- И что будем делать? Говорили тебе, все говорили – не лезь, ****юлей навешают. Вот и навесили. И это только начало.
- Хватит бухтеть, сестра.
- Так что мы будем делать?
- Спать - утро вечера мудренее. И каяться в дурости.
Как ни странно, сон пришел. Пришел, как заговорщик, чтобы тоже «вставить ****юлей».
- Встать, всемирный суд идет! – громыхнуло под куполом обширного помещения. Настолько обширного, что задние ряды амфитеатра, сплошь состоявшего из человеческих фигур и голов, уходили в туманный сумрак.
Анечка вскочила, и позади неё ураганом пронесся шорох одежд и скрип стульев. Прокурор в белом парике, со смазанным белесым пятном вместо лица, и оттого еще более страшный, возвышался над нею несокрушимой громадой.
- Перед миром обвиняется Анна Васильевна Казанкина, 22 года, в убийстве Льва Львовича Танка, 55 лет.
Анечка стояла, вытянувшись в струнку, и не смела шевельнуть головой и тем более обернуться – она боялась лиц сидевших в зале. Она должна говорить правду и только правду, как и поклялась на Библии, лежащей сейчас перед прокурором на высокой кафедре.
- Признаетесь ли вы в преступлении, Казанкина?
- Признаюсь, ваша светлость.
- Мотивы убийства?
- Любовь, - громко и уверенно произнесла Аня.
- Средства убийства?
- Любовь.
- Опишите процесс убийства.
- Любовь…
- Суд удаляется для вынесения приговора.
И в зале загрохотали стулья.
…Аня пробудилась в сумеречном состоянии, и долго пыталась отдышаться. Потом рванула в ванную и стала плескать в лицо ледяную воду. Наконец-то полегчало.
- Ну вот, соизволила проснуться, - сунулась в ванную Ульяна. – Ты не забыла? У тебя встреча. Эпохальная. А у меня предложение. Выходим вместе. Пора выбиваться в люди. Не погулять ли опосля в торговом центре? Шопинг улаживает все недоразумения. Или почти все. Мы пошопингуем, накупим косметики, потому что сейчас истратим всю для-ради завлечения важного клиента. Ты хоть решила, как оправдываться будешь перед бывшим?
- Он не в претензии, - сухо ответила Аня, рассматривая свое осунувшееся лицо с красными глазами. – Он давно на меня наплевал и забыл.
- Ой ли? Врешь ведь. Ну, как желаешь, а я не хочу ударить лицом в грязь и показаться такой же кикиморой, как и ты.
Аня свирепо оскалила зубы, внезапно вытянула руку и хотела схватить Ульяну за нос, но та со смехом увернулась.
… Когда сестры явились, Игорь уже занял столик и сделал заказ – кофе с ликером и пирожные - как истинный джентльмен. И себе – омлет и блинчики. Анечке было неловко, и она только пригубила кофе, а Игорь с аппетитом подчистил тарелки: - Не успел даже позавтракать, - объяснил он.
- Игорь, может, хоть ты ответишь, что произошло? – решилась она. - В тот вечер? Почему в отца стреляли?
- Зачем тебе?
- Ну… я же с ним работала, после экзаменов хотела продолжить, он меня приглашал. Ты же знаешь, мне, сугубому гуманитарию, не найти работы, чтобы можно было и писать, и зарабатывать, я согласилась. А теперь… не знаю, что и делать.
Игорь задумался.
– После того выстрела всех на допросы таскали. Я-то ни слухом, ни духом, мать оберегала меня, как младенца, да я и был младенцем - до поры до времени. Но когда ты появилась, и отец с катушек слетел, крепко на тебя запал, а потом ты исчезла, и в отца стреляли, я стал требовать от неё правды.
- Неужели так заметно было, что запал?
- И слепой бы заметил. Я видел, что он тебя явно отбить хочет. Он сам не свой был, увивался, глаз не сводил. Они хоть с матерью и дружно жили, но он время от времени увлекался и стрелял налево, а мать прощала, но тут не простила. Ну да ладно, дело прошлое, я не в претензии, даже к лучшему – сразу вырос и перешел во взрослое состояние.
- Похоже, весь мир уже об этом знает, - Аня не смела поднять на него глаза, и лишь закусила губу.
