(1) Санкт-Петербург. Октябрь 1829 года.
Город был окутан туманом. – «Как рябина в молоке», - подумалось Шевардину, обозревавшему из окна экипажа улицу. Действительно, свет уличных фонарей в густом
тумане был подобен красным ягодам залитыми молоком.
Извозчик остановил пролетку у особняка «принцессы ночи»на Миллионной. Так свет прозвал княгиню Авдотью Голицыну. Когда-то Авдотье Ивановне нагадали, что умрёт
она ночью, с тех пор женщина спала исключительно днём.
Зато в ночное время её салон был полон гостей.
23-летний Шевардин был гвардейским инженерным поручиком, но в салон княгини прибыл в партикулярном платье. Сшитый по последней моде сюртук из коричневого сукна выгодно подчеркивал его статную фигуру. Лицо с правильными чертами выражало угрюмость, что не добавляло поручику привлекательности, хотя его серо-голубые глаза смотрели на мир со здоровым скептицизмом и проницательностью умного человека.
Он прошёл анфиладами комнат, миновал бальную залу с самозабвенно танцующими парами и, пройдя боковым коридором, не останавливаясь, отворил массивную дубовую дверь. За ней была просторная комната с ломберным, покрытым зелёным сукном, столом, посередине. На нём стояло несколько бронзовых подсвечников, крупные восковые свечи мягко освещали игорный стол, оставляя стены и углы комнаты в полумраке.
За столом сидели три пары игроков, вокруг толпилось примерно столько же. Шевардин сразу определил, что играли в фараон. Игра весьма примитивна, здесь всё решает случай. Один игрок, «понтер» наугад выдёргивает из своей колоды карту и кладёт на неё деньги. Его визави – «банкомет» начинает «метать банк»: раскладывает свою колоду направо и налево. Если указанная карта ложилась справа от «банкомета», то банк забирал он, когда слева – то «понтер».
Две пары в том момент, когда вошёл поручик, отдыхали, потягивая из фужеров искрящееся шампанское. Третья же начинала новую игру. Знакомый Шевардина, драгунский штаб-ротмистр Неклюдов банковал. Опытный игрок, он ловко распечатал колоду левой рукой. Разноцветные карты замелькали в его руках калейдоскопом, как в руках бывалого шулера или сноровистого фокусника.
- Ne peux-tu pas vivre, Nicolas? – нетерпеливо спрашивал сидящий напротив бледный молодой человек с бакенбардами, в модном французском сюртуке, нервно постукивая по столу пальцами правой руки, на которой в пламени свечей завораживающим блеском сиял перстень с изумрудом. -
-Depechez-Vous, Anatole?–с мефистофельской улыбкой парировал его штаб-ротмистр.
Шевардину эта игра была неинтересна, его азартную холерическую натуру неудержимо манил ералаш. Игра, где, как он считал, сможет блеснуть своими математическими способностями. А где математика, там правит бал не случай, а трезвый расчет.
Простая до идиотизма игра фараон не требовала никаких умственных усилий, поэтому и игроки, и наблюдающие оживленно вели непринужденную светскую беседу. О недавно закончившейся войне с турками, индийской болезни , неотвратимо приближающейся к центральным губерниям. Поручику всё это было неинтересно, и он собирался покинуть игральную комнату, как чья-то железная рука властно ухватила его за плечо. Круто повернувшись, поручик увидел перед собой уже немолодого, но ещё и не старого господина, одетого в коричневый сюртук, который носили во времена французского консулата . Под сюртуком виднелся нежно-сиреневый жилет, что в сочетании с василькового цвета галстуком, завязанного затейливым узлом, придавало незнакомцу эффектный щегольский вид.
-Что вам угодно, сударь? - удивленно спросил молодой человек.
Незнакомец имел худое, даже костлявое лицо, которого как-то странно достигал свет от канделябра, стоящего на углу ломберного стола. Шевардину был виден довольно крупный с горбинкой нос, белые зубы, острый бритый подбородок. А вот глаза почему-то оставались в тени. Тень была настолько густа, что невозможно было различить не то, что их цвет, но даже форму и размер.
