Затмение Луны
Естественно-разговорное представление
Действующие лица:
Тубзик Абрам Христофорович, миллионер, сын нефтяного магната из Каубой-статтес
Вовошник Джебраил Карлович, потомок кабардинских дворян, уехавших в Новый Свет Колумбарий Венедикт Залманович, известный адвокат с Брайтсоун-Галф
Равиоль Агнесса Бонифатьевна, продавец книжного магазина «Беломорканал»
Дзадуофф Габриэль, мэр маленького городка в Новом Свете, названного в честь большого и шумного, хоть и не очень древнего града, на Старых Землях.
Действие происходит в северном полушарии третьей планеты системы жёлтого карлика из средней части главной последовательности звёзд. Оная видимая величина -26,74 и абсолютная +4,83. Место действия есть большой и бестолковый город, координаты коего примерно 40,7 градусов северной широты и 74 градуса западной долготы от некоего исторического центра координат на совсем другом материке. Время действия – кризис индустриального общества и промежуточная эпоха между промышленно-рыночной и уравнительно-плановой социально-экономическими формациями, вернее типами формаций.
Картина первая (в сквере у парадного подъезда).
Т. Ну что Карлыч, опять юбилей справлял? И был-то худой как палка, а скоро совсем ссохнешься.
В. А ты Абрам скоро в дверь не пролезешь… а в лифт и подавно. Как пешком-то на сороковой этаж будешь лазить? А пузом своим весь небоскрёб продавишь до дна… а люди-то ведь у нас живут небедные. Смотри, никаких средств не хватит с соседями расплачиваться, пойдёшь по миру. Да и не дадут ни шиша ведь, пока не похудеешь… живи, мол, на внутренних ресурсах.
Т. Да ладно, на моём этаже одна квартира, а на других по четыре – пять. То бишь и стен больше, и мебели, и дверей железных, и кухонь с сортирами, и ванн всяких… да и жильцов. А мои двести кило – сугубая мелочь на лике родной планеты. Да хоть триста.
В. Так у тебя ещё собак сотня… ну две дюжины точно есть. И бабы каждый день ездят толпой, с огромными кошёлками. Считай ещё две тонны… а то и три.
Т. Да они тощие как щепки, какой там вес? А в кошёлках одна упаковка, пенопласт да бумага. Пока до сути докопаешься, вся столовка в лохмотьях. Мусорных мешков больше, чем жратвы.
Р. (подходит и включается в разговор). Да зачем тебе жратва, всё равно всё в сортир уйдёт, не пройдёт и часа. Была бы выпивка… да и она не вечна. Но хоть приятно по первости.
В. Ну скажи ещё, что закуска градус крадёт. Мы ж не алкаши, самогон из горла пить в подворотне. Пьянка должна быть культурной, с разговорами, с обменом мнениями… с музыкой и танцами, с интересными событиями и… коллизиями. Ведь так ведь? Ну вот, Христофорыч согласен, иначе бы ругался прескверно, а ты, Вовошник хренов, чего молчишь? А чёрт, это же я… ну то есть принято единогласно. Вот только Агнесса молчит, знать при своём мнении упрямствует. Ну, говори!!!
Р. А что говорить-то? Ты прав, Карлыч, с присказками и танцами пить веселее… и приятней. Но ведь жизнь наша тяжела, глупа и сложна, да и порядка в ней нет. Так что бывает всяко, хотели всю ночь просидеть за разговорами, а сожрали и выпили всё за три часа. О, смотри-ка, Абрам что-то вспомнил, ну говори, пока не забыл. Небось опыт из собственной жизни, что пил и как ел?
Т. Не фига подобного! Я стих вспомнил, одного писателя – мы вам отсыплем злата, что киевских конфет, земля у нас богата, порядка только нет. Так что Агнесса права, во всём бардак. Поесть-попить толком не можем, или нажрёмся как хрюни, или скучаем весь вечер. Блин.
В. Ну не знаю… у нас как-то всё нормально происходит. Пьём, едим, болтаем, и всё в меру. Иной раз по полдня сидим, и все довольны. Ну бывает, напьётся кто-то, так редко… не страшно.
Р. Пить надо в меру, сказал Неру… а что ещё… не помню. Ага, вот: в водке есть алкоголь, сказал де Голль, в водке есть аромат, сказал Арафат, пить надо жито, сказал Тито, пить надо досыта, сказал Никита, пить надо хеннеси, сказал Кеннеди, пить надо водку, сказал Новотко, в водке есть витамин, сказал Хошимин, пить надо хорошенько, промолвил Порошенко… вот вроде и всё.
