В течение четверти века – вплоть до 2010 года - я был постоянным посетителем узкого пляжика, расположенного на болотистом мысу, вдающемся в одно из подмосковных водохранилищ. Так как место было труднодоступным, здесь всегда было малолюдно, и его, как правило, посещали люди, не склонные к коллективизму, то есть избегавшие скоплений публики; я здесь хочу поведать о встречах с некоторыми из них.
Житель соседней деревни – Василий - приходил сюда вместе со своим восемнадцатилетним сыном, чтобы искупаться. Как-то, слово за слово, мы с ним разговорились; узнав о моем интересе к изобразительному искусству, Василий сразу оживился; оказалось, что на своем грузовичке он занимался доставкой мебели при антикварном магазине на Малой Никитской, где и пристрастился к коллекционированию живописи и графики. Мне этот магазин был тоже хорошо знаком, но я был посетителем не антикварного, а книжного отдела, где покупал альбомы репродукций произведений искусства. При каждой нашей пляжной встрече мы с Василием бурно обсуждали наши новые приобретения. Впрочем, о моих покупках он отзывался крайне неодобрительно:
- Приобретая подлинники, я делаю выгодные капиталовложения, а ты, покупая альбомы, выбрасываешь деньги на ветер!
На это я возразить ничего не мог, но продолжал, и до сих пор упорно продолжаю покупать альбомы по искусству, правда, теперь уже - в других магазинах, так как «Антиквар» на Малой Никитской, разорившись, закрылся.
Однажды, когда я шел берегом водохранилища, меня с лодки окликнул молодой мужчина:
- Вы собираете пустые бутылки?
- Нет - ответил я, уязвленный такою оценкой, понимая однако, что, скорее всего, ею обязан не себе, а своему костюму.
- Да это не важно. У меня к Вам просьба: не снимете ли Вы меня с берега?
Я согласился, мужчина протянул мне фотоаппарат, оттолкнулся от берега, и взялся за весла. По его команде я щелкнул затвором.
На следующий год я снова встретился с тем же молодым человеком (он представился Михаилом).
– Знаете, в прошлом году Вы сделали очень удачный снимок; я его отправил в один из американских журналов; там он выиграл конкурс, и я получил премию 500 долларов.
После этого Михаил, занимавшийся здесь же виндсерфингом, всякий раз, завидев меня на пляжике, подходил к берегу, чтобы меня поприветствовать, и со мной поговорить; так, через знакомство с ним я причастился местной элиты, больше не вызывая подозрений в собирании пустых бутылок.
Как-то я пришел на пляжик осенью: на берегу никого не было, но к стволу ольхи была привязана большая яхта, стоявшая метрах в десяти от кромки воды. Едва я уселся на травке, как из каюты яхты вылез мужик, и, состроив лукавую мину, обратился ко мне с вопросом:
- Дедушка, это не ты ли украл наши ложки и вилки? Так верни их, пожалуйста.
Состроив презрительную мину, я ему ответил сквозь зубы:
- И вас, и вашу лоханку я вижу впервые, - но по его физиономии было видно, что он мне не поверил.
Вообще-то данный пляжик считался детским, но меня с него не прогоняли; более того, там я познакомился с одним семейством, жившим в дачном поселке, расположенном поблизости. Его глава, крепкий молодой (в возрасте под сорок) мужчина, здесь появлялся лишь изредка, так как был сильно занят; выпускник Лондонской школы экономики и политических наук, он успешно занимался бизнесом. Его жена, Мария, красивая стройная брюнетка, приходила сюда с детьми каждый погожий день, кроме воскресений, которые эта семья посвящала церкви. Детей было четверо: трое парней в возрасте от пяти до десяти, и трехлетняя девочка. Дети были красивые, здоровые, ухоженные, и хорошо воспитанные. С ними иногда приходила бабушка – спокойная интеллигентная женщина, которая, если и была тоже православная, но не такая рьяная, как ее дочь. К воспитанию своих детей Мария относилась необыкновенно серьезно; меня особенно поразило, что своих сыновей уже в их-то малые годы она психологически готовила к службе в армии. И вообще, ее несовременная серьезность вызывала не только почтение, но даже и опаску. Как-то по случаю Мария пригласила меня посетить их дом. Во дворе его стоял черный джип “Mercedes”; кухня, блиставшая чистотой, была заставлена наисовременнейшей бытовой техникой; в просторной гостиной в глаза бросались икона в богатом окладе с горящей перед нею лампадкой, и навороченный компьютер, но совсем не было телевизора. Заметив мое недоумение, Мария сказала:
- В доме, где есть дети, телевизор неуместен.
