Франц Шрекер - Отмеченные -

Франц Шрекер
(1878-1934)
Отмеченные

опера в трёх актах



                [сочинение 1911-1915 годов]



































                Перевод с немецкого Ю.Е.С.
                Франц Шрекер
                (1878-1934)
                Отмеченные

                опера в трёх актах

                Посвящаю моей любимой матери.


                Действующие лица:


Герцог Антониотто Адорно                высокий бас
Граф Андреа Вителоццо Тамаре                баритон
Лодовико Нарди, подеста Генуи                бас
Карлотта Нарди, его дочь                сопрано
Альвиано Сальваго, генуэзский аристократ          тенор
      
Генуэзские аристократы:
   Гвидобальд Узодимаре                тенор
   Менальдо Негрони                тенор
   Микелотто Чибо                баритон
   Гонсальво Фиески                баритон
   Джюлиан Пинелли                бас
   Паоло Кальви                бас

Капитан юстиции*                бас
Джиневра Скотти                сопрано
Мартуккья, домашняя работница Сальваго            сопрано
Пьетро, бандит                тенор
Юноша                тенор      
Его друг                бас
Девушка                сопрано
Первый сенатор                тенор
Второй сенатор                баритон
Третий сенатор                бас
Слуга                бас
Первый горожанин                тенор               
Второй горожанин                баритон
Третий горожанин                бас
Отец                бас
Мать                альт
Сын               
Три молодых человека                бас, баритон, тенор
Горожанин гигантского роста                бас
Супруга подеста, нотариус, сенаторы, горожане,** аристократы, восемь фигур в масках, служанки, слуги, солдаты, дамы, девушки, дети, фавны, наяды, вакханты.

                *
                Генуя.
                16 век.

      (В третьем акте действие происходит на острове неподалёку от Генуи.)
             

*     Герцог Адорно в маске.
**   Отчасти – хоровые солисты
                *



























                Первый акт

                Высокий зал во дворце Альвиано Сальваго.
                Утро.

                Первая сцена

 Альвиано Сальваго, Гвидобальд Узодимаре, Менальдо Негрони, Микелотто Чибо, Гонсальво Фиески, Джюлиан Пинелли, Паоло Кальви.

Альвиано – уродливый человек приблизительно тридцати лет, он горбат, у него большие сверкающие очи, он быстр и стремителен.

АЛЬВИАНО.
Довольно! Хватит!
Больше я ничего
Слышать не желаю!
Это вызывает
Во мне отвращение
И приводит меня в ужас!
Но я… я замыслил это
И обдумывал ночами,
Целыми ночами, ах!..
Вы и представить себе
Этого не можете!..
Для вас это приятная игра,
И жизнь всё так же благосклонно
Предлагает вам в неё сыграть, –
Для меня же это…
Для меня, снедаемого жаждой,
Готового умереть от изнеможения,
Осмеянного, затравленного,
Истерзанного муками,
Которые, – ах!..
(Быстро и резко.)
Чёрт возьми!
Зачем природа,
Сделав меня горбуном
И наделив такой рожей,
Вселила в меня
Такие чувства
И такие страсти?!


МЕНАЛЬДО (шёпотом).
Прошу тебя, тише!
Блюстители порядка начеку,
И они преисполнены честолюбия.
За дверями подслушивают
Подкупленные слуги,
А в садах прячутся сыщики.

ГОНСАЛЬВО.
Ты преувеличиваешь, мой друг,
Такие чрезмерные опасения излишни.

МЕНАЛЬДО.
То, что мы, не довольствуясь
Деревенскими девками,
Служанками, дочерьми торгашей
И весёлыми девицами,
Избираем самых утончённых
И самых красивых,
Свидетельствует о нашем вкусе.

ПАОЛО.
Не ты ли сам пару недель назад
Придумал для нас лозунг:
«Пусть красота станет
Добычей сильного!
Пусть всё великолепие Земли
Покорится силе духа!
И пусть слава покорителя,
Словно блеск, ослепляющий очи,
Сияет всё ярче,
Всё глубже поражая души!»?

ВСЕ (перебивая друг друга).
– Истинная правда!
– Ты так говорил.
– И что же с тех пор?..
– Ты избегаешь того,
Что ты делал прежде.
– Ты избегаешь нас!   
– И ни одно из тайных празднеств
Не увидело тебя и не почтило
Своим приветствием!

ГОНСАЛЬВО.
Несколько отцов в отчаянии ломают руки.

МЕНАЛЬДО.
И несколько матерей
Душераздирающе плачут навзрыд!

ГВИДОБАЛЬД.
Но не подумай,
Что сами красавицы…

ГОНСАЛЬВО.
…на нас гневаются!

МИКЕЛОТТО.
Вчера Алиса,
Маленькая еврейка, – хай! – 
Чего она только не вытворяла
Пред нашими очами!
И прелестная дочь Бипарелло…

ДЖЮЛИАН.
…поэта. В самом деле,
Она была восхитительна!

ВСЕ (перебивая друг друга, исступлённо).
– Мы вырываем их из рук
Их отягчённых повседневными
Заботами возлюбленных...
– И ни одна из «непонятых»
Не проливает своих слёз о супруге,
Ничего не понимающем
В любовном искусстве!
– Из тесных покоев –
В просторные таинственные чертоги,
Наполненные благовониями
И освещённые огнями факелов!
– Любая сказка становится явью!
– Все грёзы молчаливых ночей,
Все порождённые трепетом
Восточные грёзы сбываются!
– То, в чём ни одна
Из них себе не сознается,
Но то, чего каждая из них
Страстно желает,
Внезапно стало явью!

АЛЬВИАНО (он подавлен; несколько насмешливо, с горечью).
Отлично! Превосходно!
Звучит убедительно.
Я только одного, простите,
Не могу понять:
Произнося такие речи,
Вы всё время имеете
В виду лишь самих себя, –
Благообразных
И наделённых грацией, –
Но вы забываете о том, что я урод.
Если бы такой человек явился,
Как вы того хотите,
На ваши празднества,
Он отравил бы их своим ядом
И радость сменилась бы ужасом!

ПАОЛО.
Ты преувеличиваешь, мой друг.
Мне думается, чувство
Женской красоты непобедимо.

АЛЬВИАНО (сдержанно).
Грянули весенние ночи.
При открытых окнах
Закружились в танце
Все дурманящие чудеса,
И хлынули терпкие и пьянящие 
Цветочные ароматы…
Я же, охваченный жаром,
Был вынужден
Устремиться прочь
В безлюдные переулки.
Я искал уличную девку,
Я говорил с ней,
Предлагал ей золото,
Много золота,
И я чувствовал себя нищим,
Просящим подаяние.
При свете фонаря
Она окинула взором
Мою жалкую фигуру,
И её улыбка была
Столь презрительна,
Что в моих жилах вскипела кровь.
И тут сказало своё слово золото!
Блеск золота – этого страшного
Виновника всех моих бедствий –
Отразился на румяных губах,
Сальные речи
Были полны обещаний…
И у меня не нашлось сил
Оплевать самого себя
И осквернить весеннюю ночь…

                *
                Входит слуга.

СЛУГА (докладывая).
Милостивый государь,
Прибыл нотариус.

МЕНАЛЬДО, ДЖЮЛИАН, ГОНСАЛЬВО (в замешательстве).
Дружище… Альвиано…
Ты знатен…
Чего же хочет нотариус?

АЛЬВИАНО (со скорбной улыбкой).
Не беспокойтесь!
(Обращаясь к слуге.)
Передай нотариусу,
Что я прошу у него
Каплю терпения!

                Слуга удаляется.

ВСЕ (настойчиво Альвиано).
– Что это значит?
– Что ты задумал?
– Что у тебя на уме?

