«Французские окна, приобретающие в последние годы широкую популярность, представляют собой оконные конструкции крупных размеров, занимающие пространство от пола до потолка». Из интернета.
Сергей дал бы своё определение французским окнам. Это открытые, не зашторенные никакими занавесками окна, позволяющие любознательным прохожим видеть всё, что происходит за ними. Кстати, высокими – от пола до потолка – окна делаются за редким исключением только в гостиных.
В своё время – в первый год его пребывания во Франции – окна без штор буквально шокировали Сергея. Как же так? Что это? Такая вот независимость французов от общественного мнения? Или убеждённость в стыдливости или деликатности проходящих мимо? А может, просто наплевательское отношение к мнению окружающих? Сергей так и не разгадал эту тайну.
Апофеозом её стала картинка, которую он самолично наблюдал в Монако. Там несколько служащих шикарного отеля, собравшись перед ним на улице, с большим интересом наблюдали через вот эти самые французские окна, как один из постояльцев занимался любовью то ли с женой, то ли с девушкой по вызову.
В своё время, ещё живя в Москве, Сергей, когда представлялась возможность, любил стыдливо заглядывать через раздвинутые занавески в чужие окна, за которыми ему чудилась иная, счастливая жизнь. Привычка, приобретённая им ещё в детстве. Они с мамой и младшей сестрой жили в маленькой комнатке семейного общежития коридорной системы. Жили бедно. Тесно. Заглядывая в чужие окна, он мечтал, что и они с мамой когда-нибудь будут жить в нормальных условиях. А ещё ему наивно хотелось поймать случайный любящий взгляд.
«Московских окон негасимый свет…» Как давно это было!
Переехав во Францию, Сергей несколько раз менял квартиры. Были и такие, окна которых выходили на глухую стену. Ни зелени, ни неба, ни улицы. Тогда ещё он понял, что квартира должна иметь «вю дегаже», когда вид из окна ничем не загорожен. Та, в которой он жил сейчас, его вполне устраивала. Окна спальни открывали вид на большой и уютный внутренний двор. Никаких «визави». Окна гостиной и кухни с противоположной стороны выходили в тихий тупичок, а дом, стоявший напротив, был на достаточном расстоянии, чтобы вообще о нём не думать. Зато с балкона гостиной несколько лет подряд он наслаждался видом на Эйфелеву башню, пока её не закрыли дома отдалённых новостроек. После этого на балконе стало не так интересно. Зато в хорошую летнюю погоду они с женой и дочерью любили на нём обедать или ужинать.
Всё началось в середине прошлого года. Во время карантина. Работы не было. Иногда и на улицу-то просто так нельзя было выйти. Сергей целыми днями сидел дома перед компиком и смотрел классику мирового кинематографа.
За несколько месяцев посмотрел почти 1000 фильмов! А время от времени, чтобы размяться, совершал прогулки по квартире, останавливаясь ненадолго перед окнами.
И вот тогда-то он и стал всё больше и больше всматриваться в окна стоящего напротив семиэтажного дома. Дом хоть и располагался не слишком близко и лица живущих в нём были едва различимы, но всё-таки их силуэты, то, во что они были одеты, то, чем занимались, можно было худо-бедно различить. Вот Сергей и развлекал себя наблюдениями. Особенно интересно было по вечерам, когда в окнах зажигался свет, и силуэты становились более чёткими и, в то же время, более загадочными и интригующими. «По цельным окнам тени бродят, мелькают профили голов и дам, и модных чудаков…»
Хоть это и были, в основном, окна кухонь. То есть совсем не «от пола до потолка». Он даже разделил все окна на четыре категории. «Слепые», или тёмные, редко когда освещённые. «Скучные» – такие, где и обстановки почти не было, и обитатели ординарные. «Интересные» – с необычной мебелью, множеством полочек, красиво расставленной посудой, чем-то (одеждой, причёсками, жестами) привлекательными обитателями.
И, наконец, «интригующие», в которых была какая-то тайна.
Сначала его заинтриговали два окна прямо напротив, на четвёртом этаже. Сам он жил на пятом. Чем заинтриговали? Тем, что на кухне он видел всегда двух что-то постоянно готовящих относительно молодых женщин и выходящего к ним время от времени одного и того же мужчину. Почему мужик один, а женщин две? Кем они приходятся друг другу? Свекровь и тёща? Но разницы в возрасте практически незаметно. Шведская семья? А может, притон? «Вот сюжет!» - вспоминалась ему известная фраза из фильма «Я шагаю по Москве». Иногда мужик появлялся днём один. И всякий раз почему-то в накинутом на голову капюшоне. Зачем нужен капюшон в квартире? Странно. Подозрительно.
Разглядывая по вечерам свой «аквариум», переводя взгляд с окна на окно, он, тем не менее, всё время возвращался к этой подозрительной кухне. Её загадке. И, как наивный Ленский, «над ней он голову ломал и чудеса подозревал…» (Чтобы занять себя в борьбе с бессонницей, он, лёжа ночью рядом со сладко похрапывающей женой, повторял наизусть «Онегина»). Воодушевлял и фильм А. Хичкока «Окно во двор» с Джеймсом Стюартом и Грейс Келли в главных ролях.
