ГЛАВА XI.
В ДИКОЙ МЕСТНОСТИ.
Если кто и удивлялся, когда откликался на этот заполночный сигнал у входа в лощину мертвеца, так это преступник хурмон Билл. Он вышел из своего укрытия, ожидая встретить техасца с новостями, а вместо этого нашел Адди Нейдик, а с ней на вьючной лошади все богатство и наряды, какие у нее были в мире.
- Адди, дорогая, что это значит?" - воскликнул он, когда она соскочила с лошади и бросилась в его объятия.
- Это значит вот что, Билл. Я пришел, чтобы остаться с тобой, идти туда, куда ты идешь, жить так, как ты живешь, и умереть там, где ты умираешь!"
- Адди, дорогая, разве я не просил тебя подождать, пока я не смогу дать тебе дом в мире и спокойствии?
- Да, Билл, но были и такие, которые не давали мне ждать. Сегодня ночью, если бы не твой Техасский друг, меня, скорее всего, убила бы толпа пьяных головорезов под предводительством Дикого Билла. Вовремя предупрежденный, я сбежал со всем, что стоило спасти, кроме моего дома и мебели. Я видел пламя из своей конюшни, куда я ходил за своими лошадьми, чтобы они пришли к тебе."
- Клянусь всей этой дьявольщиной, это больше, чем я могу вынести! Я прискачу сюда со своими Сиу и сожгу этот проклятый город!"
- Нет, Билл, ради меня успокойся и выслушай меня. Я рад, что это сделано. Я был там несчастен и одинок–насколько одинок, не передать никакими словами. Я постоянно беспокоился из-за тебя. Я дрожал ежедневно, ежечасно, боясь услышать о твоей смерти или пленении. Теперь я буду с тобой, буду знать о твоей безопасности или, если тебе грозит опасность, разделю ее с тобой.
- Но, Адди, ты никогда не сможешь вынести лишений и усталости от такой жизни, какую мне приходится вести сейчас. Скоро я должен буду вступить на кровавую тропу войны. Нам предстоит встретиться с регулярными войсками, сразиться в великих битвах."
–И это будет моей славой и гордостью быть с вами во всех ваших опасностях-показать вашим красным союзникам, что бледнолицая женщина осмеливается и может сделать для того, кого она любит."
- Дорогая, я не вижу, чем тут можно помочь. Но мне грустно видеть, как ты страдаешь."
- Не печалься, любовь моя, пока мое лицо сияет улыбкой. Не позволяй своему сердцу быть тяжелым, в то время как мое сердце полно радости. Думай только об этом-я твой до самой смерти. Мы никогда не расстанемся, пока жизнь будоражит наши вены. Ваши победы будут моими; я буду гордиться вашим мужеством и вашим предприятием. У меня есть оружие, и я хорошо знаю, как им пользоваться. Ни один воин во всей вашей свите не может скакать лучше меня, в это я действительно верю, потому что дважды в течение десяти часов я бросал вызов дикому Биллу в его гневе и смеялся, когда его рука была на пистолете. Но отведи меня в свой лагерь. Я устал, и ночной воздух холоден; и позаботься о вьючной лошади. Мое серебро и более ста тысяч долларов наличными у него на спине, и какая одежда мне понадобится на время."
- Ты принесла богатое приданое, Адди, но твоя любовь стоит больше, чем все сокровища мира. Пойдем, дорогая, я приму тебя как самый драгоценный дар, который когда-либо получал дикий, плохой человек."
- Ты не так уж плох, Билл. Ты мой герой и моя любовь!"
Билл мог только прижать свой ответ к ее губам, а затем, взяв под уздцы ее лошадей и взяв ее под руку, он прошел назад по извилистому ложу оврага около четверти мили.
Затем он вышел на открытое место, где стояло около сотни индейских пони, а их владельцы кучками лежали у маленьких тлеющих костров. Лишь несколько человек стояли на страже, и те, увидев своего белого вождя, не обратили на спутницу никакого внимания, хотя, несомненно, видели ее. Индеец по природе своей стоик и никогда не выказывает удивления, что бы ни случилось.
