Клип-8, сдвоенный

Говорят, что от любви, до ненависти всего лишь шаг. Это поговорка такая, или пословица, а может и народная мудрость. Это уж как посмотреть. Наверное, и примеры имеются, убедительные такие примеры. А вот интересно, действует ли эта ситуация наоборот? Скажем, кто-то, некая парочка, терпеть друг друга не могут, а потом – раз! – и не разлей вода. Давай оглянемся вокруг, нет ли чего эдакого. Как бы да, но все какие-то не очень известные. Разве что … А почему бы и нет?
Возьмём двух персонажей, не будем их представлять конкретно. Пусть будут псевдонимы. Скажем – Кремлёвский Старец и Берлинский Пациент. Скажем сразу, что оба персонажа автору не нравятся. Один много чего натворил, а второму натворить хочется до глубины души. Автору видится, что в Будущем не будет авторитарных личностей, но каждый представитель народа будет настоящей творческой и профессиональной личностью, а люди, общество смогут так самоорганизоваться, что такая форма, как государство, будет уже без надобности, как мешающий посредник между людьми.
Но давай вернёмся к обещанному «клипу», который заявлен, как сдвоенный, то есть два этих важных персонажа будут исполнять друг для друга серенаду, как этакое признание в любви, пусть и в удалённом доступе. Начнём по старшинству, то есть с Кремлёвского Старца. Для него мы выбрали песню легендарной российской группы «Весёлые Ребята», придуманной Павлом Слободкиным. Песня так и должна называться, что, мол, он не ждёт. Сами понимаете …
Представьте себе место, где постоянно обитает Кремлёвский Старец. Представили? Не забудьте забыть его после прочтения текста. Это – секретная информация. Мы – про место обитания, а не про саму песню. Кстати сказать, она такая, до последнего слова, как в оригинале. Нам кажется, что она для этого случая и была написана. Но ведь из песни, как говорится, слова не выкинешь.
На чём мы остановились?
Ах да, на самом начале. Личный кабинет нашего вокалиста. Он обряжен в домашний халат, затянутый кушаком с длинными кистями. Кабинет настолько обширен, что края его теряются из зоны видимости. Рядом имеется миниатюрный электрический кар для перемещения по кабинету. По условия секретности мы не можем открыть вам подробностей интерьеры. Не имеем права! Кремлёвский Старец держит в руках крошечную фотографию, лицо снятого на ней закрыто чёрным квадратиком. Но мы с вами заранее знаем (мы вас предупредили), что там изображён Берлинский пациент. Старец его внимательно разглядывает, оглядывается по сторонам (но нас не замечает), прижимает фото к сердцу, поглаживает его.
Ни твоя, ни моя и ничья вина в том, что верность твоя теперь не нужна. Может вишня цвести для двоих только раз. Ждут нас два пути и две судьбы у нас.
Дальше песня продолжается на ходу, так как Кремлёвский Старец усаживается в миниатюрный автомобиль, на борту которого написано «Ё-мобиль-микро. Представительский класс». Песня продолжается, а вокалист управляет каром под звуки музыки, наклоняясь всем телом по мере движения на серьёзных скоростях.
Нет, я не жду-у, нет, я не жду-у, но не могу позабыть тебя, не могу позабыть тебя. Нет, я не жду-у.
Внезапно кар останавливается. Старец выскакивает из него (наверное, позабыв про свой возраст). Оппаньки, так ведь это он заехал на сцену -прямо на сцену! – личного концертного зала, все места которого оказались заполненными армейского вида людьми в дорогих костюмах с лицами, прикрытыми тёмными очками. Наверное, это те, кого называют «вежливые люди». Действительно, они демонстрируют внимание и делают попытки начать бурные овации, но Старец не обращает на них внимание. Он скидывает домашний халат и оказывается в приталенном мундире со сверкающими эполетами. Он достал из внутреннего кармана затасканный снимок, который, похоже, часто достают и продолжил песню (нашу серенаду), обращаясь к снимку.