АЛЬВИАНО (спокойно).
Я забыл сообщить вам о том,
(Вначале сухим тоном.)
Что мой остров Элизиум,
Вместе со всеми его сооружениями,
Фонтанами и роскошными садами,
Неслыханными чудесами искусства
И редкими сокровищами
Щедрой природы,
Я завещал в дар городу
На вечные времена.
   
                Всеобщее замешательство.

ПАОЛО (запальчиво).
Ты сошёл с ума!

ГВИДОБАЛЬД.
Ты не понимаешь, что ты делаешь!..

МЕНАЛЬДО.
Это труд всей твоей жизни!

МИКЕЛОТТО.
Ты безоглядно просадил на него
Половину своего состояния!

АЛЬВИАНО.
Завтра вечером,
После наступления сумерек,
В присутствии великого
Сената и подеста,
С пышными церемониями
Я передам свой остров всему народу.
Вы приглашены, синьоры.

ПАОЛО.
Но, приятель, ты совершенно
Забыл о том, что…

АЛЬВИАНО.
Я всё обдумал.

МЕНАЛЬДО.
Ты нас выдаёшь.


ДЖЮЛИАН (настойчиво).
Подземный грот…

АЛЬВИАНО (весомо).
Если вы боитесь,
Что он обнаружится,
То бегите от него прочь!
                *
А теперь прощайте!
Я жду синьоров из совета,
И мне ещё предстоит
Тщательно и по параграфам
Оформить вместе
С нотариусом дарственную.

                Альвиано удаляется.


                Вторая сцена

ГВИДОБАЛЬД.
За дело!

МИКЕЛОТТО.
Где Вителоццо?

ПАОЛО.
Какой же Альвиано глупец!

ГОНСАЛЬВО.
Все наши чудесные и отважные планы!..

ДЖЮЛИАН.
Моя сладкая Джиневра!
Я болен от тоски.
Мошенник Пьетро задерживается;
И одной лишь Мадонне известно,
Какие проклятые причины этому виной.

МЕНАЛЬДО.
Он опасный парень!
Он коварен, хитёр
И в деле не промах.
ПАОЛО.
Я никак не могу избавиться
От подозрения,
Что этот бандит срывает
Своей дерзкой рукой цветы,
Которые не успели сорвать мы.

МИКЕЛОТТО.
Чёрт побери! Ты так думаешь?

ПАОЛО.
Я знаю, что говорю.

                Снаружи раздаются голоса.
 
ДЖЮЛИАН.
Это Тамаре, не так ли?

ВСЕ.
Халло! Вителоццо!


                Третья сцена

                Стремительно врывается Вителоццо Тамаре.               

ТАМАРЕ.
Я задержался.

ГВИДОБАЛЬД.
Мы заметили!

ГОНСАЛЬВО.
Ты задыхаешься!

ТАМАРЕ (преувеличенно).
Друзья!

ВСЕ.
Что случилось?

ТАМАРЕ.
Я в растерянности.
МЕНАЛЬДО.
Санта Мария, что произошло?

ТАМАРЕ.
Я потрясён.

ДЖЮЛИАН.
О Боже!

МЕНАЛЬДО.
Несчастный!

ТАМАРЕ.
Такая красота!..

ГВИДОБАЛЬД.
Ах!

ПАОЛО.
Я так и думал!..

ТАМАРЕ.
Женщина!

ПАОЛО.
Естественно!

ТАМАРЕ (с воодушевлением).
Нет…

ГВИДОБАЛЬД.
Богиня!

МИКЕЛОТТО.
Ангел!

ДЖЮЛИАН.
Цветок!

МЕНАЛЬДО.
Нам это знакомо!


ГОНСАЛЬВО.
Прошу тебя, помолчи!

                Тамаре в волнении жестикулирует.

МЕНАЛЬДО.
Всё это письмо нам известно.

ГВИДОБАЛЬД.
Но есть кое-что и поважнее.

ТАМАРЕ (яростно).
Кто это сказал?
Что; вы знаете!..

ПАОЛО.
Так поговори с Пьетро!

ТАМАРЕ (серьёзно).
Не поминайте этого негодяя!
Вы пятнаете тем самым
Имя божественной!..

МИКЕЛОТТО.
Как же её зовут?

ТАМАРЕ.
О, если бы я это знал!
Но если бы мне было
Известно её имя,
То я бы поостерёгся
Открывать его вам,
Губителям дев!

ВСЕ (в замешательстве; перебивая друг друга).
– Что?
– Так вот что у тебя на уме!
– Хорошенькое дело!

ПАОЛО.
Где же ты видел эту красавицу?


ТАМАРЕ.
Я скакал верхом по муниципию,
Где в тот момент, направляясь
На какой-то пир
Или на празднество,
Ехали в парадных золочёных 
Каретах отцы города…

МЕНАЛЬДО (обращаясь к другим).
Как вы думаете, нет ли здесь…

ТАМАРЕ.
И в одной из карет…
Да слушайте же!

ГОНСАЛЬВО.
…связи…

                Входит слуга.

СЛУГА (докладывая).
Верховный совет
И благороднейший
Синьор подеста!

ТАМАРЕ (в замешательстве).
Чёрт побери снова!

ДЖЮЛИАН (смеясь).
Вот это я называю счастьем!


                Четвёртая сцена

С одной стороны – подеста и сенаторы, а также супруга подеста и Карлотта, с другой – Альвиано Сальваго и нотариус.

АЛЬВИАНО.
Приветствую вас, синьоры,
И благодарю за то,
Что моё скромное жилище
Почтено визитом
Столь блестящих гостей!
ПОДЕСТА (от всего сердца).
Ваше скромное жилище!..
О, благородный синьор Сальваго,
Вы слишком скромны!
Во всей Генуе не найти
Покоев, подобных тем
Великолепным покоям,
Сквозь которые
Мы только что проследовали!

АЛЬВИАНО.
Я счастлив слышать вашу похвалу.
Позвольте же вам представить
(Представляя.)
Моих друзей. Они – цвет
Генуэзского рыцарства,
И на их челе вы можете прочитать
Имена прославленных родов.

ПОДЕСТА (кланяется).
А вот моя супруга и моё дитя –
Моя возлюбленнейшая дочь Карлотта.
Боюсь, синьор, вы сочтёте её
Слишком легкомысленной:
К моему великому сожалению,
Она не придаёт большого
Значения тем правилам,
Которые приняты
В светском обществе.
Изумление пред вашей
Необычайной сердечностью
(Улыбаясь.)
И та особого рода просьба,
С которой она к вам…

АЛЬВИАНО (не без смущения).
Приветствую дам.
И сочту себя счастливым,
Если мне будет позволено
Исполнить желание синьорины!

ПОДЕСТА.
Теперь же, если вы
Не возражаете, мы,
(Указывая на сенаторов.)
Посланные великим сенатом,
Хотели бы передать
Вам благодарность
И сообщить о том
Радостном удивлении,
Которым охвачено
Высокое собрание.
В вашем вчерашнем письме
Вы известили нас 
О великом даре,
Столь редкостном в наши времена
И столь неожиданно приносимом…
Горожанину с великими усилиями
Удаётся сохранить своё имущество;
Средства, накопленные с таким трудом,
Уплывают от него сквозь пальцы,
А гнёт налогов и податей
Становится всё более и более тяжким;
Но мы переносим это,
Чаще всего терпеливо,
И лишь изредка
Позволяем себе роптать.
У нас остались наши
Сокровища: святость семьи
И вера в Мадонну.
И вот ныне кто-то,
Словно набросившийся
На стадо волк, похищает
У нас наших женщин
И дерзко крадёт наших
Беспомощных
И беззащитных дочерей…
(Останавливается и задумывается.)
Простите, о, господин,
Горячее сердце за то, что оно,
Сокрушённое происходящими
В последние недели бесчестьями,
Так быстро забывает радужное
И снова возвращается
К горестным мыслям,
Несущим печаль!
Цель нашего визита не в том,
Чтобы посетовать вам
На свои горести.
После мрачных дней
Засиял первый луч света, –
И мы вам за него благодарны!
В том возвещающем счастье имени,
Которое носит остров,
Мы видим доброе предзнаменование.
(Возвысив голос.)
Так пусть же, руководствуясь
Нерушимым законом,
Вступит в свою силу
Право на владение островом!

