Я любил читать. Ничто во мне не отторгало условностей, неточностей или нежелательность сюжетного развития текста. Моё воображение легко включалось в игру, и я без придирок воспринимал текст. Я воспринимал книги как лица людей и милостиво разрешал им быть любыми. А вот магазины, в которые меня приводила сначала мама, потом жена я не любил и избегал их. Всё это незначительные подробности моей жизни, которая с недавних пор вдруг начала изменяться. Я давно уже ощущал, что живу последние десятки лет как исправный механизм: никаких перемен и неожиданностей. Мне даже пришло в голову, что старость и смерть, которые должны посетить меня ещё не скоро, порадуют хотя бы тем, что принесут перемены, пусть и плохие. Но вдруг со мной что-то случилось: пришли эти перемены, и я их испугался. Они заключались в том, что неожиданно я забывал кто я, где я, что должен сделать. Бывали случаи, когда несколько минут мне не удавалось вспомнить своё имя и адрес, и я не узнавал, где нахожусь. Потом присущее мне сознание вдруг возвращалось, и я с облегчением обретал самого себя. Постепенно такие случаи стали учащаться и удлиняться по времени моего потерянного состояния. Более того, иногда утраченное сознание заменялось страшным ощущением, что я некая личность, вырванная из своего привычного мира и оказавшаяся неизвестно где. Но как сквозь мутное стекло узнавалось окружающее и припоминалось, что на самом деле я – другой человек и на меня, видимо, напало наваждение. Испуганно наблюдая окрест себя, я пытался понять, как я здесь оказался, и как мне вернутся в свой дом. Попытка описать мои приключения и осознать их и составляют этот немудрёный текст.
В очередное утро, когда я только что встал с постели и приступил к продолжительным и нелюбимым мною процедурам, необходимым для самопризнания себя годным участвовать в общественной жизни, я вдруг опять потерялся в себе: я забыл своё имя и кто я. Вдруг ужас завладел мною: я стал понимать, что я – Юлька Сантурян из старой школы, которая была закончена больше тридцати лет назад. Ужас был в том, что у меня было мужское тело со всеми его подробностями. «Тогда почему же я – Юля?» - спрашивал я и ужасался своей потерянности в мире. «Если я Юля, женщина, то были ли у меня роды и где мои дети? И почему я – в чужой, незнакомой мне квартире?» Я закрылся в ванной комнате, присел на корточки и стал вспоминать, что было вчера и недавно, как я здесь оказался. То, что я припомнил, настолько не соответствовало тому, что я видел и слышал сейчас, что ужас ещё усилился, и я стал бояться сойти с ума. Я поднял голову вверх, глядел на незнакомый мне потолок и вдруг увидел голубое небо и парящее высоко, рядом с облаком голое человеческое тело. Было похоже на картинку из моего детства, когда я нырял в Чёрном море на глубину 5-7 метров и оттуда наблюдал, как незнакомые мне люди плавают или лежат на спине, как сейчас я вижу, высоко надо мной. Сознание моё замутилось, как будто я падал с большой высоты. И вдруг моё непутёвое истинное ощущение себя вернулось ко мне, и уже через полчаса я выехал на своей машине в сторону работы. Я помнил о том, как я неожиданно почувствовал себя Юлькой и не мог понять, как это и почему? Я никогда не думал о ней, не испытывал никаких чувств, связанных с ней, и вдруг…. А что будет, если я за рулём опять потеряю свою идентичность? Смогу ли я остаться живым? Не случится ли ДТП? Мне пришло в голову, что я не один такой чудаковатый. Я припомнил многочисленных моих знакомых, которые как будто не умели спокойно участвовать в спорах или просто разговаривать о чём-либо. Они возбуждённо и громко предъявляли свои аргументы, никого не слушали и темпераментно размахивали руками. Я догадался, что и у них бывают такие же сбои в самоощущении, и они специально возбуждают себя, чтобы чужое сознание, неожиданно не перескочило в них, не овладело их душой. Но неужели моя неожиданная болезнь настолько распространена? Ведь таких яростных и убеждённых собеседников – пруд пруди. А, может быть, моя болезнь – отрыжка моей работы, ведущего телевизионные шоу. Я обязан слушать, понимать, и уметь управлять ситуацией в студии. И столько экзотических персонажей прошло через мои руки и некоторые самовольно поселились в моей памяти, что, возможно, я незаметно для себя потерял иммунитет, охраняющий мою личность? Чуждые мне ощущения гостей студии проникали в меня и разрушали естественные барьеры моего самоощущения. Но почему Юлька? Ведь я её не видел больше тридцати лет. А, может быть, я являюсь вирусоносителем множества чужих личностей, и какой-то случайный сигнал вдруг актуализирует тот или другой персонаж, латентно живущий во мне.
Что же делать с этой моей особенностью. Идеальным было бы перевести пугающие меня переключения в чужие души на ночное время, когда я сплю. Сонные метаморфозы я согласен терпеть. В ближайший год я справился с поставленной задачей. Секрет оказался в управлении вниманием. Я сумел добиться постоянной концентрации своего внимания на самоощущении, самовосприятии; в результате потеря сложившейся, сама собой, моей личности стала происходить всё реже и реже. Зато во сне она случалась часто. Но на то и сны, что они не влияют на реальность и не угрожают жизни. Я начал и бояться спать, и ждать новых фантастических преобразований своей личности в невероятные сущности. Случались очень любопытные варианты моих превращений, которые мне понравились и заставили задуматься: а что если бы я наяву стал этим интересным человеком и жил бы его жизнью? Это так …, абсолютно теоретические мысли, но они заставили меня внимательнее смотреть и на себя самого, и на моих сонных героев.
Через пару лет я понял, что есть качественная разница между моей личности наяву и её двойниками во сне. Мои сонные гомункулусы, когда пытались думать о чём-нибудь очень сложном, например о смысле жизни, или о бесконечности пространства, или о каком-нибудь художественном образе или символе, всегда приходили к однозначному пониманию того о чём думали. Всегда ночные размышления приводили к точным, ясным ответам. А вот наяву мои, думы на те же темы, были либо бесконечными, либо бессильными сделать ещё шажок в направлении к истине, которая как горизонт всегда виднелась, но не достигалась. Интуитивно я ощутил, что истинный мир - более интересный, чем тот, что встречался во сне, потому что мир наяву бесконечен почти по всем направлениям. Это ужасно удивительно и интересно, и это тот мир, в котором я хочу жить. Дневной мир полон неприятностями, болезнями, неосуществлёнными желаниями, но он безграничен, непостижим, фантастичен и предоставляет такие варианты его восприятия, которые могут заменить счастье.