В. Ну да, как же… Пить надо нарзан, сказал Чойбалсан, пить надо компот, сказал Пол Пот, пить надо млеко, сказал Эль-Греко, Пить надо квас, сказал де Рибас, Пить надо кефир, сказал Кантемир, так что не всё так просто… в питейном деле. Ого, а кто это к нам припёрся?
К. Здорово бездельники, всё лясы точите? Хоть бы спортом каким занялись… со скуки.
Т. Не фига, мы готовимся к конкурсу… песни и пляски. Вот репетируем… будем петь хором перед почтенной публикой (Напевает задумчиво и протяжно): За поворот, за поворот, на Брайтон-Бич, на Брайтон-Бич, уехал дедушка Ильич. Да и ваще не птичит! Что хотим, то и делаем, пока не надоест. А потом пойдём веселиться. Ведь верно же, друг Карлыч?
К. Не понял юмора, это ты о чём… или о ком? Какие птички и где?
В. Ну, птица по-аглицки – эбёд. А ежели не птичит – значит не эбёд. Понял наконец?! Столько лет за бугром живёшь, дурачина, а импортных языков не знаешь. Невежа, прости господи. Как ты институт-то окончил, непонятно… да небось папаша диплом купил на Молдаванке.
Т. Купил конечно, какой там институт, его в пэтэу не взяли, после восьмого класса. Хотел вишь, в сантехники пойти, деньгу зашибать с жильцов, а его и спрашивают – чем, мол, водопровод отли-чается от канализации? А как же, говорит, по канализации канают, а по водопроводу управдом ездит… В. и Р. смеются. Вот и пришлось с горя в юристы податься.
К. А ты Абрам хоть бы читать-писать научился, а главное считать… хоть до десяти. А то ведь тебя продавцы обманывают почём зря, по чёрному. За буханку хлеба по сто баксов дерут.
Р. Да ладно, он кажное утро газеты читает по три часа, прямо здесь, у подъезда. Пока собаки по двору гуляют... по своим нуждам, он всю прессу прочтёт. И не один раз.
К. Ах газеты, конечно… великая грамота. А как наш район называется, кстати, не знаешь?
Т. А чё мне район… захочу и в другой перееду. И ваще надо коттедж строить, надоел этот чёртов город. Толкотня и шум, нищие на каждом углу, горы мусора… на хрена попу баян.
К. Да ладно, куда ты поедешь, заблудишься по дороге, ищи ветра в поле… по всей стране.
Р. А ты у нас вроде барристер по аглицки, да? Это наподобие бареттера… есть такая железка. Она всегда ток проводит одинаковый… хоть тресни, а не изменишь. Вот и ты так – затвердил когда-то дюжину фраз, и талдычишь всю жизнь. Как в суд придёшь, халат оденешь и давай ворчать.
В. Не, он у нас скорее варистор, и такая есть штука. Он от любого чиха… параметры меняет, типа «чего изволите». Вот и наш юрист такой же – за что заплатят, то и бормочет.
К. А причём тут барристеры всякие… они же в Англии, и нам не указ. У нас всё проще и естес-твенней… и вообще лучшая в мире судебная система. Федеральный суд, суды штатов и местные… вот и всё. Ну там есть ещё всякие спецсуды, налоговый, таможенный, военный… но это мелочи.
Т. Ладно, не стучи лысиной по паркету. А куда наш Гаврила запропастился, второй день не видно?
К. Габриэль что ли? И правда, запропастился куда-то. Небось гостей принимает из родного города, вечно у него просители да поклонники. Надысь жаловался, что за день полсотни народа припёрлось. Так он же тут рядом живёт и работает, пойду проведаю. Выходит вон.
Р. Ну, теперь полдня бегать будет, и никого не найдёт. Ужасно бестолковый тип. Просто балда.
В. Да ладно, нам и без него неплохо. Поболтаем о том о сём, а там и отобедать пора.
Т. Ну давай, расскажи ещё чего… или сочини небылицу посмешнее. Про Колумбария. А кстати, чего у него фамилия такая странная, он что, в крематории работал? Или какой его предок?
В. Да не, это по-латински голубь значит… или голубятня. Раньше любили голубей разводить.
Т. А на хрена они нужны… жрать что ли? Или письма на них отправляли… в древности?