- Ну, не весь, положим. А ты думала, мать не разузнает? А что знает мать, то знаю и я. Мы с ней близки, это она меня воспитывала, а не отец, ему постоянно некогда было. Но я на него не в обиде. Знаешь, я поначалу долго не мог понять, почему ты меня избегаешь. Потом понял, не хотел принимать, но мать подтвердила, что вы вместе, что ты… спишь с ним, извини за жестокость. Она была очень зла на отца. Если бы этого не случилось… если бы ты не пошла с ним, возможно, я бы уломал мать, и ты сейчас поехала бы со мной в Англию.
- А почему в Англию?
- У матери там друзья и связи. Но, что есть – то есть. Я его простил.
В его голосе прозвучала неожиданная грусть, и Аня положила свою ладошку на его руку: - Прости и меня…
- Дело прошлое.
- Но не из-за того в него стреляли-то, верно? – вступила Ульяна. Зря она наводила марафет и надела лучшую блузку. Игорь не обращал на неё никакого внимания, словно её и не было вовсе, разговаривая только с Аней.
- Конечно, нет. Его припугнуть думали, чтобы в совет по науке не шел.
- Зачем? – поразилась Аня.
- Он бы тогда в свой институт вернулся, полностью руководство сменил, всех жуликов и распильщиков вымел поганой метлой, финансовое обеспечение восстановил, науку тоже. А кому из нынешних это нужно?
- А что на допросах выяснили? Игорек, раз уж ты все знаешь, мне это важно, мне он… не чужой.
- Ничего не выяснили. С меня взятки гладки, мать отбрехаться умеет, отец сам не знает. Стрелявшие ускользнули, ни пулю, ни гильзу не нашли, только вмятину в стене – прошила Севе мякоть и вышла. Её, видимо, потом подхватили, когда «Скорая» отчалила. Хуже всех Севе пришлось. Но он крепок, настоящий мужик. А куда деваться – мать и сестра на нем висят мертвым грузом. Он за них в ответе. Да и видеть стрелявшего не мог. Цвет машины, из которой стреляли, номер – в неоне неразборчивы, и стояли они спиной к улице. Описал приблизительно. Как ни странно, машину потом нашли – в угоне числилась. На том и застряли. Это в детективных сериалах все ловко распутывают, а в жизни… - Игорь махнул рукой. – Захотят – распутают. Не захотят – не станут впутываться. Все живы-здоровы – и ладно. Громкое дело только для папарацци, для остальных – висяк, который легко замять. Для следователей - никаких грехов и грешков за отцом не числилось никогда, они и не полезут в глубину.
- Значит, никого и ничего…
- Почему, версии есть. Изучали мат-часть, думали – в долги влез. Мать выручила. Дача-то на неё записана и на меня. Да и то – она строила. Её ославили, её гордость – ниже плинтуса опустили. Она не хочет, чтобы на меня пятно легло. Да и я давно мечтаю освободиться от опеки.
«Ирина и теперь его оберегает!» - пришла догадка. – «Когда все провалилось в тартарары. Спрячет сына в Англии, подальше от всех расследований и разборок, а когда все утихнет, займется его возвышением. Если он сам захочет. Она – правильная мамаша. Она всегда знает, что делает. Муж – отрезанный ломоть, какая теперь карьера, сына бы спасти для будущей коронации».
- Может быть, мы еще встретимся и… поговорим? О деле? – неловко выразилась Анечка.
- Не, не встретимся, я скоро отбываю. Еще пару дней, отца выпишут - и всё. Подвезти к дому?
- Эээ…. Мы сами… не спеша…
Игорь встал и учтиво кивнул обеим девушкам. Потом ободряюще улыбнулся. Хотя было видно невооруженным глазом, как ему тяжело. За одно это Игоря стоило уважать.
- Значит, прощай?
- Видимо, так. Держитесь.
Анечка протянула руку: - И ты… держись. Успеха тебе. В учебе. И вообще…
Игорь снова кивнул, их руки задержались на мгновение, потом распались, он повернулся и пошел прочь, убыстряя шаг.
- Ну вот, тютеля, зря я глазки строила, что ль, могли бы на машине прокатиться с шиком-блеском, а ты… упустила мой шансик!
- Никаких шансиков, дорогая, - огрызнулась Аня. – Его в Англии англичанки ждут – не дождутся.
- А теперь-то можно вдарить по шопингу? – просительно сказала Ульяна. – А то меня скоро затошнит. От ваших телячьих нежностей.
- Коляна да Ивана чмокала – не затошнило?
- Так то были мачо и спасители, - уклончиво ответила Ульяна. – А этот… маменькин сынок.
