2010 год
Иногда мне кажется, что моя жена живет со мной только из чувства долга. Или по какой-то неведомой мне необходимости. А может, потому, что «деваться некуда». Как пушкинская Татьяна Ларина со своим князем-генералом, подчиняясь народной традиции: «Но я другому отдана; / Я буду век ему верна».
Почему у меня возникает такое ощущение? Может быть, от ее сдержанности, неласковости. Она редко открыто проявляет свою нежность, любовь. А если все-таки «проявляет», то делает это так, как будто стесняется чего-то. Редко когда подойдет, обнимет, поцелует. Да и теплое слово от нее не часто услышишь. Возможно, это идет от ее прежней, дозамужней жизни. С детства ей внушали, что она «красавица», «умница», «особенная». Она это запомнила. И в дальнейшем уже никогда не забывала этих лестных характеристик.
С другой стороны, мне кажется, она совсем не умеет притворяться, лицемерить. Когда она говорит: «Я не стала бы с тобой жить, если бы не любила», – в ее словах слышится правда, и ей хочется верить. Но ласки все равно не хватает.
Я, конечно, тоже не подарочек. Она иногда говорит мне: «Ты только свою собаку любишь, а больше никого». В чем-то она права. Единственное живое существо, которому я могу без стеснения довериться и говорить разные приятные глупости, это моя собака, моя «девочка», как я ее называю. Ротвейлер, по кличке Зака.
Примечание читателя. «Просто есть такие холодные люди. Вы с женой одинаковые. И она ласки хочет. И ты, Федотов! Где-то там написано, что вы друг друга не понимаете, что Наська на твою мать похожа. Ну, может, и похожа. Но и на тебя. После стольких совместных лет жизни трудно быть не похожими друг на друга. Даже внешне».
(Анна С., март, 2011)
Примечание читателя. «Меня вот тоже обвиняют в том, что я чересчур люблю своего кота. Ну и пусть! Когда я уезжаю, мама говорит, что кот ходит по дому и ищет меня, печалится моим отсутствием. Совсем как человек! Ну как его не любить после этого?».
(Ольга О., июнь 2013)
Примечание читателя. «Я думаю, если человек стесняется произнести нежные слова, то это потому, что они идут от сердца. С трибуны о Любви кричат только лжецы».
(Татьяна Л., февраль 2014)
* * *
В ноябре прошлого года я ехал в «маршрутке» в больницу к Анастасии. По радио передавали прогноз погоды. Обещали то ли повышение температуры, то ли понижение, то ли еще что-то. Один из пассажиров, грузный мужчина преклонных лет, из тех, кто любит поговорить в общественном транспорте, переспросил громко: «Что, что говорят? Какой прогноз?». Не получив ни от кого ответа, он сказал раздраженно: «Врут, наверное. Два дня назад говорили, будет мороз, а пошел дождь. Все продали. Всю Россию продали. Даже прогноз погоды продали».
Мужчина, конечно, преувеличил. Россию еще не всю продали. Но тот факт, что под подозрение попал «прогноз погоды», наводит на грустные размышления.
(4.01.10)
* * *
Во сне или наяву… эта женщина опять заговорила со мной. «Мы с вами встретимся…», – сказала она, прощаясь в коридоре.
«Когда?», – спросил я.
«Как станет потеплее… Может быть, я заеду за вами на машине…». «А куда мы поедем?». «Найдем куда… Только не говорите тогда, что вам некогда, что у вас плохое настроение…».
Господи, сколько еще будут продолжаться эти любовные игры. Мне уже 61 год. А она по-прежнему смотрит на меня как на мужчину, с которым можно завести роман. А я делаю вид, что такой роман еще возможен.
(4.03.10)
А вчера она пришла на кафедру и сказала, вешая куртку в шкаф: «Мы с Виктором Александровичем живем в разных временных измерениях».
(25.03.10)
Она как будто стала меня стесняться. В ее отношении ко мне появилась несвойственная ей серьезность, настороженность. Исчезли игривость, ирония.
А сегодня, после «кафедры», когда все уже расходились, она попросила меня задержаться. Потом стала спрашивать, как продвигаются дела по оформлению визы. Не успел я ответить на этот вопрос, как она уже задала другой: почему так долго не защищаю докторскую. Оказывается, из-за меня они (!) тоже вынуждены откладывать свои защиты.
«Вы это серьезно?» – удивился я.
«Вполне», – ответила она.
До меня только потом дошло, что все эти вопросы-расспросы были лишь поводом заговорить о главном, о нашей встрече, которую мы так долго ждали. И она мне в этом пыталась помочь. Но я как всегда ничего не понял. А когда сообразил, было уже поздно. К тому же она увидела, что я спешу домой (надо было выгуливать собаку), и тоже вдруг заспешила. И мы расстались, так и не сказав друг другу самого важного.
(03.06.10)
Примечание читателя. «Как же мне это знакомо! Вы, мужчины, не понимаете намеков совершенно!!! Нужно в лоб говорить? Стыдно и неловко для женщины. Да и пугает это мужчин. И как тут разобраться??».
(Анна С., март 2011)
Примечание читателя. «Знаете, все мы боимся отказа, ну и что теперь? Раньше не думала, что эта проблема станет актуальной, но, похоже, сейчас, в 21 веке она таковой становится. Сейчас в социальных сетях у многих парней на “стенах” появляются глупые картинки с надписями “Пиши первая! Девушки, делающие первый шаг, восхитительны, просто космос! Если не дура, пиши первая”. Что за тупость? Делать первый шаг, на мой взгляд, должны парни, а не девушки, иначе мы скоро местами поменяемся. Все мы боимся отказа, а отказать могут только из-за фактора внешности».
(Рена Г., июнь 2013)
* * *
В университете началась сессия. Не успел я зайти на «кафедру», как лаборантка Инна протянула мне копию приказа ректора: «Распишитесь, Виктор Александрович… Что мы взяток не берем».
«А если берем?», – полушутя-полусерьезно спросил я.
«Тоже распишитесь», – ответила Инна.
Лет пятнадцать-двадцать назад такой приказ в принципе не мог появиться в стенах нашего института. Для его появления просто не было оснований. Взятки брали единицы. Большинство довольствовались коробками конфет и бутылками коньяка. Теперь ситуация изменилась. Как говорит наш шеф, если наказывать всех, кто берет взятки, придется уволить половину университета. Берут почти все. Если не деньгами, то подарками, продуктами, услугами. А еще – «добрыми словами», сказанными кому надо и за кого надо.
Что же произошло? Как случилось, что честные, трудолюбивые, принципиальные люди, которые в советское время даже подумать не могли о чем-то подобном, стали брать у студентов деньги?
(12.01.10)
* * *
В литературе описаны случаи, когда человек, спасая свою жизнь и жизнь своих близких, нарушал нравственные законы, вступал в сделку со своей совестью и даже шел не преступление.
Один из примеров – рассказ Е. Замятина «Пещера» (1920), действие которого происходит в замерзающем революционном Петрограде.
