1
Библия вовсе не такая простая книга, как это может показаться на первый взгляд. Смысл, заложенный в её словах, не всегда лежит на поверхности.
Так, в Нагорной проповеди Иисуса Христа, сохранённой для нас в тексте Евангелия от Матфея, читаем: «не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щёку твою, обрати к нему и другую» (5:39).
В то же время в Евангелии от Луки про правую щёку ничего не сказано, там говорится просто о щеке: «Ударившему тебя по щеке подставь и другую» (6:29).
Сказанное у этих евангелистов мы привыкли воспринимать главным образом как призыв к смирению. Тем более что, как свидетельствует евангелист Матфей, Сам Иисус так прямо об этом и говорит: «не противься злому».
Но почему Лука не заостряет наше внимание на том, какая именно щека - правая или левая, будет ударена первой? И почему как раз это имеет значение для Матфея?
Может ли быть, что такая подробность, казалось бы, вовсе не существенная, но для чего-то все-таки подчёркнутая евангелистом Матфеем, не содержала бы в себе смысла? И не заложено ли в словах Иисуса нечто, не сразу и не вдруг нам открывающееся?
2
Вспомним, что Иисус, сказавший всем нам об ударенном по щеке, и Сам однажды оказался в таком же положении. Вот как это произошло.
Незадолго до казни Он, уже арестованный, был приведён на допрос в дом первосвященника Анны. Когда Иисус отвечал на вопросы Анны, один из близко стоявших к Иисусу служителей, которому ответы Иисуса, очевидно, не понравились, ударил его по щеке, сказав при этом: «так отвечаешь Ты первосвященнику?» (Ин. 18:22).
Не будем упускать из вида того, что ударил он пленника, к тому же связанного, ударив его, будучи уверенным в своей абсолютной безнаказанности, надо думать, ещё и подогретый желанием выслужиться перед первосвященником.
Как же отреагировал на это Иисус Христос? Он не подставил своему обидчику для удара другую щёку. Он ответил ему так, надеясь перевести диалог в иную плоскость: «если Я сказал худо, то покажи, что худо; а если хорошо, что ты бьёшь Меня? (Ин. 18:23).
Но если сам Иисус, ударенный по одной щеке, не стал подставлять другую щёку, а обратился к ударившему Его служителю со словами, побуждавшими того задуматься, то может быть сказанное Иисусом в Нагорной проповеди об ударенном по щеке вовсе не исчерпывается одним только призывом к смирению?
3
Однако вернёмся к евангелистам Матфею и Луке. Очевидно, что оба они по-разному воспроизводя сказанное Иисусом в Его Нагорной проповеди, на разном же, а не на одном и том же, ставят и акценты. У евангелиста Луки на первом месте оказывается реакция ударенного, какой она должна быть: ударили по одной щеке, подставь другую. Иначе говоря, смири в себе зверя, готового, оскалив зубы, мгновенно дать отпор любому, не разбираясь ни в причинах, ни в смысле произошедшего. К тому же, не исключено, что смиренно и доверчиво подставленная обидчику другая щека, погасит в ударившем вспыхнувшую по какой-то причине ярость, удержав его ещё от одного удара.
А теперь вспомним, что в одном из своих Посланий говорит о человеке апостол Павел: «если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется» (2 Кор.4:16).
Следовательно, каждый из нас представляет собой соединение двух разных человек: внешнего и внутреннего. И у каждого из них свой путь.
Какую же роль играет каждый из них? И о каком из этих двух человек идёт речь у евангелистов Матфея и Луки, не о внешнем ли? Ведь щека есть только у внешнего человека. А удар, нанесённый человеку внешнему, будет физическим.
Но какому из этих двух человек будет адресовано предложение не только не отвечать на удар, но, вместо этого, ещё и миролюбиво подставить другую щёку?
Конечно же, не тому, который вооружён мгновенно отзывающимися на все угрозы внешнего мира инстинктами и рефлексами - человеку внешнему.
Понятно, что внешний наш, тленный человек - это, прежде всего, уютный и хорошо оборудованный дом, предназначенный для того, чтобы в нём мог жить наш человек внутренний, который (хотя он и не виден глазу) и есть главный в нас. Так что одной из задач нашего внутреннего человека будет уметь управлять поведением человека внешнего, подобно тому, как всадник управляет своим конём.
Исходя из этого, можно понять, что сказанное у евангелистов об ударенном по щеке не только о взаимоотношениях одного человека с другим, но ещё и о взаимоотношениях каждого из нас с самим собой.
4
Что, кроме этого, хотел донести до нас евангелист Матфей, в отличие от евангелиста Луки, поведавший нам ещё и о том, что щека, подвергшаяся удару, окажется именно правой? И для чего нам всем это так важно знать?
Попробуем порассуждать на этот счёт.
Естественно предположить, что в случае необходимости нанести удар в действие будет приведена правая рука, рука-лидер. Только вот как исхитриться ударить правой рукой по правой же щеке? И есть ли необходимость доказывать, что ударить по правой щеке стоящего к нам лицом человека можно лишь левой рукой? Так неужели подразумевалось, что бьющий по правой щеке должен оказаться непременно левшой? Ведь одному только левше такое и возможно.
