Мои женщины. Август 1963. Виктор, Валентина и рок-н-ролл.
Александр Сергеевич Суворов (Александр Суворый)
Мальчикам и девочкам, юношам и девушкам, отцам и матерям о половом воспитании настоящих мужчин.
Иллюстрация: Август-сентябрь 1963. Город Суворов. Визит московских родственников, молодожёнов Виктора и Валентины. Весёлая, жизнерадостная и свободная во всём Валентина и я на крылечке нашего родительского дома 7 «а» на улице Белинского. У Валентины уже самая модная стрижка «а ля Твигги». Я тогда просто влюбился в эту молодую женщину, которая одновременно напомнила папе и Юре о Валентине из дома отдыха «Ока» и мне представилась, как моя «живая» Фея красоты и страсти. Страсть уже была, била и струилась «родником гормонов»…
Окрылённый папиным напутствием, я полностью отдался моим увлечениям. Они были для меня такими важными, что сейчас, спустя 58 лет жизни, я помню их все без исключения. Именно эти мои увлечения августа-сентября 1963 года, возможно, стали определяющими в моей судьбе как личности, как мужчины, как человека. Кстати, именно эти мои увлечения 1963 года дали толчок к моему не сексуальному, а к половому самовоспитанию в будущем. Однако, всё по порядку…
В августе 1963 года к нам в гости проездом через посёлок Ханино и деревню Дальнее Русаново приехал наш родственник Виктор с молодой женой. Виктор был сыном двоюродной или сводной сестры моего папы, Марии Ивановны, которая жила в Москве на проспекте Октябрьской Революции в доме, по соседству с которым был известный универсальный магазин «Москва». Виктор работал инженером на крупном московском закрытом предприятии, а его молодая, весёлая и жизнерадостная жена на том же предприятии инженером-конструктором. Они недавно поженились, хотя оба были уже «в возрасте» (около 30 лет каждому) и эта поездка была их как бы «свадебным путешествием».
Приезд Виктора и его жены Валентины был для нас, семьи Суворовых, неожиданным событием, о котором мы ничего не знали и, естественно, не рассчитывали наши семейные ресурсы на ещё двух, по-московски раскованных, свободных, жизнерадостных, энергичных, а, значит, хорошо кушающих молодых людей. Валентина сразу же с порога объявила, что намерена была «подкормить Виктора на его родине, в деревне Дальнее Русаново, но там оказалось несколько неудобно жить и быть».
- Виктора сразу же, как только мы выложили на обеденный стол в родительском доме все наши взятые из Москвы припасы, запасы, гостинцы и привычные нам яства, - весело рассказывала за кухонным столом Валентина, - тут же направили на скотный двор выгребать навоз из хлевов из под коровы, лошади, овец, коз и свиней и выбрасывать этот навоз через маленькое оконце в бревенчатой стене хлева наружу. Потом этот навоз надо было сложить в большую кучу, засыпать его землёй, да ещё накрыть жердями и ветками, чтобы он прел до осени и не растекался по двору.
- Когда Виктор, еле живой, разбитый и смертельно уставший вернулся в горницу, - продолжала свой рассказ необычайно живая и улыбчивая Валентина, - он пахнул всеми видами навоза, которые были в хлеву и на скотном дворе. Кроме этого он пахнул человеческими экскрементами, потому что оказалось, что на этот скотный двор обитатели деревенского родительского дома ходят на этот двор «до ветру», как в туалет.
- После этого Виктору предложили только помыть руки и дали вытереться небольшим вафельным полотенцем серо-грязного цвета, которое стирали, вероятно, лет десять тому назад, - с искренне недоумённым выражением лица рассказывала Валентина. – Потом его и меня пригласили за стол обедать и выставили нам общую большую глиняную миску, дали нам по простой деревянной «пузатой» ложке, налили в эту миску совершенно «пустых» щей из нарубленных капустных листьев, свеклы, лука и всякой разной зелени и торжественно подали Виктору тарелку с большой костью с мослами, жилами и остатками мяса.
- Само мясо из щей, нам сказали, будет дано вечером после работы в огороде, в котором нам с Виктором определили три длинных грядки с заданием из прополоть от сорняков. Когда я увидела, что эти сорняки – мощная древовидная крапива и полынь, я поняла, что до ужина мы с Витенькой не доживём.
