Мой дедушка Дима – самый лучший дедушка на свете.
В военные годы, на правах старшего, он буквально спас своих осиротевших брата и сестру, заменив им родителей.
Выйдя в отставку, он продолжил службу уже в Музее Вооруженных Сил.
Что уж он там делал, я не знаю, но каждый год, в День Победы, я подлаживала именно под его музей концерты, где моя дочь выступала наравне с артистами.
После акции мы обычно брали такси и ехали к дедушке с подарками: «солдатским» комплектом продуктов, тортом и цветами.
С годами дедушка совсем состарился, его хватил инсульт прямо в Музее и больше уж он там не появлялся.
Выйдя в окончательную отставку, дедушка осел дома и стал пользовался услугами сиделки Веры, которую я нашла для него на рынке.
Вера там торговала картошкой, но торговала непрофессионально: всегда набирала для покупателей отборные клубни, так что хозяину точки доставалось много «брака». За это хозяин ей постоянно выговаривал, а покупатели лились к ней рекой.
За добросовестность я и умыкнула Веру с рынка, когда дедушку хватил инсульт. Так Вера обрела уютную комнату, свободу от картошки и неплохую по рыночным ценам зарплату.
Вера сразу стала называть нашего дедушку «папой». Почему, я не знаю, но мы быстро все привыкли к такому ее обращению и очень радовались, что у дедушки появилась помощница по хозяйству и, можно сказать, даже спутница жизни.
Говорят, что с годами старики становятся, как дети.
Вот и наш дедушка, чья интеллигентность и порядочность всегда вызывали восхищение, стал капризничать и хитрить.
Подчас он просто не давал ночью спать и звал Веру криками, что он умирает.
Все врачи, которым Вера показывала дедушку, говорили, что у него всё «по возрасту», без очевидных отклонений, и что эти жалобы – просто старческие капризы, желание привлечь внимание к своему одиночеству.
Еще дедушка стал издавать громкий рефлюксный крик. Он приоткрывал рот и внутриутробно делал громко: «А-а-а-а!», вроде как бы прокашливался.
«А-а-а-а!» он мог делать в любое время суток, когда хотел. К этим звукам соседи дедушки привыкли, привыкла к ним и Вера. На это практически никто уже не обращал внимания и не жаловался. Дедушка был на хорошем счету, соседи его уважали за прошлые заслуги, а мы – так просто любили, потому что было за что.
И вот однажды Вера уехала под Новый Год к своему сыну и внуку. Чтобы дедушка не остался один, было решено, что мы с дочерью проведем новогоднюю ночь вместе с ним.
Соня, которой тогда исполнилось восемь с половиной лет, наотрез отказалась ехать к дедушке встав у двери звездой.
«Что мы там будем делать, ма-а-м-а--аа!?»- вопила она, - я не хочу так Новый Год встречать, может, он будет волшебным, а мы его встретим в полной старости!».
«Новый Год и будет волшебным,- говорила я, стыдя дочь за подростковый эгоизм.
«Живут не для радости, а для совести!» - процитировала я Савву Игнатьевича из «Покровских ворот» и мы отправились к деду.
К новогоднему столу я привезла подарочную свечу с надписью НТВ и пакет с деликатесами.
Мы решили, что если уж Новый Год, то пусть он будет действительно ярким!
После боя Курантов, «для радости» (и по моей большой просьбе) дочь дала у телека концерт и сбацала танец под Киркорова.А поскольку Соня и танцы – это две разные повести, танец получился витиеватым и настолько отдавал детским стриптизом, что дедушка часто-часто заморгал и пару раз вежливо улыбнулся.
В 00.15 концерт был закончен,и мы легли спать, потому что у дедушки был режим и в такое время он всегда глубоко спал.
Мы разобрали диван и легли с дочерью в гостиной. Поболтали немного, посмеялись нашей са одеятельности и провалились в сон.
В час ночи дедушка вышел босой из своей комнаты. Он открыл дверь в гостиную и сказал с выражением: «Танечка, я умираю!».
Мы с Соней вскочили, сразу не поняв, что происходит.
Чтобы сон быстрее слетел с наших глаз, дедушка открыл рот и на всю квартиру сделал свое горловое «А-а-а-а!». Соня подскочила и схватила меня за руку.
«Дедуль, ты чего, все в порядке!» - робко сказала я, не очень понимая, что же мне делать.
Хорошенько прочистив горло, дедушка замолчал. Он ждал, что я что-нибудь предприму. Например, позвоню в «Скорую» и вызову врачей. Так я и поступила, чтобы успокоить дедушку, Соню и саму себя.
Приехала «Скорая», померила дедушке давление, послушала его, сняла электрокардиаграмму.
Все было, как обычно, «по возрасту».
«А я ведь совсем не сплю!» - пожаловался врачу дедушка и, приняв от врача снотвлрное, быстро провалился в сон. Он спал очень спокойно, как могут спать только дети и старики с чистой совестью.
Бессонная ночь была только у нас. Лежа на диване, мы с Соней всё прислушивались к ровному посапыванию, доносящемуся из другой комнаты. Несмотря на свою «хроническую бессонницу», дедушка видел седьмой сон.
От нечего делать мы с дочкой снова включили телевизор и пересмотрели все передачи подряд. Бодрствование продолжалось у нас до 8-ми утра.
В 8.10 дверь открылась и вполне отдохнувший дедушка как ни в чем не бывало появился на пороге. Он молча прошаркал мимо нас в туалет, громко там оправился и вернувшись сказал, что он опять всю ночь не спал. Потом сделал горлом своё «А-а-а-а!» - как бы в подтверждение того, что всё очень плохо.
Мы встали и молча пошли завтракать.
А через час уже приехала Вера.
«Ну как вы тут?» - спросила она, бойко готовя себе завтрак из наших деликатесов.
«Нормально» - задумчиво сказала Соня, - сегодня ночью дедушка умирать собрался, но, слава Богу, не умер. Мы вызвали ему «Скорую».
«Ну, так это обычное дело, папа несколько раз в неделю стабильно «умирает»!» - легко и даже беспечно отшутилась Вера и повернулась к дедушке – правда, папа?».
«Да!» - ответил дедушка и улыбнулся нам своей чудесной детской улыбкой.
(Памяти Давида Матвеевича, который от нас ушел навсегда, но которого мы по-прежнему любим)
Татьяна Феоктистова Первая.
Февраль-2021