Но спустя какое-то время его внимание привлекла другая квартира, несколько левее и чуть выше, на пятом этаже. Никакой загадочности в ней не было. Там жила молодая пара. Детьми, судя по всему, ещё не обзавелись. Должно быть, поэтому друзья или родственники подбрасывали им на уикенд свою чёрную кошку. Тогда на кухонном подоконнике появлялся очень грациозный, резко очерченный силуэт изящного животного. Кощка сидела практически неподвижно, смотрела в окно и, видимо, не понимала, почему её сюда привезли. Возможно, скучала по своим настоящим хозяевам. По вечерам её глаза, обращённые в темноту улицы, время от времени вдруг фосфоресцировали мистическими зелёными огоньками..
Но Сергея занимала не столько кошка, сколько хозяйка квартиры. Насколько Сергей мог судить, ей было лет от двадцати пяти до тридцати. Она казалась ему столь же грациозной, как и чёрная кошка. Хотя чаще всего была одета в белый свободный пуловер. Находясь на кухне, она никогда не смотрела в окно, занималась хозяйством: что-то чистила, переставляла, мыла, готовила. Видимо, плита стояла у противоположной окну стене, поэтому девушку он видел чаще всего со спины. Сергея сразу же покорила её молодость, некая хрупкость, изящество движений.
Иногда к ней на кухню приходил, видимо, её муж. Брюнет, как и она. Широкоплечий. Хорошо сложенный. Молодой. Мужик был очень внимателен и даже заботлив: помогал ей по хозяйству, мыл посуду, пылесосил, по утрам готовил кофе. Иногда выходил на кухню с голым накаченным торсом. Сергей ему немного завидовал. Его собственная молодость осталась далеко позади.
В конце концов, им овладел спортивный интерес: посмотрит ли девушка когда-нибудь в его сторону. «И, может быть, на мой закат печальный блеснёт любовь улыбкою прощальной…» В последнее время, быть может, под влиянием общей атмосферы, связанной с пандемией, он всё чаще думал о смерти, о собственной старости, о бренности всего сущего…
Он стал намеренно задерживаться у окна в напряжённом ожидании. «Посмотри, посмотри, посмотри!» – мысленно заклинал он её. Но, видимо, телепат из него был никакой.
Чтобы наблюдать за окнами соседнего дома и при этом самому оставаться не слишком заметным, он лишь чуть-чуть отводил в сторону верх тюля, висевшего на его «французском» окне в гостиной, закрепляя его приподнятый низ прищепкой на палке-вертушке. И вот однажды, будучи занят этой операцией, он вдруг увидел, что девушка внимательно смотрит на него. Видимо, её удивила его манипуляция с занавеской. Теперь его секрет был раскрыт, что придало Сергею надежду в конце концов привлечь её внимание и поймать, наконец, её взгляд. Ему даже захотелось похудеть, чтобы избавиться от своего пивного животика, на который он уже давно махнул рукой.
Но всё казалось напрасным. Она по-прежнему была занята только своей стряпнёй и мужем, которого, судя по всему, совершенно искренно любила. Время от времени охватывала его крепкую шею своей гибкой рукой, приникала к нему всем телом и целовала в губы. И никакого внимания на окно. Никакого беспокойства, что кто-то может стать свидетелем её нескромного, такого интимного движения… Типично французский пофигизм!
Правда, иногда ему казалось, что чувствуя его взгляд, она каким-то особенно грациозным жестом поправляла волосы, поднимая их двумя руками вверх или распуская волнами по хрупким плечам.
Но это, видимо, было всего лишь его воображение.
В итоге, Сергей попался в собственную ловушку. Чем больше он ждал её внимания, простого любопытства, тем больше чувствовал свою собственную зависимость от незнакомки. Теперь он уже не смотрел ни на какие другие окна. Перестал даже отслеживать строительство нового офисного здания неподалёку, что раньше его так занимало… «Это говорит твой вакуум, тайный эротоман!» – вспомнились ему фразы из любимого фильма.
Так прошли весна, за ней и лето 2020-го, такого страшного пандемического года... Наступила осень. Сергей, давно потеряв надежду, почти забыл о своём желании поймать взгляд девушки из дома напротив.
И вот однажды он, как всегда, подошёл к окну, рассеянным взглядом обвёл окна противоположного дома и вдруг чуть не подпрыгнул от неожиданности. Девушка, внимание которой он так долго и тщетно ожидал, стояла у открытого окна, курила и смотрела прямо на него. В какой-то момент она провела рукой по глазам, словно утирая слёзы. И продолжала смотреть в его сторону, или, как ему казалось, прямо на него. Сергей растерялся: «Блин, что делать?!» Он внутренне заметался. Сделать какой-то жест, показывающий его внимание? Но ведь до сих пор, чтобы не выдать своего нескромного любопытства, он делал вид, что её окно привлекает его не больше, чем все остальные. Сделав поспешный жест, он выдаст себя, и тогда уже его «охота» за её вниманием перестанет быть тайной. К тому же, какой он должен сделать жест? И что этот жест может повлечь за собой? Не лучше ли сделать вид, что он ничего не заметил? Мало ли куда он смотрит?!
А вдруг ей нужна помощь, поддержка, какое-то утешение? Быть может, просто внимание? Дружеское внимание? Ни к чему его не обязывающее…
Ещё немного поколебавшись, Сергей повернул голову и стал смотреть в другую сторону, на строящийся офис. А когда, спустя минуты две, всё-таки решившись, снова посмотрел на её окно, девушки в нём уже не было. Более того, жалюзи на нём были опущены.
А ещё через пару дней на нём появились, хоть и лёгкие, но практически не прозрачные занавески.