- На ужин действительно была выставлено чуть поджаренное на сале мясо из щей, пополам с капустой и в отдельной большой глиняной миске вареный «картохи», которые для «аромату» были посыпаны рубленым укропом. Чтобы эти «картохи», величиной с два кулака Виктора, можно было как-то кушать и проглатывать, на стол выставили большую бутыль с каким-то самодельным подсолнечным маслом, которое, надо сказать честно, пахло очень вкусно. Также отдельно на столе стоял берёзовый туесок с крышкой, в которой была крупная серо чёрная каменная соль.
- Кушать мясо с капустой из общей миски надо было той же самой деревянной ложкой, ей же поддевать «картохи» и с неё откусывать от горячей картофелины куски, предварительно посыпав их солью. Подсолнечное масло Виктор, как истинный джентльмен и молодой заботливый муж, капал мне на кусок чёрного хлеба. Белый хдеб, сказали, будет подан к вечернему чаю.
- Те консервы, которые мы привезли из Москвы, куда-то исчезли и об них никто не вспоминал все три дня, трое суток, которые мы выдержали в этой деревне, - сказала Валентина и закончила свой рассказ так.
- Нина Васильевна, нам нечего вам предложить к общему столу, потому что мы всё отдали в деревне в первый же день приезда. Мы можем вам только предложить немного денег и помощь в покупке и доставке продуктов. Готовить я не умею и не люблю, поэтому прошу вас, пожалейте нас с Витей, дайте нам возможность хоть чуть-чуть отойти от пережитого в деревне, как там говорят, «оклематься».
- Даю вам слово: мы не будем вам в тягость! – клятвенно заверила Валентина обращение к нашей маме. – Только дайте нам два дня, чтобы отоспаться и покушать по-человечески, а послезавтра мы уедем домой, обратно, в Москву. Да, Виктор?
Виктор всё время рассказа Валентине об их пребывании в родительской деревне Дальнее Русаново мочал и ничего не говорил, только блаженно улыбался и кивал белобрысой головой. Мама, папа, Юра и я слушали рассказ Валентины и живо представляли себе всё то, о чем она говорила. Конечно же, деревенские родичи намеренно встретили так заезжих московских гостей, хотели им показать «крестьянскую жизнь в глубинке России». Когда мы с папой были в этой деревне и у этих же людей нас принимали исключительно доброжелательно, по-доброму, гстеприимно и заботливо, хотя еда была почти такая же, как в рассказе Валентины, только мы не делали «культа из еды», а кушали всё, что готовила и подавала наша добрейшая тётя Маруся и скромнейший дядя Максим Головкины.
- Что ж, вам даже молочка парного не предложили? – спросила поджатыми губами наша мама.
- Как же! Предложили! – воскликнула с жаром Валентина. – Прямо из-под коровы. Пахучее, жирное, парное. До сих пор помню как меня выворачивало наизнанку!..
- А ты, Виктор? – спросил двоюродно- или троюродного племянника наш папа, - молочка-то попил?
- Виктор молоко пил, - ответила за мужа Валентина. – Прямо из крынки, холодное, из подпола и это уже было не молоко, а сливки, почти сметана. Таким молоком и меня угостили. Только это скрасило наш быт и пребывание в деревне.
- А что ещё вы в деревне делали? – спросил молодожёнов мой старший брат Юра. – В саду были? Яблоки кушали? На сеновале ночевали?
- Ночевали, - опять за мужа ответила Валентина. – Дали нам какую-то пахучую груботканную разноцветную дорожку, одну общую большую подушку и одно одеяло, сшитое из разноцветных кусочков ткани. Легли мы в постель одетыми, потому что нас предупредили, что утром будет прохладно, но было не прохладно, а холодно. Настоящая холодрыга, да ещё с влажным туманом. Так что мы намучились в нашем свадебном путешествии всласть.
- А яблоки, - напомнил Юра.
- - Виктор схел одно яблоко, а потом поморщился и достал из рта какого-то червяка, - ответила Валентина. – Я как это увидала, так тут же собралась давать дёру джо самой Москевый бегом или пешком. Витенька меня уговорил остаться до утра, и вот мы здесь, у вас.
