В тёмном закоулке парка на зелёной ободранной лавочке сидели три парня сомнительной наружности, не зная, чем себя занять. Спортивные костюмы, помятые чёрные кепки, совершенно неуместные старые потёртые туфли на ногах, дешёвые сигареты в зубах, угрюмые, озлобленные лица, семечки, недопитые бутылки пива – это были гопники. Они уже полчаса втыкали под мутный рэп, лишь изредка перебрасываясь пустыми словечками. Наконец один из них внёс предложение:
- Надо нарыть чего-нибудь весёленького на вечер. Миха, сможешь?
Этот «Миха», а точнее Михаил Сенчев, ещё не был своим в этой компании, но уже понимал, что веселенькое в данном случае это вовсе не книга юмористических рассказов. Выполнение этой просьбы могло бы повысить его авторитет среди пацанов, поэтому он согласился, хотя и не знал, где и у кого можно достать запрещённое законом вещество. Третий участник заседания заметил это:
- А если Миха спалится? Сдаст же всех. Пасут сейчас не по-детски.
Мишу оскорбило это недоверие.
- Даже если спалюсь, всё на себя возьму. Я что, лошара позорная? Вы ещё узнаете, кто такой Михаил Сенчев! – не к месту пафосно заключил он.
- Вот и проверим.
В это же время мимо лавочки проходил очень аккуратный, интеллигентный дедушка. Вообще знающие люди десятой дорогой обходили это место в парке, но дедушке сегодня очень хотелось погулять, а о печальной славе подобных злачных закоулков он не задумывался. Это был замечательный старик, которого так и тянет назвать старичок-боровичок, ведь лицо его и весь образ в целом будто бы перенеслись из детской сказки. Нельзя было определить, сколько ему лет, ведь выглядел мужчина очень молодо, несмотря на то, что никогда специально не молодился. Шёл он беспечно, радуясь хорошей солнечной погоде, но громкое восклицание «Михаил Сенчев» встревожило его, и старичок по-молодецки подбежал к пацанам с вопросом:
- Миша, это ты?
Молодые люди посмотрели на дедушку, как на инопланетянина, а потом спросили:
- Миха, это кто?
- Не в курсах.
- Позвольте представиться: Сергей Иванович Шпелев, акушер. Дело в том, что Миша – моё боевое крещение. Разрешите забрать его у вас на несколько минут.
Пацаны, недоумевая, разрешили. Сергей Иванович вежливо поблагодарил парней и сел с Мишей за соседней лавочкой, не менее ободранной.
- Что значит «боевое крещение» и, вообще, кто Вы такой? – выпалил Миша.
- Понимаю твоё удивление, мы же столько лет не виделись. Я принимал роды у твоей мамы, и это были самые сложные раду за всю мою тридцатилетнюю практику. До этого, я, двадцатипятилетний выпускник медицинского института, несколько раз принимал роды, но они шли, что называется, по плану. А здесь и кесарево сечение, и… Впрочем, не буду нагружать тебя сложными терминами. Как сам, как мама, кто твои друзья? Спортсмены?
Вопрос о спортсменах рассмешил Мишу. Сергей Иванович в своём деле был профессионалом высочайшей категории, а в обычной жизни – наивнейшей души человек. Если люди в спортивных костюмах, значит, они спортсмены, если говорят о траве, то, скорее всего, или об огородных вредителях, или о лечебной. Скептицизм, характерный научным сотрудникам и медикам, почти не коснулся Сергея Ивановича. Он считал людей хорошими, если совсем уж просто.
- Да, спортсмены. Если считать отбирание у людей денег и телефонов спортом, то их можно в Олимпийскую сборную, - мрачно пошутил Миша, но, видя, что его собеседник шутку не совсем понял, серьёзно добавил. – Гопники они.
- Они хотели тебя ограбить? - встревожено спросил акушер.
- Нет. Хотят взять меня к себе. Для этого я должен сегодня достать коробок, а вместо этого точу лясы с Вами.
Наивность не помешала Сергею Ивановичу понять, что коробок должен быть отнюдь не со спичками.
- Это плохо. А как мать?
- Пьёт.
- А ты? Учишься?
