Мы рождены для счастья. Для какого угодно, но счастья. Мы выкуем счастье из консервной банки. Выдуем счастье из мыльной пены. Выколем счастье на радужке глаза и весело рассмеемся в темноту. О счастье, наше высокомерное счастье, трухлявое наше счастье, любимое и несчастное, несносное и лихорадочное, наше.
Счастье. Звенья твои прочны, оковы холодны, пасть зубаста, хвост игрив. Как ты нас встречаешь в сырой полумгле, растворив красные зенки, растопырив длинные руки, скрючив стальные когти. И как мы падаем в тебя, кувыркаясь снопом сена, лучом света, слезой снега. Нелепые, грустные, изголодавшиеся. Кружимся в тени твоего величия, тянем из соломинки густой нектар, затем запрокинув головы любуемся всполохами твоих снов, неразрывно связанных с нашей утлой жизнью.
Мы бухнем в счастье, грузнем в счастье, лопаемся в счастье. С довольными ухмылками растекаемся, сползаем во тьму. Нас не оттащить от тебя, не удалить от тебя, не переучить. Мы рождены для счастья. Рождены. И мы замучены в счастье. Заучены в счастье. Выписаны и описаны, выбиты и избиты.
Наши пальцы исследуют счастье. Наша кожа открыта ему. Сердце бьется в унисон его дыханию. Мы следим за ним. Боимся потерять, опасаемся не уследить. Скользим по жесткому желобку талой кровью, шелестим песком, шуршим щебенкой, гремим галькой. Сравниваем свое счастье с чужим. Поражаемся величиной своего, хохочем над мизерностью другого.
Наше - больше. Хотя оно одно, но знать того нам не следует. Заблудившись, мы плачем в суглинке вечера, заливая красивые глаза отражениями сотен лун, небес и шустрыми взмахами соленого ветра. Мы поняты - и это счастье. Непоняты - и это счастье. Всё - счастье. И мы для него рождены!