ПЕРВЫЙ СЕНАТОР.
Синьор подеста, быть может,
Это дело сперва надлежит
Как следует обдумать.
Есть мнения…

ВТОРОЙ СЕНАТОР (немного нерешительно).
Действуя по форме
И соблюдая предписания,
Мы должны заручиться
Согласием герцога Адорно.

ПОДЕСТА.
Ах! Клянусь Мадонной!
Чуть было не забыл!

                Подеста уводит Альвиано в сторону.

(Приглушённым голосом.)
Благородный синьор Альвиано…

МИКЕЛОТТО (обращаясь к аристократам).
Сдаётся мне, в этом деле
Имеется одно «но»!

Сгрудившись в стороне в кучу, аристократы горячо шепчутся между собой.

ТАМАРЕ (возле Карлотты).
Помните ли вы, синьорина,
Того всадника,
Вороной конь которого
Сегодня поутру испугался
При виде золочёных карет?

ПОДЕСТА (возле Альвиано, вполголоса).
Герцог Антонио Адорно
Вправе наложить
Свой запрет на это дело;
И мы находимся
От него в зависимости.

АЛЬВИАНО (тоже вполголоса, при этом несколько рассеянно).
Неужели он мог бы быть против?..

ТАМАРЕ (возле Карлотты).
Всадник же смотрел
В сияющие очи
И, смущённый и ослеплённый,
Позабыл приструнить своего коня.

КАРЛОТТА (смеясь).
И чуть было невольно
Не бросился на колени,
Дабы почтить красавицу!
Вы этого хотели, не так ли?

ПОДЕСТА (обращаясь к Альвиано).
Он – отважный герой,
При этом он трепетно
Заботится о том, чтобы народ
Испытывал к нему любовь.
Он вовсе не зол,
Он ревнив и честолюбив
В высоком смысле этих слов.
Даже чествуя кого-нибудь
С видимым удовольствием,
Он относится к этому
С неудовольствием.

КАРЛОТТА.
Я изрядно позабавилась.

ТАМАРЕ.
Вы жестоки.
А если бы он упал с коня
И сломал себе руку или ногу?
КАРЛОТТА.
Неужели вам не дорог
Взор моих очей?..

ТАМАРЕ (горячо).
Я с радостью отдал бы
За вас жизнь, но…

КАРЛОТТА
А если именно этого
Мне и хотелось?..
Вы столь велики,
Сильны и могучи,
Вы настолько выше меня…
Чтобы взглянуть
В ваш победоносный взор,
Мне приходится – ах! –
(Насмешливо.)
К вам тянуться!
(Другим голосом, словно капризное и избалованное дитя.)
Хотелось бы мне увидеть вас
Маленьким, ничтожным и жалким,
Намного ниже меня
И находящимся
У меня под ногами!

ТАМАРЕ (мрачно).
Жалки те, кого взяла смерть.

КАРЛОТТА.
Они мертвы и немы, –
Я же люблю душу,
Она борется и страдает,
Приносит себя в жертву
И, мучаясь, жаждет
Награды за свою любовь.
Если вы однажды умрёте,
Чем вам тогда будет
Полезна моя любовь?..

ТАМАРЕ (он поражён; резко, с величайшим неудовольствием).
Вас обуял дьявол, барышня!
Я подумаю (Весомо.)
И завтра дам вам свой ответ.
                Тамаре намеревается удалиться.

ГВИДОБАЛЬД.
Постой, Вителоццо,
Куда ты так спешишь?

                Тамаре обступают в глубине сцены и пытаются убедить.

МЕНАЛЬДО, ДЖЮЛИАН, ГОНСАЛЬВО, МИКЕЛОТТО, ПАОЛО (перебивая друг друга).
– Послушай!
– Мы в опасности!
– Он выдал нас этим
Облезлым горожанам!
– Вход в поземный грот!..
– Мы должны его перекрыть!

ТАМАРЕ (его удерживают).
Во имя Мадонны, оставьте меня!

                Тамаре вырывается от них.

ГВИДОБАЛЬД.
Поговори с Адорно!

ТАМАРЕ (очень взволнованно).
Делайте всё, что хотите,
Только оставьте меня в покое!
Я выхожу из игры!

МЕНАЛЬДО.
Одно лишь слово!

ТАМАРЕ (гневно).
Я ничего не знаю,
Я ничего не хочу,
Я влюблён, я люблю,
Вы слышите?
Чума на вас!

                Тамаре удаляется.
                *
                Подеста вместе с Альвиано выходит вперёд.

ПОДЕСТА.
Да будет так!
Вы повремените ещё один день,
Сенат же сперва попросит
У герцога его согласия…

В глубине сцены лакеи открывают двустворчатую дверь, и становится виден другой зал, в нём накрыт богатый стол.

А сегодня вечером вы –
Мой дорогой гость.

АЛЬВИАНО.
Но сейчас вы у меня в гостях –
И потому прошу благородных гостей
Принять моё приглашение
И разделить со мной
Скромную трапезу!
(Переведя дух.)
Вашу руку, синьорина!

Альвиано с лёгким смущением протягивает Карлотте свою руку. Подеста берёт под руку свою супругу и уходит вместе с ней. Остальные следуют за ними. Лакеи закрывают двери.


                Пятая сцена
               
                Мартуккья и Пьетро.

ПЬЕТРО (оказавшись втянутым в крепкую ссору, пытается её уладить).
Прелестная Мартуккья!

МАРТУККЬЯ (старая дева в фартуке; она очень раздражена).
Негодяй! Мошенник!
Преступник! Оставь меня!

ПЬЕТРО (в страхе).
Умолкни, прошу тебя!
Я не хочу,
Чтобы меня здесь узнали.
Твой повелитель,
Этот маленький калека…
Я боюсь его злобного
Взора, как чумы.

МАРТУККЬЯ.
Чудовище! Обманщик! Вор!
Если ты не заткнёшь
Свою безбожную пасть
И не перестанешь
Поносить господина,
Я тебе, негодник, всыплю!
Бесчестный!
Я ждала всю ночь,
И я напрасно оставляла 
Развеваться на ветру
До самого утра
Свою красную шаль!..
(Мягко.)
Я приготовила окорок.

ПЬЕТРО (он тронут).
Окорок? О Боже!
Послушай-ка о том,
Что со мной приключилось!

                Мартуккья снова приходит в ярость.

МАРТУККЬЯ (делая сильное ударение на каждом слове).
И вот теперь,
Когда дворец полон гостей
И все мои руки заняты,
Он является сюда!

ПЬЕТРО (с ужасом).
Дворец полон гостей?
Кто же здесь?

МАРТУККЬЯ.
Дрожи, мошенник!
Здесь присутствует великий сенат!

ПЬЕТРО (с облегчением).
Сенат! А рыцари?

МАРТУККЬЯ.
Они здесь!
ПЬЕТРО (теряя присутствие духа).
Они здесь!

МАРТУККЬЯ.
А я болтаю с приятелем,
Вместо того чтобы…

ПЬЕТРО.
Я должен линять отсюда.

МАРТУККЬЯ.
Ага!