Герой рассказа, русский интеллигент Мартин Мартиныч, желая согреть умирающую жену в день ее рождения, крадет несколько поленьев дров у соседа.
Резкими, выразительными мазками Е. Замятин показывает, что происходило тогда в душе его героя: «И на черте, отмеченной чуть приметным пунктирным дыханием, схватились насмерть два Мартина Мартиныча: тот, давний, со Скрябиным, какой знал: нельзя, – и новый, пещерный, какой знал: нужно. Пещерный, скрипя зубами, подмял, придушил – и Мартин Мартиныч, ломая ногти, открыл дверь, запустил руку в дрова… полено, четвертое, пятое, под пальто, за пояс, в ведро – хлопнул дверью и вверх – огромными, звериными скачками».
Другой случай описан в рассказе И. Бунина «Конец» (1921). Может ли человек оставаться человеком в обстоятельствах, когда рушатся привычные устои жизни, когда сама жизнь оказывается под угрозой?
Или он «охотно» и даже «с радостью», как замечает Бунин, «освобождается от всяческих человеческих уз» и, «забыв всякое людское достоинство», уподобляется древнему, пещерному своему прародителю, для которого главное – это удовлетворение физиологических потребностей?
Бегство из России на французском пароходе «Патрас», столь красочно описанное Буниным, стало еще одной иллюстрацией слабости человеческого духа, победы животного, инстинктивного начала. Люди, большинство из которых были «настоящие беженцы», быстро приспособились к ситуации, когда можно было «не стыдиться ни грязных рук, ни потных под шапками волос, ни жадной еды не вовремя, ни неумеренного куренья, ни разворачивания при посторонних своего скарба, нутра своей обычно сокровенной жизни».
* * *
«Не можешь ты жить спокойно», – неодобрительно сказала Анастасия. – Зачем ты рассказал мне эту страшную историю».
Я молча с ней согласился. Не стоило об этом сейчас говорить…
Но главное не в этом. Анастасия затронула в моем характере черту, которую я и сам давно за собой наблюдаю. Как будто какой-то чертик сидит внутри меня и постоянно подзуживает, подталкивает меня к разного рода «внештатным ситуациям».
(март 2010)
* * *
Зачем я пишу эти заметки? Мне хочется их писать. Я не могу их не писать. Когда-то давно, в молодости, когда я хотел стать «писателем», я наткнулся на фразу кого-то из «великих», кажется, Льва Толстого: «Если можешь не писать, не пиши».
Я решил проверить себя: «А могу ли я не писать?». Оказалось, что могу. Тогда я бросил это дело и со спокойным сердцем занялся литературоведением.
Сейчас все по-другому. Я не заблуждаюсь насчет размеров моего дарования. Оно среднее, как, вероятно, и все во мне. Но кому-то надо быть и «средним». Литература не может состоять из одних вершин.
* * *
Мы стали чаще ругаться. Раньше, когда была жива мать, я думал, что это из-за нее, она виновата. Но сейчас матери нет, а ссоры продолжаются, и чем дальше, тем острее и непримиримее. Значит, дело не только в матери. Есть, вероятно, что-то в нас самих, что мешает нам жить в мире и согласии.
Я, наверное, всегда был таким: эгоистичным, нетерпимым, капризным. А она – нет. В ней это появилось сравнительно недавно, лет десять назад. Как-то раз, придя с работы, она сказала: «Я теперь по-другому буду себя вести. Раньше я молчала, всем уступала, под всех подлаживалась… Теперь я молчать не буду. Хватит. Пусть со мной тоже считаются».
Я слушал ее и думал: «Лучше бы ты осталась такой, как прежде. За это тебя все и любили. За твою доброту, терпимость, умение сглаживать острые углы. А теперь ты становишься как все…».
Примечание читателя. «О жизни в браке вы не написали почти ничего хорошего и занятного. Как будто жизнь с той поры, как вы женились, стала “сплошной”, вовсе “не фрагментарной”. Как будто передо мной пример брака, в котором нет теплых воспоминаний и неведомых поворотов, одна привязанность (а я уверена, что ошибаюсь). Мне потому и понравилась сцена на палубе теплохода – она о юности (а студентам это все же ближе, так же, как вам когда-то были близки герои Бальзака), о первом впечатлении, в ней есть психологизм, картинка, она вся движется. Вы писали, что в молодости хотели стать писателем. Так сделайтесь писателем сейчас, в своих отрывках».
(Айгуль К., декабрь 2010)
* * *
Мы были разными с самого начала. Я – замкнутый, неразговорчивый, меланхоличный. Она – общительная, подвижная, непосредственная. В ней было то, чего не хватало мне. Например, ясности и определенности в отношениях с людьми. Оптимизма. Уверенности в себе. Тогда (в первые годы супружества) казалось, что это даже хорошо. Противоположности лучше уживаются друг с другом. Но со временем…
* * *
Свой долг жены она видит в том, чтобы приготовить обед (завтрак, ужин), постирать, погладить, убрать квартиру. И удивляется (обижается), когда я бываю чем-то недоволен («Другой бы сказал спасибо…»).
А мне этого мало. Мне хочется «отношений», «разговоров», «интриги», наконец. Чтобы было интересно…
Примечание читателя. «А я думала, что этого хочется только женщинам. А мужчинам все эти разговоры не нужны… Ошибалась, выходит».
(Анна С., март 2011)
Примечание читателя. «Для меня было открытием, что вам шестьдесят лет! Я думала, вам не больше пятидесяти. Это не комплимент, а чистая правда!!! И эти слова об отношениях доказывают мою правоту. Молодым мужьям (я подчеркиваю мужьям), а впрочем, и женам тоже, не мешало бы прочитать ваши заметки. Быт не должен “съедать” отношения!!! Разговоры, споры, обсуждения должны быть неотъемлемой частью семейной жизни. Иначе……..
Совместные походы в кино, театр, выставки, в конце концов, чтение книг (мама рассказывала, что они с папой всегда читали книги вместе, вслух), прогулки, романтические вечера… Да, наверное, я наивная дурочка, но я считаю, что этот аспект семейной жизни (“чтобы было интересно”) зависит во многом от женщины!».
(Юлия Е., июнь 2010)
* * *
У Ивана Бунина как-то раз спросили, почему он не читает книгу, которую читают все. Бунин ответил: потому и не читаю, что все читают.
Когда я вижу, что «докторские» пишут все, кому не лень, – пишут мои бывшие студенты, и не самые лучшие. Пишут преподаватели других факультетов, например, с иняза, имеющие о литературоведении весьма смутное представление. Так вот, когда я все это вижу, мне становится не по себе. Как будто меня обидели, унизили, нанесли оскорбление.
И тогда я начинаю протестовать. Молчанием, неучастием в обсуждении. Или, наоборот, резкими словами, недоброжелательной интонацией. Мне не хочется быть среди таких «докторов». Лучше я останусь «доцентом». Так честнее.
