Семья Полыниных была самая настоящая. Семь-Я. Отец, мать да пятеро ребятишек. Родители уходили из дома рано утром и возвращались поздно вечером, так что воспитывали себя дети сами. Как-то само -собой получилось, что на них и все домашние хлопоты легли. И сготовить, и прибраться, и скотину обиходить, и огород - летом... А где много работы, не до баловства. Оттого "полынят" в деревне уважали. Впрочем, постоять они за себя тоже могли - что девчонки, Ольга с Татьяной, что пацаны, Сашка, Анатолий и Никита. И в школе все, кроме малолетки Таньки, которой было 5 лет, числились в отличниках. Правда, за резкость и самостоятельность педагоги их недолюбливали - мнение "полынята" имели по всякому вопросу своё и нормальному педагогическому процессу не поддавались, а потому порой доставляли хлопот больше, чем какой-нибудь второгодник давно и прочно обосновавшийся на "Камчатке" - самой дальней от учительского стола парте.
Никита учился в в третьем классе - в первую смену. По возвращению из школы он должен был затопить печи, аж четыре штуки, кухонную и три "контрамарки"* - дом был огромный, задать дневной корм скотине, покормить сестрёнку, когда та придёт из детского сада, принести из погреба шесть вёдер картохи и поставить её вариться в двух бачках - для свиней на завтрашний день. Ну, и воды наносить. Колодец был рядом, в полусотне метров, но воды требовалось много.
Стоял октябрь. Печи топились раз в день, и Никита прспособился накладывать дрова в их топки утром - всё чин-чинарём: бумажка, лучина, на лучину дрова. Прибежал с уроков, коробок в руки - минута, и порядок!
Так было и сегодня - пальтишко на вешалку повесил, портфель на место поставил, чиркнул первой спчкой - на кухне, второй - в зале, потом в родительской спальне, отцовском кабинете, верулся на кухню и... кухня была заполнена дымом так, что окно казалось мутным серым квадратом; дым валил из топки и даже из поддувала.
Никита распахнул двери и кухни, и веранды, метнулся назад - ему подумалось, что забыл открыть задвижку трубы. Схватил табуретку - роста ему не хватало, и выронил от испуга - сквозь кирпичную кладку из печки доносился жуткий плач, больше похожий на вой.
"Дымок..."- мелькнула мысль у пацана. Дымок - огромный кот совершенно невообразимой, серой с голубоватым отливом, окраски был любимцем семьи.
Никита распахнул дверцу топки - огонь, получив глоток живительного кислорода, вырвался наружу, опаляя ему лицо, и начал вытаскивать поленья. На полу кухни заполыхал костёр. Пришлось заливать его водой.
- А что ты тут делаешь? - Никита вздрогул и обернулся. Танька стояла за его спиной, обнимая куклу, с которой никогда не расставалась, даже в садик, где игрушек было навалом, брала.
- Печку тушу...
- А зачем?
- Надо. Дымок в неё залез, я не видел и затопил.
- И он сгорел, да?
- Не знаю. Но печку теперь ломать придётся.
- Вот будет тебе сегодня.
- Ага... - Дети отца побаивались, крутой он был нравом.
- Тань, ты посиди на кухне на табуреточке, вдруг Дымок вылезет обратно. Тогда ты меня позовёшь, А я на улице постою, на трубу посмотрю.
- Посижу. А кормить ты меня будешь?
- Буду. Потом.
Никита вышел, устроился у забора на корточках - отсюда труба была хорошо видна. В рубашке было зябко, но он терпел. Томительно тянулось время.
- Никита! - На крыльце появилась Танька. - Я есть хочу.
- Сейчас. - он понуро пошёл к дому. Ему хотелось плакать.
Разогрел на электроплитке нехитрую снедь. Налил сестре молока, накинул фуфайку, взял вёдра...
- Никита, а мы Дымка хоронить где будем? Давай, на клумбе. Там ему хорошо будет - цветочки...
-...Цветооочки!-передразнил он сестру. - Будет нам за цветочки... Похороним где-нибудь... Надел кепку и вышел, громыхнув вёдрами. Вдогонку донеслось злое:
- Плохой ты! И кота сжёг. И хоронить не хочешь!
Он только распахнул дверь, как под ноги метнулся огромный чёрный кот.
- Брысь! - до мальчишки не дошло поначалу.
Кот обиженно мяукнул, получив пинок. Голос был знакомым.
- Дымок?! Дымооок! - Никита подхватил кота на руки и мгновенно перепачкался сажей.
- Танька! Тащи таз и чайник! отмывать Дымка будем!
Ругали Никиту вечером не за кота, а за обугленные половицы и закопчёные стены и занавески. Он молчал, засунув руки в карманы. Только иногда морщился - обожжёные, в волдырях руки болели нестерпимо.
А Дымок прожил целых семнадцать лет. Сколько это в пересчёте на года человеческие? Кто знает...
.
май-декабрь 2020