Михайлов П.Н. "Военные пляски Южной Новой Зеландии в заливе Королевы Шарлотты". Между 1821 и 1824 гг. Бумага и акварель. ГИМ
Опубликовав свою предыдущую миниатюру на прозе.ру, я приложил к ней «картинку» , относящуюся к периоду пребывания экспедиции Беллинсгаузена на острове Таити с 22 по 27 июля 1820 г. По аналогии с этим, прилагаю к настоящей миниатюре картинку с названием «Военные пляски Южной Новой Зеландии в заливе Королевы Шарлотты».
Строго говоря, нет никаких сомнений, что не «картинку», а акварельную картину с размерами 29х40 см и указанным названием Павел Михайлов, как сообщается в [1], действительно написал в Петербурге между 1821 и 1824 гг. Но мне, на основании знакомства с Отчетом Беллинсгаузена, удалось установить, что эскиз к этой картине, также воспроизведенный в [1], художник не мог выполнить с натуры в 1820 году. В действительности, никаких военных плясок в заливе Королевы Шарлотты на самом деле никогда не было.
Ну а что же было, я и хотел бы сообщить читателю в самом конце миниатюры. Замечу, что это не является «военной хитростью» автора заметки в отношении читателей, которым для получения ответа на вопрос, а что же было в заливе Королевы Шарлотты, необходимо прочитать всю миниатюру до конца. Действительно, приступив к написанию миниатюры, подумал, а не посвятить ли мне ее целиком художнику Михайлову, имя которого Беллинсгаузен неоднократно упоминает в своем отчете.
Так и быть, избираю этот вариант. Начинаю «листать» Отчет и цитировать в миниатюре из него те строки, в которых упоминается имя Михайлова (опуская те строки, которые я уже цитировал ранее в предыдущей миниатюре, а также излишние подробности). Что из этого получится, посмотрим в конце….
"30 сентября 1819 года. В полдень поймали на уду прожору, (акулу – ред.), а вместе с ней подняли на шлюп рыбу прилипалу, которая всегда держится около первых, пользуется остатками их добычи. К ним присасываются, около них ищут своего спасения от других рыб, ибо ни одна не смеет приближаться к прожорам, которые при всей своей жадности до прилипал не касаются. Зная, что прожору можно употреблять в пищу, я советовал служителям не гнушаться сим явством.
Художник Михайлов нарисовал обе добычи, а штаб-лекарь Берх снял их кожу и приготовил для сохранения.
5 января 1820 года. <...> Ветер отошел к W; в начале седьмого часа, увидя на низкой льдине морское животное, спустились посмотреть, какое, и если удастся, то и застрелить. Лейтенанты Игнатьев и Демидов, почитая себя стрелками, зарядили ружья. Шлюп "Мирный" в то же время шел прямо к помянутой льдине и, подойдя на ружейный выстрел, с обоих шлюпов сделали нападение. Животное было ранено в хвост и в двух местах в голову, льдина покрылась кровью; охотники спорили, кому должно отнести приобретение сей добычи, и спор остался нерешенным.
Художник Михайлов нарисовал «изображение животного», имевшего в длину 12, а в толщину – 6 футов. Голова его была несколько похожа на собачью голову, хвост был короткий, верхняя часть тела имела серо-зеленоватый цвет с бурыми пятнами, а низ был желтым.
4 марта. <...> В сие время проходили льдину, которая имела вид древних башен. Капитан-лейтенант Завадовский посредством секстана нашел, что высота сего ледяного острова в 357 английских футов от поверхности моря (108 м.– ред.). Художник Михайлов нарисовал вид острова.
16 апреля. Мы проехали городом прямо к губернатору; он принял нас весьма приязненно, водил по саду, показал дом, привёл в верхний этаж, расположенный для принятия гостей, и назначил Завадовскому, Лазареву и мне, каждому по особой горнице.
А астроному Симонову и живописцу Михайлову выделил обоим вместе одну комнату, разъяснив: науки и художества должны быть в самой близкой связи. Прочие офицеры приготовили себе ночлеги в трактирах. Мы пробыли у губернатора три дня. Дом его невелик, в два этажа, стоит на возвышенном месте и окружён садом; выстроен первым приехавшим сюда из Англии губернатором, Филипсом.
29 мая. <...> Художник Михайлов нарисовал портрет начальника. <...> В сие время на шлюпе "Мирном" вытягивали ванты и подымали из трюма бочки. Зеландцы с удовольствием и величайшею ревностью помогали работать, тянули веревки, производя громкий согласный крик. Когда случалось, что верёвка обрывалась, они от сильного напряжения падали и громко смеялись.