(1.01.10)
Примечание читателя. «Почему “троечники” не могут написать докторскую? Обидно стало даже. Вы как-то людей измеряете… свысока что ли. Как будто зло завидуете. Оценка – не показатель умственных способностей. Тем более, что есть такие вещи как лень, проблемы, разлад с собой – что очень мешает учиться, не всегда, но периодами».
(Валентина Р., декабрь 2011)
* * *
Григорьев П.П., заведующий кафедрой русской литературы, сегодня в очередной раз пошутил по поводу моей докторской диссертации:
«Двадцать лет писать, не многовато ли!?».
«Во-первых, не двадцать, – ответил я – Может быть, только двенадцать или тринадцать… А вообще-то, хорошие вещи делаются долго и тщательно».
Про себя же подумал: «Жизнь кончается, здоровье уходит, вот что главное».
(11.01.10)
* * *
У меня появился страх перед будущим. Анастасия говорит, что это весенняя депрессия. Но мне кажется, дело не только в весне. Уже давно, по крайней мере, год, я думаю о том, как я буду жить (как мы будем жить), когда мне придется уйти с работы. А такая перспектива становится все более реальной. Селин уже не раз говорил, что без «докторской» мне на кафедре долго не продержаться.
(март 2010)
Примечание читателя. «Это было написано в 2010 году. Скоро наступит новый 2013 год, а Вы с нами. Я этому рада. Я рада, что мне преподает литературу умный, начитанный человек. Наличие наград, научных степеней не сделает Вас умнее. Вы правы, жизнь одна. Глупо размениваться, занимайтесь любимым делом. Я понимаю, что на это нужна смелость. По крайней мере, Вы человек рискованный… К тому же, я думаю, мужчин-филологов надо беречь, а то от преподавателей-женщин в глазах рябит».
(Анастасия К.. январь 2013)
* * *
С моей женой можно хорошо жить только в будние дни. В праздничные дни с ней хорошо жить невозможно. Тем более, если эти праздники она готовит сама. Ее сосредоточенность на своем деле в это время приобретает без преувеличения антигуманные черты. В ее голосе появляются резкие, начальнические интонации. Она ни на кого не смотрит, никого не слушает, отдает распоряжения направо и налево. Люди для нее в эти минуты – это слуги, которые все должны понимать и выполнять с одного слова: «Подай…», «Принеси…», «Вымой…», «Протри…». Такое отношение обижает. Хочется бросить все и уйти («Делай сама!»). Она уже оттолкнула таким образом одну свою подружку, другую… О себе я не говорю. Мне тоже иногда хочется все бросить и уйти. Но уйти некуда. Да и хлопотно это. Слишком много проблем возникает сразу.
(вспоминая прошедшие сороковины; 15.01.10)
P. S. Но проходит день-другой, кончается «праздничная лихорадка», и она опять становится нормальным человеком. Доброжелательным и чутким, готовым прийти на помощь. Общительным и терпимым, с чувством юмора.
Примечание читателя. «Мне кажется, что Вы боитесь, что если Вы уйдете с работы, то Вам придется 24 часа в сутки проводить со своей женой. И Вы понимаете, что не сможете этого вынести».
(Татьяна Л., февраль 2014)
* * *
Очень хочется, чтобы зло было наказано. Всегда, в любых его проявлениях. Поэтому я иногда досматриваю до конца даже не очень хорошие фильмы, только чтобы увидеть, как справедливость восторжествует. А хорошие люди обретут счастье и покой.
В жизни, к сожалению, «досмотреть» до хорошего конца почти никогда не удается.
(3.04.10)
Примечание читателя. «На этом месте глубоко вздохнула. Как же Вы правы порой…».
(Валентина Р., декабрь 2011)
Примечание читателя. «И я люблю хэппи-энды! В мире столько несправедливости, так пусть уж хоть в кино всё будет замечательно. Потому что должен быть у человека счастливый идеал. Тот прекрасный эталон, согласно которому и надо строить свою жизнь».
(Ольга И., июнь 2013)
* * *
Завтра у меня очередная встреча со студентами. Иду на нее с радостью и тревогой. Каждый раз, когда я приступаю к работе в новом семестре, я жду чего-то необычного, удивительного. Мне кажется, что придут какие-то особенные, умные и доброжелательные молодые люди (в основном девушки, юношей у нас почти не бывает). С которыми было бы интересно общаться. На которых было бы приятно смотреть.
(21.01.10)
Пришли двое. Одна постоянно зевала, прикрывая рот ладонью («Извините, – оправдывалась она, – это не потому, что мне неинтересно. Просто я долго не могла заснуть ночью»).
Другая опоздала на пятнадцать минут и все занятие смотрела на меня как на человека, который задает ей, такой красивой и ухоженной, странные и неуместные вопросы. О каких-то «формах повествования», «фрагментарной прозе».
(после занятия с «магистрами», 22.01.10)
Примечание читателя. «Мне вот не по себе становится, когда Вы пишете про студентов. Ведь вы и нас так же критически рассматриваете, отмечаете, наверное, недостатки? Честно говоря, хочется стать тише воды, ниже травы, а то вдруг вам на язык (точнее на лист) попадусь?».
(Анастасия В., декабрь 2011)
* * *
Как-то раз в компании преподавателей Ирина Светова (наш «методист»), сказала обо мне: «Он никому не верит».
Не знаю, откуда она это взяла, но это – правда. Я действительно очень недоверчив, скрытен, подозрителен. Раскрываюсь только в редких случаях, и то – по кусочкам, не до конца. Даже в своих «отрывках» я говорю далеко не все, хотя многие считают их очень откровенными.
Почему я такой? Откуда во мне это недоверие к людям? И почему я не удивляюсь, сталкиваясь в жизни с несправедливостью, подлостью, предательством?
Не оттого ли, что я сам такой? И не потому ли, что это во мне сидит то темное и недружелюбное, что так пугает меня в других людях?
А может быть, это защитная реакция, и я, таким образом готовлю себя к возможным неприятностям?
Когда я был маленький, я не раз сталкивался с так называемыми темными сторонами жизни. Я видел, как моя мать, постоянно ругается с какими-то людьми. В каждом втором человеке она видела «афериста» или «жулика». Думаю, это она заразила меня вирусом подозрительности и страха. Ощущением опасности, исходящей от жизни.
(апрель 2010)
Примечание читателя. «Подумаешь, велика беда – я тоже никому не верю. Противно, конечно, так жить, зато безопасно. И окружение сразу как-то очищается, когда ты пропускаешь его через личную цензуру».
(Татьяна Л., февраль 2014)
* * *
«Тот образ, который ты создаешь в своих заметках, совсем не похож на меня, – сказала Анастасия. – Я не такая. Ты совсем меня не знаешь».
(24.04.10)
Примечание читателя. «Мне было бы больно услышать такое от родного мне и любимого человека».