- Прошу простить мою бестактность, - низким голосом произнёс незнакомец, - но мне показалось, что вы отчаянно скучаете.
-И вы берётесь меня развлечь?
В вопросе военного инженера сквозила насмешка. К тому же его весьма позабавил французский язык незнакомца. Его акцент сразу выдавал в нем иностранца и, скорее всего, его обладатель был родом из южных земель.
Шевардин уже не первый раз являлся в особняк Голицыной в надежде встретить здесь игроков-интеллектуалов, ведь княгиня была известна своей склонностью к математическим играм. Где-то с год назад он, к своей тихой радости, познакомился здесь со знаменитым поэтом Пушкиным, чей блистательный, смелый и щедрый поэтический талант он высоко ценил и чьими стихами и поэмами восхищался, так же как и его амурными подвигами. Но в карточных играх кудрявый баловень муз с мечтательным, и вместе с тем необыкновенно живым и умным взглядом был, увы, рабом азарта.
-Если вы найдёте в себе смелость пожертвовать необходимым, в надежде приобрести излишнее,-со спокойным достоинством ответил обладатель старомодного сюртука,-если вас интересует игра не случая, а ума, будьте завтра в полночь у жилого флигеля Каменноостровского замка.
-Извольте ваши деньги, Анатоль!–с весёлым торжеством воскликнул выигравший Неклюдов.
Инженер-поручик непроизвольно перевёл взгляд на игроков, а когда через пару мгновений повернул голову, незнакомца и след простыл.
Вернувшись на свою квартиру и, надеясь, как обычно, без проблем упасть в объятия Морфея, Шевардин, однако, не мог уснуть до самого утра: всё не шёл из головы загадочный незнакомец. В четыре пополудни следующего пасмурного октябрьского дня, он, отобедав в офицерском собрании, вернулся на квартиру, отдохнуть и сменить мундир на штатскую одежду. Без четверти полночь он уже миновал на извозчике Каменноостровский мост. Выйдя перед жилым флигелем дворца, закутался в тёплый мышиного цвета плащ, так как стояла обычная петербургская погода: было сыро и холодно. И еще Шевардина наполнила беспокойством окутавшая его как облаком какая-то нездешняя зловещая тишина. Не было слышно ни звука. Сердце его билось, как у юноши на первом свидании, а мысли беспокойно кружились вокруг таинственного незнакомца. Он гадал о цели этого странного приглашения.
Ровно в полночь дверь флигеля открылась, и на пороге появился одетый в ливрею лакей со, словно высеченным из грубого камня неподвижным лицом, жестом пригласивший молодого человека следовать за ним. Пройдя длинным полутемным коридором, они вошли в залу с небольшими окнами, где за большим, покрытым зеленым сукном столом друг против друга сидели двое мужчин. На столе стояли два больших бронзовых подсвечника, ведерко с шампанским и несколько хрустальных фужеров на серебряном, красиво инкрустированном подносе, Шевардин понял, что он и ещё кто-то должны составить вторую пару.
Лакей усадил его за стол, наполнил фужер шампанским от мадам Клико и бесшумно исчез где-то во мраке.
Поручик не отличался общительностью, и уж тем более болтливостью, поэтому лишь кивнул в сторону своих соседей по столу. Внезапно гобелен на стене, с изображением буколической пасторали, отъехал в сторону и в комнату величественно вошёл вчерашний незнакомец. И вновь Шевардин, как ни старался, не смог разглядеть его глаз.
-Ну что ж, господа, - бледные тонкие губы загадочного незнакомца почти не двигались, когда он начал говорить, - игроки в сборе, не хватает лишь одного. С минуты на минуту он должен прибыть. Я предлагаю выпить ещё шампанского.
В эту минуту в комнату вошёл человек и, подойдя к говорившему, стал что-то шептать ему на ухо. Нужно ли говорить, что всё внимание Шевардина было направлено на бледное лицо загадочного незнакомца, по которому, в процессе слушания, пробежала холодная и жестокая усмешка. Выслушав и жестом отослав, слугу из комнаты, незнакомец обратился к сидевшим за игровым столом: -Господа, вскрылись непредвиденные обстоятельства. К сожалению, четвёртый игрок прийти не сможет. Поэтому, если monsieur Шевардин не возражает, его партнёром буду я. И он сделал легкий поклон в сторону инженера-поручика. Затем он начал объяснять правила игры. Игра была английской, называлась винт и хозяин гостиной, которым, судя по уверенному поведению, и был этот, всё еще незнакомый всем присутствующим господин, назвал её игрой для очень умных людей.
