
индоевропейского чередования гласных в его местном, индоарийском, варианте Rok-(*rauk-), Ruks-, Ross-/Russ-»,  находит объяснение и «двойственность»  о/у  встречающаяся в написании корня рус/рос. Поскольку, пишет Трубачев: « Оба варианта - на -о- и на -у- изначально представлены на юге».   
    С юга на север, а не, наоборот, по версии ученого,  имя «русь» в форме «ruotsi» и близких к нему, через посредство славян попало и к финнам. Через земли которых,  скандинавы связавшие с Югом свою судьбу,  возвращались  в свою Скандинавию.   На юге, в Подонье, на территории полиэтничной салтово-маяцкой культуры, Трубачаев размещал и первое древнерусское государство: «И хотя здесь была уже зона хазарского влияния, население всегда оставалось разноплеменным конгломератом из славян, иранцев-алан и тюрок. Есть вероятие, что именно здесь начал шириться этноним Рус, Русь, почему говорят о Донской Руси».
 Вместе  с тем, соглашаясь с выводами  Д. Березовца , который: «идентифицировал этническое имя Рус, рус как имя, охватившее значительную часть носителей салтовской культуры»,  Трубачев, тем не менее, отказывался признавать, что: « Это название вначале было
свойственно только какой-то группе аланского населения, жившего в западной части Северного Кавказа, возможно, вблизи Таманского полуострова»,  видя в носителях этого имени: « синдов, дандариев "и всех меотов"…. праиндийских по своей языковой принадлежности».  Не менее категорически Трубачев возражал и против, условно «иранской» этимологии имени «русь», которую нам и предстоит рассмотреть следующей. Осталось добавить лишь, «индоиранска» этимология Трубачева, не нашла поддержки у историков и лингвистов, особенно норманисткого толка. Лингвистические построения академика, его оппоненты нашли не убедительными и сомнительными, что лишний раз заставляет меня усомниться в возможностях лингвистики в установлении истины в вопросе происхождения имени «русь». Причем, дело тут вовсе не в моем личном отношении к версии Трубачева, а в том, что каждый специалист в языкознании занимающийся вопросом, убедительными считает, только свои собственные аргументы и факты, свои собственные лингвистические выкладки и построения. Видимо полагая, что только он способен проникнуть в глубину веков и суть вещей и объяснить как произносили те или иные слова наши далекие предки.
  В той или иной мере «иранской» этимологии имени «русь» придерживалось достаточное количество историков, как  тех, кто видел в русах славян,  так и тех ко видел в них скандинавов.   Все эти исследователи сходились в одном. Имя «русь» происходит от иранского корня «ruxs/roxs» в значении «свет, светлый, сияние». Более подробно данный вопрос будет рассмотрен в главе посвященной Русскому каганату. Пока же несколько слов о возражениях оппонентов данной этимологии. Все они сходятся, в основном, к двум спорным моментам. Первый, филологический,  считается, что иранское *;  в древнерусском языке звучало бы  как  ш или ч. На этом настаивал, Трубачев, продвигая свою «индоиранскую» этимологию. На этом настаивают норманисты, доводы, которых, кратко и емко сформулировал Вяч.С. Кулешов в работе «К оценке достоверности этимологий слова русь» написавший: «Сопоставление руси с роксоланами – ;;;;;;;;; < ср.-иран. *r;x;-aryаn-, где греч. ;;;- передаёт ср.-иран. *r;x; ‘светлый, блестящий’ из более раннего *raux;na- < и.-е. *leuk-sn-o- ‘свет, сияние’ – наталкивается на отсутствие у предполагаемой деривации *r;x; / r;xs > русь надёжного словообразовательного контекста (неправдоподобно развитие слав. существительного из иран. прилагательного, встречающегося либо в сложных словах, либо в суффиксальных производных), на отсутствие в источниках намёков на идентификацию исторической руси (эпохисложения ранней русской государственности) как ‘светлой, блестящей’ и, наконец, на отсутствие в славянских языках – в первую очередь, в древнерусском – пласта аланских лексических заимствований, относившихся бы ко времени не позднее конца I тыс. н. э. и демонстрировавших бы осетинский фонетический процесс *; > s, без учёта которого соответствие ср.-иран. *; : др.-рус. с не может быть признано убедительным (ожидалось бы ш)». 
  Но вот что интересно, в начале 2019 год,  в лекции «Истоки Руси в историко-лингвистическом освещении», прочитанной Кулешовым, в рамках научно-просветительского форума «Эра познания», он уже называет иранскую, или по Кулешову – среднеиранскую, алано-осетинскую этимологию, выводящую русь из ruxs/roxs, «хорошей», лингвистически равной, версии выводящей русь из финского ruotsi. Вопросы у Кулешова вызывает лишь историческая неопределенность, точнее недоказуемость связи этого имени с каким либо историческим этносом, а тем более с населением салтово-маяцкой культуры, к которой ряд историков, включая процитированного ранее Трубачева, имя русь возводят. Повторюсь, более подробно связь имени русь с салтовской культурой будет рассмотрена в  следующей главе. Пока же, кратко, о двух других  найденных мною этимологиях, прежде чем подвести итог.