(Валентина Р., декабрь 2011)
* * *
Сегодня обсуждали мои «отрывки». У всех было особое, приподнятое настроение. Нелли даже поежилась от волнения: «Я первый раз… присутствую при таком…».
Говорили все сразу, перебивая друг друга.
«Вы знаете, как мы читали? – сказала Дарья. – Настя звонит мне по телефону: «Ты на какой странице?». «На пятнадцатой…». «Только не рассказывай… Я сама…».
Потом я звоню Насте: «Слушай, а это он о своей жене написал, там, на теплоходе?». И так по несколько раз, пока не дочитали до конца…».
Молчала только Вероника. То ли потому, что у нее «болела голова», то ли потому, что она сама «пишет». Она сделала только одно замечание по поводу выражения «открыть велосипед» (правильнее – «открыть Америку»). И два раза извинилась за это.
Боюсь «литературности», «сочиненности». Боюсь, как бы не было слишком гладко и правильно. Поэтому спросил у своих симпатичных слушательниц: «А видна работа? Видно, как это сделано, написано?».
Они ответили (правда, не очень уверенно): «Да, видно». А Вероника уточнила: «Это заметно, хотя бы потому, что нет стертых, избитых слов».
Никогда бы не подумал, что отсутствие «стертых, избитых» слов может свидетельствовать о «сделанности» произведения.
На мой вопрос: стоит ли включать в основной текст заметки студентов, последовал ответ: да, стоит. Это придает всему тексту свежесть, полемичность. А появление новых записей позволяет смотреть на произведение как на живое, саморазвивающееся явление. Как на дерево, которое все время обрастает новыми листьями. И вообще это похоже на новый жанр. Тут я им напомнил, что нечто подобное они могли наблюдать уже у Розанова.
Нелли сказала: «Мне запомнилось, как вы говорите о матери… Как о Боге. Я своей маме сказала об этом…»
(2010, апрель)
Примечание к написанному. Когда я рассказал Анастасии об этом разговоре, она заметила: «Они так говорили, потому что ты их преподаватель».
Примечание читателя. «Прочитала и по-доброму посмеялась. Представила эту сцену. Сказала бы точно так же. (Примечание: “Опавшие листья” В. Федотова, безусловно, нравятся и даже не потому, что автор их – мой преподаватель)».
(Сабина М., январь 2013)
Примечание читателя. «Семенов В.А. (Федотов) поступает верно, что знакомит студентов со своими “опавшими листьями”. Откровение за откровение».
(Елена Б., декабрь 2009).
Примечание читателя. «Мешают комментарии, честно, мешают. Вы пишете одно, а комментируется иначе. Сбивает с Вашего хода мыслей. Меня комментарии раздражали. И порой хотелось комментировать не Вас, а пометки читателей».
(Валентина Р., декабрь 2011)
* * *
Люблю ли я свою жену? Если любовь – это жалость, то – да. На Севере, по словам Василия Белова, «любить означало то же самое, что жалеть» («Лад»). Чем больше муж и жена жили друг с другом, тем больше их отношения приобретали характер «нежности, привязанности, боязни друг за друга».
Как тут ни вспомнить гоголевских «старосветских помещиков». Когда умирала Пульхерия Ивановна, она говорила своему Афанасию Ивановичу: «Вы как дитя маленькое: нужно, чтобы любил вас тот, кто будет ухаживать за вами». «При этом, – пишет Гоголь, – на лице ее выразилась такая глубокая, такая сокрушительная сердечная жалость…».
Может быть, я преувеличиваю. И моя «Пульхерия Ивановна» прекрасно проживет и без меня. Но мне почему-то ее жалко. Кажется, что без меня она пропадет. Ей будет плохо, одиноко, она будет переживать, плакать («Я умру без тебя», – говорила она мне, смущенно улыбаясь). Сам себе в такие минуты я кажусь предателем, недостойным человеком. Сказано же кем-то: «Мы в ответе за тех, кого приручили».
Примечание читателя. «Когда герой говорит о любви, как о жалости, становится грустно. Я не хочу так. Мне кажется, что подло жалеть и принимать это чувство за любовь. И вот в этом предательство. Верится, что Федотов ошибается».
(Ксения Д., май 2011)
Примечание читателя. «А у нас в семье фраза “Дай я тебя пожалею!” означает “Дай я тебя поцелую!”. Так мне мама часто говорила, и до сих пор говорит.
Я не верю в любовь без жалости. Нам же не всех подряд людей жалко по-настоящему, только близких».
(Анастасия К., январь 2013)
* * *
«Сегодня поговорим об измене, – сказал я студентам, раскладывая на столе материалы для лекции. – О том, как мужчина изменяет женщине, а женщина – мужчине. В браке или до брака. В молодости или в зрелые годы. Можно ли простить измену? Всегда ли она приводит к разводу, разрыву отношений? И всегда ли измена – это плохо? Может, есть что-нибудь позитивное в этом “процессе”?»
«Мои родители развелись из-за этого, – сказала Дарья С.. – Мама не смогла простить».
«А я бы простила, – неожиданно вступила в разговор Ольга П.. – Потому что сама могу изменить».
А как бы поступил я? В молодости мне казалось, что если такое случится, то я никогда не прощу. Но то в молодости. Тогда все виделось по-другому: ясно и определенно. А сейчас? Сейчас я не знаю… Во всяком случае, не один раз подумаю, прежде чем приму решение. Хотя неприятный осадок, наверное, останется.
(25.05.10)
Примечание читателя. «Измена… Интересно, а ваша жена знает? Если знает и простила, она Великая Женщина (для меня). Я бы такого не простила….. нет, не простила… И сама бы так никогда не поступила! Ваша Людмила права, говоря, что студенты просто “не считают себя вправе оценивать своего учителя”. Но вы ведь здесь не учитель, а Федотов. Когда вы нам впервые задали вопрос об измене, все рассуждали, говорили о каких-то обстоятельствах… Кто-то даже сказал, что если изменил, то необходимо сказать… Я считаю, что ни в коем случае говорить не надо!!! Даже если женщина, говорит, что простит, “только скажи правду” – это неправда, НЕПРАВДА!!! Не простит, будет только хуже.
Но мне, кажется, что ваша измена была не только физической, но и духовной. Это оправдывает вас, ведь все мы люди, у каждого могут возникнуть страстные, сильные чувства. И такая любовь оставляет большой рубец на сердце. Но как ранит вашу жену…».
(Юлия Е., июнь 2010)
Примечание читателя. «Когда я читаю книгу, я наслаждаюсь идеальностью, всеведением автора. В Вашей книге этого нет. Я читаю и вижу Вас. Даже могу Ваш голос представить, он у Вас запоминающийся. Для меня учитель, так же как и автор, святое понятие. (Моя мама учитель.). Я не хочу верить, что в Вашей жизни были измены. Вы все выдумываете, вы просто “литературный” Дон Жуан.
(После спецкурса, где вы уверяли, что просто органически не можете выдумывать)».
