В доме начались разговоры о капитальном ремонте. Предвестником пересудов как всегда были забранные фанерой окна, кошачьи запахи на лестницах и матерные каракули на стенах. Жильцы нервно хлопали дверьми, ругались из-за пустяков и возмущались, что дом опять будут ремонтировать «чурки».
Лето кончалось, на улице похолодало, то и дело накрапывал дождь. Гуляя по утрам после завтрака, я всё чаще наступал на лужи. Они были ещё небольшие, но за ночь уже не высыхали. Значит, приближались осенние холода. Земля остывала, и солнечное тепло её не прогревало.
У подъезда сидели смуглые мужчины в заляпанных штукатуркой спецовках и курили. Рядом с ними стояли вёдра с краской дурного цвета и дурного запаха. Мужчины разговаривали друг с другом на булькающем азиатском языке.
Проходя мимо, я морщился и ускорял шаг.
На самом деле меня раздражали не эти рабочие, не плохая краска, не очередной бессмысленный ремонт, а затянувшееся безделье. Разосланные в разные журналы два месяца назад электронные письма с рассказами оставались до сих пор без ответа. Я не понимал, в чём дело. Прежде я печатался и неплохо зарабатывал на гонорарах.
Когда журналы отклоняли мои рассказы, то указывали причину и непременно извинялись. Теперь следовало молчание. Почему?
Вопрос бессмысленный, но, тем не менее, волнующий каждого пишущего. Ответ на него прост. Литература – капризная барыня. Поклонников она дразнит недоступностью, а избранников меняет без предупреждения. Пишущий должен уметь терпеть её характер как заложник своей любви и своей надежды. А верить только подписанным договорам с редакциями.
Но два месяца редакционного молчания теперь портили мне настроение и лишали привычного терпения.
Около семи часов вечера мои горестные размышления прервал телефонный звонок.
Звонил зять, телевизионный режиссёр.
- Привет! Глеб Сайко на проводе. Узнал?
- Здравствуй. Чем обязан?
Я зятя своего недолюбливал. Сайко был самоуверенный балбес, дорвавшийся до творческого рукоприкладства. Подвизался он на столичном телеканале, выпускавшем примитивные сериалы о спортсменах-уголовниках, о лётчиках-самозванцах, о врачах-колдунах. Параллельно Сайко снимал телерекламу, которая наивностью и глупостью не отличалась от этих поделок.
Несколько раз зять предлагал мне создать что-нибудь неожиданное. «Напиши гениальный сценарий, а я сниму!» Я вяло отнекивался. Телережиссёр не унимался. Его, как говорится, пёрло, но, слава богу, недолго. Через пару дней Сайко загадочно исчезал и его идея «залимонить хайповую кинушку» почила в бозе.
Но потом он появлялся снова, одержимый новыми замыслами.
Так было и сегодня.
- Есть потрясающая идея!
- Не сомневаюсь. Можно купить селёдку и пудрить ей мозги.
- Погоди! На этот раз всё серьёзно. Телеканалу требуется фильм о подростках. Сейчас это горячая тема. Нужен подходящий материал. Средства выделят. Можешь быстро написать сценарий о детях или что-нибудь такое… ну, молодёжное?
- Надо подумать.
- Некогда! Уведут из-под носа. Если быстро напишешь, а я предложу телеканалу, то перехватим инициативу. Понял?
Я уже слышал разговоры о возрождении в стране детского и подросткового кино. Видимо, Сайко держал нос по ветру и на этот раз предлагал серьёзное дело.
- У меня есть наброски романа о современных подростках, - сказал я. - Только сейчас он, наверное, покажется странным.
- Так это хорошо, что странным! В самую кассу! О чём роман?
- О школьном театре. Ребята-старшеклассники хотят заниматься творчеством, им надоела рутина и ежедневная пошлятина, поэтому они организуют студию и ставят спектакль о настоящей, глубокой любви. История немножко в духе 1980-х, но…
- Пиши сценарий! – Сайко нравился его командный голос, как на съёмочной площадке. – Только быстро. Промедление смерти подобно. Помнишь классика революции?
Ответить я не успел. Телефон замолк. Очевидно, Сайко торопился по своим делам и, не прощаясь, разговор закончил.
Я включил компьютер и открыл папку с черновиками. Перечитав две первые главы задуманного когда-то романа, выстроил в голове модель своего киносценария.
Интрига есть, главные герои прописаны, основные эпизоды ясны. Финал родится в ходе написания сценария. Нужно добавить странного героя-взрослого, художника или композитора, увлечённых подростков-программистов или хакеров, чуть-чуть криминала и малость секса для приученной к попсе публики. Да, и чётче выделить родителей.
Сначала они не понимают своих детей, но потом сознают, что отстали от времени, меняют отношение к подросткам, помогают им, сопереживают и в конце фильма, скорее всего, сами становятся похожими на подростков. То есть обретают вторую молодость благодаря юному поколению.
Нет, это полная чушь! Родители пусть будут нормальными родителями. Тут, кстати, можно подрисовать шекспировских мотивов, из короля Лира.
Так, стоп! На сегодня хватит. Я понял, что увлекаюсь скороспелыми выдумками, чего лучше не делать. Сейчас самое время пойти прогуляться, а позже вернуться к сценарию.
Выключив компьютер и взяв сигареты, я вышел на улицу.
У дальнего конца дома стояли сколоченные из толстых досок кОзлы для малярных работ. Капремонт медленно и уверенно, как плесень, захватывал подъезд за подъездом.