ПЬЕТРО (настойчиво).
Послушай, Мартуккья,
Прошу тебя, выслушай меня!
(Приближается к ней.)
Я в тяжёлом положении.
В этом городе
Порядочный человек
Не может чувствовать
Себя в безопасности.
Мною интересуются,
И мне сдаётся,
Что интересуются очень сильно.
Уже несколько дней меня
Преследует… одна дама…

МАРТУККЬЯ.
Что?

ПЬЕТРО.
Да, одна дама, одна
(Принимает гордый вид.)
Знатная дама.
То есть она преследует не меня,
А того, за кого меня принимает.
Она думает, что я –
Рыцарь Менальдо.

МАРТУККЬЯ (пристально глядя на него).
Нет! Какая дерзость!..

ПЬЕТРО.
Ты права, это дерзкая личность…

МАРТУККЬЯ (с яростью).
Нет! Ты! Ты!
Ты, тварь, (Передразнивая.) –
«Рыцарь Менальдо»!
(Гневно смеётся.)

ПЬЕТРО.
Она крепко вбила себе в голову
Намерение пожаловаться на меня,
То есть на рыцаря Менальдо,
Герцогу Адорно.
Она не покидает меня
И не отпускает.
И если бы я заточил её
В своё палаццо, у его ворот
Мигом появились бы стражи
Порядка, жадно ищущие
Губителей дев.
Они сочли бы меня
Одним из похитителей,
Они сочли бы меня
Одним из похитителей, –
И я оказался бы на виселице!

МАРТУККЬЯ (в сильном страхе).
Ох!

ПЬЕТРО.
Ты, любящая меня,
Этого желать не можешь!
Возьми же её на себя!

МАРТУККЬЯ.
Что?.. Кого?..

ПЬЕТРО.
Эту бабу. Эту даму.
Сохрани её для рыцаря Менальдо.
Я же – утекаю!
Клянусь тебе, сегодня ночью
Я тайком проберусь к тебе.
Пьетро спешит прочь и исчезает в другой двери, не в той, через которую он вошёл.

МАРТУККЬЯ (растерянно).
Сегодня ночью…
(Горестно.)
Ах… ах… ах…
Преступник!
Что же мне делать?!
Ох… ох!..

                Мартуккья удаляется.
Её голос смешивается за кулисами с голосом другой женщины, которая сперва пытается её в чём-то убедить. Слышно, как произносится имя Адорно. Затем голоса успокаиваются, становятся слабее и затихают.


                Шестая сцена

КАРЛОТТА (удерживаясь от смеха; из зала).
Вы великолепны,
Синьор Альвиано,
Нет, в самом деле!..

АЛЬВИАНО (следуя за ней).
Вам уже лучше?

     Карлотта смеётся, но её смех звучит неестественно и преувеличенно.

Я испугался: вы внезапно
Схватились за сердце и побледнели…

КАРЛОТТА (тяжело дыша).
Ах… взбалмошная голова…
Я чувствую себя как рыба в воде.
Не говорил ли вам мой отец
Об одной просьбе?

АЛЬВИАНО.
Говорил.

КАРЛОТТА.
Неужели вы так быстро забываете
Столь важные вещи?
АЛЬВИАНО (смущённо).
Нет, но…

КАРЛОТТА.
Глядите же, в присутствии
Множества людей
Это не удастся!
Так как все мои знаки,
Скрытые намёки
И расспросы о том,
Нет ли у вас
Какой-нибудь картины,
Или редкой скульптуры,
Которую вы могли бы
Мне показать, –
Ни к чему не привели,
Я подумала…

АЛЬВИАНО (он озадачен; краснея).
Ах да! В самом деле!
Вы, должно быть, сочли меня
Глупым, вздорным
И не знающим жизни
Остолопом, но, поймите,
Я так редко имею счастье
Общаться с прелестными дамами,
Что… Вы понимаете?..

КАРЛОТТА.
Понимаю.
Но послушайте!
Я занимаюсь живописью.
Да, в самом деле.
Не смотрите на меня
С таким удивлением!
Я пишу картины.
Я изображаю зверей и людей,
Деревья и моря, небо и свет,
Но больше всего
Я люблю писать
(Тихо.)
Души.


АЛЬВИАНО.
И вам, полагаю, удаётся
Их изобразить, не правда ли?

КАРЛОТТА.
Не знаю, в силах ли я это сделать.
И когда моя попытка не удаётся,
Мне кажется, что это
Не всегда зависит от меня.
Так трудно найти
Тему для картины…
Лишь однажды мне
Это удалось –
И родилось удивительно
Тонкое полотно.
Его портила лишь одна
Ужасная тень, лежащая
(Показывает.)
Вот здесь, между
Подбородком и ртом.
Что бы я ни придумывала,
Как бы я ни старалась,
Тень уходить не желала.
Я уж решила удалить её
И избавиться от неё навсегда,
Но тень внезапно коварно
Прокралась из-под кисти
И возвратилась на прежнее место!
Я прекратила писать картину
И долгое время
Не занималась живописью,
Но (Стараясь очаровать.) вас,
Вас я написала бы с радостью.

АЛЬВИАНО (словно ужаленный тарантулом).
Меня? О, все дьяволы!..
Вы сошли с ума?
(Ядовито.)
Отлично! Да будет так!
Я думал, вы воспринимаете
Меня всерьёз, и полагал,
Что вы не такая, как те, иные,
И отличаетесь от них –
От этих змей
С нежными лицами,
Влекущими очами
И дьявольскими сердцами!
Но теперь я понял:
Вы смотрите на меня
Точно так же, как они!

КАРЛОТТА (в сильном испуге).
Ради Бога, опомнитесь!

АЛЬВИАНО (резко, пронзительно).
Н; смех людям
Быть увековеченным
На картине как шут –
В колпаке, с бубенчиками
И с горбом в придачу!..
Создать яркий контраст
Для прекрасных дам и господ!..

КАРЛОТТА (твёрдо).
Замолчите!
Не забывайте,
Вы разговариваете с дамой!
Вы несправедливы ко мне.
Выслушайте меня до конца!

                С подавленным смехом Альвиано садится в угол.

Там, где город раздаётся вширь
И взор устремляется на Кампанию,
Стоит маленький домик,
В нём находится моя мастерская.
Ранним утром, когда улицы
И площади ещё
Пустынны и безлюдны,
Мягкий и нежный свет
Озаряет холст, и, мне кажется,
Именно тогда самое время
Приниматься за работу.
Рядом с моим домиком
Проходит дорога,
Вдоль которой растут
Высокие кипарисы.
Она вам прекрасно известна,
Ибо вы часто по ней ходили.
Сгорбившись, с робким видом,
Погрузившись в свои мысли,
Вы шагали по ней и вдруг
С недоверием принялись
Разглядывать окна.
Их гардины скрывали
Наблюдательницу,
И вы её не заметили.
Тогда всходило раскалённое
Пурпурное солнце, а перед ним,
Словно отливающая тысячью
Разных цветов вуаль,
Плыли светоносные облака,
Которые, устремляясь вперёд,
Возвещали, словно призрачные
Герольды, о его приближении.
И тогда произошло и второе чудо:
Я увидела, как маленький,
Жалкий странник
Поднял свою голову;
Каждый мускул
На его слабом теле
Напрягся с неистовой силой,
А его руки устремились к небу.
Следуя навстречу солнцу,
Он вступил в сияние;
Я видела, как он становился
Всё больше и больше;
И его образ достиг
Гигантских размеров.
Моё сердце забилось сильнее,
И я стала писать вас,
Синьор Альвиано,
Идущим навстречу солнцу,
Но мне всё ещё не удалось
Изобразить лик
И тот опьянённый взор,
В котором отражается
Вся красота без остатка.