(Анастасия К., январь 2013)
* * *
Все, что я хотел написать о своей личной жизни, о взаимоотношениях с матерью и женой, уже написано в «Обмене» Юрия Трифонова. Другими словами, конечно, в другом жанре, но в сущности, – о том же. Совпадает даже имя центрального персонажа – Виктор.
А главное, совпадает жизненная позиция, занятая обоими «Викторами». Позиция эгоиста, больше всего озабоченного сохранением своего покоя, душевного комфорта.
* * *
…Когда становилось совсем невмоготу, я уходил из дома и бродил по улицам. Мне было тесно в нашем подвале. Не хватало воздуха, движения, человеческого общения. Я почти бежал по заполненным людьми улицам, не очень заботясь о том, куда и зачем бегу. Надо было дать выход скопившейся внутри энергии, и быстрая ходьба как нельзя лучше помогала справиться с этим.
В один из таких «забегов» я оказался около ее дома. Долго ждал, когда она выйдет… А когда она вдруг появилась, испугался и спрятался за деревом. Потом пошел за ней, стыдясь и получая какое-то странное удовольствие от этой слежки.
Много лет спустя она сказала мне: «А помнишь, как ты шел за мной по Братскому садику?». «Так ты все видела?» – удивился я. «Конечно, – ответила она. – Я шла к Филипповой, она жила рядом, а ты – за мной. Так и не подошел. Стеснялся, наверное».
Может, и стеснялся. Но больше, наверное, мешала гордость, «гордыня темная», как сказал один поэт.
(вспоминая свою одинокую юность)
Примечание читателя. «Прочесть ваши заметки больше всего толкало именно любопытство, возможность “подглядеть”, хотя обычно мне мало дела до чужой жизни. И, признаюсь, интересно было читать какие-то щекотливые моменты, которых преподаватель не расскажет – именно потому, что знать об этом не следует, а у нас появилась возможность узнать. Возникает чувство какого-то “нарушения табу”, в котором мы как читатели вовсе не виновны.
Интересны также заметки о ваших коллегах – мы узнаем их словно с новой стороны; и о студентах – мне всегда казалось, что преподаватель вообще о них никогда не задумывается».
(Айгуль К., декабрь 2010).
* * *
Хочу дать студентам творческое задание: записать некоторые свои мысли. По примеру Абрама Терца, начавшего одно из произведений словами: «Живешь дурак дураком, но иногда в голову лезут превосходные мысли».
А в качестве примера предложить одну из своих… Скажем, такую: «А не бросить ли мне это неблагодарное дело, которым я занимаюсь вот уже тридцать лет? Уйти из университета, перестать учить тому, чему в принципе научить нельзя, и заняться чем-нибудь другим, например, сочинением мемуаров. Или – лучше вообще ничего не делать. Гулять с собакой, смотреть телевизор, дышать живительным воздухом свободы».
Но тут же, вслед за этой мыслью, «лезет» другая: «А на что жить?». На пенсию, которую государство платит нынешним пенсионерам? Быть нищим, но свободным!? Или все-таки лучше выбрать несвободу. Получать свои десять тысяч и тайком, чтобы никто не слышал, повторять вслед за Высоцким: «Скажи еще спасибо, что живой…». Могли и этого не дать.
И потом. Не такое уж это безнадежное и неблагодарное дело – преподавание литературы. Иногда кое-что получается. А если повезет, можно услышать и слова благодарности.
(15.05.10)
Примечание читателя. «Господи, какой ужас (насчет зарплаты)!!!
Столько лет учиться и получать такие деньги… Я думаю нужно 18-20 тысяч руб. в месяц, а не 10. Государство вообще не ценит труд педагогов».
(Софья Щ., июнь 2012)
* * *
Из студенческих записей запомнилась одна… Я даже рассмеялся от неожиданности, прочитав ее. «Живешь дурак дураком…», – начиналась она, как и все остальные. А дальше было так: «Ведь большинство вокруг такие же дураки. Все бегут, спешат, хотят разбогатеть, но на старости лет понимают, что ничего не достигли, а молодость прошла… Иногда в голову лезет мысль: как назвать тех ученых, которые придумали ядерное оружие и андроидный коллайдер? Зачем это нужно было и для кого? Начинаешь думать, кто больше дурак: я или тот ученый, который, до конца не разобравшись, решил запустить какой-то коллайдер? Что случится с нами, если он нажмет эту кнопку?».
Вот такое мнение. На первый взгляд – вроде бы ничего особенного. Какие-то не очень оригинальные фразы, обиженные (или испуганные) интонации (так и хочется сказать – обывательские). Да и написано не очень складно. А потом вдруг понимаешь, что в этих «примитивных» (простодушных) словах выражено, в сущности, то, чем живет каждый из нас: тревога и страх за свою частную жизнь, свою семью, своего любимого человека.
И вспоминается «бедный» Евгений из пушкинского «Медного всадника», больше всего боявшийся потерять свою Парашу.
(22.06.10)
* * *
Как начинаются семейные скандалы? Семейные скандалы начинаются так.
Утром, после завтрака Алевтина пошла к косметологу и пробыла там до обеда. В два часа дня ее еще не было. Я начал потихоньку готовить себе еду. Нарезал салат из помидоров, налил компот, достал из холодильника чашку с супом. Супа было мало. И он оказался прокисшим.
В это время пришла Алевтина. Лучше бы она вернулась попозже. Но, наверное, ничего изменить уже было нельзя.
– Может, и прокис, – без особого выражения отозвалась она. – Поешь что-нибудь другое.
– А что другое? – спросил я.
Тут она взорвалась…
– Эта жратва… Когда это кончится… Все по расписанию… Как привязанная… Одна мозги тянула, потом другая, теперь еще один… Я этого не вынесу…
– Я только хотел спросить…
– Готовь себе сам, следи, чтобы ничего не прокисло., я устала.
Теперь настала моя очередь «взорваться».
– Я больше не притронусь к твоей еде, – крикнул я. – Давай питаться отдельно. Ты будешь есть свою еду, а я свою.
Минуту она молчала. Потом прокричала в ответ:
– А я больше не притронусь к твоим деньгам… Пересчитай… И… я буду жить на свою пенсию. Чтобы от тебя не зависеть.
Я был озадачен.
– Ладно, не ори, – не повышая голоса и внешне спокойно сказал я, – мы все уже выяснили.
Стало тихо и тоскливо.
Чего я только не передумал за этот вечер и последовавшую за ним ночь. Мне казалось, что теперь все кончено, что это конец. После того, что мы наговорили друг другу, вместе жить мы уже не сможем, не получится.
У меня поднялось давление. Я наглотался таблеток и всю ночь пролежал в страхе и одиночестве.
Утром с тяжелой головой и еще более тяжелым сердцем пошел гулять с собакой. А когда вернулся, она спросила:
«У тебя что? Давление?».
«Да, – ответил я, – давление…».
«Выпей таблетку», – сказала она.
После этих слов я впервые за последние сутки вздохнул свободно.
