Знакомясь, он протянул руку и сказал: – Дик.
Я замер, всматриваясь в его лицо, но оно было приветливым, без намека на подвох. Он был в военной форме, чистой и тщательно выглаженной, на плечах - погоны майора, а на рукаве красовался флаг Кении. Получалось, что парень был англоязычным, что лишь укрепило мои сомнения. Ведь «дик» по-английски означает мужской половой член и представляться подобным образом показалось мне странноватым. Почувствовав мое смятение, он повторил:
- Дик. Дик Мухандик!
Это прозвучало торжественно и даже немного пафосно, почти как знаменитое «Бонд. Джеймс Бонд».
Я назвал себя и подумал: ну Дик так Дик, не Даздраперма же. Чего только не бывает в этом мире…
На следующий день командир военного сектора «Уиже», куда меня направили служить военным наблюдателем ООН, проводил очередное служебное совещание. Он представил меня как вновь прибывшего личному составу, какового насчитывалось с дюжину офицеров из разных стран, двое были в отпусках. Я коротко рассказал, кто и откуда, народ вежливо похлопал и одобряюще поприветствовал – Welcome.
Совещание заняло минут 15 - подведя итоги минувшей недели, начальник сказал, что на сегодня и завтра вводных не поступало, после чего раскланялся и убыл в роту охраны. Я уже знал, что этот француз-подполковник очень гордился тем, что до командировки в Анголу служил в танковом полку, вооруженном танками «Леклерк». Танкист до мозга костей, он каждую свободную минуту проводил в индийской роте охраны – там было несколько БМП-2 и наш босс явно предпочитал запахи тосола и солярки всем прочим ароматам, а сидя в башне явно наслаждался и лицо его светилось счастьем.
На крылечке у штаба осталось несколько человек - день получался относительно свободным (не путать с выходными, которых в миссии не было), и майор из Замбии решил скоротать время обсуждением этимологии имени кенийского коллеги.
- Нет, вот ты скажи, чем руководствовались твои родители, когда давали тебе такое имя?
Было очевидно, что это не первая попытка докопаться до истины, и кениец был готов.
- Дик – это символ плодородия! – спокойно ответил он, показав ряд ослепительно белых зубов. И тут же добавил – это как вода в пустыне, понимаешь?
Присутствующие согласно закивали: да, без этого трудно, практически никак. В этот момент к обсуждению присоединился проходивший мимо американец. Фрэнк работал в миссии по гражданскому контракту специалистом по генераторам и прочему энергооборудованию, но тяготел к военным. Как он рассказывал, его дед и отец были офицерами, и Фрэнк решил продолжить династию – он добровольцем пошел в армию и прослужил там почти пять лет, однако его карьеру оборвало как раз это слово, которым он сгоряча при всех назвал многозвездного генерала.
Разговор плавно скатился в знакомую все военным тему. Я решил поделиться историей, услышанной от приятеля–однокашника. После выпуска он попал служить на авиабазу Кант в одной из солнечных советских республик. Пикантность заключалась в том, что на этой авиабазе был учебный центр для иностранцев, а «кант» по-английски означает женский половой орган. И вот пишет иностранный летчик письмо домой своей жене: «Дорогая, здесь тепло и влажно, мне все нравится, скучаю только ..», а на конверте обратный адрес – Кант. Рассказ вызвал оживление и получил одобрение многонационального миротворческого коллектива.
Отступление: авиабаза Кант существует и сегодня. Власти независимой республики предлагали ее в аренду американцам, совсем недорого, но те якобы ответили – пусть там русские сидят! Сегодня там действительно дислоцируются соколы ВКС РФ и оттачивают летное мастерство. Ну и, вестимо, защищают рубежи. Прямо из Канта.
Дик отличался очень ответственным отношением к порученному делу, в чем мне очень скоро пришлось убедиться лично. Я только прибыл в миссию, а он прослужил в Уиже почти полгода и на очередную верификацию нас отправили вместе, дабы он на месте ввел меня в курс дела.