- Чем же мне кормить вас, жалочки мои? – озабоченно и обычным своим материнским заботливым голосом спросила саму себя наша мама.
- Можно кашки какой-нибудь? – детским голосом не спросила, а пропищала Валя.
- Можно! – решительно сказала наша мама. – Идите ка мойте руки и ложитесь в нашей спальне на постели. Поспите с дороги, а сейчас вам оладушек напеку и цветочного чая сделаю. А через часок-два я вас разбужу на обед и мы покушаем по-человечески.
Молодые супруги Виктор и Валентина удалились в родительскую спальню, где им наша мама постелила чистые постели на двух кроватях, стоящих тесно рядом друг с другом, а сама начала усиленно готовить «ободряющую еду». Юра, я и даже папа всячески ей помогали, стараясь не шуметь, не стучать, не звякать и говорить максимально тихо.
Мама на большой и низкой сковородке быстро напекла вкусно пахнущие оладьи на кефире, выложила из горкой, смазала каждый оладушек сливочным маслом и мёдом, выложила всё это на большое блюдо, заварила в пузатый большой алма-атинский чайник свой знаменитый сборный цветочный чай, добавила к оладушкам соусницу со сметаной, выложила всё это на большой пластмассовый поднос, приложила к этому белые вышитые цветами салфетки, вилки и ложечки, добавила стеклянную красивую сахарницу с сахаром и сама отнесла молодым в их спальню. Вскоре до нас на кухню донеслись восторженные возгласы Валентины (она даже завизжала по-девчоночьи от радости) и глухие «бу-бу-бу) благодарности Виктора.
- Как там? – тревожно встретил нашу маму вопросом наш папа.
- Счастливы, - коротко ответила мама. – Кушайте оладушки, пейте чай и за работу. После чая все идите в магазины и купите там всё, что вам понравится, но обязательно купите, где хотите, и принесите мне две пачки риса, две пачки пшена, две пачки гречки, четыре буханки хлеба и три батона, четыре бутылки молока и четыре бутылки кефира. Купите небольшой тортик или штук десять пирожных. Всё остальное на первое, второе и третье на ужин у нас пока есть, а что понадобится завтра, поглядим, прикинем.
- Водку или вино покупать? – деловито спросил папа.
- Не знаю, - неуверенно ответила мама. – Будут ли эти москвичи пить наше вино и водку?
- Водку будут пить все, она стандартная, гостовская, московская, - авторитетно сказал папа. – Куплю ка я бутылку водки и, если повезёт, то шампанского. Отметим их свадьбу и приезд.
- Лучше «Кагор» купи, - сказала мама. – Полезнее будет, да и всем налить можно будет.
Пока мы бегали из магазина в магазин по всему городу в поисках заказанных мамой продуктов, мама успела сварить свой фирменный гороховый суп с копчёностями, подарить огромную сковородку картошечки и нажарить маленьких сочных котлеток. Когла мы пришли, на кухне было тесно от суетившихся двух женщин. Виктор, как челнок, сновал между кухней и большой комнатой, где уже был раздвинут наш семейный круглый стол, расставлены стулья и выложены столовые приборы на жёлтую бархатную скатерть с бахромой и кистями по углам. Место застолья каждого было покрыто белой салфеткой, украшенной вышитыми любимыми мамиными цветами – васильками, колокольчиками, ромашками, незабудками и маргаритками.
Запахи на кухне и в столовой были такие что мы тоже засуетились, предлагая свою помощь и участие. Всем нашим «кагалом» мы разобрали покупки и каждая пачка, кулёк или свёрток встречались восторгами и славовсловием в адрес «наших добытчиков». Вскоре с участием Валентины, которая вдруг показала, что она, всё-таки, умеет что-то готовить, на общем столе появились: отличный сочный винегрет; разделанная селёдочка под луково-подсолнечным соусом; салат из свежих огурцов, помидоров, сваренных вкрутую яиц и зелени с московским майонезом; квашенная капустка в полосатой пиале; в такой же пиале маринованные грибочки – маслята, опёнки, грузди, подберёзовики, подосиновики и белые грибы; открытые консервные банки с бычками в томатном соусе и рижские шпроты, а ещё много чего вкусного и красивого. В центре стола красовался большой графин с клюквенным морском и бутылки водки, вина и пива, которое Виктор встретил, впервые подав живой, взволнованный и счастливый голос.