(29.07.10)
Примечание читателя. «Первое, что пришло в голову после прочтения – анекдот: “После ссоры жена так холодно посмотрела на мужа, что он простудился”.
Показалось, что такая реакция организма не случайна. Вся сущность героя противится ссоре и следующему за ней молчанию. Это и есть любовь, а никакая не жалость.
P. S. Анастасия Михайловна (однозначно!) – мой любимый герой “заметок”».
(Сабина М., январь 2013)
Примечание читателя. Почему-то мне показался забавным этот отрывок. Не из-за семейных дрязг, сколько из-за типичности ситуации, с которой каждый сталкивается, частенько или нет, – как повезет. Такие «перепалки» случаются не только в совместной жизни супругов, но и родителей с детьми, старшего поколения и младшего, среди знакомых, которым посчастливилось вместе снимать жилье, в общем при совместном проживании с любыми людьми.
«Бытовуха» — можно назвать это явление, когда люди ссорятся из-за прокисшего супа, неубранной вещи и т.д. Даже скандалом это сложно назвать, потому что после таких столкновений на протяжении нескольких лет, люди, как правило, не извиняются, а когда остынут, просто начинают разговор, будто ничего и не было. Язык этого отрывка, на удивление, очень «интеллигентен» для ссоры.
(Маргарита И., декабрь 2018)
* * *
Это я во всем виноват. Мучаю ее постоянными придирками и замечаниями. А она действительно делает все, что может. Готовит еду, убирает квартиру, стирает. И искренне не может понять, чего же мне не хватает. Она простая, обычная женщина, верная и заботливая жена. А я… Кто такой я? Средних способностей литературовед? Преподаватель, не очень любимый студентами? Да к тому же возомнивший себя на старости лет еще и «писателем»? Чего я добился в жизни? Кого сделал счастливым?
Квартиру, в которой мы сейчас живем, получила Анастасия, еще во времена Советского Союза. Мебель для нее покупала тоже она. Большинство ремонтов в этой, далеко уже не новой квартире, – тоже ее заслуга. Плюс проблемы, связанные с воспитанием и обучением сына.
А каковы мои «достижения»? Уехал на три года в Москву в аспирантуру, оставив ее одну с девятилетним сыном и со свекровью, не скрывающей своего враждебного отношения к ней. А когда вернулся (все-таки вернулся), с головой ушел в работу. Надо было опять учиться. Учиться преподавать, писать лекции, готовить практические занятия, разрабатывать спецкурсы, семинары. И – статьи, статьи, статьи… Командировки, конференции… И опять она была как бы при мне и для меня. Готовила, убирала, стирала, гладила. Да еще и работала от звонка до звонка.
А счастье? Было ли счастье? Или его вообще не было? Я помню, как радовались они с Алешей, когда приезжали ко мне в Москву. Сколько было улыбок, беззаботного гуляния по улицам, неумеренного поедания мороженого за 28 копеек.
Значит, счастье – это радость? Если человек радуется, смеется, значит, он счастлив? Или это еще что-то? Не знаю… Просто сейчас ничто другое не вспоминается.
(после очередной семейной ссоры; июль 2010)
Примечание к написанному. Не надо во всем винить только себя. Женщины тоже хороши. Приведу слова Анастасии: «Терпеть не могу баб, – говорила она не раз. – Такие противные бывают…»
(5.03.2011)
Примечание читателя. «Моя жизнь сильно отличается от той, которую я узнала в заметках г-на Федотова. У нас счастливая семья, гармоничная, дружная, но чересчур опекающая… В детстве я не знала, как можно жить без каждодневных вкусностей, множества игрушек, внимания родителей, для которых я – смысл жизни. Годы прошли. Отношение не изменилось, но постоянный контроль и опека не дают дышать. Конечно, в 20 лет мне хочется свободы, самостоятельности и независимости. И сейчас мне не понять их слабостей. Только когда у меня появятся свои дети…
Я рано начала задумываться о создании собственной семьи, хотя прекрасно понимаю, что сначала нужно выучиться, а потом уже всё остальное. У меня было всё, но буквально неделю назад я разрушила собственную жизнь… Я потеряла человека, с которым была 5 лет… по собственной глупости. У меня не хватает духа кому-либо рассказать… Начиная писать свои заметки, я думала, что открою душу бумаге, но тоже не могу… Я вижу сходство характеров В. А. и себя: скрытность, отчуждённость, духовное опустошение, разочарование, одиночество и т.п. Понимаю, что в 20 лет это не так страшно, как в 61. Но и помочь нам обоим я не в силах…».
(Наталия Г., декабрь 2010)
Примечание читателя. «О, Боже, ну какие же Вы мужчины глупые! Ну, какое ругательство может быть хуже чем “простая, обычная женщина”!!! Да любая женщина хочет быть для своего мужчины самой лучшей, самой красивой, самой необыкновенной. В том то вся и суть, что она хочет быть для него Особенной…».
(Татьяна Л., февраль 2014)
* * *
Не могу! Не хочу! Меня тошнит от этих записей. Как они могут кому-то нравиться!? В них столько мутного, болезненного… Они насквозь книжные. Одни слова, слова, слова…
(вечером; вероятно, под воздействием жары; 14.08.10)
* * *
Это как наркотик. Ждешь утра, чтобы побыстрее сесть за компьютер и начать писать. А когда сядешь и откроешь начатую страницу, уже трудно остановиться. Хочется читать и читать, исправлять неудачные места, вносить дополнения в уже написанное.
Они меня измучили. Я ненавижу их и люблю одновременно. Вот что главное. А не то, что они «мутные» и «болезненные». Просто я попал к ним в зависимость. А мне надо еще работать «по специальности», писать статьи, проводить занятия. А они мешают. Отнимают время и силы. И мне приходится «разрываться». Поэтому и появляются такие пессимистические записи. От невозможности сделать выбор, чем-то пожертвовать.
(13.10.10)
* * *
А есть другие люди. Такие, как Авдеев. Он врач. Человек дела. Говорит мало. Почти не улыбается. Ему – 56 лет. Он энергичен, уверен в себе, и действительно является большим специалистом в области хирургии и травматологии. У него своя клиника (или что-то в этом роде) в Москве, но практикует он в основном в Астрахани. Денег у него, судя по всему, достаточно. Он покупает только дорогие и фирменные вещи. Его джип ему привезли прямо из Америки.
Его приглашают на операции в другие города, оплачивают авиабилеты в бизнес-классе. Он говорит, что лечит всех: бандитов и олигархов, спортсменов, и таких, как мы с Алевтиной. Он независим и самодостаточен. Таких еще называют крутыми.
Полная противоположность мне. Он реально помогает людям, излечивает их от болезней и травм. И при этом зарабатывает большие деньги. В нем органично совместились врач «от бога» и успешный предприниматель. Своих больных он принимает на дому, в большой квартире, сделанной из двух маленьких (в типовой панельной пятиэтажке).