АЛЬВИАНО (с дрожью).
Я устыжён. Простите меня!
Никогда в жизни я не испытывал
Такого прилива мужества!..
КАРЛОТТА (нежно).
Не желаете ли вы
Прийти в мою мастерскую,
Чтобы я завершила картину?

АЛЬВИАНО (склоняясь над её рукой, тихо).
Я с радостью приду.

                Медленно опускается занавес.

                *



















 
 












                Второй акт
   
                Зал во дворце Адорно.

                Первая сцена

Подеста и три сенатора выходят из покоев герцога. Они взволнованы и раздражены.

ПОДЕСТА.
Он играет с нами,
Как кошка с мышью.

ПЕРВЫЙ СЕНАТОР.
Он стал слишком могущественным,
Этот великий властелин!

ВТОРОЙ.
Его последняя победа над Бранчифорте
Вскружила ему голову.

ТРЕТИЙ.
Народ его избаловал.

ПОДЕСТА.
И всё-таки народ у него в долгу.

ПЕРВЫЙ СЕНАТОР (с презрением).
И он платит ему…

ВТОРОЙ.
Он – наёмник благородного
Происхождения, не более того.

ТРЕТИЙ.
Как обстоит дело?

ПОДЕСТА.
Он так и не сказал
Своего последнего слова:
Он не за и не против.
Он считает, что,
С одной стороны,
Это будет приятно
Генуэзскому народу,
Но с другой – аристократия
Должна будет пожалеть о том,
Что от неё ускользает
Столь лакомый кусок.
Сердце герцога – за народ,
И он печётся о его благе,
Но справедливость
И забота о его друзьях
Побуждают его быть
Осмотрительным.
Вот почему он должен
Обстоятельно обдумать
Это дело и посовещаться…
Он говорил много фраз в таком духе…

ПЕРВЫЙ СЕНАТОР (горько).
Он от всего сердца завидует нам,
Глядя на такой дар.

ВТОРОЙ.
Вся эта история ему не по душе.

ПЕРВЫЙ.
Герой дня – Альвиано Сальваго!

ТРЕТИЙ.
Весь город прославляет его имя.

ВТОРОЙ.
В один миг он стал популярен в народе.

ПЕРВЫЙ И ТРЕТИЙ (кивая).
Да, это так!

ПОДЕСТА (тоже кивает).
Да, это и в самом деле так!

ВТОРОЙ.
Когда вчера вечером Сальваго
Ехал к вам в гости в своей
Парадной карете, он был узнан.
ТРЕТИЙ.
Его приветствовали
Ликующими возгласами.

ПЕРВЫЙ.
Ему бросали цветы!

ПОДЕСТА.
И ему это было в радость.

ВТОРОЙ.
Человек, преисполненный
Добродетелей
И молчаливого величия!

ПЕРВЫЙ.
Судьба исцелила от недуга!..

ПОДЕСТА.
Моя дочь Карлотта, –
Которую так непросто завоевать, –
Часто говорила о нём,
Догадываясь о том,
Что он за человек.
Ныне же он в борьбе
Завоевал мою дочь!

ТРЕТИЙ (пронзительно).
Берегись, герцог Адорно!

ПЕРВЫЙ.
Народная любовь
Переменчива и непостоянна,
И её легко развеять.

ВТОРОЙ.
Его отказ может привести
К дурным последствиям!

ТРЕТИЙ.
Вето в этом случае
Значило бы грабёж!

ПЕРВЫЙ.
Этого не потерпят…

ВТОРОЙ (удаляясь).
Берегись, герцог Адорно!
 
                Все удаляются.


                Вторая сцена

В конце предыдущей сцены появляется Адорно, с ним Тамаре.
Адорно слышал угрожающие фразы.

АДОРНО.
Ты это слышал?
Таковы настроения…

ТАМАРЕ.
Неужели вы боитесь этого сброда?

АДОРНО (со вниманием).
А ты, разве ты вчера говорил иначе?..

ТАМАРЕ (гневно).
Да… вчера…
(Угрюмо.)
Не напоминайте мне об этом!

АДОРНО (с лёгкой укоризной).
Так вот как ты разговариваешь с другом!

ТАМАРЕ.
Простите!
Разве не достаточно того,
Что я сам себя презираю?
Ваши насмешки
Растравляют мои раны,
А смех моих друзей
Сводит меня с ума!

АДОРНО.
Что с тобой, Тамаре?
Я тебя не узнаю.
Самый блестящий
Кавалер моего двора,
Ты, как никто другой,
Чтим, обласкан любовью
И обожаем дамами,
И ты всегда готов на любую –
Даже самую дерзкую – проделку…

ТАМАРЕ.
Есть люди, герцог,
Которые видят один лишь свет,
Мрак же им совершенно чужд.
Одним из таких людей был и я.
Жизнь казалась мне
Источником радости, и я,
Легкомысленный и беззаботный,
Пил из него жадными глотками.
Стоило мне протянуть руку,
И в ней оказывалась роза;
Я вдыхал её аромат
И разрывал цветок.
А если я падал,
То падал на мох,
Колючки меня сторонились,
И камни мне были не страшны.
Когда же мой друг
Сетовал мне
На одолевающие его
Скорби и страдания,
Я внимательно слушал его,
Но не понимал.
Ныне же я в один миг
Познал все муки ада,
Испытал унижение
И пережил позор.

АДОРНО (нетерпеливо).
Говори яснее!
Ты знаешь: я могущественен…

ТАМАРЕ.
Будь ты самим императором
И папой в придачу,
В этом деле
Ты мне не помощник.
Сам посуди:
Прелестное, благонравное дитя,
Прекрасное, как день, но…
Неравное мне по рождению…

АДОРНО.
И что же?

ТАМАРЕ.
Когда я впервые с ней
Заговорил, мне думается,
Я её неправильно понял.
Она потребовала жертвы
В залог моей любви…
То, что она потребовала, –
Нелепый вздор, бред,
Зародившийся во мгновение ока,
Но я пытался проникнуть в его суть
И истолковать его,
Сообразуясь с правилами
Благородного обхождения.
После ночи, проведённой в борениях,
Я думал было, что нашёл разгадку.
Гордо и смело, словно бог,
С грудью, вздымавшейся
От благородных чувств,
Я вскочил на лошадь
И поскакал по городу.
Погружённый в мечты,
Я помышлял о сватовстве
И уже было видел
(Всё больше и больше впадая в самоиронию.)
Красавицу, краснеющую от счастья,
Смущённую и тронутую
Великой честью, – как же! –
Сам граф Андреа Вителоццо Тамаре
Предлагает свою руку и сердце…

АДОРНО.
Ты сумасшедший!


ТАМАРЕ.
Терпение, герцог!
Когда я явился к ней,
Меня, как и в первый раз,
Охватила робость.
Её странный взор
И её холодная удивлённая улыбка
Привели меня в замешательство.
Чтобы скрыть своё малодушие,
Я принял гордый, надменный
И суровый вид и говорил о том,
Что готов принести ей любую жертву:
Изувечить себя, принять смерть,
И не только…
Когда же я счастливо
Добился от неё
Возгласа «нет! не надо!»,
Я потерял остатки самообладания
И бросился к её ногам,
Я стал лепетать бессвязные речи
Обо всех своих богатствах
И несметных сокровищах
И, охватив её колени,
Умолял её о прощении и милости!

АДОРНО.
Спокойно, Тамаре!
Держи себя в руках!
Ты слышишь, Вителоццо?
Так кто же она, эта женщина?

ТАМАРЕ.
Дочь подеста Карлотта.

