Опубликовано в книге Ольги Гуниной "Букет нарциссов. Театральные новеллы и не только..."
2020 г., издательство "Аркаим", г. Владимир
Вот зачем оставили на столе печенье, масло и варенье
клубничное с лепестками роз? Обычно жена убирала все
после ужина, чтобы ни в коем случае не соблазниться
лишний раз. Когда зазвонил мобильник, Артур был на
кухне, смотрел в окно на ранний весенний вечер, отвлечься
от создания сценария для новой телевизионной передачи
и набраться сил для его завершения.
Вечер только входил в свои права, набрасывал свои сети
на прохожих, предлагая им внимательней смотреть под
ноги. Лужи схватывались льдом, выдавая себя за мокрый
асфальт. Солнце соскальзывало с неба, пытаясь из послед-
них сил зацепиться слабыми лучами за кромку горизонта.
Артур ответил звонившему с незнакомого номера, как
близкому родственнику:
— Привет, я весь в ожидании твоего звонка.
Такая легкая игривость была свойственна Артуру на
пике творческого подъема. Хотя, если покопаться поглуб-
же в спрятанных в дальних потайных кармашках души,
ждал он приглашение на новый канал, чтобы в качестве
эксперта заработать там побольше денег… И вот, кажется,
дождался!
— Добрый вечер, — юноша, стесняясь, осекся сразу же.
Артур, тонко чувствуя смущение собеседника, подбо-
дрил его:
— Не тушуйся, сынок. Выкладывай все сразу.
Пауза явно передерживалась собеседником, перерастая
даже самую затянувшуюся мхатовскую, она перемежалась
вздохами и сопением, и, наконец, юноша выдохнул:
— Папа, здравствуй. Как ты меня узнал?
Артур удивился вопросу, он ведь точно знал, что у него
дочь двадцати лет.
— Молодой человек, Вы явно ошиблись телефоном.
У меня нет сына, у меня — дочь.
Снова пауза с каким-то шелестом, шуршанием бумаги,
и уже гораздо уверенней юноша сказал:
— Вы обо мне еще не знаете. Давайте встретимся. Я уже
у вашего дома, а вы стоите у своего окна.
Артур схватился за голову, не очень густые волосы тёр
ладонями, будто хотел затолкнуть их туда, откуда они
выросли. Он пытался не выпустить наружу свои тайные
воспоминания, которые тут же выстроились в ровную
линейку, и словно на расчете, гулко кричали из пустоты
времени:
— 30 лет, 31 год, 40,… 50 лет.
И за каждым годом в этой странной перекличке скры-
валась чья-то женская тень…
Хотел еще что-то спросить, но увидел, как молодой
человек махал ему, приглашая во двор. И Артур кивнул
головой.
Проходя мимо стола, нервно схватил печенье и стал
макать его в варенье, тут же стекающее по его подбородку.
Он схватил салфетку, вытер лицо. Ему показалось, что руки
его липкие, и он стал их долго мыть здесь же на кухне. Он
снова взял печенье, уже медленно стал намазывать на него
масло, потом капнул варенье, и снова измазал подбородок,
так как руки его нервно тряслись. Жевал медленно, даже
не жевал, а ждал, когда все само растает во рту, чтобы
ему осталось только проглотить сладкую смесь. Он тянул
время, давая себе передышку перед рывком в неизвестное.
Время, конечно, можно размазать как масло и варенье по
печенью, но оно все рано закончится. И вряд ли время
пахнет так ароматно. И этот запах времени он сейчас
ощутит, выйдя за порог своей квартиры в центре Москвы.
Лифт ехал очень быстро, гораздо быстрее, чем обычно.
Артуру в какой-то момент показалось, что он оборвался
и несется вниз в свободном падении…
Консьерж помахал ему рукой, и, чтобы перевести дыха-
ние, Артур поздоровался через окошко и бодро спросил:
— Как дела? Нормально?
И не услышав его ответа, нажал на кнопку на вход-
ной двери. И она открылась. Не заела, не заупиралась, не
отключили свет, не объявили предупреждение от МЧС
с запретом выходить из дома; ни ливень с ураганом не
случились. Пришлось выйти на крыльцо.
Обычный ранневесенний свежий вечер, когда уже пах-
нет землей и прошлогодними прелыми листьями, разогре-
тыми дневным солнцем, ничего хорошего ему не сулил.