Р. И ели охотно, они ж вкусные очень, да и письма на них возили… туда-сюда. Летают быстро, дорогу запоминают сразу, дождь и ветер им нипочём. Это которые в городе дрянь клюют всякую, тупы и ленивы… и бестолковы, любой кот их сожрёт. А дикие нее, они ого-го! Чёрти что.
В. Ну, почтари они не совсем дикие… но этим козлам свалочным ни чета, это точно. А вот ещё были голуби садочные, по ним стреляли на стенде. Как по мишеням, из двустволки.
Т. А чё, других мишеней не было? По голубям-то… как-то неприлично. По воробьям лучше.
В. С чегой-то ты взял? Воробей он мелкий, ширь-фырь и улетел… чёрти куда. Поди попади в его. А голубь птица крупная, солидная, и летает быстро. И целиться удобно… ну, быстро стрелять надобно, а то улетит на хрен. Так на то и тренировка… постреляет так вот месяц-другой, и на охоте мазать не будет. Ну полгода, от силы. Зато потом любого медведя али быка положит.
Т. Ну по быкам-то палят иначе… не как по птичкам. Хотя в голубя попал, и быка уложишь, он-то потолще будет. Бежит медленнее… и по земле, не надо глазами по небу шарить, туда-сюда.
Р. Во-во, именно. Да ты у нас просто умник, однако. Всё с полуслова сообразил. Только вот знаешь, быки иной раз носятся ого-го, быстрее птичек. И медведи тоже… особливо когда ему шкуру попортят, да не добьют. Тут они знаешь как звереют… ну прям как волки, ей Богу.
Т. Так стрелять надо умеючи… как это… по убойному месту. А не умеешь, и не лезь.
В. Так мы тебе и талдычим второй час, дубина, прежде чем в лес идти, надо меткость отработать. Вот раньше по голубям и палили, а потом тарелочки всякие придумали, и бегущие мишени.
К. Входит, улыбается, очень возбуждён. Братцы, слыхали новость, на Дерибасовской вчера было затмение Луны? Причём полное, такое раз в тыщу лет случается. А то и реже.
Т. Обалдеть. И что, только на Дерибасовской, а на Привозе… или там в Аркадии ничего не было?
К. Представь себе нет, нигде ничего, даже не заметно ни капельки. Только на Дерибасовской.
Р. Ну а в Херсоне там… или в Тирасполе тоже всё было спокойно? В Николаеве?
К. Так Тирасполь же в Крыму… или в Сочи… и Николаев где-то там. А Херсон ваще в Турции!
В. Это Херсонес в Турции, дубина, а Херсон в Херсонской области. То бишь в Хохляндии.
Т. Да хрен с ним, с затмением, ты Гаврилу-то нашёл? Ведь почти два часа за ним бегал.
К. Гаврилу… а чёрт, забыл! Мне как про затмение рассказали, так я же мигом к вам вернулся.
Р. Ну вот, я же говорю – редкостная балда. Тебе что, полтора часа про затмение талдычили?!
К. Ну вроде того… даже больше. Я ведь не астроном, пока мне всё растолковали, время прошло.
В. Всё с вами ясно. А какой такой астроном тебя просвещал? Небось, эмигрант из ГАИШ-а?
К. Да нет, какой Гаишник… это Лазарь Давидыч с Яшкин-стрит, у него мастерская возле моста. Чинит бинокли и телескопы, ну и немного астрономией увлекается. Вот и меня слегка просветил.
Т. Всё ясно, вопросов больше нет. Все, кроме К., смеются. Однако ж ты поручение партии, прави- тельства и лично Леонида Ильича не выполнил, Гаврилу не нашёл. Так что братец, валяй опять на поиски. Идите лейтенант, и без «языка» не возвращайтесь. И постарайся дотемна вернуться.
К. Ну ты ваще! Оглядывается, но все вокруг сурово молчат. Тогда он, вздохнув, отправляется на поиски. Недолгая пауза кто-то протяжно вздыхает, а Р. о чём-то усиленно думает.
Р. Интересно, что это за Лазарь Давидыч, что-то я такого не помню. Правда, Яшкин-стрит я плохо знаю, а народу там всякого тьма. Но вот возле моста… никаких мастерских вроде бы и нету.
В. Да она там в переулке, сразу и не найдёшь. Кирпичная халупа в два этажа, старая и облезлая. Когда-то её суриком покрасили, кое-где он ещё на стенах торчит. Наверху голытьба всякая живёт, эмигранты, нищие, алкаши да шлюхи, а внизу лавки, мастерские и пара дешёвых кафе. Вот там он и обитает, и работает… когда заказы есть. А так на крыльце весь день сидит и лясы точит.
