Аня подходила к знакомому подъезду с сильно бьющимся сердцем. Она еще не знала сама, как поведет себя, увидев Льва, все же месяцы любви не прошли незаметно для её юной, но вполне окрепшей души. Но она была из другого поколения, тоже умеющего не прощать предательства. И выросла без иллюзий – её литературные пробы не в счет, это совсем другое.
У подъезда ошивалось несколько молодых людей, праздного вида, но спортивных и собранных. Они глянули на неё мельком, но как ей показалось, въедливо и глумливо. Стараясь не поворачиваться спиной, неловко, боком, она поспешно набрала код, рванула дверь и ввалилась в подъезд. Отдышалась. Сзади никто не преследовал. Но они вполне могут дожидаться её после. Она уже ничему и никому не доверяла. И потому пошла по лестнице пешком, поминутно задерживаясь и прислушиваясь. Этот страх немного охладил трепет перед встречей.
Аня заставила себя забыть странную компанию у подъезда и взялась за ручку, подергала, погладила, словно приветствуя. Нажала звонок, он запел, закурлыкал, словно приветствуя её в ответ.
Дверь распахнулась, и возникла крепкая и подтянутая черноволосая дама неопределенного возраста, с дымящей сигаретой в руке, словно сошедшая с обложки глянцевого журнала. Аня опешила.
- Анна Казанкина? – спросила красавица хрипловато, надменно прищурившись. – Входите, Лев ждёт. Только недолго, он еще не вполне… оклемался.
Дверь распахнулась шире, и Аня вошла. Дама пристально вгляделась в ошарашенное лицо Ани сверху вниз и рассмеялась резко и неприятно, что контрастировало с гламурной внешностью. Потом протянула руку: - Нателла. Это моим любезным гостеприимством вы любезно пользовались в мое отсутствие. Меня вызвала Ирина, когда со Львом произошла беда, и я откликнулась. Прошу, не стремайтесь. Даю вам час, может – больше, мой бойфренд еще не соизволил явиться. На мужчину сходу не бросаться. Сексом не заниматься – ему рано. Кстати, ваши чемпионы до сих пор под подушкой. Моей подушкой, между прочим, - Нателла ядовито усмехнулась.
Аня нашла в себе силы не покраснеть, выдержать её взгляд и промолчать, Нателла снова то ли одобрительно, то ли довольно хмыкнула.
- Да, - словно спохватилась она, и голос её стал серьёзен. – Мальчиков у подъезда видела? Наша охрана. Один из них тебя потом проводит до дома, и не отнекивайся.
Она сунула сигарету в рот, пыхнула, накинула роскошный плащ и наконец-то позволила себе выйти за дверь. Аня осталась одна наедине с неизвестностью. Она скинула курточку и потопталась в прихожей. Ей стало страшно. Все-то всё про неё знают. Не хватало еще наткнуться на Ирину и Игорька. Аня не могла понять, на чьей стороне ехидная Нателла. Впрочем, какое ей дело до других!
Тянуть время не стоило. Его и так всегда катастрофически не хватает.
Лев сидел на диванчике и неотрывно смотрел в проем двери, где она должна была появиться, но когда она вошла, тихонько, чуть ли не на цыпочках, он только вздрогнул – и остался неподвижен, с расширившимися глазами. Она опустилась рядом на колени, взяла его за руку. Все страхи рухнули, разом навалились счастливые воспоминания. Аня едва сдержала слёзы. Господи, сколько же грязи вокруг него! Милый… Но почему он ринулся туда, в самое болото, только ли по воле жены? А сам-то о чем думал?
Она подняла дрожащими руками его руку и прижала к губам:
- Бедный мой, бедный… - твердила она. Как он исхудал, какой бледный, грустный, растерянный, опустошенный. Неужели она до сих пор его любит, после всего, что узнала? Лев прикрыл глаза, губы его дрогнули, словно и сам он был доверху наполнен слезами.