Верификация – главная задача, выполнением которой занимались военные наблюдатели в тех секторах, где отмечались стычки между УНИТА и правительственной армией, бандитские вылазки, нападения, подрывы и иные безобразия. На практике это выглядело так – из штаба миссии в Луанде поступала команда проверить информацию и доложить результат. Откуда там брали эту инфу, нам было неведомо, тем более что часто она не соответствовала действительности, но наше дело – выполнять. В итоге в Ми-8 белого цвета с крупными буквами UN загружался военный наблюдатель и вооруженная охрана, численность которой в зависимости от задачи составляла от 6 до 12 бойцов миротворческого контингента. Иногда присоединялись представители местных властей, разных агентств ООН и даже УНИТА, но это редко. Вертолеты и экипажи были прикомандированы из армейской авиации ВС РФ, что значительно облегчило мне жизнь.
Накануне вечером командир сектора поставил нам с Диком задачу проверить обстоятельства вооруженного нападения на деревушку. Атака была не так давно, в штабе миссии требуют подробностей. Мы взяли под козырек, после чего я отправился на виллу к вертолетчикам. Парни там были что надо – все прошли Афган и Чечню, и решать вопросы с ними было легко и даже приятно. Там уже получили команду на завтрашний вылет по своим каналам и пытались определить место той самой деревеньки на огромной карте, занимавшей всю стену. Ни точных координат, ни названия – ничего. Иди туда, не знаю куда! Но это были стреляные воробьи и, проведя совет, сошлись на том, что лететь надо в квадрат такой-то.
Интуиция и опыт не подвели – через полтора часа полета над непроходимыми зарослями, где изредка мелькали участки открытой местности, а еще реже – проселочные грунтовые дороги и населенные пункты, мы вышли в искомый район. Сделав несколько кругов, вертолет мягко сел на довольно большую поляну – рядом виднелась искомая деревушка, совсем маленькая, дворов 20, не больше.
Едва мы с Диком вышли, охрана горохом высыпала из чрева Ми-8 и расположилась по окружности. С военной точки зрения это не имело никакого смысла – все мы находились на открытом месте и являли собой легкую цель, но смотрелось действо зрелищно. Поселение, выглядевшее с вертолета вымершим, вдруг наполнилось голосами и детским плачем – на окраине образовалась небольшая толпа, от которой вскоре отделились дрое и направились к нам. Первым, прихрамывая, двигался пожилой мужчина, который, подойдя, представился: - Мигель Франсишку Алфонсо да Силва.
К такому благозвучному имени явно не хватало титула, и он тут же последовал:
- соба! (староста)
Статус старосты подчеркивал мятый пиджак, рядом с ним стоял тип в застиранной синей полицейской форме с автоматом в руках – еще один символ власти.
Соба определил во мне главного, но не потому, что я был на голову выше Дика и массивнее – главную роль сыграл цвет моей кожи. Дик не возражал. Староста с почтением обратился ко мне, назвав «Шэфе», и выдал длинную тираду, из которой я не понял абсолютно ничего. На тот момент мои знания португальского были близки нулю, Дик принципиально не забивал голову его изучением, ибо был искренне убежден, что все африканцы – братья и этого для общения вполне достаточно. Для осуществления акта коммуникации пришлось пригласить бортпереводчика. Майор Паша профессионально владел португальским, провел пару лет в Мозамбике, потом несколько заходов в Анголу - в сумме более восьми лет. Он не скрывал, что три малярии – более чем достаточно и согласился на командировку в миссию ООН с вертолетчиками лишь из чувства интернационализма, да и до пенсии оставался лишь год.
Для начала нужно было удостовериться, а туда ли мы прилетели. На вопрос, эту ли деревеньку атаковали бандиты, соба ответил длинной тирадой, которую Паша перевел односложно, но исчерпывающе: да.
Староста жестом пригласил нас следовать за ним и мы гуськом потянусь следом, замыкали процессию пара индийских миротворцев в касках и с длинными карабинами в руках. Когда мы поравнялись с местными, сбоку вдруг раздался истошный крик – я даже вздрогнул и невольно повернул голову. Маленький ребенок, до этого мирон сосавший сисю, зашелся: он пучил глаза и показывал на меня крохотной ручкой. Даже приземление грохотавшего вертолета не произвело на него такого впечатления, как увидеть вблизи это невиданное чудище – белого человека.