Т. Понятно… а кому ж в таком месте телескопы нужны? Да и бинокли то же… странно.
Р. Так его дружбаны собирают по свалкам всякую дрянь, а он из остатков мастерит нечто годное. Потом продают по дешёвке оные изделия, а прибыль делят… а чаще пропивают всем скопом.
В. Ясненько… а я тоже иной раз удивлялся – чего он там вечно костроляпит? И часто навеселе.
Т. Ну да, теперь уж всё ясно… а Гаврика, чует моё сердце, мы сегодня так и не увидим. Увы. Наш герой, небось, опять к этому Лазарю попёрся, выяснять, чегой-то народ над сим затмением ржал.
Р. Да ну?! А впрочем… очень может быть. Он у нас зело мнительный, теперь будет все тонкости выяснять. Только вряд ли ему энтот Лазарь расскажет что-то путное, он видать, большой шутник.
В. Да может и расскажет чего, только всё бестолку, наш друг Веничка не поймёт ни фига.
Т. А ему-то зачем, он же гуманитарий. Хотя Херсон и Тирасполь тем паче знать должон.
Р. Да это-то ему зачем, ведь он там не живёт… и клиентов не имеет. Нахрена попу баян?
В. Ну мало ли, сейчас нет, потом будут. Оттудова много народу приезжает… разного.
Т. Так ему разные не нужны, они у нас гордые. Ему мильоньщиков подавай, и сразу много.
Р. Ага, это точно. Другой раз неделю сидеть будет, бить баклуши, и ждать… у моря погоды. При мне как-то явилась к нему целая кодла, человек двадцать, а он их не принял. Мол, работы много, а гонорар маленький, они мол бедные. Так с миру по нитке и набралось бы, так нет. Лень.
В. Ага, это точно. Иной раз за душой ни гроша, а работать не хочет. Клиент, мол, невыгодный.
Т. А может он просто того… не тянет? У бедных часто дела запутанные, вот он и отлынивает.
Р. Да уж… всё может быть. Хотя языком он здорово чешет, как по писанному. И подолгу.
В. Да, это он может. Иной раз совсем не по делу, но внушительно так… и доходчиво. И красиво, то голос повысит, то руками помашет, то стих какой вспомнит. Правда, больше не по делу.
Т. Во-во, болтать-то любой дурак может, особенно не по делу. А вон кажись и он… бежит аж.
К. (Вбегая в комнату). Вот вы тут все насмехались, а мне Лазарь даже схему начертил, как эти затмения бывают. Вот Луна, вот Солнце, а вот наша Земля. Вот Солнце Луну закрыло, и мы её на Земле не видим. Ну недолго конечно, минут пять, а потом всё будет как надо… и как всегда.
Р. Ничего не поняла… так Луну ж днём не видно. Заслонят её, не заслонят – один чёрт.
К. Зачем днём, ночью! Солнце её заслоняет, и мы теряем Луну из виду на несколько минут.
В. Да откуда ж ночью Солнце, балда, мы его не видим. Оно другую сторону Земли освещает.
К. Мы не видим, но оно-то никуда не девается, вот и закрывает Луну. Иногда… как на схеме.
Т. Не, совсем балда. Луну видим, Солнце нет, оно где-то там. Как же оно Луну заслонит?
К. Да оно не там, а здесь, просто не светит. Мы же не видим, что там на другой стороне Земли, и видеть не можем. И у Луны есть обратная сторона, там всегда темно. Молодец Лазарь, начертил вот схему, а то говорит, они тебя не поймут, да ещё и ржать будут. Вот так ведь всё и вышло.
Р. Да как же Солнце может не светить, оно ж страшно горячее! Его что, с той стороны водой поливают… для охлаждения? Или там какой ветер дует, холодный такой и морозный? Да?
В. Во-во, именно. Да ты пойми ещё, ведь мы вокруг Солнца реально крутимся, а не наоборот. И за год со всех сторон его видим, то сверху, то снизу. И никакой разницы… везде оно раскалённое до черта. Луна-то совсем другое дело, она отражённым светом светит, это ещё древние знали.