Он знает, какая у кого спина, на каком позвонке грыжа или отклонение от нормы, но при этом не интересуется, как зовут больного. Меня, например, он ни разу не назвал по имени. Думаю, он его просто не знает. Ему это не надо. «Пойдем», «ложись», «вставай», «придешь через день», – вот те слова, которыми он обычно разговаривает с пациентами. Это немного обижает. Как будто перед ним не живой человек, а некий мышечно-костный материал для проведения врачебных действий.
И все равно к нему идут люди, платят немалые деньги, благодарят.
(15.08.10)
Примечание читателя. «Ну и что хорошего в этом “крутом” Авдееве? Разве не самое главное оставаться по жизни Человеком. А его профессия больше на мясника похожа, чем на доктора. Вы вот тоже лечите, мозги в основном, может даже и души. Я вот сегодняшний день провела по-другому, только из-за того, что вдохновилась книгой про “человека-фрагмента”».
(Мария И., май 1914)
* * *
Просто смотреть в окно… На людей, автомобили, деревья. Ловить обрывки случайных разговоров. Слушать красивую и немного печальную музыку по радио. Провожать взглядом бегающих и кричащих детей. Думать о своем одиночестве. И с легкой грустью осознавать, что активная фаза жизни прошла и теперь хочется просто смотреть в окно…
(19.08.10)
Примечание читателя. «Вы списываете себя в никому не нужные старики. Это не так, совсем даже не так. Вы ещё можете вернуть свою молодость, догоните её, Вы ж её сами прогнали…».
(Елена К., июнь 2011)
* * *
Я – домашний человек. Не охотник, не рыбак, не предприниматель. Не любитель мужских компаний. Предпочитаю тихую и размеренную жизнь. Утром гуляю с собакой, делаю зарядку, завтракаю. После завтрака с удовольствием мою посуду. Люблю чистую посуду.
Потом – за компьютер. Читаю новости в Интернете. Просматриваю литературные журналы. Перелистываю свои «фрагменты», уже законченные и только начатые. Если повезет, записываю новые. Диссертацией почти не занимаюсь. Она от меня отдалилась, стала неинтересной.
(19.08.10)
Примечание читателя. «Вот только не смейтесь, ни вы, Виктор Александрович, ни читатели… Я мечтаю о таком муже, с таким вот характером. Правда! Потому что сама веду слишком публичную жизнь, ввиду профессии… Мне хочется знать, что приходя домой, я окунусь в “тихую гавань”…».
(Валентина П., январь 2013).
* * *
Анастасия улетела в Америку, к Алеше. «К внукам», как она говорит. А я остался один. Первый раз за всю нашу долгую совместную жизнь. Гуляю с собакой, готовлю ей и себе еду, думаю о своем житье-бытье.
А думаю я о том, что всю жизнь, в сущности, прожил один, даже когда рядом были самые близкие мне люди: мать и жена. Их присутствие не спасало меня от одиночества.
Они были похожи – мать и Анастасия. Обе неласковые, сдержанные, независимые. Особенно – Анастасия. А когда чувства в них все-таки прорывались, становились сентиментальными, неестественными.
Могли быть грубыми. Умели находить обидные слова во время ссоры. Не щадили никого, ни живых, ни мертвых. Вспоминали всю родню. И никогда не интересовались, что у меня на душе, почему я молчу.
А еще я подумал, что одиночество не так уж и плохо. Особенно для таких, как я. Даже полезно. Есть возможность подумать, сосредоточиться. Если бы еще не было болячек, да кто-нибудь стирал белье и убирал квартиру… Жить можно.
P. S. Ничего хорошего в этом одиночестве нет. Ходишь один по холодным пустым комнатам… И только собака следит за тобой внимательным неподвижным взглядом (потому что гулять хочет).
(осенним дождливым вечером)
* * *
«Папа, я люблю тебя», – сказал мальчик-подросток своему отцу и прижался к нему всем телом.
Никогда я не слышал таких слов от своего сына. И таких объятий тоже не ощущал. Ни в детстве, ни в отрочестве, ни в юности. Тем более сейчас, когда он вырос. Может, это у нас семейное. Его бабка, моя мать, тоже не отличалась ласковостью. И Анастасия такая же. О себе я уже не говорю.
А может, так говорят (как этот мальчик) и ведут себя только в кино и в книжках, а в жизни все по-другому. Проще, обыденнее.
(во время просмотра телефильма. 28.08.10)
Примечание читателя. «Вот и я не отличаюсь ласковостью. Скорее даже наоборот, отличаюсь ее отсутствием. И не люблю, когда ко мне ее излишне проявляют. Считаю, что это наигранно, неискренне».
(Татьяна А., декабрь 2011)
Примечание читателя. «А я вот люблю обниматься. Как будто человек, которого искренне обнимаешь, – это ты. Ты улыбаешься, и он улыбается. И от этого становится ещё радостнее».
(Мария В., май 2011)
Примечание читателя. «Я выросла в достаточно средней, обычной семье. Я никогда не слышала, чтобы мама или папа признавались друг другу в любви. Я помню, как в детстве спросила маму: “Ты меня любишь?”. Ответом было: “Конечно, не спрашивай глупости”. С тех пор, даже если я и хочу, но не в силах произнести фразу: “Мама/Папа я люблю тебя”. Почему-то стыдно. Однако меня окружают люди, которые говорят такое друг другу наедине, при посторонних… Значит, это характерно и для обычной жизни. Все дело в родителях, в той среде, где живет маленький человек».
(Ксения Д., май 2011)
Примечание читателя. «Согласна с комментарием. Да, стыдно сказать “Люблю”. Глупость какая-то выходит. А когда слышу, что кто-то говорит это слово при мне, при посторонних – становится противно. Почему-то».
(Валентина Р., декабрь 2011)
Примечание читателя. «Конечно, в быту все проще. Но могу заверить, что такие проявления нежности бывают и в жизни. Я люблю признаваться близким в любви (простите за тавтологию)! Особенно отцу. Обниму его сильно-сильно, нежно-нежно и скажу: “Папа, как же я тебя люблю!” Он мне отвечает: “Ууу, кукем! Ууу, жаным” (это на казахском). Больше мне ничего не надо! А вот моя родная сестренка очень скупа на эмоции и редко кому говорит о своих чувствах…».
(Менслу Д., июнь 2012)
* * *
Что-то неладное происходит в моей жизни в последнее время. Такое ощущение, что я нахожусь на каком-то перепутье, в тупике. Мне кажется, что все, что я делаю, я делаю неправильно. И вообще – жизнь не удалась.
Примеров сколько угодно. Собака меня не слушает. Жена уехала в Америку. Студенты пишут гневные письма. И сам себе я неинтересен и неприятен. Два месяца не могу написать статью. Что мне делать? Может, действительно, надо «почистить» душу, как советовала одна студентка. А как «почистить»?
(во время вечерней прогулки с собакой, 31.08.10
)
Примечание читателя. «Не понравилось. Такое ощущение, что натянули. И написали от нечего делать».