Я смутился, но соба решительно продолжил движение вдоль хижин – назвать это домами было перебором. По пути при помощи Паши мы уяснили, что нападение было еще на прошлой неделе, при этом нас удивило, как вообще известие об этом дошло до штаба миссии. В деревушке не было никаких средств связи, да что там – здесь вообще ничего не было, кроме утлых глинобитных построек.
- Они пришли оттуда, и сразу стали стрелять! – показал рукой соба. Причем первым был выстрел из РПГ-7, и лупили почти в упор. Для подтверждения своих слов он подвел нас к крайней хижине, в стене которой действительно имелось отверстие диаметром примерно 40 см. Их было больше 10, все с оружием, и они нас всех ограбили, а потом ушли! Тут соба неопределенно указал куда. Куда-то туда.
Если бы не он, мы бы все погибли! – соба, продолжая свой рассказ, указал на полицейского. - Только он нас всех и спас! Он так отстреливался, что бандиты в панике убежали!
Полицейский скромно потупил глаза. Хотя правильнее было бы сказать – отвел. Я жестом потребовал у него автомат. Тот, поколебавшись, отсоединил магазин и протянул мне видавший виды АК. От ствола не то что не пахло порохом – там не было следов смазки и я с трудом отвел затворную раму. Пружина со скрежетом вернула ее на место. Все понятно.
Тут вмешался Дик. Он достал толстый блокнот и сказал, что нам нужны данные, у кого и что было похищено. Иначе получится, что мы зря сюда летели, рисковали, и задачу не выполнили. А выполнение задачи венчает подробный доклад, и чем больше подробностей, тем лучше.
Откуда-то появился импровизированный стол, а на принесенное деревянное сидалище рядом взгромоздился Дик и начал прием населения. Местные ухватили его идею – неспроста сюда прислали вертолет с бледнолицым шэфе, и момент нужно использовать. Мгновенно выстроилась очередь, и даже Паше с его великолепным знанием португальского пришлось зело напрячься - пошли названия похищенной утвари, даже для него явившиеся загадкой.
Дик расчертил таблицу и усердно записывал в нее имена и понесенный ущерб. Паша владел английским тоже (слава ВИИЯ!) и меланхолично диктовал: три глиняных тарелки, дуршлаг, ступа для маниоки, шлепанцы, стакан, керосиновая лампа…
Я не вмешивался, но вскоре заметил, что очередь не кончается – отметившийся у Дика тут же занимал место в хвосте и по пути обсуждал с членами своей семьи и соплеменниками, чего еще им не хватает. Дик скрупулезно фиксировал все возраставшие материальные потери, Паша, вздохнув, вяло заметил, что еще час – и дело дойдет до плазменных цветных ТВ и холодильников последних марок с литражом от 500 кубометров. Света, к слову, в деревеньке тоже не было – единственный бытовой генератор сгорел еще с полгода назад, зато с лучинами проблем не было.
В моей душе зародились смутные сомнения, Паша уже начал злиться, но Дик продолжал заполнять свой кондуит, страница за страницей. Спас нас командир экипажа, который вышел на связь по «Мотороле» и вежливо поинтересовался – долго еще? Через час солнце сядет, а это значит – нам пора стартовать. Дик удрученно вздохнул и пообещал зароптавшей публике, что мы непременно вернемся, а собранные им материалы непременно станут предметом детального разговора если не в СБ ООН, то на уровне президента Анголы – как минимум.
Понятно, что подобные доклады не имели ничего общего с описанной перспективой, а пока мы под гул двигателей возвращались на базу и я про себя матом вспоминал полковника-кадровика, который в Москве мне весело заявил, что в Анголе все говорят по-английски. Вскоре Дика перевели по внутренней ротации миссии. Вроде как на повышение – его назначили командиром тимсайта, но расположенном в тьме-таракани.
Уже не важно, куда и зачем они тогда двинулись – в белом Nissan Patrol с большими буквами UN на передних дверях, капоте и даже на крыше. В машине были трое – Дик на переднем пассажирском сиденье, за рулем – коллега-наблюдатель из другой африканской страны, сзади – местный переводчик. Они удалились не более чем на 5 км от базы, когда из зарослей по обе стороны грунтовой дороги вышли несколько человек с оружием. Один из них дал короткую очередь вверх из автомата, второй рукой давая команду остановиться.