   К числу скандинавских этимологий имени «русь» можно отнести и высказанную вначале ХХ в. В.А. Бримом  идею о связи финского ruotsi с древнегерманским термином drot  - «толпа, дружина».  Как и в случае с *ro;s-mennами – гребцами, Брим полагал, что приходившие к финнам скандинавы, представлялись своим профессиональным именем, а не этническим. . Переход  drotsmenn в ruotsi объясняется тем, что финский язык не терпит комбинации согласных в начале слова, поэтому  dr должно было перейти в –r- , а долгое  -о- в финском переходит в дифтонг –uo-, таким образом  drotsmenn  превращается в  ruotsi. Ну а дальше все, как и с *ro;s-menn-гребцами,  славяне усваивают это имя и переносят его на себя.
  Этимология Брима не нашла поддержки среди историков и лингвистов. Причем, как по историческим, так и по филологическим соображениям. Что снова и снова у меня вызывает  сомнения относительно возможностей лингвистики как науки.  Брим ведь не был дилетантом вроде меня.
  Следующую этимологию, о которой хотелось бы упомянуть, условно можно назвать «еврейской». Ее предложила и обосновала  Ирма Хайнман в книге
«Еврейская диаспора и Русь».  По утверждению исследовательницы,  Русь это  военно-торговая организация, наследница традиций иудо-эллинистических братств (фиасов) Боспорского царства. Имя «русь» Хайнман выводит из  ивритского слова ;;;; - ;;; (рашия—расия),
которое со времен Маккавеев относилось к эллинизированным евреям, отвергающим иудаизм. Этой организацией, по убеждению исследовательницы,  был основан «Русский каганат», который Хайман размещает в Тмутаракани. Надо ли говорить, что никто из историков всерьез построения и выводы Хайман не принял. Упомянул я эту этимологию не столько ради того чтобы показать ее казусность, сколько, ради того что бы показать насколько сложно и многовариантно в понимании и изложение историков происхождение имени русского народа и государства. Ну, и, если О. Прицаку можно было придумать еврейско-фризско-скандинавскую торговую корпорацию Русь, то почему И.Хайман нельзя было придумать Русь как иудо-эллинистических братство?
А теперь попробую подвести итог. Как, надеюсь, мог заметить читатель, большинство версий этимологии  имени «русь» отталкивается от  цветообозначающего термина «красный, рыжий, русый, светлый», практически, идентичного во многих  индоевропейских языках.   Разняться лишь представления об этнической принадлежности  носителей этнонима, а также в понимании, является имя «русь» этнонимом, или это экзоним, то есть имя, данное одному народу другим, впоследствии усвоенное  самими  нареченными этим именем. Также у сторонников цветообозначающего термина нет единства во взглядах и относительно того, по какому принципу давалось имя. Означало ли оно цвет кожи, волос, одежды, оружия или это был вопрос статуса, как  в случае с иранской этимологией, когда слово ruxs/roxs трактуется не только как «светлые» но и как «благородные», «блистательные». Сугубо, на мой взгляд, обретая это имя, каждый народ, а арабы писали о русах, как о народе многочисленном,  имеющем разные виды,  вкладывал в него свой собственный смысл, который мог отличаться от  восприятия  самоназвания «русь»,  соседями. К примеру, сами русы могли назвать себя «светлыми, благородными, сияющими», греки же по созвучию, внешнему виду русов, или иным каким причинам, включая эсхатологические,  называли русов ;;;;;;;  (красные), или книжным ;;;.
Честно признаюсь, лично мне «иранская» этимология имени «русь» кажется более аргументированной. Почему, поясню позже, в главе посвященной Русскому каганату. В тоже время, я согласен и с точкой зрения Горского, который с ссылкой на В.А. Брима, написал: «кажется наиболее вероятным предложенное в начале ХХ в. (В. А. Бримом ) допущение контаминации двух сходных названий — скандинавского, служившего одним из обозначений варяжских дружин, и южного, которое служило одним из названий территории или/и населения Среднего Поднепровья. Сходство терминов привело к их актуализации и слиянию, способствуя восприятию северными пришельцами земли на юге Восточной Европы как своей, а местным населением — дружинников норманнского происхождения как отчасти «своих»».   И в этом нет противоречия. Имя «русь», вопреки утверждениям норманистов,  появляется не в IX в., а значительно раньше. И, вероятно, прав был раскритикованный современниками и ныне забытый академик Марр,  призывавший не сводить происхождение этого имени к какому – то одному языку или племени.   Как, по-своему, прав и И.Н. Скрипкин, абсолютно справедливо заметивший: «лингвистический анализ происхождения термина «русь» не может дать общепринятого результата, доказательством чего является существование многочисленных, порой противоречащих друг другу, концепций».   Прав он и в другом: «слово «русь» органично «вросло» в социально-этническую среду восточного славянства, что может свидетельствовать о длительном его употреблении. Мгновенное изменение самоназвания общества просто невозможно не после призвания Рюрика, не после того, как Олег захватил Киев и от этого события его дружина, а затем и подвластные племена прозвались Русью и русью/руссами/русичами/ русскими  людьми. В конечном счете, неслучайно, даже если оставить вопрос об образовании термина, на территории, заселенной восточными славянами, встречается так много названий с основой на – рус- до образования собственно Киевской Руси».