Увидев реакцию на пиво и услышав искреннее громкое восхищение Виктора, наш Юра сильно возгордился и вслух при всех сказал папе: «А ты ещё не хотел вяленую воблу покупать!». Он сбегал в прихожую, в которой папа в кладовке спрятал пакет с воблой, принёс его к столу, и началось настоящее пиршество – счастливое, обильное, свободное, радостное, родственное и весёлое. Мы все кушали, выпивали, говорили тосты, славили молодых супругов, декламировали стихи и вспоминали разные интересные и весёлые истории из жизни, опять кушали, угощались, выпивали и угощали друг друга, а потом пели общие застольные и народные песни.
Даже телепрограмма «Время» не прервало наше застолье, потому что все мы были очень сыты, довольны, благодушны и счастливы. Водка и вино закончились. Почти все кушанья были съедены и мама с Валентиной быстренько отнесли всё ненужное на кухонный стол, а обратно принесли блюдо с пирожными, пузатый заварной чайник, чайные чашки, блюдца и ложечки, вазончики с вареньем, мёдом и конфетами. Юра, по знаку папы, принёс завёрнутую в газеты вяленую воблу и достал из холодильника три запотевшие бутылки пива «Жигулёвское». Папа, Виктор и Юра начали азартно, красиво и очень вкусно есть воблу, очищать её от шкурки, посасывать косточки и запивать всё это холодным пивом, а мама и Валентина, тихо о чём-то серьёзно переговариваясь, начали пить чай с пирожными, и мама ухаживала за Валентиной, как за дочкой. Я при этом всём почти дремал от сытости и усталости, тоже пил чай вприкуску с шоколадными конфетами, карамельками и ирисками и мечтал только об одном – добраться до своей постельки и заснуть крепким беспробудным сном.
Мне разобрали раскладушку и поставили её между нашим школьным диванчиком и школьным письменным столом в маленькой комнате кабинете-спальне. Юра разместился на школьном диванчике, свернулся клубочком и тут же засопел носом, заснул. Мама и папа раскрыли наш большой диван в общей комнате-зале, застелили его зимним ватным одеялом и постелили себе общую постель. Виктор и Валентина ушли в родительскую спальню, потому что у них был свободный проход в ванную комнату и туалет мимо стеклянной двери со шторами в зал и мимо кухни. Все вскоре уже дружно спали, а наша мама ещё долго мыла посуду, убиралась, что-то делала на кухне. Я не знаю и не помню, когда она легла спать, но утром, в 07:00, когда я, сонно спотыкаясь, шёл в туалет, она уже была на кухне и там пахло чем-то очень вкусным…
На следующий день мама приготовила для Виктора и Валентины: с утра много рисовой каши на молоке; напекла к чаю на полдник тонких ажурных блинов со сметаной и мёдом; на обед сварила наваристые русские щи, приготовила макароны «по-флотски» с бычками в томатном соусе, а на ужин сделала опять винегрет, селёдочку «под шубой» и нажарила много куриных бёдрышек и крылышек с картофельным пюре. Вечером в зале за телевизором мы пили чай с пирожными и творожными оладьями. Виктор всё порывался сбегать в магазин и купить на всех пива и вяленой воблы, но Валентина наотрез ему это запретила.
Днём мы с нашими «молодыми» гуляли по городу, сходили в кинотеатр на дневной сеанс и посмотрели замечательный комедийный фильм-сказку «Каин XVIII». Потом мы обошли почти весь наш город сверху донизу, побывали в городском парке, у Дворца культуры и отдыха Черепетской ГРЭС, по пути домой зашли в разные магазины и Валентина удивилась нашей суворовской «бедности ассортимента и номенклатуры товаров».
- Как же вы тут живёте при таком снабжении? – всё спрашивала нас с Юрой Валентина.
- Так и живём, хлеб жуём, - немножко с досадой и обидой отвечал мой старший брат Юра.
- Да, - протяжно говорила Валентина, осаждая строгим взглядом своего мужа, собиравшегося что-то сказать гневное. – Времена сейчас тяжкие наступают.