- Какая к чёрту учёба? Меня пацаны всему, что надо, научат.
Сергею Ивановичу стало грустно от этих слов. Он молчал, думал. Молчанье раздражало Мишу. Он хотел отвязаться от назойливого старика.
- А, может, мама твоя пьёт, потому что ты не учишься.
Предположение взбесило Мишу до такой степени, что он в первую секунду готов был послать Сергея Ивановича матом. Успокоившись, он ответил:
- Ей всё равно. Даже если я сдохну, она этого не заметит. Мужика у неё нет, вот она и бухает. Хотя, если мужик будет – ничего не изменится; они просто будут бухать вместе.
- Это неправда.
- Откуда Вы знаете? Живете там себе в тёплой квартире со всеми удобствами, а мне, может быть, иногда и жрать нечего!
Впервые в презрительно-равнодушном взгляде Миши мелькнуло что-то человеческое.
- Может, мама тебе не рассказывала, но она могла умереть при родах. Ей советовали сделать аборт, но она не согласилась. Она готова была сама умереть, но дать тебе жизнь, понимаешь? Мало того, она не сдала тебя потом в детдом, а растила тебя сама, без отца и помощи родителей. А ты так о ней.
Презрение совсем исчезло не только с лица, но уже и с души Миши.
- Повторюсь, у твоей мамы были самые тяжёлые роды в моей практике, после них меня стали считать за врача, но это неважно. Даже идеальные роды, идущие по плану, что называется без сучка, без задоринки – это адская боль для женщины, которая длиться несколько часов. Только недавно ввели обезболивающее, а ведь тысячи лет до этого женщины терпели эти страдания. Ведь не просто так, согласись. Если бы человеческая жизнь не стоила этих страданий, женщины бы просто перестали рожать. Но они терпят эти муки, значит, в жизни есть какая-то цель, ради которой стоит терпеть.
- В моей жизни нет цели, - неуверенно вставил Миша.
- В твои годы у меня тоже не было цели. Но я знал, что она у меня обязательно появится, это и заставляло меня не опускать руки. Теперь она у меня есть: доставать маленьких, грязненьких, окровавленных, плачущих и орущих младенцев на свет Божий. Разве это не чудо? – Я хоть и медик, и знаю весь процесс от зачатия до рождения на зубок, а всё-таки жизнь считаю величайшей тайной.
Когда ты появился на свет, я думал, ты добьёшься многого. Люди, пережившие сложные роды, нередко становятся великими. Например, Пабло Пикассо родился бездыханным. Акушер, куривший возле него, пустил будущему гению табачный дым в лицо, мальчик закашлялся и ожил. Не берусь судить, может, это просто легенда, но что-то в этом есть. Те, кто с первых секунд цепляются за жизнь, должны добиваться многого. А ты цеплялся! И мама твоя, и я.
Из-за недостатка образования и опыта Миша многое не понимал (например, о Пикассо он ничего не знал), но главный посыл он, кажется, уловил.
- У моей мамы цели нет.
- Заблуждаешься. Её цель – ты. Вообще редко встретишь женщину, чья цель не заключалась бы в мужчине. Если у её мужчины есть цель, она усиливает его энергию, а если нет, женщина тонет вместе с ним. У тебя нет цели, вот и мать твоя тонет в стакане с водкой. Неужели она ради этого несколько часов страдала в роддоме?
Миша чувствовал, что старое в его жизни стремительно разрушается, а новое ещё не строится. От этого стало страшно, и Миша, словно хватаясь за соломинку, спросил:
- Что мне делать? Вы поможете?
- Клятва Гиппократа гласит, что врач должен идти туда, где в нем нуждаются. Если во мне нуждаются в вашем доме, я пойду туда.
Дедушка и парень встали со скамейки и подошли к пацанам. Они уже устали ждать и раздражительно спросили:
- Ну что, идёшь?
- Нет. Нельзя так, пацаны.
На него посмотрели, как на предателя. Сложно было вынести этот взгляд, на мгновение захотелось открестится от Сергея Ивановича, но он выдержал эту тяжелую паузу. Его матернули, но он никак не отреагировал.
Сергей Иванович и Миша отправились в старый дом, в новую жизнь.