Юноша сделал шаг к нему и остановился. Артур молча
стоял на крыльце, всматривался в юное красивое лицо
и пытался понять, кого же оно ему напоминает. Не вспо-
миналось. И тут ему показалось, что юноша похож на
него — молодого, стройного, с густыми черными волосами,
тоненькими усиками…
— Папа, здравствуй. Вот я тебя и нашел, — голос, кача-
ющийся от жуткого волнения, подкупал своей чистотой
и искренностью.
— Здравствуй, — он все еще недоумевал и не верил
ничему.
Артур не сказал «сын», потому что даже за пятнадцать
минут трудно привыкнуть к этому слову в пятьдесят лет.
Конечно, Артур мечтал о сыне, еще давно, лет в тридцать,
но решиться на второго ребенка они с женой так и не
смогли.
Непонятно, как себя вести, что делать. И Артур сделал
шаг вперед, забыв, что крыльцо состоит из ступенек. Он
шагнул напрямик в свое неизвестное прошлое и сразу
же сломался. В нем хрустнуло какое-то сочленение ноги
и ступни, и он падал вниз, и за ним летели его годы успеха,
славы, аплодисментов, премий…
Вместе со сломавшейся ногой, пошла трещинами вся
его жизнь.
Величественное представление о себе как идеальном
мужчине, актере, поэте и прочем улетучилось быстро,
сдутое холодным ветром, первым же его порывом. Артур
лежал на асфальте, как свергнутая со своего величествен-
ного пьедестала статуя.
Юноша вскрикнул и стал поднимать его, Артур не сдер-
жался и заматерился от нагрянувшей боли.
Когда они сидели в травматологическом пункте, моло-
дой человек сказал:
— Меня зовут Артем.
— Ты откуда приехал в Москву? — грубо спросил Ар-
тур.
«Из какого города на меня повалились эти неприятно-
сти?» — подумал он.
— Из Красноярска.
В голове Артура застучал калькулятор, защелкал ариф-
мометр, зазвенели счеты, перебрасывая годы, даты, имена
и лица… В Красноярске он бывал много раз: на гастролях
с театром по месяцу, на съемках документального фильма,
на форумах, конференциях, фестивалях. Чтобы сузить
линейку поиска, выжал из себя:
— Тебе сколько лет?
— Двадцать.
Так и есть! Это были длительные гастроли, как заплыв
в неведомый океан, чуть не утопивший его в своих дерзких
водах. Значит, Маринка! Странно, что не сообщила. Ведь
еще встречались пару раз в Москве, и даже в санатории
СТД в Сочи. По возрасту совпадало. Наверное, в Сочи.
Именно после этой встречи Маринка выпала из его жизни
навсегда.
Выпала, чтобы сегодня появиться и сломать ему ноги,
перешибить хребет и наполнить его голову нестерпимой
болью от накатившихся проблем. В первую очередь с женой
Лизой, женщиной тонкого ума, выдержки и бескрайней
к нему любви. В ней были те качества, которых не было
ни на толику у Артура. Они были противоположностями,
в каждом не доставало того, что было у другого. Они со-
впали, мощно сцепившись, чтобы никогда не распадаться.
А он уронил этот красивый пазл, и теперь узор выглядел
выщербленным, неточным и уродливым.
На сайте Красноярского театра висела та же фотография
Маринки, что и двадцать лет назад. Артур нашел телефон
приемной и набрал его. Секретарь директора без лишних
вопросов назвала домашний телефон, ограничившись
фразой: «Мобильных не даем».
Артур ждал долго, а к телефону никто не подходил.
Пришлось положить трубку. «На репетиции», — устало
решил он. Вечером снова позвонил, и снова никого. Че-
рез пару дней в театре ответили, что Маринка с театром
на гастролях и вернется через три недели. Мобильный
снова утаили.
Сидение дома на удивление ему понравилось: словно
в крепости, за стенами которой безопасно. С Артемом
больше не встречался, тот звонил раз в неделю и с изви-
нениями интересовался сломанной ногой и настроением.
Никаких страхов, угрызения совести и прочей моральной
ерунды Артур не испытывал. Решил держать паузу, коль
судьба дала такую возможность. Ну, не наверстывать же
недоданное в детстве внимание, компенсируя его походами
в кино или театр, в цирк или зоопарк, в кафе-мороженое
или кофейню?
Приходили закадычные друзья, еще по театральному
институту, свидетели его любовных похождений и в Мо-
скве, и в провинции.
Артур решил взять паузу и не говорить ничего жене.
Месяц прошел плодотворно: он подготовил несколько
сценариев новой передачи и с трепетом ждал съемок.