   В завершении хотелось бы отметить еще одну возможную этимологию имени «русь», которая мне попалась на глаза совсем недавно и которая только подтверждает выводы Марра, Скрипкина, да и мои собственные. Высказала ее Э.Т. Гутиева в работе «Может ли «русский народ» быть диахроническим плеоназмом?».  Впрочем, для лучшего понимания процитирую саму Гутиеву: «Название бесписьменного народа значительно древнее, чем первые упоминания о нем. Таким образом, наиболее ранние зафиксированные формы могут не отражать исходной формы, т.к. за достаточно продолжительный промежуток времени между возникновением и фиксацией фонетический облик названия мог измениться. Одновременно с изменениями звуковой формы слово могло пережить деэтимологизацию. Трудно предполагать, что при возникновении этнического названия оно могло быть немотивированным для обозначаемого им народа, но, употребляясь в качестве самоназвания, оно могло перестать употребляться нарицательно… Проблемы этимологизации этнонима более чем объективные. Общая неудовлетворенность существующими теориями в том, что не решен ни один из вопросов. По-разному реконструируется семантика и фонетическая форма этимона, время и место возникновения этнонима, характер его распространения».  Трудно не согласиться с выводами исследователя. А теперь, собственно, что взамен перечисленных мною и рассмотренных самой Гутиевой этимологий имени «русь» предлагает она: « На наш взгляд, рус- — это самоназвание, т.е. термин эндогенного происхождения, и предки современных рус-ских, рос-сиян, кем
бы они ни являлись, сами назвали себя подобным образом, а со временем название вошло в языки соседних народов. Данное положение вытекает из се мантики предполагаемого этимона, который означает «люди», «мужчины»,«народ», как и у большинства известных этнонимов». 
К столь неожиданному выводу исследовательница пришла, изучая обозначения русского народа в языках наших соседей, принадлежащих к разным языковым семьям. Дабы не утомлять читателя и без того не всегда оправданным употреблением цитат и сложными лингвистическими построениями, желающие узнать  подробности могут сами прочитать работу, в сети она есть, приведу лишь  ключевые моменты: «формы рус- /рос- не следует принимать за точку отсчета, а можно рассматривать как результат фонетического упрощения, аферезы, в ходе которой было утрачено абсолютное начало корня… Данная презумпция позволяет возводить этноним к общеиндоевропейскому *weraz/*wiros «мужчина», «человек» («люди», «народ»)…. Таким образом, название могло гипотетически восходить к любому индоевропейскому языку, т.к. практически во всех индоевропейских языках на древних этапах их развития данный корень был представлен, отличался употребительностью и центральностью… В пользу нашей версии о гиперонимности этимона свидетельствует и историческая многозначность / гиперонимность этнонима. В разных интерпретациях Русь — это этническое имя, именование народа, топонимическая единица, название общности людей («гребущие», «пришлый военный коллектив»). Многозначно оно и в качестве собственно этнонима, т.к. ruotsi в финском и других языках — «шведы», в саамском, коми-зырянском, удмуртском, остякском, тунгусском, бурятском и т.д. — «восточные славяне, русские»… Допущение об этимоне «человек», «люди» снимает вопрос о хронологическом факторе, и многозначность становится естественным результатом его широкой исходной семантики… Данную гипотезу отличает высокая компромиссность, не позволяющая сузить поиски языка-источника, т.к.этимон мог быть собственно индоевропейским *wiHr;s, протогерманским *weraz, индо-иранским: *wiHras, кельтским: *wiros… Допущение того, что осетинская форма wyrys | urus исторически предшествует и является более этимологической, чем рус / рос-, позволяет возводить его к протоиндоевропейскому *wiHr;s (“man, freeman”). И тогда русские — «люди», «мужчины» — является результатом нормального эгоцентризма самоназваний, и слово прошло по наиболее очевидному и проторенному пути для этнонима, более высоковероятному, чем метафорические переносы и семодвижения. «Русский народ» в таком случае можно рассматривать как такой же диахронический плеоназм, как и «das Deutsche Volk»».
  На первый взгляд, не более чем очередная «сенсационная» гипотеза, не имеющая никакого отношения к реальности. А с другой стороны…, кто знает? Обилие этимологий рассмотренных здесь и, замечу,  поддержанных  как, впрочем, и оспоренных учеными с мировыми именами и положением в исторической науке и лингвистике, более чем наглядно демонстрирует насколько проблема происхождения имени «русь» далека от своего решения. Так что, может, не так уж и надумана версия Гутиевой? Ели на миг представить, что изначально русы, не важно, кем они были по происхождению, называли себя – «мужчины», «люди», «народ», а потом, по прошествии веков, в результате миграций и ассимиляций, это имя стало приобретать иную смысловую нагрузку и окраску. Ту, о которой ныне спорят историки  и филологи.