Ближе к вечеру раздался звонок стационарного телефона. Я уже давно не слышал его голоса. Правда, и мой мобильник сто лет как помалкивает. Некому звонить.
- Да, кто это? – резко спросил я, злясь, что проклятый телефон заставил меня сползти с кровати, к которой я за последние месяцы прикипел. После долбанувшего меня инсульта я, хоть и оправился, но был еще слаб.
- Добрый вечер, Андрей! – голос в трубке был мне незнаком. – Это Анна Ивановна, приятельница твоей матери.
Я порылся в памяти, стараясь выцепить в ней всех подруг матери, но без особого результата.
- И что вы хотите? – снова спросил я, хотя уже инстинктивно осознал, о чем пойдет речь.
- Андрей, я хочу, чтобы ты навестил свою мать!
- Зачем? – тут уже мне стало совсем хреново. Оправдались опасения. – Вы вообще зачем звоните? Если вы, как вы отрекомендовались, подруга, то, скорее всего, знаете, что мы с ней давно не общаемся.
- Андрей, выслушайте меня, пожалуйста! – голос в трубке задрожал. – Я знаю, что вы с ней в ссоре, и давно, но поймите, она уже старая, как-никак ей восемьдесят лет. И, слава Богу, что она еще помнит, что у нее есть сын. К ней, конечно, ходит девушка из соцзащиты, привозит продукты, ухаживает за ней. Но сына ведь заменить никто не может. Поймите, никто не знает, сколько ей осталось. И не дай Бог, если с ней что случится, а вы так и не помиритесь, то потом будете себя винить, что не попрощались с мамой.
- Я вас услышал. У вас все? – и я бросил трубку. Потом выдернул шнур телефона из розетки и поковылял к кровати. Улегся на промятое место и закрыл глаза.
И сразу навалились воспоминания.
Мать. Да, у меня, как и у всех людей, есть мать. Она родила меня почти пятьдесят лет назад. И поднимала меня одна, без участия отца, которого я никогда не видел. И сколько бы я ее не пытал, кто он – мой отец, она молчала словно партизанка. И самое главное, никто из соседей не знал этого, а уж кто соседей обманет, тот магом, пожалуй, станет, как говаривал один поэт времен моей молодости.
Жили мы с ней сначала нормально, можно даже сказать, весело. Мать моя была очень общительная, разбитная, за словом в карман не лезла, могла и матерком приложить, если что не так получалось в жизни. Любил ли я ее? Наверное, в детстве любил, кто из детей свою маму не любит?!
А вот потом я стал ее стесняться. И даже ненавидеть. Именно за ее неуемный характер и веселость, за громогласный голос, за матерки… А дальше – больше. Ее советы меня жутко раздражали. Как она могла мне что-то порекомендовать, если со своей жизнью не разобралась? Не устроила свою судьбу, а лезет в мою!
И я все делал ей наперекор. Сначала спорил с ней, что-то доказывал, приводил примеры… А потом просто стал делать так, как хотел я. И получалось все это вопреки ее советам. Вскоре я просто перестал воспринимать ее как родственницу. И при случае мог так хлестануть грубым словом, что она терялась, замолкала. Потом я окончил школу, поступил в институт, после которого сразу начал строить карьеру. Жил я уже отдельно от матери. И если и забегал когда-то к ней, то лишь затем, чтобы поесть на дармовщинку. Уж что-что, а готовила она отменно! Но вскоре я женился и перестал вообще бывать у матери.
Иногда звонил, но лучше бы не делал этого. Все наши перезвоны всегда оканчивались руганью и длительными ссорами. Ей не нравилось буквально все, что я делал. Она хаяла мою жену, мою работу, мою дочь и меня самого. Все для нее были плохими.
Постепенно я привык, что на этом свете я нужен только своей молодой семье и что у меня нет матери.
Правда, вскоре получилось так, что мой бизнес неожиданно крякнул, из успешного коммерсанта я превратился в полный ноль, жена сбежала вместе с дочкой. И оказалось вроде бы, что мать была права, когда в пух и прах разносила нас всех. Или это с ее нелегкой руки на мою судьбу посыпались несчастья? Прокляла она меня, наверное.