АДОРНО (он очень удивлён).
Ах!..
(Задумчиво.)
Один большой художник
Сказал мне как-то,
Что у неё редкий дар.
Я предостерёг бы тебя,
Если бы не знал о том,
Что подобное
Предостережение тщетно,
И не понимал, как ненавистен
Предостерегающий тому,
Кто переживает
Несчастную любовь.
Вот почему, вместо того
Чтобы давать тебе советы,
Я хотел бы тебе помочь.

ТАМАРЕ (с недоверием).
Ах, если бы это было в твоих силах!

АДОРНО.
Я сосватаю тебя.

ТАМАРЕ.
Ты не знаешь этой женщины.

АДОРНО.
Зато я знаю женщин.
Я надеюсь на тебя.
Но обещай мне
Не гневаться
На себя и на меня,
Если сватовство
Окажется неудачным
И я вернусь с пустыми руками.
Будь твёрд, не отчаивайся,
Оставь всё это у себя за спиной,
А эту женщину забудь!

ТАМАРЕ (гневно).
Послушай, герцог, я хочу её забыть,
Я хочу (Медленно.) позабыть её,
Но сначала она станет моей,
Я упьюсь дыханием из её уст,
А эти руки упьются ароматом её волос;
И если эта женщина не захочет
Стать моей супругой,
Она будет моей девкой.

АДОРНО (стремительно возражая).
Это может привести
К неприятным последствиям!
Над всеми нами
Главенствует закон.
Не забывай об этом!
Граждане охвачены
Беспокойством,
В их рядах царит
Сильный беспорядок,
А мои люди – в походе.
Она – дочь подеста!
Помни об этом!

ТАМАРЕ.
Не пойман – не вор!
Кто злодей – неизвестно,
А его следы простыли…

АДОРНО.
Это откроется быстро…

ТАМАРЕ.
Эй, герцог, как же получается,
Что на протяжении
Нескольких недель
В Генуе бесследно исчезают
Самые красивые девушки?
И не далее как вчера
Это произошло снова…

АДОРНО (с горячностью).
Что?.. вчера?..
Мне об этом ещё не доложили.

ТАМАРЕ.
Ещё до того как я
К тебе отправился,
Это стало предметом
Разговоров всего города.
Знай же: внезапно исчезла
Дочь богатого Скотти Джиневра;
Но удивительно не это,
Удивительно то,
Что мы и знать не знаем,
Куда она пропала.


АДОРНО (косо глядя на Тамаре; недоверчиво).
Что это значит?
Неужели вы так
Хорошо осведомлены?
(Взрываясь.)
Как же!
Ведь я допускал мысль о том,
Что в эти грязные дела
Замешана ваша гнусная шайка!..

ТАМАРЕ.
Ты подвёл меня к цели.
Мои друзья послали меня
Сюда с просьбой:
Воспрепятствуй тому,
Чтобы принадлежащий
Альвиано остров Элизиум
Перешёл во владение города!

АДОРНО.
О, все дьяволы!
Неужели Сальваго
И этот остров должны стать
Жертвами ваших
Гнусных проделок?!

ТАМАРЕ (сдерживаясь).
На этом острове есть
Искусственный грот, 
И в нём находятся
Восхитительные чертоги,
Созданные для любовных услад.
Если ты вступишь в этот грот,
Твой взор будет ослеплён
Голубым сиянием,
Пряные ароматы
Опьянят твои чувства,
А красноватое дрожащее пламя,
Напоминающее блуждающие огни,
Доносящаяся издали музыка
И тихие напевы
Будут манить тебя
Всё сильнее и сильнее.
В этот грот ведёт
Узкая, крутая тропинка
Над пропастью,
И заросли роз скрывают
Эту тропинку от твоего взора.
Если же тайна грота
Будет раскрыта,
(Сдержанно.)
Мы погибнем.

АДОРНО (непринуждённо).
А известно ли Сальваго,
Чем вы занимаетесь?

ТАМАРЕ.
Сальваго? Ха-ха!
Он – игра природы,
Он, если угодно,
Её странный каприз.
Самый уродливый генуэзец –
Вот кому принадлежит эта затея,
Эта воплощённая в жизнь
Мечта о любви.

АДОРНО (остолбенело).
И он сам…

ТАМАРЕ.
Нет, сам он держится в стороне.
И он уже раскаивается…
Но я этого не понимаю.
(Исступлённо.)
Свет факелов всё приукрашивает,
И в пылу оргии безобразное
Становится красивым,
А красивое безобразным.
В упоении противоположности исчезают.

АДОРНО (пронзительно).
Неужто этот глупец Сальваго,
Взрастив на своей земле
Болотные цветы порока
И ядовитую траву греха,
Откажется от неё
И выдаст и себя и вас?
ТАМАРЕ (умиротворяюще).
Он предостерегал нас,
Но он не подумал о том,
Как трудно сдержать страсть,
Спущенную однажды с цепи.

АДОРНО (вне себя).
Вот проклятие на мою голову! –
Ваша необузданность
И ваши дикие страсти
Заставляют меня
Совершить то, к чему
Я испытываю отвращение!
(Спокойно.)
Я хочу спасти то,
Что ещё можно спасти.
Я сделаю то, что тебе обещал,
Ибо твоя любовь выделяет тебя
Из круга этих преступников,
К тому же нас с тобой
С самого детства
Связывают дружеские узы.
Но берегись, Вителоццо!
Ты получил предостережение.
Берегись власти!
(Язвительно.)
Даже если Сальваго хотелось бы
Крепко обуздать свой порыв
Совершить дарственную,
(Насмешливо, с угрозой.)
Всё равно, ему, этому
Народному благодетелю,
Придётся покориться!
Иначе горе ему
И горе вам всем!

                Стремительно удаляется в свои покои.
Тамаре делает движение, будто хочет его удержать, но затем, с беззаботным жестом, отступает в глубину сцены.
                *
                Промежуточный занавес.
                *
                Сцена меняется.
                *
                Мастерская Карлотты.

Альвиано в непринуждённой позе. Целиком погружённая в работу Карлотта время от времени бросает взгляд на его лицо, во время своей работы над картиной она разговаривает в лёгком, непринуждённом тоне и, с головой погружённая в свой труд, говорит порой запинаясь.

КАРЛОТТА.
Наша эпоха полна
Диковинных вещей.
Я знавала одну женщину,
Которая, как и я, обучалась
Живописи в Антверпене,
Так вот, эта женщина
Писала человеческие руки.
Тонкие, изящные, с нежными
Голубыми жилками;
Грубые, костлявые
Мужские кулаки;
(Произносит всё в лёгком, непринуждённом тоне, безо всякого драматизма.)
Пышную и нежную
Женскую руку в кольцах,
С острыми розовыми ногтями,
Похожими на капли
Блёклой крови.
Я видела [у неё
На картине] руку,
Крепко вцепившуюся
В цветущую плоть,
Тогда как другая рука,
Вытянувшись, нежными
Пальцами вырывала
Ветку из зелёного куста.
С окутанных туманом
Отвесных скал
Руки устремлялись в пустоту,
Они оборонялись, делали знаки,
Выражали мольбу и угрозу;
Словно в борьбе и отчаянии,
Руки выныривали из волн,
И две крепко-накрепко
Переплетённые
Друг с другом руки
Были изображены так,
Словно они – бушующее море.
Одна из картин
Представляла собой
Необыкновенное зрелище:
На ней была изображена
Мертвенно-бледная,
Как у покойника, рука,
Своими невероятно длинными
И тощими пальцами она
Что-то судорожно сжимала,
Но то, что она сжимала,
От взора было сокрыто.
И лишь слабый
Тёмно-багровый свет
Струился сквозь
Призрачные пальцы,
И этот свет был похож
На безмолвную жалобу,
На сдавленное рыдание
И на сдерживаемый
И преисполненный
Смертного страха крик –
Затаённый призыв к спасению.
                *
Не могли бы вы, синьор,
Немного приподнять свою голову?
Вот так, благодарю вас, так лучше.