- Маменькин сынок тоже хлебнул по самое не балуйся. Не забывай – в его отца стреляли. Не будь стервой, Уля, - устало попросила Аня.
- Я что… я ничего. Хороший парень. Что ж ты промахнулась? Пустила козла в огород?
- У-ля! – Аня дико на неё взглянула. Ульяна выставила ладошку: - Извини, я не хотела, виновата.
- Ничего, - Аня вздохнула. – Я, кажется, начинаю привыкать.
На самом деле, свыкнуться и смириться с этим было невозможно. Со всей этой грязью, в которую она нечаянно угодила. Со всей этой кутерьмой разноречивых чувств, тянущих в разные стороны, словно лебедь, рак и щука.
Они молча дошли до ближайшего универмага – как и собирались, поглазеть на витрины и этим утешиться. Черт их дернул бродить по этажам поврозь. Черт их дернул вообще туда идти – усыпил он их бдительность, этот каверзный черт. Аня внимательно разглядывала витрину с кремами и помадами, не видя их, не заметила она, погруженная в думы, и угрожающего, настораживающего отражения в стекле за своей головой.
- Ну, добегались? – услышала Аня сзади негромкий голос. – Резвы бегать. Теперь пора отдохнуть и посидеть.
Аня дернулась, но её крепко держали за оба локтя. Мало того, слева двое молодых людей вели к ней под локотки попискивающую Ульяну, отчаянно вращающую глазами вкруг себя в поиске знакомых лиц.
- Тихонько, желательно – с улыбочкой, идете с нами, - продолжал тот же невозмутимый голос позади Ани. – Мы ваши парни, я Гугл, он Бобик, он у нас отличная компания, у нас вечеринка, может – и квартирник на дому… кого хотите? Васю Обломова? Филю Киркорова? Вам весело, а уж как нам-то весело. И не вздумайте бузить. За вашими спинами столько народу – всех подставите.
И говоривший вдруг грубо толкнул Аню в спину и рявкнул в ухо: - Пошла!
И девушки пошли, хотя от страха подгибались колени. Их втолкнули в машину с затемненными стеклами, с обеих сторон их уплотнили двое бритоголовых – виду обычных, ничем не примечательных, но с непроницаемыми лицами. Сумочки перекочевали в чужие руки. Впереди, рядом с водителем, сидел уже знакомый им чернявый весельчак, он обернулся и подмигнул, сияя во весь белозубый рот. Водителем оказался мрачный сутулый верзила.
Машина рванула с места. Ульяна попыталась всмотреться в окно, но им на глаза уже натягивали черные повязки.
- И куда вы нас тащите?
- К боссу, куда ж еще.
- За что?
- За преступное любопытство. Нос суете, куда не следует.
- С каких это пор любознательность – преступление? – попробовала возмутиться Ульяна. – Я буду жаловаться!
- Лучше помолчите, - прервал возмущение Ульяны сосед. – Выступать будете перед боссом. Иначе заработаете кляп. Радуйтесь, что сразу не вставили.
Девушки замолкли, крепко сцепившись руками. Касания чужих тел были отвратительны, и они старались крепче прижиматься друг к другу. Поездка с Иваном и Коляном на обшарпанном грузовичке была умиротворяющей и уютной. Езда в шикарном джипе с бандитами по бокам – изнуряющей и страшной. А дороге, казалось, вовсе не будет конца.
Вот автомобиль резко завернул – девушки завалились на охранника, и притормозил, потом медленно пополз и остановился окончательно.
- Приехали. Вылезли.
Их вытащили из машины, и повели, крепко держа заломленные до боли руки. Хлопок двери. Ступеньки вверх. Проход. Снова хлопанье двери. Ступеньки вниз. Девушки оступались и взвизгивали, но их держали крепко, практически волокли. Потом толкнули – несильно, но Уля зацепилась за что-то ногой и упала, прихватив за собой сестру. Ушиблись лбами, чертыхнулись. Их вздернули, как кутят, за шкирки, и усадили. Обыскали в поисках телефонов. Не церемонясь, сорвали повязки. Девушки обнаружили себя в небольшом подвальном помещении, скупо освещенном и промозглом, маленькое оконце под потолком было забрано решеткой. Старой и ржавой, но решеткой.
- Глухо как в танке… - пробормотала Уля. Аня только поморщилась.
- Будет еще глуше, если рыпнетесь, - пообещал Бобик. – Сидите тихо и ждите босса.
Парни вышли, в замке повернулся ключ.