-И как вы определили степень ума каждого из нас?–ехидно спросил его один из приглашённых.–Мы даже не знакомы!
-Я навёл о вас справки, - загадочно улыбнулся одними губами тот.
-Вы бы представились, - холодно подал голос Шевардин.
-Извольте. Граф Сен-Жермен, к вашим услугам,-голос незнакомца прозвучал как звук пистолетного выстрела.
При этих словах раздался чей-то нервный смех, и кто-то из присутствующих, задыхаясь, видимо, от нахлынувшего вдруг волнения язвительно заметил:
-Простите, милостивый государь, но граф Сен-Жермен почитай уже лет сорок как в могиле.
Не обратив на эту реплику ни малейшего внимания, незнакомец сел за стол напротив Шевардина, и поручик, наконец, увидел его глаза. Они были словно сложены из тысячи крошечных золотых кристалликов и, казалось, излучали какое-то странное, гипнотизирующее золотистое сияние.
-Понимаю, что в это трудно поверить, но я – настоящий граф Сен-Жермен, и я думаю, вам хорошо известна моя репутация как человека необыкновенного, - спокойно произнёс он будничным тоном, изящным жестом профессионального игрока бросив на стол новую колоду карт. У него были аристократически бледные, узкие, но сильные с виду руки с тонкими длинными пальцами, на одном из которых зловещим блеском сиял перстень с алым, как кровь, крупным рубином. На этот раз никто не засмеялся. В воздухе повисла звенящая тишина.
–Должен сразу вас предупредить, господа, - между тем будничным, но завораживающим тоном продолжил «настоящий граф Сен-Жермен, - что на кону будут стоять отнюдь не деньги.
-Интересно, а что же? – неожиданно осипшим голосом тревожно спросил полный лысоватый господин, по виду чиновник.
-Ваша готовность жертвовать необходимым, - зловеще улыбнувшись, ответил граф. Никто из участников, сидевших за столом, включая поручика, почему-то не придал значения этим словам и тому, как это было сказано. Всех интересовала только предстоящая игра.
Игра английский винт с самого начала увлекла Шевардина. Она требовала пристального внимания и напряжения ума и недюженной памяти. Им с Сен-Жерменом выпало назначать игру, и огненноглазый тут же назвал цифру два. Сие означало, что из тринадцати возможных взяток они намерены взять восемь.
В первом же робере они взяли эти восемь взяток. А вот противоположная сторона назначавшая игру при заявленных семи взяла только шесть. Ночь, полная туманящих голову и бередящих душу побед и поражений, надежд и сожалений пролетела незаметно, и игра закончилась только к утру. Игроки были настолько увлечены, что не притронулись ни к холодным закускам, ни к фруктам, ни к призывно играющему пузырьками шампанскому.
Несмотря на бессонную ночь, Сен-Жермен был бодр, свеж и невозмутим, а его визави, поручик, весь во власти азарта, был безмерно возбуждён захватывающей игрой и заслуженным выигрышем. А это, как известно, пьянит голову лучше любого шампанского!
Полный господин устал, он отчаянно зевал, время от времени тёр воспалённые глаза. Его партнёр – отставной штабс-капитан всё время лишь угрюмо молчал и неотрывно, словно завороженный, смотрел на игорный
стол, время от времени прикладываясь к доставаемой из глубин своей одежды фляжке с коньяком.
-А вот сейчас самое главное, господа, - холодный, но внушающий уважение голос графа напомнил поручику шелест осенней листвы на деревьях Летнего сада, где он любил гулять в теплые сентябрьские дни. – Готовы ли вы
жертвовать необходимым?
-Карточный долг–долг чести,-спокойно ответил
отставник.
-Начнём с вас, monsieur Баранов, - обратился Сен-Жермен к толстяку. – Что же для вас является необходимым?
