Они - это опричники в нынешнем исполнении.
После этих дубинок, электрошокеров, наручников, заклеенных жетонов, пакетов на головы, после удержания часами в холодных автозаках без права посещения туалета, после мордой в асфальт и приседаний голышом - а это только то, что на виду, как ни отворачивайся в ужасе от произошедшего - они поняли.
Они поняли, что та запредельная безнаказанность, которой наделила себя кремлевская банда, теперь доступна и им.
И пусть в режиме: сверчок - знай свой шесток, но они это поняли.
Глубоко. Всем нутром.
Пока они только пробуют.
Учатся.
Механизм был в свое время очерчен гарантом.
Сначала они винтят за брошенный пластиковый стаканчик.
Потом за брошенный прямо или искоса взгляд.
Потом за брошенные разум и совесть.
Брошенные населением в заблуждении, что это им зачтется, спасет, защитит.
Не зачтется.
Не спасет.
Не защитит.
Попробовав этой безнаказанности избиения несопротивляющихся граждан, уже без разницы, вышли ли те на митинг, или имели несчастье оказаться рядом, а таких историй все больше, опричнина разойдется безудержно.
И неважно, какой процент ее - садисты. Важно, что он есть, и он - выше обычного.
Перед ними окажутся миллионы. Резвись.
Любой из них может быть выбран на роль жертвы.
Без разницы, что там в его голове.
Суды работают по принципу абсолютной виновности каждого, кто подвернулся под дубинки и беспредел опричников.
Теперь, когда цепные псы режима спускаются с цепей, на что рассчитывают подлизывающие им восторженные патриотики?
Для опричнины градаций нет.
Есть хозяин и его приближенные, и все остальное.
И это остальное - рвать можно.