(Валентина Р., декабрь 2011)
Примечание читателя. «Под конец записок вы прямо-таки “скосились”… Они приобрели характер слишком бытовых. Сцена скандала, мысли “жизнь не удалась”, хандра. Ни к чему!».
(Айгуль К., декабрь 2010)
* * *
Однажды я заговорил о том, что хотел бы быть похороненным рядом с матерью и тетей Валей, в одной могиле. Если разрешат, конечно. Там уже есть два захоронения.
Анастасия, не глядя на меня, сказала: «Вообще-то, я думала, нас похоронят рядом. Я тебе говорила об этом…».
Кажется, она обиделась. Наверное, я сказал что-то не так. Или забыл. Она ведь тоже могла сказать, что хочет быть похороненной рядом с матерью. Но не сказала.
Господи, как все это томительно…
(5.09.10)
* * *
Ну что я за человек!? Мне хочется сказать ей, что я ее люблю, что не могу жить без нее и с нетерпением жду ее возвращения… А вместо этого я тупо молчу в телефонную трубку и произношу какие-то пустые слова, типа: «понятно», «ну давай», «пока».
(17.09.10)
Примечание читателя. «Странно, мне всего 21 год… а семейная жизнь, описанная в заметках, будто про меня. 4 года отношений (не знаю, как назвать свои отношения с молодым человеком: то ли встречаемся, то ли живем вместе, то ли порознь) уложились в несколько фраз: хочется говорить о чувствах, но молчишь в трубку; понимаешь бессмысленность ссоры, но из какого-то принципа шаги примирения не делаешь и т.д. В каких-то фрагментах вижу себя, а в каких-то своего молодого человека. Наверное, это хорошо».
(Ксения Д., май 2011)
* * *
Умер Селин (23.09.10). Неожиданно для всех. В самый разгар конференции, которую он сам и готовил.
Гордеева плакала… Николина почти рыдала. Все были растеряны, подавлены. А я словно оцепенел, замер. Смерть всегда действует на меня угнетающе. Особенно, если это смерть знакомого или близкого мне человека. Сижу, как истукан, и сказать ничего не могу. Как будто меня загипнотизировали.
Наши женщины попросили меня выступить на гражданской панихиде от кафедры («Мы боимся не совладать со своими эмоциями», – сказала Брагина).
Весь вечер я думал о том, что сказать. Волновался, готовился. А в результате не сказал ничего. Слишком много народа собралось в актовом зале университета. И слишком торжественно и официально все было обставлено.
Я смотрел на стоящих в скорбном молчании людей и думал: «А когда я умру, кто-нибудь придет меня хоронить? И хотел бы я, чтобы пришли? Да еще в таком количестве? И чтобы говорили какие-то слова, плакали, жалели?..».
Может, лучше, чтобы была тишина, как и во всей моей жизни. Тишина и уединенность. И только близкие люди рядом.
* * *
Мне он говорил, что не боится смерти. Но в последнее время почему-то интересовался, часто ли я хожу в церковь. Когда я ответил, что – нет, не часто, два-три раза в год, он понимающе вздохнул. Кажется, у него было то же самое.
(вспоминая Селина; 22.06.11)
* * *
Я уже привык к тому, что мои заметки читают «на одном дыхании», «взахлеб». А тут вдруг выяснилось, что некоторые из моих слушательниц не только не читают их «взахлеб», а вообще не хотят читать. По крайней мере, трое (из восьми) на последнем спецкурсе сказали об этом прямо.
Яснее и тверже всех высказалась Наталья Ф. – девушка умная и дисциплинированная, из тех, кого в школе называют примерными ученицами. Я ей обещал поставить «пятерку» еще до того, как познакомился с ее точкой зрения по данному вопросу. Вот что она написала в своем отзыве.
«Я, признаюсь, с самого начала не хотела читать Ваших заметок. Меня не оставляло чувство, словно подглядываешь в щелочку, подмечаешь детали, смакуешь подробности… Всё во мне восстает против этого. Я не представляю себе, чтобы я написала такое... Вывернуть себя наизнанку, показать самые сокровенные уголки души – нате, смотрите, судите меня, жалейте меня…
Может, я слишком молода, чтобы понять Вас, может, просто другой характер. У меня, конечно, тоже возникают моменты, когда хочется рассказать о наболевшем, о том, что мучает тебя, выматывает, съедает изнутри. И, бывало, срывалась, под влиянием чего-то необъяснимого рассказывала о себе самое потаенное. И, конечно, жалела об этом.
Наверно, подводя итоги жизни, оглядываясь назад, легче говорить о себе как о постороннем человеке. Уже не так боишься оценки окружающих, осуждающих взглядов, а главное, уже не так страшно признаться самому себе в своих недостатках, в своих промахах, в том, что ты не идеален.
Когда я читала заметки, я наткнулась на такое высказывание: “Хорошо бы ввести такую практику. Если бы каждый преподаватель написал заметки, то частично стерлась бы эта граница, разделяющая ученика и учителя. Они бы стали ближе и понятнее друг другу”.
Я считаю, что это было бы ужасно. Словно стены вокруг каждого человека истаяли до стеклянной прозрачности, и любой бы смог заглянуть туда, в сокровенную глубину человеческой души…
Наверно, я пишу так категорично, потому что сама никогда не доверяю никому свои тайны. С детства я была изгоем в любом обществе и, возможно, это сыграло свою роль. Пока девочки из моего класса обсуждали наряды, косметику и флиртовали с мальчиками, я сидела где-нибудь на задней парте или на окошке за занавеской, читала книжку и мечтала оказаться подальше от этого всего. Меня и сейчас не покидает это чувство.
Хотя, наверно, в жизни каждого наступает момент, когда хочется скинуть с себя груз забот, переживаний. И каждый делает это по-своему. Кто-то делится с лучшими друзьями, кто-то рассказывает случайному попутчику в поезде, с огромным облегчением осознавая, что больше никогда не увидит этого человека. А кто-то пишет опавшие листья, хронику прожитых дней…
P. S. Мнение немного изменилось, когда увидела реакцию Семенова на обсуждение заметок “Федотова”. Он действительно рассуждает о Федотове как о постороннем, почти так же, как об “Уединенном” Розанова».
(декабрь 2010)
Примечание к написанному. Еще одна человеческая душа подала свой голос. Пусть не очень дружелюбный, критический. Но – откликнулась. Вот что важно. Сумела хоть на минуту выйти из-за своей «занавески», преодолеть недоверие.
(28.12.10)
Примечание читателя. «Читая некоторые комментарии студентов к заметкам Федотова, почему-то вспомнила о том, как побежали зрители из кинотеатра, на первом показе кино, увидев стремительное движение поезда… Эх, наивняк, он и в Африке наивняк. Одного не пойму: ну что все эти горе-читатели на филфаке-то делали?».
(Ирина Ж., апрель 2011)
* * *
Продолжение следует