АЛЬВИАНО.
В чём же заключался
Смысл этой картины?

КАРОЛОТТА.
Бедняжка так
И не смогла почувствовать,
Что же, одушевляя художника,
Побуждает его к великим свершениям –
Счастье любви или же
Страстное желание счастья.
Она втайне страшилась,
Что однажды в её жизни
Может произойти великое
Событие и на своём жизненном
Пути она столкнётся
С чарующим волшебством,
Пред которым она
Устоять не сумеет…

АЛЬВИАНО (тихо, почти про себя).
Как странно,
Страх перед счастьем!..

КАРЛОТТА.
Движущей силой
Этой несчастной жизни
Была жажда славы,
А источником, из которого
Она черпала, было страдание,
И не душевное страдание,
А телесное, страдание,
Вызванное недугом…

АЛЬВИАНО.
Ваша рука, синьорина,
Не так спокойна, как ваш голос.
И если вы хотите
Заниматься живописью…

КАРЛОТТА (стремительно).
Нет-нет! Вы ошибаетесь!
Моя рука совершенно спокойна,
А история подошла к концу.
Моя подруга с юных лет
Была слаба сердцем,
И очень часто её сердце
Билось с неимоверной силой.
И вот порой она чувствовала,
Будто к ней, дрожащей
Бедняжке, протягивается
Твёрдая и немилосердная
Рука, которая крепко
И сурово сжимает её,
Дабы она… обрела покой!
И она изобразила эту руку,
Эту страшную руку,
И изобразила свои страдания.

АЛЬВИАНО.
Хотя вы и отрицаете это,
Но вы взволнованы…
Эта история не даёт вам покоя?

КАРЛОТТА.
Эта женщина была мне дорога…

АЛЬВИАНО.
Так она умерла?

КАРЛОТТА.
Я думаю, она ещё жива.
(Внезапно, словно срываясь, в совершенно ином тоне.)
В самом деле, синьор,
Писать вас – не детская игра.
Словно влюблённый,
Который ловит взор своего идола,
Я пытаюсь поймать ваш взор,
Но он, непостоянный, мерцая,
Словно блуждающий огонёк,
От меня ускользает.

АЛЬВИАНО (уклончиво).
Быть может, я устал…

КАРЛОТТА.
Сядьте ко мне поближе!
Передохнём!
Не будьте так пугливы
И молчаливы, кавалер!
Вчера вечером вы же были
В приподнятом настроении,
И у вас было отличное
Расположение духа!
Хотите вина?

                Приносит графин с вином и бокалы.

Глядите, я собственноручно
Потчую вас красным
Фалернским вином.
А теперь выпейте
И сядьте ко мне поближе.
Расскажите мне что-нибудь
Из времён вашей молодости.
Поведайте мне, почему сегодня
Вы так мрачны и пребываете
В дурном настроении?
Объясните, отчего ваш взор
Так испуганно избегает моего?
В чём я провинилась?
Почему вы на меня сердитесь?

АЛЬВИАНО (подавленно).
Синьорина Карлотта,
Если с вашей стороны
Это лишь игра, если всё это –
Забава, живущая вздором,
Или того хуже…
То вы, – несмотря на ваше
Прелестное лицо и ваш голос,
Который звучит,
Словно весть с неба, –
(Выкрикивая.)
То вы дьяволица!

КАРЛОТТА.
Ради Бога! Нет! Не сейчас!
Не объявляйте меня вне закона,
Ибо меня, истязая, будут
Допрашивать, а потом
Сожгут на костре как ведьму!
Вы всё ещё сердиты и невеселы!
Я же стараюсь вам угодить,
Но вы этого не цените.

АЛЬВИАНО.
Ах! Этого я понять не в силах!

КАРЛОТТА.
Неужели я, так хорошо
К вам относящаяся,
Настолько испорчена
И так скверна,
Как вы меня изображаете?

АЛЬВИАНО (горячо).
Прошу вас во имя всего святого,
Не гневайтесь на меня!
Имейте хоть каплю терпения!
Этого я не понимаю…
Это – словно грёза,
И я боюсь…

КАРЛОТТА (недовольно).
Ах, да не бойтесь же!
Вы мужчина, но вы начисто
Лишены веры в самого себя.
Неужели так сложно представить,
Что женщина относится к вам
С горячей симпатией
И испытывает к вам
Дружеские чувства?

АЛЬВИАНО (вспыльчиво).
Ха-ха! Старая история!
Вы глядите так,
Что в ваших глазах
Уже светится обещание!..
И когда на ваших устах
Царит улыбка, мне кажется,
Что на всём белом свете
Слово «дружба» ничего
Не значит и что это слово,
Это жалкое слово утешения, –
Вздор, ложь и бесчестье!

КАРЛОТТА.
А если это – нечто большее?..
Впрочем, я не говорю,
Что это именно так…
Неужели в этом громадном мире
Среди миллионов сердец
Не найдётся ни одного,
Которое с любовью
Устремилось бы вам навстречу?

АЛЬВИАНО.
Ко мне?.. Ко мне навстречу?..
К тому, кто сам себя ненавидит?
К тому, кто бежит от самого себя
И изгоняет зеркала
Из собственного жилища?
КАРЛОТТА.
Вы глупец! И тот, кто,
Как никто другой,
Цепляется за то,
Что исчезает так же
Стремительно,
Как майский день.
Часть красоты покидает нас,
Женщин, когда на лице
Проступает первая морщина!
Весна во мгновение ока
Проносится перед нами;
И не успеваем мы оглянуться,
Как вырастают плоды,
Листья же увядают и опадают.
И разве только это?..
Неужели вы никогда
Не выходили и;з дому
В солнечные дни,
Сами не зная, отчего
Вы так печальны и пребываете
В угнетённом состоянии?
Наделенный же необыкновенной
Красотой человек и дерево
В полном его цветении
Избавить вас от вашей
Боязливости не могли…
В иной же раз –
В дождливые дни –
Неужели вам не становилось
Радостно и весело,
Разве вы не были счастливы
При виде одиноко бредущего
По дороге морщинистого,
Безобразного старичка,
Который рассматривал вас,
Устремив на вас
Свой простодушный взор?

АЛЬВИАНО (содрогаясь).
А если бы в один прекрасный день
Вы обнаружили на грядке,
Густо усаженной
Прекраснейшими цветами,
Ужасное чудовище,
И это чудовище
Омрачило ваш дух?

КАРЛОТТА (охваченная весельем).
Вам это не удастся,
Несмотря на то,
Что вы, синьор, изверг.
Вы лукавы и отвратительны
В своём неудержимом
Стремлении сладострастно
Упиваться своей
Собственной болью.
И я заметила:
И прежде своим взором,
И теперь в своих речах
Вы меня избегаете.
Вам это ни к чему.
Ныне я ставлю вас
В безвыходное положение.
И если вы сумеете
Отразить моё нападение,
Вы одержите триумф!
Ибо я должна вам сказать…

АЛЬВИАНО (в страшном беспокойстве).
Карлотта, одумайтесь!

КАРЛОТТА.
Вы должны знать о том,
Что я вас… люблю.

АЛЬВИАНО (почти крича).
Карлотта!

КАРЛОТТА.
Ради Бога, синьор!
Что я вижу!
Вы стремительно
Целуете мои руки!..
Позвольте мне
Продолжить свой труд!
Я хочу отобразить
Ваши очи на картине.
Это принесёт мне радость.

Не спуская с него своего пристального взора, словно бы изучая его лицо, Карлотта берётся за кисти.

АЛЬВИАНО.
Карлотта! Любимая!