После сего забавлялись своею пляскою, состоящею из разных кривляний при громком пении, топании ногами и движении руками; лица искривляли так, что неприятно было смотреть; глаза иногда подводили под лоб. Пляска сия казалась воинственною, изъявляла презрение к неприятелю и победу над оным.
Художник Михайлов нарисовал сию пляску; изобразил все кривляния лиц, глаз, положение частей тела и чрезмерно напрягаемые мускулы.
Нарисовал также портрет одного из старшин; Для этого его пригласили в каюту и посадили на стул, чтобы спокойно сидел; занимали разными для него новыми предметами, а лодку, на которой были его жена и семейство, подвели под корму, дабы он мог их видеть.
31 мая. Поутру я пригласил художника Михайлова, астронома Симонова и некоторых офицеров шлюпа "Востока", лейтенанта Лазарева и офицеров шлюпа "Мирного" посетить островитян, и мы отправились на двух катерах, на которых поставили по фальконету, при том каждый из нас имел ружьё, а сверх сего у иных было по паре пистолетов. При таковом вооружении нисколько не опасались вероломства жителей.
Островитяне, приезжавшие на шлюпы, были среднего, а некоторые довольно высокого роста. По большей части, большинство островитян были стройны, имели крепкое сложение. В телодвижениях они ловки и проворны, имеют кудрявые волосы и особенно сверкающие чёрные глаза, бород не бреют, цвет лица и тела у них тёмнокрасный, черты лица приятные и не обезображены испестрением, как то водится у многих жителей островов сего Великого океана.
Один только из опарцев, 17-ти или 18-ти лет от роду, весьма стройный телом, имел светло-русые волосы, голубые глаза и несколько горбоватый нос. Цвет лица и тела у него был подобный жителям северной части Европы. В его происхождении можно легко усомниться, не родился ли он от опарки и путешествующего европейца.
Художник Михайлов нарисовал весьма похожий портрет сего островитянина, а также некоторых других.
5 июля. <...> Определив географическое положение сего острова, выстрелом из пушки я дал знать гребным судам, чтобы они возвратились с берега, и в половине первого часа они к нам прибыли. Торсон, Симонов, Берх и Демидов объявили, что сей узкий берет состоит из кораллов разных цветов; лес же растёт невысокий, кривой; они настреляли морских птиц; с собою привезли довольно крупных морских ежей, коих иглы или колюшки в шесть дюймов длины, лилового цвета, подобны грифелям. Из многочисленного рода морских ежей нам случилось видеть сей род только на Коральных островах.
Художник Михайлов привёз с берега плод дерева, называемого натуралистами Pandanus. Подняв на шлюп гребное судно, я продолжал путь на N, склоняясь несколько к О.
8 июля. <...> Подойдя к северной оконечности острова, я поехал на ялике на берег, взяв с собою художника Михайлова и лейтенанта Демидова; лейтенант Лазарев, с которым были медико-хирург Галкин, лейтенант Анненков и мичман Новосильский, отправился на берег на катере.
Все офицеры и гребцы были вооружены на случай неприязненных поступков островитян. Когда мы подошли к коральному берегу, о который разбивался большой бурун, и, без опасения повредить гребное судно на подводный коралл пристать было трудно, на берегу к сему же месту сбежались до 60 мужчин, число коих беспрерывно умножалось.
Некоторые имели бороды, а волосы на голове у всех были не длинные, а курчавые, чёрные. Почти все островитяне были среднего роста, а тела и лица их, загоревшие от знойных солнечных лучей, имели бронзовый цвет, подобно как и у всех островитян сего Великого океана; детородные части их закрывали узкие повязки. Все были вооружены длинными пиками, а некоторые из них в другой руке держали деревянную лопатку, которою, как и в Новой Зеландии, бьют неприятелей по головам. Женщины, стоящие поодаль у леса, саженях в двадцати, также были вооружены пиками и дубинами; с пупка до колен тело их обвёрнуто было тонкою рогожею.
13 июля. <...> Художник Михайлов изобразил с точностью посетителей наших, начальника стоящего, женщину и мужчину сидящих; рисунок его изображал также коральный берег и растущий на оном лес.