Время тянулось нестерпимо долго. Они сидели молча, и говорить ни о чем не хотелось. Ни оправдываться друг перед другом, ни жаловаться, ни плакать от ужаса, ни кричать и бить кулаками в стенку, ни вспоминать предупреждения Эда. Они слишком хорошо понимали, что дело худо, совсем худо, и никакая изобретательность и обаяние им уже не в помощь.
Скоро девушки начали замерзать в промозглом каземате. Ульяна отыскала в углу чью-то замызганную куртку, но одна на двоих она не спасала. Они крепко обнялись, Уля тихонько скулила.
- Не плачь, Улечка, нас спасут.
- Кто спасет?
- Э… кто-нибудь. Сева. Нина Фёдоровна.
- Несешь бредятину. Они сами под колпаком. Больше никого не придумала?
- Ну не твой же малохольный Эдик…
- Эдик умный. Жаль, он силен только в виртуале. Эх, звякнуть бы сейчас Ивану и Колюне!
- Ваня в рейсе, забыла? Николай тоже, небось… А бабФеня старенькая…
- Старенькая, да удаленькая, как она его по яйцам, а? Давай поскачем, что ли? Замерзла.
Они встали и начали прыгать, пробуя согреться, потом попытались танцевать – раз-два, раз-два…
О них, казалось, забыли. Они хотели писать и есть. С первым решилось – в подвале стояло старое ржавое ведро – может, они тут отсиживались далеко не первыми. Со вторым – хуже. Завалявшиеся у Ульяны в кармашке ириски положения не спасали.
Прижавшись друг к другу, девушки задремали, падая головами и вскидываясь, снова мучительно задремывая и вновь вскидывая головы. В подвале стало совсем темно. Вдруг зажглась под потолком тусклая лампочка Ильича.
- Босс сквалыга, мог бы и повальяжнее отсидку оборудовать, - проворчала Ульяна. – Убожество скупердяйное. Где люстры? Пуховая постель на 4 персоны? Полированный бар? Ломберные столы с картами для развлекухи? Музыкальный центр «Сони»? Золоченый унитаз и джакузи? Просто завалящий ноутик, на худой конец? Мобиииильник!
- В его апартаментах. А это для особого случая, для нас. Мини-тюрьма, Уля, а не отель люкс. Спасибо и за ведро, - убито проговорила Аня. Ею владела безнадёга.
- У меня вот-вот месячные, - угрюмо сообщила Ульяна, – уже живот ноет. И чё делать? Чем дыру затыкать, когда хлынет?
- Живот у тебя от нервяка ноет. Придержи нервяк – и отпустит.
- Кто бы говорил…
Мрачный сутулый Бобик вошел без приглашения, и девушки вздрогнули. Он поставил прямо на пол у дивана бутылку колы и две упаковки пиццы.
- Жратва, Бобик! – обрадовалась Ульяна. Схватила коробку и сморщилась: - Холодная!
- Жри, что дают, - огрызнулся Бобик. – На том свете и того не дадут.
Следом ввалился веселый Гугл, поигрывая сверкающим пистолетом.
- Ну чё, мочалки, перепихнемся, пока босс не заявился?
- Держи карман шире! – злобно ощерилась Ульяна.
- Вот сучка! Ну, надо же проверить, чё трактор на вас попер, а? Чё у вас там внутри?
- Нанороботы у нас внутри, - хладнокровно ответила Аня.
- Чего? – опешил Гугл.
- Нанороботы, которые пуляются плазмой. Сунешься – разнесут твоё хозяйство вдребезги пополам.
- Это кто же такой борзый? – прищурился кудрявый.
- Паланик, самый главный босс над всеми боссами, - вступила Ульяна. Аня изумленно на неё воззрилась: - ну ты даешь, блин, читатель...
- И дурак ваш Паланик, - сплюнул Гугл.
- Дурак, - согласилась Аня. – Но не больше тебя.
- Ссссучка, какого…
И в этот критический момент в подвал ввалился некто низенький и жирный, с сальными волосами, и Гугл с досадой попятился: - Босс прибыл, срочно зовет мочалок в кабинет.
- Тьфу ты ****ство какое! Ничего, мы еще встретимся, - пообещал Гугл. – Проверим ваших палаников.
- Не уверен, - вставил мрачный Бобик. – Хана им, лахудрам. Будешь мертвых невест трахать, кучерявый. Ну, пошли, - ткнул он пальцем в одну и другую. – Живо. С боссом шутки плохи.
Им на глаза снова натянули повязки и повели.