Я терплю, ты поверь. Я умею терпеть. Пусть в мире теперь дважды два станет пять. Чёрным сделалось белое с этого дня. Я живу без тебя, а ты без меня.
При этом, во время исполнения Старец ни на мгновение не останавливается. Он пересекает обширную сцену, временами поворачиваясь и раскидывая в стороны руки, в одной из которых зажат замурзанный маленький снимок. Вежливые люди в зале в такт музыке покачиваются и всячески демонстрируют восторг и творческий экстаз. Но Старец их как бы и не видит. Он снова опускается на маленькое кресло кара, выполненное в виде трона, и посылаем машину далее, стремительно выкатываясь со сцены. Ревущий зал со вскочившими зрителями остаются позади. Старец поёт, обращаясь в пустоту (но мы то знаем, что перед его глазами тот истерзанный частыми прикосновениями снимок, а может даже и тот человек, тот  самый человек):
Нет, я не жду-у. Нет, я не жду-у. Но не могу позабыть тебя, но не могу позабыть тебя. Нет, я не жду-у, нет, я не жду-у, нет, я не жду-у.
Внезапно, на полном ходу, машина останавливается. Её разворачивает. Слышен визг шин. Красная «кремлёвская» дорожка сбивается комом. Старец подымается в полный рост, вздымает руки. Снова появляется то фото, успевшее надорваться краем. То там, то здесь, среди многочисленной дорогой антикварной мебели видны лица (наверное – охранников). Они (охранники) вытягивают шеи, стараясь быть незаметными.
Если даже тебя разлюбить я смогу, в сердце каждый наш день до конца сберегу. Может вишня цвести для двоих только раз. Ждут нас два пути и две судьбы у нас.
И снова Старец опускается на водительское место и посылает кар вперёд. Машина юзом проносится по широкому коридору, стены расходятся, исчезают из глаз и кар дальше несётся по извилистым аллеям, напоминающие своими масштабами бульвары. В эполетах отражается солнце, бросая лучики бликов. Кар носится по аллеям- бульварам, похожими на лабиринты, проскальзывая между каштанами, вязами, кипарисами и даже пальмами, словно это происходит в Лос-Анджелесе.
Нет, я не жду-у, нет, я не жду-у, но не могу позабыть тебя, но не могу позабыть тебя. Нет, я не жду-у.
Над головой, высоко в небе, несётся пассажирский лайнер. Это происходит рейс из Берлина. И снова машина резко останавливается. Со своего «микротрона» соскакивает Старец, хватается на мгновение за спину, но тут же распрямляется и поёт, подняв руки по направлению к самолёту.
Нет, я не жду-у. Нет, я не жду-у. Нет, я не жду-у. Нет, я не жду. Нет!
Последнее слова, звучит как печать, усиленное и реверберированное. А на посадку шёл большой пассажирский самолёт.
Сделаем небольшую паузу, прежде чем продолжим наш «клип». Теперь нашему (вашему) вниманию будет представлена вторая песня, которую будет исполнять следующий вокалист. Вы, верно, уже вы догадываетесь, что это будет … хм-м … Берлинский Пациент. И для него приготовлена песня Ильи Лагутенко «Фантастика». Все слова там, какие есть, можете проверить. Вообще, нам группа «Мумий-Тролль» очень нравится. Песни яркие, весёлые, с юмором, и мелодии очень содержательные. Итак, самолёт шёл на посадку.
Да, кстати, а чего это он сюда приземляется? Он же заявлен до аэропорта Шереметьево! Потом, правда, его перенаправили во Внуково. Вот там и должен он опуститься. Признаемся вам, что это всё – такой сон. Реально такого не может быть. А во сне может происходить что угодно. Вот и наши два «исполнителя» тоже почивать изволят, и видят сон, но не совсем каждый свой, как это обычно бывает, а – как бы общий. И там – в этом сне – Кремлёвскому Старцу пришла мысль перенаправить этот самый самолёт вовсе не во Внуково, а на запасной аэродром, какой имеется при дворце, что рядом с Геленджиком. Захотелось вдруг взглянуть на этого персонажа, что называется – тет-а-тет, а там можно делать надлежащие выводы. Пусть самолёт приземлится, а Пациент оттуда выйдет один. Прочие пусть на борту обождут. Дело ведь интимное, можно сказать – политическое. Этот абзац ко «клипу» имеет косвенное отношение, а сейчас пойдёт сама песня.