Сидевший за рулем то ли проявил пример героизма, то ли, наоборот, от страха утратил разум, то ли банально перепутал педали – но он вдавил в пол и машина понеслась. Автоматные очереди сошлись воедино, и через километр-полтора джип, чихнув, встал – видимо, досталось ему. Не сговариваясь, миротворцы бросились в разные стороны, неподвижной осталась лишь задняя правая дверь – переводчика убило мгновенно в первые секунды, и ему бежать было уже поздно…
Водитель, ко всеобщему изумлению, не пострадал вообще, как выяснилось впоследствии. А вот Дик в первые минуты даже не понял, что ранен, ибо рванул так, что кенийские бегуны, известные на весь мир, аплодировали бы стоя. Он бежал, сколько мог, а когда силы иссякли, сел на землю, прислонившись спиной к стволу высоченной пальмы. Издалека донеслось несколько автоматных очередей, потом одиночный взрыв… Только отдышавшись, он заметил, что ранен, и не раз. Кровь сочилась из нескольких мест, но хорошей новостью было то, что голова-руки-ноги работали и не задеты жизненно важные органы – иначе он был и до этой пальмы не добрался. Перемотав раны остатками формы, он даже не заметил, как обрушилась ночь. Вместе с ней его стали обволакивать звуки, не предвещавшие ничего хорошего. Где-то неподалеку раздавался то грозный рык, то вой – а у него ничего: ни оружия, ни спичек, и сознание периодически затухало… Шок был силен настолько, что Дик в ту ночь не уснул.
Утром в район происшествия прибыло подразделение ангольской армии и военные, организовав прочесывание, быстро нашли Дика по кровавому следу. На вертолете его доставили в столицу, где медики, осмотрев и оказав необходимую помощь, приняли решение отправить на лечение в госпиталь в ЮАР. Дик в одночасье стал героем миссии ООН в Анголе – про него напечатали большую статью в журнале, в которой не поскупились на восторженные эпитеты.
К моменту возвращения из госпиталя ситуация радикально изменилась и на Дика уже никто не обращал внимание – миссию ООН закрыли по настоянию правительства Анголы. Экс-герой, получив обходной, понуро обходил один офис за другим, где все были заняты своими делами и отмахивались от просителей, как от назойливых мух. Главный сюрприз ожидал его в отделе МТО – две дородные сотрудницы миссии, достав его учетную карточку и сверив данные с какими-то папками, спросили: а где машина?
- какая машина? – изумился Дик.
- вот эта, за которую вы расписались! – невозмутимо показали те свои учеты. У Дика перехватило горло:
- так ее бандиты сожгли в тот день, когда на нас напали!
Это был факт, подтвержденный документально, со множеством фото, сделанных во время поисково-спасательной операции. Но у транспортного отдела был свой резон – в карточке расписался? Машину получил? Верни!
Дамы были из соседней с Кенией Танзании, и майор Дик Мухандик повысил голос:
- в той машине человек погиб, меня самого едва не прикончили, а вы мне тут бумажками перед носом трясете? Ставьте отметку в обходном и не нервируйте меня!
Бурная тирада не произвела на акул тылового снабжения никакого впечатления, напротив – те заняли воинственные позы и дали понять, что немедленно напишут рапорт с обвинением наглого военного наблюдателя в харрасменте, абьюзменте и расизме.
Дик хлопнул дверью и рванул к начальнику штаба миссии, индийскому полковнику. Тот принял его с радушной улыбкой, внимательно выслушал и заявил:
- я не могу им приказать, это другой департамент. Но я сейчас переговорю с административным руководством, не переживай, все уладим!
Зайдя следующим утром в знакомый кабинет, он увидел лишь одну сотрудницу и молча протянул обходной. Она набрала внутренний номер и позвала своего начальника, давая понять, что разговаривать вовсе не намерена. Начальник был в курсе и размашисто расписался в листке, поставил дату и какой-то штампик.
- Спасибо вам за службу и всего доброго! – промурлыкал он, после чего так же ласково закончил:
- а счет за машину ООН выставит правительству вашей страны, пусть оно с вами разбирается!