И я вычеркнул из своей жизни мать навсегда.
И вот дождался. Сегодня, после звонка этой Анны Ивановны, я вдруг подумал, что не видел свою мать уже больше десяти лет! Я ничего не знал о ней, как и она обо мне. Даже когда от всех выпавших на мою долю переживаний меня трахнул инсульт, я не позвонил ей, не попросил помощи. Я долго лежал в больнице, принимал лечение, учился заново говорить, ходить, ухаживать за собой. После, когда меня выписали, ко мне приходила медсестра из поликлиники, делал уколы и капельницы на дому, потом мне оформили инвалидность и передали в соцзащиту. Мне незнакомые девушки привозили продукты, средства гигиены, какую-то немудрящую одежонку.
Хорошо, что моя болезнь быстро отступила и почти без последствий, но в этом не было заслуги моей матери. Я благодарил чужих мне людей за то, что они не бросили меня на произвол судьбы, что тянули меня за руку из небытия и сделали все возможное, чтобы я снова стал почти полноценным человеком.
Я ворочался и не мог уснуть, хотя часы показывали уже два часа ночи.
Ну, хорошо, я могу навестить свою мать, а что я ей скажу? Прости меня, мама? За что? За то, что долго не приезжал, не звонил, не интересовался, как ты? Но ведь и она не звонила ни разу за эти годы! Хотя телефон у нее есть! Я же ей все-таки сын! Она же когда-то не сделал аборт, а ведь могла бы! И жила бы спокойно сама по себе! Никто бы ей не мешал жить счастливо и весело!
Кстати, а я ведь своей дочери тоже не звоню и не пишу. Уже… о, Боже, уже семь лет. И не знаю, где она и как. Тоже называется – отец. Как Ритка тогда уехала, так и все, вычеркнул я их, как и мать. Сбежала женушка, увезла дочь. Вначале до меня доходили слухи, что подалась в Москву, а потом все, тишина. Я и алименты не платил, не подавала на них Ритка. То ли не хотела, чтобы я знал, где они, то ли устроилась так хорошо, что лишняя копейка ей не нужна была.
И ведь что интересно, мне ни разу не икнулось, как там моя единственная дочурка. А вот если бы я не оправился от инсульта, что бы было? Наверное, Ритка сразу бы прилетела – наследство забирать. Что ни говори, а квартира у меня приличная, трешка улучшенной планировки. Да и кое-что на книжке осталось. Слезы, правда, но все-таки.
Я вспомнил, что у Ритки излюбленной темой всегда было - как будут чужое наследство родственники делить, кому и сколько достанется. По телику все передачи об этом пересмотрела, потом долго их обсуждала вслух сама с собой. Меня-то эта тема не волновала никогда. А Ритка просто упивалась, она даже хотела к Малахову на передачу съездить, чтобы лично поприсутствовать на этих разборках, внести свои «пять копеек». Так что если что со мной случится, примчится женушка, тут и к бабке не ходи!
Я снова поднялся, пополз на кухню – водички испить, успокоиться немножко от мыслей. Вот ведь зараза какая – эта баба, что позвонила сегодня! А, нет, уже вчера, скоро уж утро. Разбередила старую рану.
Так что там я придумал за ночь? Навестить мать? Ну, съезжу я сегодня, наверное, съезжу, посмотрю, как она поживает. Тетка сказала, что ей уж восемьдесят, блин, годы летят как! Да и мне ведь тоже скоро полтинник. Считай, жизнь прошла почти, а все чего-то с матерью делим. Только вот – что, не знаю. Ладно, поеду сегодня. Вызову такси и съезжу. Может, в последний раз повидаемся.
Кстати, у нее тоже двушка нормальная, да еще и в центре. А вдруг мать завещание написала, чтоб меня лишить наследства? Нет, надо мириться! Не пропадать же квартире!