Арсентьич

               
Очередь в коридоре здания пенсионного фонда заканчивалась. Светлая и уютная, обшитая пластиком, но при этом душная и пыльная приёмная, кажется, до самой дверной ручки была пропитана теми особыми испарениями, которое источает толпа из множества пожилых людей.

Павел Арсентьевич Шубин, крепкий ещё на вид старик с падожком из алюминевой лыжной палки маялся в клиентском отделе с самого утра. А сейчас уже и поторапливался на трехчасовой автобус до своей залесной деревушки Тиханки, что располагалась на левом, низинном берегу реки Ветлуги. За показавшийся из - за тягомотного ожидания, очень уж длинным короткий зимний день ещё пришлось сходить в военкомат за справкой, потом снова сторожить очередь. Крепко, но шепотком матерясь, он поправлял очки с привязанной к дужкам широкой резинкой и перебирал негнущимися сильными пальцами многочисленные справки и удостоверения. Сжимаясь и разжимаясь, очередь, как живое существо, жила своей жизнью. Она вздыхала и всхлипывала, кашляла и перебирала последние сплетни.
  Арсентьич долго стоял у подоконника, не вникая в пересуды. Потом удалось присесть на обитую дермантином скамейку и даже съесть кусок белого хлеба.   Яйцо, прихваченное из дома, после автобусной давки пришлось выбросить. В райцентр он и раньше мало ездил, а в этом году и вовсе впервые.

Осенью Шубин овдовел. Двое сыновей по городам живут.  Дочь с зятем и два внука -  рядом, в деревне. Всю – то свою жизнь он только и делал, что плотничал. Был только один перерыв - на войну. И нынче, если бы не Венька Щербинин, ученик его по плотницкому делу, не бывать бы ему в этой нездоровой очереди . При колхозе был Вениамин бригадиром. В трёх деревнях нестарых ещё мужичков набиралось больше двух десятков. Дворы скотные да избы ставили. Два порядка новых хором молодым семьям на выселках срубили, любо – дорого поглядеть. Людно тогда парней из армии приходило. Только вот когда стали распускать колхозы, при реформе ельцинской, разбрелись мужики из бригад кто- куда. Большинство вдвоём – втроём баньки да дачи ладили и сбывали шустрым ребяткам в кожаных плащах.
Пенсии на два месяца задерживать стали.

 - Тебе- то чего горепашиться? - заявил Венька при встрече Арсентьичу, - Съезди до собеса, поругайся да начальством припугни, -  вмиг отдадут. Два ордена да медалей сколько у тебя! Должны отдать.
  Деньги нужны были на день рождения старшему внуку Димке. Недорогой набор стамесок хотел купить дед внуку, да ещё про приставку к телевизору тот всё твердил ….
 
Из приёмной вышла женщина в чёрном платке, а дождавшийся своей очереди дед Павел шагнул к окошечку.  Молодая, опрятно одетая инспекторша вопросительно взглянула на него. С непривычки военный пенсионер и ветеран Шубин и забыл, какими словами строго и решительно хотел истребовать своё. Инспекторша вежливо и обходительно стала рассказывать про какую – то индексацию с компенсацией Павел Арсентьевич, конечно же всё бы понял, говори она чуть пореже … Резкий толчок в груди испугал и смутил его. Сердце вдруг затрепыхалось, как цыпленок в пригоршнях …

Он плохо помнил, как вышел из собеса. Несколько раз останавливался. Шершавыми, расплющенными пальцами давил на глазные яблоки до боли, а потом резко отпускал. Так учила его делать врачиха, когда его однажды также крепко прихватило. Он свернул от автостанции к переправе через Ветлугу. Страх и темнота в глазах постепенно уходили. Теперь он боялся, что кто – то заметит, что ему плохо, неудобно перед людьми за лихоманку сердечную.
 Эка- ба, движок малость затроил!
  На подходе к понтонному мосту вдруг ощутил, что всё прошло, будто переключатель в серёдке щелканул. Старик вздохнул глубоко и спокойно. Появилась надежда на попутную машину. И ещё Арсентьич твёрдо решил больше в собес не ездить.
                24 12 20 15