Ночью работы со сценарием не получилось. Приехал неожиданно институтский друг с Камчатки, мы с ним сорвались с резьбы и четыре дня, до отъезда гостя, сидели среди адского сигаретного дыма, водки и бесконечных воспоминаний.
Только после отъезда друга я плотно взялся за сценарий. Работалось легко и быстро. Скорее всего, неоконченный роман прочно засел в моей душе, помогал и торопил меня. Разгорался, словно не погашенный до конца костёр.
Человеческий мозг – машинка или, лучше сказать, существо сверхобъективное. Времена, персонажи, истории, яркие впечатления имеют между собой связи мало похожие на те, к которым мы привыкли в обычной жизни. В литературе одно не зависит от другого, последствия не вытекают из причины, эмоции порой необъяснимы логикой, а поступки вообще находятся за гранью разумного. Недаром нас завораживают сновидения. Так вдруг из спящих, казалось бы, углей вдруг вырываются живые язычки пламени. Я сочинял сценарий и вдруг почти телом ощущал возникающие ниоткуда эпизоды.
Я быстро их записывал. Угольки романа вспыхивали один за другим, уже чувствовались жар и запах дыма от нового костра.
Киносценарий, который был назван «Генеральная репетиция», через три недели был дописан и отправлен телережиссёру - зятю и самоуверенному балбесу - на электронную почту. Ответа следовало ждать скоро, так как дело, по словам Сайко, было спешное.
Но прошёл месяц, а Сайко не звонил. Потом другой, за ним третий. Я терпеливо ждал. В отличие от журналов, ставших ко мне недружелюбными, зятю я доверял.
Родственник, всё-таки. Должен объяснить, что там у них происходит.
«Репетиция» хороша, но в кино свои нравы. Возможно, нужны будут доработки, изменения, какие-то уточнения или сокращения. Кино всегда требует от сценариста готовности ко всему, как наилучшему, так и наихудшему. Сразу материал никогда и никого не устраивает, надо просто набраться терпения и верить в удачу.
Пошёл первый снег, похожий на белую пыль. Он не долетал до земли и таял в воздухе. Было ещё слишком тепло, чтобы вспоминать о зиме.
Люди ходили без шапок. Телефон молчал, словно уснул, так и не дождавшись обещанного.
Я написал зятю электронное письмо с коротким вопросом: «Как дела?» Ответ пришёл мгновенно. Компьютер выдал: «Пока занят. Освобожусь, позвоню. Сценарий классный!».
И я Сайко поверил.
Знаете, что подводит пишущего человека? Не доверчивость, нет. Все мы охотно доверяем своим выдумкам. Подводит любовь к выбранному делу. Нам кажется, что любовь взаимна. Но это не так. Чаще всего дело кокетничает, капризничает и занимается собой, о других не думая. Нас эта игра увлекает и охмуряет. Результат плачевный, потому что у нашей любви давно уже другие избранники. А для нас дело – любовь жизни! – недоступно.
Красивая женщина – цель, но никогда не счастливая добыча. О ней полагается мечтать, а не делать соучастницей своего несчастья.
«Ах, обмануть меня не трудно!
Я сам обманываться рад!»
Но я готов был вновь наступать на те же любимые грабли. Мне казалось, что сценарий «Генеральной репетиции» пока ждёт своего часа. Время не то чтобы тянулось или ползло, оно для меня исчезло. Я просто решил на какое-то время о нём забыть. Смешно сказать, но я не понимал абсурда ситуации, в которую залез, не замечал, что сам себя превращаю в собственное противоречие.
Не помню, чем был занят по-настоящему. Скорее всего, кис, но притворялся бодрым. Ожидание всегда напоминает странную болезнь, без тяжёлых приступов и осложнений, но и без выздоровления.
Выудило меня из состояния самообмана рекламное сообщение на экране моего компьютера. Звучало оно приблизительно так: «Немедленно смотрите новый фильм режиссёра Глеба Сайко «Звезда в тени». Судьба молодого рэпера, оказавшегося в руках мафии и спасённого влюблённой в него девушкой-мастером восточных единоборств». К нехитрому слогану прилагался трейлер фильма, снятого зятем, пока я ждал его телефонного звонка насчёт судьбы моего сценария.
Это был плевок в лицо. Меня унизили самым грязным способом. Не то чтобы не допустили к делу. Просто пнули под зад, поманив, словно нищего коркой хлеба. Дело шло без меня. Тем, кого оно для себя выбрало, я был не нужен.
Потом пришла настоящая зима, с крепкими морозами и рыхлым, пушистым снегом.
Ремонт в доме закончили. Жильцы любовались застеклёнными окнами, чистыми лестницами и выкрашенными стенами. Кое-где на них уже появились свежие надписи. У лифта крупно чернело счастливое и злобное «Долбаные чюрки!!!» Именно так, через «ю». Глядя на неё, я вспоминал увиденный однажды ценник в нашем магазине. «Щюка, 850 рублей за 1 кг». Через букву «ю». Тогда секундное замешательство всё-таки кончилось догадкой о рыбе, которую предлагали купить.
Кино, как ремонт да и многое другое, делалось теперь руками людей, забывших о грамматике. Они были повсюду. Они расползались по стране медленно и уверенно, как плесень. Надо было или принимать этих неучей всерьёз, или жить какой-то другой, не испорченной ими жизнью.
* * *
Январь-февраль 2021,
Саморядово