- Анечка, - только и прошептал он нежно и печально. – Аня… Как я ждал тебя. Каждый день. Каждую секунду. Только о тебе думал. Ты была моей спасительной соломинкой. А соломинка возьми – и обломись…
Лев стал осыпать любимое лицо поцелуями: - Милая, любимая моя… девочка…
Она с трудом взяла себя в руки, отстранилась: - Ответь мне одно, Лёва. Только одно. Всё остальное неважно. Ты… сам… вступил на этот путь и вляпался? Или тебя окунули в… в дерьмо силком? – от этого ответа зависело многое. Она ждала, затаив дыхание. Ну же, милый, любимый, оправдайся, я готова верить…
Лев нахмурился, попытался взять себя в руки, но теперь это давалось ему с трудом.
- Ты права. Я вляпался сам. Ирина… спасала меня как могла. Институт тогда был на грани краха. Исследования закрывались, людям не платили. Семейные понемногу разбегались, самые молодые остались, но долго это не могло продолжаться. Необходимы были свежие вливания. И тогда я влез в первые долги, стал завязывать нужные связи, выбивать гранты и заказы. Я надеялся, что это спасет институт… который уже давным-давно пилили все, кому не лень. Ирина нашла Сычёва. Бывшего любовника.
- Так ты спасал институт вместе с Сычевым? Или вы пилили вместе? – голос Ани стал чуть жёстче.
- Сычёв доставал деньги и спонсировал выборную кампанию. Фракцию ХХХ тоже он выбрал. Они вместе с Ириной составили успешный тандем, и я... стал тем, кем стал.
– Ради спасения института ты разрешил убить Настю и Вовика? Лишил Сашу матери? Или ради спасения себя-любимого и своей репутации? – теперь голос Ани стал едва слышен, она казалась себе прокурором.
- Так ты уже знаешь всё? – Лев смотрел с надеждой, словно рассчитывая на отрицательный ответ, но Аня утвердительно кивнула: - Нина Фёдоровна рассказала мне всё, Лёва. Всё. Я должна была знать с самого начала, на что иду. Ты скрыл. Но лучше поздно, чем никогда. Или ты не согласен?
- А ты умеешь допрашивать, ты могла бы стать общественным обвинителем. Но я не сержусь. Отвечаю. Ради репутации семьи, Аня, ради сына. Всё ради него!
- И меня увёл – тоже ради него?
Танк вдруг уронил голову на руки, словно закрываясь от «здесь и сейчас», и Аня испугалась, что ему опять станет плохо. Как сложно отказываться от счастья, как сложно заставить себя поверить в грубую и неприглядную правду. И еще сложнее – сделать правильный выбор. На неё вдруг навалилась непомерная тяжесть.
- И что делать будем, Лёва? – спросила Аня безжизненным голосом. – Как будем выпутываться и грехи замаливать? Как ты оправдаешься в смерти Насти, воскресишь Миру Яковлевну? Как оправдаешь совращение малолетних в компании Сыча?
- Знаю, виноват. Анечка, милая, прости меня. За безволие. За то, что скверну в себя впустил. Но когда я встретил тебя, все закончилось. Я изменился. Сильно изменился. Мною владело одно – все бросить и начать заново. Ты мне веришь? Простишь? Я готов ждать столько, сколько ты позволишь. Давай вернем наше счастье, а? Я всё сделаю, чтобы вымолить прощение! Ты – мое спасение и моя единственная надежда на будущее, на жизнь…
- А я вот не знаю, что мне делать, и смогу ли я простить. О прощения не меня надо молить. Тех, кому ты зло причинил бездумно, по чужому велению.
Она встала.
- Аня, я люблю тебя, - Лев бухнулся на колени. – С самого первого взгляда. Ты мою жизнь перевернула. Не уходи! А как же наша любовь и наше будущее? Ты соглашалась уйти со мной и начать новую жизнь. Ведь ты не уйдёшь? Насовсем?
- Не знаю, Лёва, – сказала Аня стылым голосом, и сделала к двери шаг. Еще шаг, обернулась. - Мне надо подумать. Жди.
- Ты… ты вернешься?
– Пока не знаю. – Она пожала плечами. – Я буду думать.
- Анечка, куда же я без тебя? – пробормотал Танк.
- В монастырь, Лёва, грехи замаливать.
Дверь за нею тихонько закрылась, оставив позади коленопреклонённого Танка. Он еще некоторое время ждал, моргая и с усилием сглатывая слюну. Потом встал и медленно побрел в комнату.