Вечером наш папа и Виктор о чём-то долго вполголоса говорили и Виктор рассказывал нашему папе об их житие-бытие в Москве, о матери, о работе, об обстановке на их предприятии и вообще, в стране. Виктору явно не хватало пива, он «страдал», но послушно кушал всё, что ему щедро накладывала его молодая жена. Я сделал вид, что дремлю, присоседился к Виктору и папе и немного послушал, о чём они говорили. Мама и Валентина в это время мыли посуду на кухне, готовили вечерний чай и тоже о чем-то живо беседовали. Юрка страдал от невнимания и безделья, но не убегал на улицу, потому что было уже темно. Ему было не интересно слушать наши «умные» разговоры, он жаждал действия и нашел его в танцах.
Юра, в пику нам всем, занятым разговорами, поставил в радиолу свою любимую пластинку с рок-н-роллом, который пел американский певец Элвис Пресли и начал перед нами танцевать свой коронный танец «твист о гей». Пластинка была заезжая, шипела, но голос певца и ритмичная музыка электронных гитар была ясно слышна. На звуки рок-н-ролла и песню с кузни прибежала Валентина и с порога общей комнаты присоединилась в танце в моему брату. Такого в нашем доме ещё не было!
Что вытворяла в танце Валя-Валентина! Это был одновременно спортивный, бальный и хулиганский танец с элементами стриптиза! Наш папа, Виктор и я, сидящие на большом диване в общей комнате не просто обомлели, а застыли с открытыми ртами и распахнутыми глазами. Юра и Валя бесновались в танце, дали такие выкрутасы, что дух захватывало! Особенно красиво, гибко, изящно и в то же время остро, даже немного хищно и азартно танцевала рок-н-ролл Валентина. Она явно хотела нам, мужчинам, понравиться, заинтересовать, завлечь и привлечь к себе внимание. Её танец был наполнен вожделением…
Валентина в танце полностью соответствовала переводу с английского его названия «рок-н-ролл» - кручусь-верчусь». В его основе был танец «твист», которым мой брат Юра владел в совершенстве. Он и Валентина активно и безостановочно вертели своими попами, двигали ногами, как будто натирали нам пол. При этом в движении они приседали, выпрямлялись, поворачивались вправо и влево, крутились на одном месте и всё это в такт музыки, ритма и ритмичной мелодии.
Однако Валентина танцевала немного иначе, чем мой брат. Она делала небольшой шаг с левой ноги назад, при этом поворачивалась в талии и смотрела, то влево, то вправо. Потом наклонялась в правую сторону, присоединяла правую ногу к левой ноге и при этом почти оборачивалась лицом назад. Волосы её при поворотах вскидывались пушистым веером в воздух, казалось, что она мотает головой как сумасшедшая.
Потом она скрещивала согнутую в колене левую ногу на уровне колена с направлением «вперёд», выворачивала голень и вскидывала ногу вперёд так, что подол её платья взметался вверх, обнажая её бёдра. Она делала это так быстро, что мы не успевали ничего увидеть, но волновались при этом сильно. То же самое она делала правой ногой. Юрка увидел эти хлесткие движения ногами и повторил их, но с «выкрутасами», отчего у него это получилось грубо, а у Валентины красиво.
Валентина продолжала свой танец, но при этом она показала, что Юра должен делать дивжения ногами в зеркальном отражении с её движениями и вскоре они, пригнувшись головами друг к другу залихватски «брыкались» своими выпадающими ногами, перемежая эти выпады «твистовыми» движениями попой. Руками, согнутыми в локтях, они двигали так же, как ногами, но в противофазе. Об этом вполголоса сказал наш папа, обращаясь больше к самому себе, чем к нам с Виктором.