К. Древние говорили, что земля на рыбах стоит, а она круглая, скатилась бы. Тоже мне, доводы, каких-то дикарей вспомнил. Да древние Бруно с Галилеем сожгли, и Коперника посадили…
Т. (перебивает его). Глубокоуважаемый Колумбарий, а где же всё-таки наш друг Гаврила? Ты опять нас обманул… нагло и публично? Что ж теперь делать-то… сжечь тебя вместо Галилея?
Р. А давайте проще сделаем, сами к Гаврику сходим. Как раз обед близится, он нас и покормит. У него всегда про запас жратва есть, на случай незваных гостей. Там и добазарим, за обедом.
В. Отличная мысль, а то аж пузо свело. Давайте, в темпе! Чего глаза вылупили?
Т. и К. встают, почёсываясь, медленно собирают мобильники, барсетки, зонтики и прочую ме-лочь. В. и Р. уже собрались. Наконец, все четверо не торопясь покидают сцену. К. оглядывается, и покачав головой, уныло смотрит в даль. Т. шлёпает его по заднице, и они ускоряют шаг.
Картина вторая (в квартире у Габриэля).
В. (стучя в дверь, громогласно). Эй ты, гаврик, куда пропал? Сдох что ли напрочь? Да не, дверь открыта, и вода шумит… опять моется. По два раза на дню. До чего грязный тип, прям противно.
Р. Так пошли, чего тут торчать. Пока разденемся, он и подмоется… и всё будет путём.
Народ входит в прихожую, раздевается, моет руки. Д. выходит из ванной, в халате и с чашкой.
Д. Ого, какие люди! А вы вовремя, я как раз отобедать хотел… вот уж и кофе согрел. Ну теперь кофеем не обойтись, давайте, в кухню, в темпе! Небось, все жрать хотят… а я особенно.
Все проходят в кухню, оттуда слышно хлопанье пробок, чавканье и прочие едальные звуки.
Ну вот, теперь и о деле поговорить можно. Помнишь Карлыч, пьесу о революции в Италии, в 1848 году? Мы ещё полгода назад её читали, а потом и репетировать пробовали. Вспомнил?
В. Ну… в общих чертах. По-моему, сплошная чушь и ерунда. Кому это нужно… сейчас, здесь?
Р. А, это вы о том спектакле, что тут играть пытались, в гостиной? По мне так фигня полная.
Д. Вам фигня, а иальяшкам нет, они свою историю любят. А их тут полрайона, а играть некому. Была одна группа, полубродячая, да и те смылись. Район у вас, говорят, больно бедный.
Т. Так что у них, и оркестра никакого нет? С ума сойти… прямо не верится.
Д. Представь себе. Они и по-нашенски готовы слушать, мол, многие понимают немножко, да и названий в тексте много, и известных имён… в общем и целом им как бы понятно будет. Так что надо пробовать. Вот Карлыч, тебе слова папского нунция, а я буду озвучивать беглеца из средне-итальянских княжеств. Мол когда там народ взбунтовался, он побежал в Рим за подмогой. Тут только начало, но ежели получится, допишем дальше, оно нетрудно. Да, а ты Абрам, будешь моим попутчиком, из совсем мелкого поместья. Я когда буду говорить парма модена тоскана, ты добавляй… эдак страдальчески, и громко, и лукка! Смотри не пропусти. Ну, все всё поняли?
В. А что тут не понять… моих реплик одна строфа. Чушь собачья, ну ладно… поехали.
Д. Княжества Парма, Модена, Тоскана ( Т. и Лукка!)
Снова восстали, сеньоров своих изгоняя;
В княжествах Парма, Модена, Тоскана ( Т. и Лукка!)
Многие верят – правители их раздолбаи!
В княжествах Парма, Модена, Тоскана ( Т. и Лукка!)
Мысли людские находятся в полном разброде;
В княжествах Парма, Модена, Тоскана ( Т. и Лукка!)
Мысли мятежные бродят повсюду в народе.
В. Что ж вы хотели, отвергнув Святого престола
Знак покровительства, великодушно вам данный?!
Скоро боюсь, мы увидим, как голодны, босы и голы,
Вы убежите от недругов ваших в саванны!
Т. Моих реплик больше нет, надеюсь? Кто же такую фигню-то сочинил, прости господи?
К. Во-во, полная чушь! А ещё на меня ругались, мол затмение какое-то придумал… нелепое. Солнце говорят, не имеет тёмных сторон, Луну ночью заслонить не может… а сами фигню пишут.
Д. Погоди, так это тебя Лазарь просвещал… насчёт затмений? Часа два, говорит, мучился.