Через полтора года после нашего знакомства православное семейство засобиралось в отъезд; - его глава, заочно окончив духовную семинарию, принял сан священника, и получил приход в деревне, находящейся где-то на берегу Рыбинского водохранилища. При нашем прощании Мария не скрывала своего недовольства в мой адрес; как я понял, в ее планы входило пристроить свою вдовую маму, но не получилось….
Я и до сих пор иногда с почтением и некоторой опаской поворачиваю лицо в сторону Рыбинского водохранилища, на берегах которого живет это православное семейство.
Однажды, явившись на свой пляжик, я обнаружил, что его заняла компания из 5-6 молодых мужчин и женщин. Увидев, что я, найдя пятачок свободного места, решил на нем расположиться, присутствующие своими негодующими взглядами давали понять, что я себя веду неприлично. Поскольку я знал, что местными правилами оккупация пляжа, -отдельным ли человеком, компанией ли, пришедшими первыми, - не допускалась, я сделал вид, что намека не понял – разделся, и сел загорать.
- У вас никогда не было неприятностей с окружающими? - спросила меня крупная девица, оказавшаяся рядом. В глаза она мне не смотрела, и о том, что ее речь была обращена ко мне, свидетельствовал лишь небольшой поворот головы в мою сторону.
- Что вы имеете в виду под неприятностями? - поинтересовался я.
- Ну, вас не били?
- Нет, а что?
Девица ничего не ответила. Все остальные члены компании тоже, насупившись, молчали. Через несколько минут она взмахнула удочкой, и в каком-то сантиметре от моего лица прошипел, пролетая, рыболовный крючок. Чувствуя, как мое лицо окаменело, я уперся взглядом в точку, расположенную на противоположном берегу водохранилища, и так неподвижно сидел о тех пор, пока компания не засуетилась, занявшись своими делами. Тогда и я, искупавшись, разлегся на травке позагорать. В тот день я покинул пляж лишь после того, как компания снялась.
Где-то в начале 90-х, на пляжике часто появлялись муж и жена – любители дальних заплывов. Они проплывали 500 метров, отделявшие пляж от середины водохранилища, после чего можно было наблюдать их головы, двигавшиеся вдоль фарватера, пока они не исчезали из вида; примерно через час они возвращались обратно.
Так как супруги находились в прекрасной физической форме, об их возрасте, весьма преклонном, свидетельствовала лишь кожа, которая была столь морщиниста, что ее складки свободно свисали вдоль их тел, как на шее у черепахи. Эта пара неизменно привлекала мое внимание, так как я, будучи тоже любителем дальних заплывов, хорошо себе представлял, с какими опасностями они связаны.
Однажды, прислушавшись к речам престарелого пловца, я догадался, что он – ученый-химик. Извинившись, я осведомился, знает ли он академика К, отца моего соученика по Университету.
- Ну, кто же не знает…? – и он назвал академика К по имени и отчеству, рассыпавшись в его адрес превосходными степенями. Заодно старик рассказал несколько забавных эпизодов из жизни института, в котором он работал вместе с академиком К.
Мир тесен, однако!
Я проводил на пляжике время в полном одиночестве, когда на него вступила ватага молодых людей, которые с собой несли не орудия улова – сети и удочки, а чехлы с музыкальными инструментами. Наскоро искупавшись, и немного закусив, они принялись репетировать музыкальную программу в жанре «Русский Рок». Их игра оказалась высокопрофессиональной; получилось, что они дали концерт для единственного зрителя – меня. И его исполнение я оценил аплодисментами. Музыканты были искренне тронуты. Уходя, они пообещали: «Вы еще о нас услышите!».
Нет, не услышал.
Однажды, когда я сидел в раздумьях на пляжике, там вдруг появился молодой мужчина, сказавший мне приятным баритоном:
- Приветствую Вас, сударь! Любуетесь природой? Вы здесь впервые? Уже нет? Ну что же – тем лучше! Наши места – замечательные!
Я на него смотрел, своим глазам не веря. В его осанке, в костюме, манере говорить, было что-то приятно-старомодное; он словно бы явился в наш мир из рассказа Чехова. И я понял, что в нашем отечестве есть нечто характерное и непреходящее, чего не смогло вытравить даже длительное безвременье советской эпохи, и что это – прекрасно!
Октябрь 2020 г.