Валентина несколько раз предлагала Виктору, папе и мне присоединиться к ним с Юрой, но места между круглым обделенным столом, телевизором и секретером со стеклянными раздвижными стенками было мало. Кстати, всё в комнате тряслось, стукалось, звякало и ходило «ходуном» от сотрясающего весь наш дом лихого рок-н-ролла Юры и Валентины. На этот шум, гам и тарарам с кухни пришла наша мама. Она остановилась в дверном проёме в зал, застыла на месте и мы ожидали от неё «взрыва негодования», но мама вдруг в дверях стала чуть-чуть двигаться так, как это делали наша гостья и Юра. Это было уж совсем неожиданно…
Увидев, что вся семья в сборе и на неё все внимательно смотрят, Валентина, вероятно, решила добавить «перчику» и начала вскидывать в танце юбку выше колен, даже выше талии. Она танцевала так, что Юра постепенно прекратил свой танец, отошёл к радиоле и следил, чтобы музыка не кончалась, а Валентина начала танцевать для нас, для публики.
Она заняла перед нами основную позицию с расставленными в стороны ногами, чуть опустила голову, закрыла глаза и, отбивая ладошами такт «раз-два-три-четыре», начала переминаться с ноги на ногу и двигать вперёд-назад согнутыми в локтях руками. При этом она слегка приседала в коленях в такт музыки.
Потом она на счёт «раз-два» наклонилась вбок и согнула правую ногу в колене, одновременно поставив её на носок. Потом она резко опустила пятку и на счёт «три-четыре» сделала то же самое левой ногой. Потом она на счёт «пять» сделала перекрёстный шаг назад левой ногой и вернулась в исходное положение на счёт «шесть». Эта игра ножек Валентины были очень ритмичные и красивые, и она делала эти движения с шагами «с носка на пятку» и обратно сначала немного замедленно, а потом (под музыку) быстро, слаженно, красиво, добавив повороты корпусом, взмахи руками, повороты головой и изгибы в талии и бёдрах. Её движения стали по-настоящему эротичными…
Когда Валентина выставляла вперёд и вбок перед собой локоток согнутой в локте руки, изгиб её талии был в противоположном направлении и при этом чётко вырисовывалась линия её тела с выставленной вбок попой. Эта поза была видна только мгновение, потому что Валентина всё делала вместе с ногами гибко, быстро и ритмично, но эти позы поочередно влево-вправо повторялись неоднократно и каждый раз, когда он так выгибалась, моё сердце делало так – «тук!», «тук!».
Потом Валентина повернулась к нам боком и начала повторять свои ритмичные движения руками и ногами с поворотами в разные стороны так, чтобы мы увидели и рассмотрели её всю в движении, в танце, спереди и сзади. Эти стремительные повороты на 180 градусов со скрещёнными ногами ещё чётче подчёркивали её фигуру, изгибы фигуры, её попу и её торс, которые она нам показывала в ритме рок-н-ролла. Короткая причёска Валентины при этих поворотах взлетала веером, «брызгами шампанского».
Потом Валентина начала делать свои танцевальные движения под музыку с поворотами на 270 градусов, то есть почти вертясь на одном месте. Тут уж не только секретер, а весь наш дом затрясся до основания, но Валентину уже нельзя было остановить, она вошла в раж. Эти повороты в исполнении относительно полнотелой Валентины всё же выглядели несколько тяжеловато и хищно, особенно в габаритах нашей комнаты, хотя и «большой» по названию. Хотя нам это было незаметно, потому что мы, мужики, пристально и затаив дыхание смотрели на эти изгибы, повороты, движения и быстро изменяющиеся формы и позы тела Валентины, которая добавила к своим движениям откровенной «завлекательной эротики». Перед нами танцевала «звезда американского стриптиза»!
Валентина добавила к своим движениям высокие взмахи согнутыми в коленях ногами, резкие изгибы тела в стороны и взмахи прямыми руками, как крыльями. Потом она с «магическим взглядом исподлобья» начала взмахивать призывно руками к Виктору и он не выдержал, вздрагивая всем телом в ритме-рок-н-ролла, он вскочил с дивана, сделал несколько шагов к жене и они начали судорожно, еле-еле умещаясь в пространстве между мебелью зала танцевать рок-н-ролл.
Пластинка завершила свой оборот, музыка кончилась, но Валентина вдруг взвизгнула, рывком кинулась в родительскую спальню и вскоре вернулась, с торжеством неся в руках пластинку фирмы «Мелодия» - «Музыкальный калейдоскоп» (VIII серия). Она и Юра поставили пластинку на диск проигрывателя радиолы «Латвия». Заиграла замечательная душевная и медленная мелодия песни «Девушка» ВИА «Битлс» (The Beatles - Girl). Валентина и Виктор под эту мелодию тут же начали танцевать, а за ними, в других концах нашей большой комнаты, начали танцевать мы с Юрой и наша мама с папой. Вечер удался на славу и все были довольны и счастливы.