Внутри линии, где были привязаны пони, находился небольшой шалаш, и перед ним Билл остановился со своими упряжными лошадьми, своими собственными руками расседлал одну и распаковал другую, оставив перед домом тюки и седла.
Он хорошо знал, что там они были в такой же безопасности, как и за болтами и решетками в поселениях–даже более безопасной.
-Входи, любовь моя, - сказал он. - Сиу позаботятся о лошадях. Войди и прими самое лучшее, что может дать любящее сердце на пути к убежищу и комфорту".
-Это все, о чем я прошу, - пробормотала она, входя вместе с ним в дом разбойника."
CHAPTER XI.
IN THE WILDS.
If ever a man was astonished, when he responded to that after midnight signal at the mouth of Dead Man's Hollow, it was the outlaw, Persimmon Bill. He came from his place of concealment expecting to meet the Texan with news, and found instead Addie Neidic, and with her, on a pack horse, all the wealth and apparel she had in the world.
"Addie, love, what does this mean?" he cried, as she sprang from the horse and threw herself into his arms.
"It means this, Bill. I have come to stay with you, go where you go, live as you live, and die where you die!"
"Addie, dearest, did I not tell you to wait till I could give you a home in peace and quietness!"
"Yes, Bill, but there were those that would not let me wait. To-night, had it not been for thy Texan friend, most likely I would have been murdered by a mob of drunken ruffians led on by Wild Bill. Warned in time, I escaped with all that I had worth saving, except my house and furniture. Those they burned; I saw the blaze from my stable, where I went to get my horses to come to you."
"By all that's fiendish, this is more than I can bear! I'll ride in with my Sioux and burn the cursed town!"
"No, Bill; for my sake keep cool and hear me. I am glad it is done. I was wretched and lonely there–how lonely no words may tell. I was in constant anxiety on your account. I trembled daily, hourly, lest I should hear of your death or capture. Now I shall be with you, know of your safety, or if you are in peril, share the danger with you."
"But, Addie, you can never endure the privations and the fatigue of such a life as I must lead at present. Soon I must be on a bloody war-path. We will have regular troops to meet, great battles to fight."
"And it will be my glory and pride to be with you in all your perils–to show your red allies what a pale-faced woman dares and can do for him whom she loves."
"Dearest, I see not how it can be helped. But I grieve to see you suffer."
"Do not grieve, my love, while my face is bright with smiles. Do not let your heart be heavy while mine is full of joy. Think but this–I am thine until death. We will never part while life thrills our veins. Your triumphs shall be mine; I will glory in your courage, and in your enterprise. I have arms and well know their use. No warrior in all your following can ride better than I. That I am fearless I really believe, for twice inside of ten hours have I defied Wild Bill in his anger, and laughed when his hand was on his pistol. But take me to your camp. I am tired, and the night air is chilly; and take care of the pack horse. My silver and over one hundred thousand dollars in money is on his back, and what clothing I shall need for a time."
"You bring a rich dowry, Addie, but your love is worth more than all the treasures the world could show. Come, darling, I will take you as the most precious gift a wild, bad man ever received."
"You are not bad, Bill. You are my hero and my love!"
Bill could only press his answer on her lips, and then with the bridle of her horses in his hand, and her arm linked in his, he walked back up the winding bed of the ravine for near a quarter of a mile.
Then he emerged into an open space where there were full a hundred Indian ponies staked out, with their owners lying in groups about near small smoldering camp-fires. A few only were on guard, and these on seeing their white chief appear paid no apparent attention to the companion, though they doubtless saw her. It is the Indian's nature to be stoical and never to manifest surprise, no matter what occurs.
Inside the line where the ponies were staked was a small brush house, and in front of this Bill halted with his led horses, with his own hands unsaddled one and unpacked the other, leaving packs and saddles in front of the house.
Well he knew they were as safe there as they would have been behind bolts and bars in the settlements–even more safe.
"Come in, my love," he said. "The Sioux will care for the horses. Come in and receive the best a fond heart can give in the way of shelter and comfort."
"It is all I ask," she murmured, as with him she entered the "Outlaw's Home."