… Утренние съемки с известной актрисой, легендой
страны, были яркими, окрашенными ее и его воспоминани-
ями, когда он мальчиком сидел у нее на коленях в квартире
родителей. Они окунули его в безмятежное море любви
и счастья.
Артур провожал ее долго, через коридоры студии,
и вывел к главному входу. В огромные стеклянные двери
вливался яркий поток света и, словно солнечный пылесос,
вытягивал всех на улицу. Из студии они вышли под ручку,
как мама и сын, и тут же напоролись на Артема. Ничуть
не смущаясь и не спрашивая ни о чем, Артем делал сэлфи.
Его тонкое красивое лицо было на первом плане, рядом
с легендой театра и кино. Артур же прижался в самом
уголке экрана.
— Хорошо воспитанные люди сначала здороваются,
затем спрашивают разрешение сфотографироваться, и, по-
лучив отказ, молча удаляются, — не расцепливая зубов,
проскрежетал Артур.
— Так это хорошо воспитанные, а этому-то откуда.
Из-за спины вышли два закадычных друга, народный
и заслуженный артисты ведущих театров страны, про-
фессора их альма-матери.
— А вот мы спросим, можно ли ручку поцеловать, —
медово произнес народный. — Да не твою, а мадам. Помню,
как целовал эту нежную ручку после Московского фести-
валя в незапамятном году, и она ласково погладила меня
по моим вьющимся волосам.
— Теперь и погладить уже нечего, — засмеялась грустно
актриса. — А этот дерзкий юноша, наверное, будущая звезда
кино? С такой внешностью и наглостью в кино многого
достигнете. Молодой человек, как вас зовут?
— Артем, — и юноша медленно склонился в глубоком
поклоне, словно в фильме о мушкетерах. — Да, я мечтаю
о кино. И безумно люблю театр.
— Это мой сын, Артем, — покашливая, выдавил из
себя Артур.
— Так у тебя, значит, сын есть. Ну-ну, проделки моло-
дости не прошли зря. А мальчик великолепный, — повер-
нувшись к Артуру, тихо сказала актриса.
Она держала инициативу в разговоре и стала резко
открывать сумочку.
— Вот вам моя визитка, милый друг. Приходите завтра
к полудню в первый павильон на пробы фильма с моим
участием. Я составлю вам протекцию. И будут у вас не
только совместные фотографии со мной, но и целый фильм.
Думаю, вы подойдете на роль моего бесшабашного вну-
ка, — золотистая визитка с ее портретом легла в ладонь
Артема, как самый долгожданный выигрыш.
— Если у тебя папины гены, то ты талантлив и энер-
гичен, как он, — она подмигнула насупившемуся Артуру.
Дверь машины захлопнулась. Мадам уехала, увозя с со-
бой тайну, чтобы о ней узнала вся Москва.
Артур поднимался по лестнице медленно, как по самой
главной, Красной дорожке. Друзья были в каком-то мяту-
щемся настроении, топтались, склоняли головы, кряхтели,
покашливали. Народный, набирал воздух, держал его
в себе, потом громко выдыхал, словно готовился к прыжку
в кипяток. Артур стоял молча, не спрашивая ни о чем.
«А что они тут делают все втроем? Стоп, все втроем.
Значит, они знали об Артеме. О Маринке они точно знали.
И все эти годы молчали?» — прикинул Артур, краснея от
негодования. Он смотрел на своих друзей, но было как-
то не так, как раньше. Эти двое отводили глаза, прятали
свои мысли, усердно потирали щеки и носы, хватались за
телефоны. Пауза затягивалась, словно все забыли текст
навечно. На сцене это бы грозило провалом и позором.
— Артурчик, дорогой ты наш. Прости козлов ста-
рых. Разыграли мы тебя. Не сын он тебе, а наш студент.
Хороший студент, отличник. И теперь еще и будущая
кинозвезда, — народный вел свою партию точно, не кри-
вляясь, нараспев и почти искренне.
— То, что отцы не допели, они допоют. То, что мы не
доиграли, они доиграют, — заслуженный гладил себя по
лысине, а голос его звучал так доверительно и привычно,
что обижаться, казалось, было бессмысленно.
Артур не глядя шагнул от них прочь, вперед. Ступеньки
повели себя по-предательски: не сложились в ровную до-
рожку. Они сделали ему очередную подножку, как и сама
жизнь. Он упал, сломав себе руку.
Дома жена сочувственно намазывала на печенье масло,
капала на него капельку клубничного варенья с лепестками
роз, клала ему в рот. Все медленно таяло во рту, только не
было сладко, как раньше…