Мы не знали тогда, о чём поётся в этой песне, но музыка и английские слова немедленно западали в душу и принимались за свои…
Is there anybody going to listen to my story
All about the girl who came to stay?
She's the kind of girl you want so much it makes you sorry
Still you don't regret a single day
Ah, girl, girl, girl
Вот, послушайте одну из тех моих историй,
Я о ней хочу сейчас вам спеть.
Что была она из тех – немногих,
С кем ни дня не сможешь пожалеть.
Ах, девочка, девочка, девочка
Да, я помню, как мне трудно с ней расстаться было.
Но лишь подойдёт, начнёт рыдать.
И я верю в Мир, который мне не раз дарила.
А зачем? Я сам хотел бы знать.
Ah, girl, girl, girl
Ах, девочка, девочка, девочка
Да, она из тех, с кем ты подчас бывало
Был глупцом и говорил ей «Как же ты мила!»,
Но она меня лишь холодом объяла
Не простила и не поняла.
Ah, girl, girl, girl
Ах, девочка, девочка, девочка
«Боль – путь к счастью», - так она сказала?
Но мужчина горб в работе гнёт.
Будет верить ли она своим желаньям,
Если даже он уже умрёт?
Ah, girl, girl, girl
Ах, девочка, девочка, девочка…
Ah, girl, girl, girl
Ах, девочка, девочка, девочка…
О ней, не-ей...
О ней, не-ей...
(перевод текста песни группы The Beatles «Girl» (1963) - Марины Васильевой с доработкой автора).
На следующее утро мама приготовила всем чудесный завтрак – огромный пышный и вкусный омлет с жареной ветчиной, мамин знаменитый винегрет, оладьи со сметаной, мёдом и ароматным горячим цветочным чаем. Потом мы фотографировались на крыльце нашего дома. Потом Валентина и Виктор сбегали на городской автовокзал, быстро вернулись с билетами на автобус «Краинка – Москва», спешно собрались, начали совать маме деньги «за проживание и обеды с ужинами», но мама наотрез отказалась брать у них деньги. Тогда Валентина подарила моему брату Юре пластинку с песнями зарубежных исполнителей. Юрка был счастлив.
После ухода Виктора и Валентины на вокзал мы ещё долго молча и ошарашенно сидели в «разом» опустевшей и притихшей столовой, бездумно смотрели на экран телевизора и каждый, наверно, думал одно и то же: «Что это было?». Визит молодых московских супругов и наших теперь родных родственников, Виктора и Валентины, был таким неожиданным, быстротечным и ошеломляющим, что мы несколько растерялись.
Потом папа подсчитывал «прореху в семейном бюджете» и сокрушался о тратах, но мама строго сказала папе, что это были «инвестиции в будущее наших детей».
- Потому что нам всем не миновать приезда в Москву, - сказала мама. – Пребывать в Москве, в том числе и «отоваривания в универмаге «Москва», в который надо приходить не один день, а желательно с утра и к моментам, когда выбрасывают товар на прилавки. А для этого надо где-то жить.
Папа удивился такой вдруг практичности мамы и смирился с затратами на визит Валентины и Виктора, а мы с братом были просто очень довольны и счастливы тем, что в нашей нелёгкой жизни случилось такое событие и такое приключения. Юрка безостановочно слушал подаренную Валентиной грампластинку и всем надоел своим нытьём в стиле «Битлз»: «О! Гёрл! О, гёрл!»! При этом он старался изгибаться всем телом, как это делала в танце Валентина, но у него это получалось неестественно и механически.
Поздно вечером, ложась спать уже на свой законный маленький диванчик в кабинете-спаленке, я мысленно сказал моей Фее красоты и страсти: «А к нам Валентина приезжала и танцевала перед нами стриптиз в стиле рок-н-ролла… А ты так сумеешь?». Моя Фея красоты и страсти ничего мне не ответила, не показалась и не приснилась. Ревнует, наверно, а жаль. А может быть, это она и была в облике Валентины?