Справедливости ради скажем, что по правой щеке правой же рукой нанести удар всё-таки можно, правда, лишь в том случае, если бьющий будет стоять у нас за спиной.
Так не в этом ли и состоит вся соль сказанного у евангелиста Матфея именно про правую щёку, что ударяющий нас по ней, стоя сзади, будет для нас невидим? И получив удар по правой щеке, мы не будем знать, кто нам его нанёс.
Что же в таком случае будет делать человек, если удар ему нанесён находящимся сзади?
Он обернётся. Так что ударить по правой щеке, стоя сзади, - это способ заставить нас обернуться. И, обернувшись, тем самым, как бы подставить под удар ещё и свою левую щёку?
Но почему о необходимости обернуться сказано не прямо, а столь замысловато? И левая щека, подставленная якобы для удара, у евангелиста Матфея на самом деле играет второстепенную, вспомогательную роль?
Так может быть дело здесь не только в призыве к смирению, и не столько во второй щеке? Может быть, Матфей и Лука говорят не совсем об одном и том же?
5
Вспомним в этой связи слова Бога, не один раз приводимые пророком Иеремией: «стали ко Мне спиною, а не лицем» (Иер. 7:24); «оборотились ко Мне спиною, а не лицем» (Иер. 32:33).
Что это может означать? Что повернувшиеся к Богу спиной уходят от Него, а не идут к Нему, обратив к Нему своё лицо.
Иначе говоря, не туда идём. Значит, и не так живём. А чтобы начать жить иначе, нам необходимо стать другими. Стать другими - это жить, повернувшись к Богу лицом.
Так может быть это Сам Бог побуждает нас обернуться назад? Ведь обернуться можно не только на другого, но и на самого себя.
Значит, если Лука говорит как о взаимоотношениях человека с человеком, так и о его взаимоотношениях с самим собой, то Матфей, кроме этого, говорит нам ещё и о взаимоотношениях человека с Богом.
Но ведь у Матфея в той же фразе сказано: «не противься злому». Может ли злое исходить от Бога? Так что версия о том, что это Сам Бог поворачивает нас к Себе лицом, не подтверждается.
Однако вспомним, что в другом месте той же Нагорной проповеди, передаваемой Матфеем, говорится так: «Не собирайте себе сокровищ на земле,…. но собирайте себе сокровища на небе» (Мф. 6:19-20).
Здесь, как видим, сказано не только о том, чего делать не надо, но также и о том, что делать надо.
Так может быть, хотя у Матфея в связи с ударенным по правой щеке, и не сказано о том, что делать надо, но это подразумевалось? И о том, что именно подразумевалось, не должны ли догадаться мы сами?
Итак, не противься злому, приходящему к тебе извне.
Но ведь зло может иметь разные источники. Оно бывает не только приходящим извне, но также и исходящим от нас самих. И реакция на эти два разных рода зла не должна быть одинаковой.
Вот что по поводу зла говорит апостол Павел: «побеждай зло добром» (Рим. 12:21).
Не сказано, ни о каком зле идёт тут речь, ни как его побеждать. Сказано лишь о том, чем его побеждать - добром.
Вот один из возможных вариантов прочтения этого: побеждай зло в себе, делая добро другим.
Как же в таком случае можно прочитать про злое, сказанное у евангелиста Матфея? Не противься злому, приходящему к тебе извне, но противься злому, исходящему от тебя самого.
Так что всё-таки это именно Бог, позволяющий ударить нас по правой щеке, оборачивает нас к Себе лицом.
Но почему же у Матфея об этом сказано, а у Луки - нет? Возможно, что евангелист Матфей и сам слышал Нагорную проповедь, стоя в толпе соплеменников возле поднявшегося на гору Иисуса, сказавшего тогда про ударенного именно в правую щёку. Или же Матфей пользовался источниками, в которых об этом говорилось.
Что же касается евангелиста Луки, то слышал ли он сам Нагорную проповедь, неизвестно. И было ли в источниках, которыми он пользовался, подготавливая Евангелие, дошедшее до нас под его именем, сведение об ударенном именно в правую щёку, тоже неизвестно. Не исключено, что оно уже тогда было опущено как, казалось, малосущественная, ни о чём не говорящая подробность.
Так что наличие сведений об ударенном именно в правую щёку - в одном случае, и отсутствие их - в другом, вполне объяснимо. Хотя подробность эта, впоследствии, очевидно, опущенная, была, как оказывается, вовсе и не так малосущественна…
Возможность разного понимания библейского текста, о чём было сказано прежде, и демонстрирует то, что слова Иисуса донесены до нас двумя евангелистами Матфеем и Лукой по-разному.
Если пересказываемое Лукой говорит как о взаимоотношениях одного человека с другим, так и его взаимоотношениях с самим собой, то воспроизводимое Матфеем не только повторяет смысл того, что сказано Лукой, но содержит ещё и другое: говорит ещё о взаимоотношениях человека с Богом.
Вот какую сложную и многоплановую комбинацию смыслов содержат в себе, казалось бы, такие простые слова, произнесённые Иисусом в Нагорной проповеди и так по-разному донесённые до нас двумя евангелистами - Матфеем и Лукой.