К. Ну да, меня! Только это я измучился, пока его понял, там так всё сложно… с этими планетами. Пришлось два раза прослушать, а сложные места и три. А он говорил себе и говорил, легко и непринуждённо, и похвалил меня напоследок. Вот мол, самый лучший слушатель в моей жизни!
Д. Ой, не могу! И ты ему поверил? А вы что же, объяснить не могли, что ему лапши навешали?
Р. Да мы пытались, считай полдня его просвещали, да всё бестолку. Упёрся, как пень.
К. Эээ, погоди… так он что, всё мне наврал?! Не бывает что ли никаких затмений? Ваще?!
В. Да бывает, балда, только не так, как тебе наплел этот тип. И на Дерибасовской не может быть затмения, а вокруг всё светло. Затмения, они этак вёрст сто охватывают, не менее. А то и больше.
Т. Да даже я знаю, что Солнце ночью Луну не может закрыть. Тут большого ума не надобно.
Д. А я ещё удивился, что это Лазарь ржал, как мерин… рассказать толком не мог от смеха…
К. Ну ваще!!! Сволочь, гад, свинья… собака сраная! Да я его… в тюрьму засажу, в суд подам!
Р. Ну давай-давай. У тебя что, свидетелей много, или вещдоки есть? Записи какие… фотки?
К. Да не… ничего нет. И хрен с ними, добуду! Посажу гада в кутузку… навечно! Там и сдохнет.
Д. Ну давай, действуй. Только вот у Лазаря куча свидетелей есть, кои подтвердят, что он ничего страшного не говорил. А ежели кто-то его превратно понял, так сам дурак. Он ведь соседей позвал на вашу болтовню, человек десять, да ещё по четвертаку с них собрал, за отличное зрелище. А когда ты второй раз прибежал, брал уже по полтиннику. Ну они за ширмой сидели, само собой, дабы тебя не стеснять. И все были довольны до чёртиков… напоследок Лазарю ещё десятку дали.
К. Ну блин… что ж теперь делать-то? Убить его что ли… он небось дома сейчас?
Т. Ага, разбежался. Он с дружбанами уже в «Ворчалке» сидит, четвертаки пропивает… и ту десятку. А там цены божеские, им до утра хватит, с запасом. А потом… ищи ветра в поле.
К. Эээ… то есть… как это? А ты почём знаешь?! Тоже там сидел?!
Т. Ну да… тут весь день торчал, и там поприсутствовал. Един в двух лицах, как господь бог.
В. Да он вчера ещё всем рассказывал, что хочет тут одного дурака облапошить.. при свидетелях, но скрытно. И ежели выгорит, закатиться с друзьями в «Ворчалку», на всю ночь, пропивать добычу. Мы ещё гадали, кто ж сей дурак будет, и где ж его взять. А оказалось есть такой…
К. Нууу… козлы!!! Сволочи… пидарасы. Берёт свой дипломат и уходит. Общее молчание.
Р. Мда… как-то неловко вышло. Обосрали мужика. Хотя… мы-то тут при чём? Сам дурак.
Д. Вот именно. Мы тут абсолютно не при чём… и хватит об этом. Я вот что подумал – раз эта итальянская комедия… ну что мы только что репетировали, никому не нравится, так давайте свою напишем. Покороче и посмешней. И попроще. Я уж и название придумал, Затмение Луны.
Т. То есть… это ты про што? Про Венькину дурь, что ли? А кому она интересна, а?
Д. Ну мы же ржали, почти полчаса, и все хором. А постараться, и на час выйдет… или поболе.
В. Интересная мысль… но ведь завязка нужна. Как это, ни с того, ни с сего затмение какое-то.
Р. А вот и начнём с утра, как вы у подъезда лясы точили. Вспоминайте, с чего разговор начали.
Т. Нуу… я Карлыча подколол, что мол совсем худой… пьянствовал где-то небось.
В. Ну да… а я ответил, что он толстеет с каждым часом, скоро в дверь не пройдёт… вроде бы.
Д. Ну вот и отлично, берите бумагу и пишите, всё что вспомните. К вечеру такую пьесу наваляем, весь квартал обхохочется. Ручки есть… да вот тут целая пачка. Вперёд, за дело!
Все рассаживаются в гостиной и сосредоточенно пишут, изредка переговариваясь и уточняя детали, иногда морща лоб и что-то бормоча вполголоса. Д. приносит еду, тарелки, вилки, ложки и стаканы, опять уходит на кухню, откуда слышатся хлопки пробок от шампанского.
Конец представления.