18 июля. <...> В половине девятого утра подошли к восточному краю острова менее нежели на полмили, и легли вдоль берега к западу по северную сторону; в половине девятого часа находились против северо-западного крутого мыса, состоящего из слоистого плитняка. За этим мысом море было совершенно тихим, у берега которого находился весьма малый бурун, так что гребные суда свободно могли пристать к кораллам, составляющим взморье острова. Я сим воспользовался, придержался к берегу на расстояние менее полумили, спустил ялик и отправил на остров лейтенанта Торсона и художника Михайлова. С ними позволено было ехать астроному Симонову, лейтенанту Лескову и штаб-лекарю Берху.
При всяком таковом удобном случае я вспоминал и жалел, что натуралисты Куне и Мертенс, дав слово с нами отправиться, переменили своё намерение тогда, когда уже было поздно найти других. Они отказались для того, что будто бы им дано мало времени на приготовление к путешествию. Может быть они были и правы, но я, как военный человек, думаю, что учёному довольно привезти с собою одну свою учёную голову. Книг же в Копенгагене у продавцов книг во всех родах множество, и ежели бы некоторых и недоставало, в таком случае все книжные лавки в Лондоне были к их услугам; они бы ни в чём недостатка не встретили.
Лейтенант Торсон, художник Михайлов и прочие, побыв недолго на берегу, возвратились на шлюп. Они нарубили разных сучьев от растущих деревьев, которые все мягкой породы, наломали кораллов, набрали раковин и улиток, застрелили малого рода попугая, величиною с воробья, у которого перья прекрасного синего цвета, ноги и нос красные, совершенно подобные сафьяну; застрелили также малую горлицу серо-зелёного цвета, набрали несколько грецкой губки, обложенной мелкими кораллами.
19 июля. <...> В 11 часов приблизились к острову и увидели перед собой лесистый мыс. Южная сторона его большею частью состояла из корального рифа, северного же берега по дальности и наступившей темноте мы не видали. На западном берегу у леса рассмотрели несколько шалашей, около которых стояли островитяне и бегали собаки. Два островитянина сели в лодку и пригребли к шлюпу. Мы легли в дрейф, чтоб дать им возможность пристать.
Они по первому приглашению взошли на шлюп; сначала были несколько робки, но когда я повесил им на шею медали, дал каждому пояс из выбойки, нож и другие вещи, они скоро ободрились и были так свободны, как будто бы уже давно с нами знакомы. Один из них, подобно вышеупомянутому Эри на острове Нигире, вынул из-за пояса свёрток с несколькими мелкими жемчужинами, отдал их мне и, указывая рукою на берег, стал говорить: Нюй! Нюй! (много, много!); я ему дал зеркало. Оба островитянина телом и лицом были смуглы, вероятно, от того, что подвержены на рыбных промыслах беспрерывному солнечному зною; чертами лица от европейцев они не отличаются, волосы имеют кудрявые.
Художник Михайлов весьма сходно нарисовал их портреты, при чем они сами находили сие сходство и радовались, как дети. <...> В полдень шлюп "Восток" находился в широте 15° 53' 28" южной, долготе 148° 2' 24" западной. Середина острова была от нас на NW 82° в расстоянии десяти с половиной миль. Берег имел тогда вид клина; на север отрубом, а на юг склонялся к поверхности воды; на средине было небольшое возвышение. В час пополудни, приближаясь к восточному краю острова, мы пошли по северную сторону оного, в расстоянии местами на одну милю.
Вся сия сторона состоит из крутой скалы, на вершине коей кокосовая роща и другие деревья. Находясь против северо-восточного угла острова, мы увидели на берегу четырех человек. Трое махали нам ветвями, а один куском рогожи, навязанной на шесте. Погода благоприятствовала, за островом не было ни волнения, ни буруна, а потому я придержался к мысу, подняв кормовые флаги, лёг в дрейф и на спущенном ялике отправил на берег лейтенанта Игнатьева, художника Михайлова, клерка Резанова и гардемарина Адамса. Лейтенант Лазарев также отправил ялик.
20-27 июля 1820 года. Все события указанного периода были описаны в предыдущей миниатюре (Встреча 14...). Имя художника Михайлова встретилосьв ней 7 раз. После этого было долгое плавание, в результате чего повествование продолжено с 19 августа (см. ниже).
19 августа 1820 года. Поутру видели одного летающего фрегата. В полдень 19-го были в широте 21° 7' 20" южной, долготе 178° 25' 34" западной. В начале третьего часа с салинга закричали, что на NWtN 1/2 W виден берег; я пошёл прямо к оному и посредством парусов уведомил лейтенанта Лазарева, что мы видим берег. Шлюп "Мирный" был от нас далеко к югу и по сему привёл в кильватер. Вскоре с салинга увидели ещё другой берег на NWtN.