-Конечно, служба.
-Вы, насколько мне известно, служите в Заёмном банке?
-Товарищем управляющего, - горделиво расправил тот
полные плечи.
- Великолепно! – сверкнул зубами граф, и его бледное лицо осветила дьявольская улыбка. – Вы должны выписать вексель моему партнёру, - кивок в сторону Шевардина, - на пять тысяч рублей ассигнациями.
- Но это невозможно! Меня могут лишить места!
- Вы помните условия, жертвовать необходимым! Через три дня вексель на указанную сумму должен быть доставлен в квартиру monsieur Шевардина. А сейчас, честь имею.
И Сен-Жермен слегка привстал со стула, наклонив голову в почти издевательском поклоне, а за спиной Баранова уже стоял лакей.
- Теперь вы, штабс-капитан, - обратился он к следующему проигравшему, после того, как растерянного полного господина увели.
- Для меня необходимо мое содержание за выслугу, - прохрипел отставник.
- Уж не хотите ли вы сказать, что играете по пяти дней кряду исключительно ради забавы? – в вопросе графа прозвучала насмешка.
Офицер угрюмо молчал.
- Не хотите отвечать – ваше право. Тогда отвечу за вас я. Первейшая ваша необходимость – выдать единственную дочь замуж.
- Да как вы смеете! – побагровел лицом штабс-капитан, вцепившись в подлкотники кресла побелевшими пальцами.
Но ни один мускул не дрогнул на холодном лице Сен-Жермена. Он, лишь недобро усмехнувшись, откинулся на спинку стула и даже с сочувствием глядел на проигравшего.
- Уже и помолвка назначена на первое ноября…
- Откуда вам знать, чёрт вас побери? – возмущение на лице сменилось удивлением.
- А вот имя жениха я здесь называть не буду, - продолжил граф деланно сочувствующим тоном. – Скажу только, что он из знатной и весьма богатой семьи. После тирады графа в комнате повисло тяжелое, как воздух перед грозой, молчание.
Поручик украдкой взглянул на беднягу. Лицо его начинало бледнеть. Неужели на карту поставлено счастье его дочери?
А граф, казалось, наслаждался ситуацией, на его бледном как у покойника лице даже проступил лёгкий румянец. Наконец он произнёс:
- На моём месте должен сидеть тот, кого вы выбрали в мужья своей дочери. Тогда, согласитесь, игра была бы не просто интересной. Жаль, вмешалось Провидение! Против судьбы играть тяжело, лучшие карты всегда у неё. Вчера в пять часов пополудни ваш несостоявшийся gendre дрался на дуэли с голландским офицером.
- Его застрелили? – глухим голосом спросил штабс-капитан.
- Почему застрелили? Из-за какой-то пустяковой ссоры последовал картель , за голландцем был выбор оружия. Он предпочёл голландскую дуэль.
- Я не сведущ в таких материях…
- Я объясню. Противники дерутся на матросских ножах. Судьба распорядидась так, что лезвие поданного Вилема Фредерика на пару дюймов вошло в живот вашему желанному родственнику и сейчас он умирает в родительском доме. Так что вам нынче повезло. Волею судьбы вы лишились необходимого. Это и будет для вас сегодняшним проигрышем.
Офицер схватился руками за голову, и, застонав как раненый зверь, вскочил и бросился вон из комнаты.
Сен-Жермен глубоко вздохнул, с хрустом потянулся, бросил холодный, как лезвие кинжала, взгляд на Шевардина. И вновь того поразил странный золотисто-огненный блеск глаз графа. Шевардин, наконец, понял, кого напоминают ему глаза Сен-Жермена: тигра перед прыжком на свою жертву.
- Считаете меня чудовищем? Она его всё равно не любила. Поручик, проглотив комок в горле и потеряв на время дар речи, смог лишь неопределённо пожать плечами. Его почему-то бросило в жар, а сердце застучало, как молот, кующий цепь каторжника. Видя его состояние, Сен-Жермен, усмехнувшись, твёрдой рукой налил ему полный бокал шампанского.
- А нам с вами, mon cher, предстоит поздний ужин или, если хотите, ранний завтрак.
***