Из самолёта выходит Берлинский Пациент. Вид он имеет слегка заспанный. Раз он пациент, то и одет соответственно – в больничную пижаму. Но в остальном всё с ним в порядке. Он сходит по трапу и направляется в сторону дворца. Вокруг безлюдно. Если кто здесь и присутствует, то предпочитает на глаза е показываться. А здесь есть на что посмотреть. И Пациент оглядывается по сторонам. Да он уже и поёт.
Осталось никаких сомнений. Похоже счастлив я, и не слегка. Чтобы в таком хорошем настроении, и голова легка, хоть ночь и коротка.
Пациент останавливается у ворот, увенчанных императорским двуглавым орлом. Только он успел остановиться, как ворота, совершенно бесшумно начали раздвигать створки.
Всё это ты, - и ты не приведение. Фантастика, фантастика … Неужто мы остаёмся вместе на века, на века …
А далее … о, а далее начинается путешествие, а может и экскурсия по разным залам и помещениям. Аквадискотека, зал с игрушечными машинками, кальянная комната, казино, да много всего. За всем трудно уследить и столько перед глазами впечатлений. Но Пациент нигде подолгу не останавливается. Временами он прикасается то к одной вещи, то к другой, нежно их поглаживает и двигается дальше.
Чтобы мечты не превращались в пену, не убегали наутёк, не выкипит до дна. Я назову тебя Галактикой, Вселенной, и буду бороздить до звёзд, до чёрных дыр, без устали и сна.
Вот Пациент входит в очередной зал и видит большой портрет, в два, а может и в три обычных человеческих роста. На портрете изображён Кремлёвский Старец, но в идеализированном варианте, да ещё и в императорском одеянии, да ещё и с соответствующими регалиями. Он (портрет), немного насмешливо, смотрит на человека, что остановился перед ним. Наверное, те, кто эту картину соорудил, надеялись, что Старец поймёт юмор, когда император с портрета будет смотреть на самого себя, но без регалий. Смешно ведь, правда … Вот и Пациент открыл рот …
Да ведь это ты, - и ты не приведение. Фантастика, фантастика …Неужто мы остаёмся вместе на века, на века …
Остановка возле портрета была короткой, а комнат, всяких разных, ещё оставалось превеликое множество, и везде была эксклюзивная мебель, убранство, вообще вся обстановка. И как только он подходил к очередной двери, она сама распахивалась, мягко и бесшумно, приглашая войти, насладиться, попробовать.
Ведь это ты, - и ты не приведение. Фантастика, фантастика … Неужто мы остаёмся вместе на века, на века …
Наконец-то путь по дворцу подошёл к завершению, но, оказалось, что там есть ещё строения, а дальше – шпалеры виноградников, и винодельный заводик, и ещё … и ещё … Берлинский Пациент остановился, раздвинул руки, словно собираясь всё это заключить в объятия.
Ведь это ты, - и ты не приведение. Фантастика, фантастика … Неужто мы остаёмся вместе на века, на века …
Вообще-то песня на этом месте обрывается, равно как и наш «клип», но хотелось бы сделать небольшое заявление, своеобразный Пост Скриптум. Нам бы не хотелось, чтобы читатель решил, что это такое ехидство, а уж тем более – злопыхательство. Скорее уж – сарказм. Когда два человека, в своих неумеренных амбициях подталкивают своих сторонников к масштабным социальным конфликтам, которые могут обернутся братоубийственной гражданской войной, это … это – не мудро. Помните, с чего начался наш «клип»? С фразы – «от любви до ненависти – один шаг». И ещё вспомните про Российскую империю. Была империя и – не стало.
Как бы так …