Приближаясь к сим двум малым островам, мы рассмотрели, что один от другого на SW и NO 78°, в шести с половиной милях, поросли кокосовыми деревьями, каждый окружён особенным коральным рифом, о который бурун с шумом разбивался. Восточнейший из сих островов в широте 21° 1' 35" южной, долготе 178° 40' 13" западной, длиною в одну милю, шириною в половину длины, в окружности две с половиной мили, окружён коральным рифом к WNW и OSO на милю от берега, к NO и SW на одну треть мили, так что коральные гряды в окружности пять с половиной миль. Я назвал сей остров по имени бывшего с нами искусного художника в живописи Михайлова.
Другой остров в широте 21° 2' 55" южной, долготе 178° 46' 23" западной, величиною почти равен острову Михайлова. Он также окружён коральною мелью, восточной, северной и западной сторон на полмили, а к SSO на четверть мили от берега; вся сия коральная мель в окружности пять и три четверти мили, также покрыта сребристою пеною, происходящею от разбивающегося буруна. Сей остров я назвал по имени И.М. Симонова, находящегося на шлюпе "Востоке" в должности астронома, ординарного профессора Казанского университета.
В 5 часов окончили обозрение островов Михайлова и Симонова и прошли створ оных. Ветер дул тогда NOtO свежий и препятствовал нам держать прямо к видимому берегу, почему я продолжал курс в бейдевинд на NNW 1/2 W, имея в ночное время большие паруса, дабы лавированием приблизиться к берегу.
23 августа 1820 г.. <...> Я направил курс к островам Михайлова и Симонова, дабы поверить положение оных. Проходя по западную сторону острова Оно, мы с салинга увидели тот самый бурун, от коего в вечеру 19-го с поспешностью отворотили и избегли очевидной опасности. Я придержался к сему буруну, чтобы рассмотреть и определить самую мель и тем предохранить будущих мореплавателей от неминуемой гибели в ночное время. В 11 часу мы прошли мель, которая образуется лагуном. <...> В 2 часа остров Симонова был от нас на О, потом мы вновь увидели оба острова, т. е. Михайлова и Симонова, которые покрыты кокосовыми деревьями. Жителей нет. Вероятно с Оно приезжают на сей остров за кокосовыми орехами».
Завершив выборочное цитирование текста Отчета Беллинсгаузена за период с 30 сентября 1819 года по 23 августа 1820 года, я установил, прежде всего, что за первый год кругосветного плавания имя Михайлова на страницах Отчета встречается более 25 раз. А это означает, что художник Михайлов играл очень важную в экспедиции роль. Список выполненных и привезенных им в Петербург работ, приведенный в [1], составил 167 зарисовок и эскизов. А сколько помимо этого портретных рисунков художник выполнил в качестве подарков жителям островов, с которыми встречались по ходу плавания моряки!
Но впечатляет и то, что Михайлов оказался самым востребованным из офицерского состава человеком во время плавания, и не гнушался никаких работ! Беллинсгаузен очень ценил его, и в своем Отчете дал бывшему ученику Академии художеств и академику Н.П. Михайлову заслуженную высокую оценку.
В заключение данной миниатюры вернемся к вопросу о Военных плясках Южной Новой Зеландии в заливе Королевы Шарлотты. Такие пляски, «состоящие из разных кривляний при громком пении, топании ногами и движении руками, а также искривлениями лиц» происходили, согласно отчету Беллинсгаузена, на палубе шлюпа «Мирный» 29 мая 1820 года. Михайлов, находящийся рядом, успел зарисовать их (сделать наброски).
Впоследствии художнику захотелось перенести данный сюжет с палубы шлюпа «Мирный» на берег залива Королевы Шарлотты, в котором в конце мая шлюпы бросили якоря. В результате этого и возникли поначалу этюд, а после в Петербурге и акварельная картина на бумаге, которую автор миниатюры и обсудил в самом начале текста. Думаю, что художник оказался прав, изобразив пляски не на палубе шлюпа, а на природе. Зрелище впечатляет!
ПРИМЕЧАНИЕ.
1. Русский музей представляет: Павел Михайлов / Альманах. Вып. 352. СПб. Palace Editions, 2012. Тираж 2000 экз. Научный руководитель Евгения Петрова. Директор Русского музея Владимир Гусев. Текст Наталии Соломатиной.
КОНЕЦ миниатюры 15
Продолжение следует. 07.02.2021
07.02.2021