КАРЛОТТА (полностью погрузившись в свою работу, словно гипнотизируя его своими словами; тихо).
Прошу вас, храните молчание.
Глядите только на меня.
Полностью погрузите
Свой взор в мой.
(Очень искренне, с теплотой.)
Думайте о самом прекрасном, –
О том, что я ваше солнце,
Которое изгоняет своим
Сияющим светом
Всё то мрачное,
Что есть в вашей жизни.

АЛЬВИАНО (в величайшем волнении).
Ради Бога… Карлотта…
Мне следует броситься
К твоим ногам…
Я так несказанно,
Так безумно счастлив…

                Хочет броситься к ней.

КАРЛОТТА (почти в испуге отстраняя его).
Прошу тебя,
Останься на том же месте!
Смотри на меня, не отводя взора,
И помни о том, что отныне
Твоему одиночеству настал конец
И что ты любим, несмотря
На твоё уродство.
Видишь, как спокойно
Я произнесла это слово,
Слово, которое
Так долго тебя мучило.
Ныне оно рассеялось,
Ибо оно – всего лишь слово,
Понятие, не более того.
Ты же, Альвиано, должен
Относиться ко мне ласково
(Тяжело, болезненно тяжело дыша.)
И нежно, мой любимый!
Ибо я – слабая игрушка…

АЛЬВИАНО.
Карлотта!

Она останавливает его умоляющим жестом, приковывая его тем самым к его месту, а затем, с заметно возрастающим и близким к лихорадке волнением, принимается работать над картиной дальше.
Альвиано остаётся на месте, пожирая Карлотту пылающими взорами, он тяжко дышит, словно бы властно подавляя могучий порыв. 
Глубоко вздыхая, Карлотта отбрасывает кисти и испытующе смотрит на картину. Затем её внезапно начинает шатать, она хватается за сердце, и, кажется, она вот-вот упадёт.

КАРЛОТТА.
Что ж, картина завершена!
Подойди и поддержи меня,
Я изнурена,
(Шатается на ногах.)
И ты должен…

АЛЬВИАНО.
Во имя всех святых!
Любимая, что с тобой?

Растерявшись, он мешкает. Чтобы не упасть, Карлотта опирается на стоящий в глубине сцены и завешанный тканью мольберт. Ткань спадает, и становится видна картина. На ней изображена рука мертвеца, из которой слабо струится красный свет.
Альвиано смотрит на картину, вздрагивает и задумывается, никак не реагируя, затем он поддерживает Карлотту, гладит её, словно больное дитя, и медленно ведёт на софу. 

АЛЬВИАНО (торжественно, преисполнившись сострадания).
Сладкая! бедная! прекрасная!
Ты наделила меня жизнью,
Ты снова вселила в меня
Веру в Бога и в человечество.
Всё, что у меня есть,
Я намерен посвятить тебе…
Я хочу распластаться у твоих ног,
Я буду относиться к тебе
(Задыхается.)
С бесконечной нежностью и лаской!

Держа потерявшую сознание Карлотту в своих объятиях, он старается пробудить её к жизни. Она приходит в движение и покорно остаётся в его объятиях. Его охватывает сильная, отчаянная страсть. В диком порыве он целует её руки и тянет её к себе, он склоняется над её лицом, над её стремящимися к нему, жаждущими губами и… пересиливает себя, он нежно целует её в лоб, опускается к её ногам и настойчивым движением скрывает свою голову у её колен. Она нежно тянет его к себе. Они застывают в удивительно робких и целомудренных объятиях.
               
                Врывается взволнованная служанка.
               
СЛУЖАНКА.
О, госпожа! Герцог Адорно!

КАРЛОТТА (медленно выпрямляясь в объятиях Альвиано; слабо).
Герцог? Чего же ему надо?
Пусть он подождёт!

     Она устало поднимается, подходит к зеркалу и поправляет волосы.


                Быстро падает занавес.

                *













                Третий акт

                Остров Элизиум.

Сцена производит впечатление райского сада. В её глубине, слева от зрителя – смутные очертания Генуи и сверкающая в лучах вечернего солнца морская гладь. Справа от зрителя – небольшое возвышение, ближе к глубине сцены оно, переходя в скалистую породу, резко устремляется ввысь. Нечто вроде скалистой дороги ведёт к тропинке, за которой яркими красками  мерцает густой плетень из розовых кустов. Середину сцены и её задний план покрывает дёрн, на котором пышно растут высокий папоротник и цветы, часто довольно яркой окраски. Из-за густого кустарника сверкают маленькие киоски фантастических форм и мраморные скульптурные группы, по большей части изображающие эротические сцены из греческой мифологии. Извергающие ввысь потоки воды фонтаны с наступлением ночи подсвечиваются. Здесь и там, словно оживший мрамор, из-за кустарника выглядывает фигура фавна. Проносятся вереницы наяд. Мимо, издавая пронзительные звуки, стремительно движется шествие вакхантов. Уже показываются первые гости. С немым изумлением шагают они среди чудесных вещей. Издали, из города, доносится церковный звон. На то время, пока он звучит, языческие видения исчезают. Горожане склоняют колени и обнажают головы. Между тем становится темно. Из расположенного вдалеке города тянется тёмно-красная, насыщенная паром полоса света. Морская гладь словно бы усеяна тысячью огоньками, – это судёнышки гостей, прибывающих на празднество. Фонтаны начинают светиться. В кустарнике здесь и там, словно светлячки, сверкают искры. Зонтик бросает зелёный цвет на каменное изваяние, изображающее пару, застывшую в страстных объятиях. Свора языческих существ становится смелее, и юный эльф осыпает одного достопочтенного генуэзского горожанина цветочным дождём.
На сцене – фавн, играющий на тростниковой свирели. Другие фавны, привлечённые его игрой, подходят ближе и окружают его со всех сторон. Мимо проносится вереница наяд, преследуемая фавнами. Из города струятся звуки музыки. Фавн прислушивается. Показываются первые горожане и народ, следующие из Генуи. Вереница наяд, преследуемая фавнами, проносится в противоположном направлении. Прибывающий народ, робко разделившийся на маленькие группы, охвачен величайшим изумлением. Фавн хватает нимфу. Между ними происходит следующая сцена: домогательство – отпор – резкий натиск, а в конце – согласие… Игра сменяется дикой страстью, затем наступает блаженное истощение. В глубине сцены, издавая пронзительные звуки, буйно проносится шествие вакхантов. Фавны и наяды возвращаются, образовав пары. Происходит любовная игра, они располагаются на лугу и находящихся в стороне кустарниках… Фавн снова играет на своей тростниковой свирели. Вечерний пейзаж. Издали, из города, доносится церковный звон, он едва слышен. Горожане встают на колени и обнажают головы. Пока продолжается колокольный звон, языческие фигуры отступают назад; когда же звон затихает, они возвращаются. Начинается ненавязчивая игра с народом, который по большей части относится к этому враждебно и неоднократно осеняет себя крестным знамением. Эта ненавязчивая игра продолжается вплоть до начала второй сцены. Затем внимание ничем более не отвлекается. Правда, иной раз из-за кустарника или из-за колонны с любопытством выглядывает наяда или фавн.   
Народ прогуливается в глубине сцены.


                Первая сцена

ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН.
Клянусь мощами
Святого Антония…

ВТОРОЙ (сложив руки).
Здесь следует
Хранить благоговение.

ПЕРВЫЙ.
Если бы тут не было
Распутных духов,
Я мог бы воскликнуть:
«Это – рай!»

МАЛЕНЬКИЙ МАЛЬЧИК.
Кто знает, отец,
Не ангелы ли это?

ОТЕЦ.
Хо! Ангелы!
Глупый мальчишка!

                Мать толкает его, и он приходит в себя.

Конечно, это ангелы.

МАТЬ.
Скажи, старый,
Не сделалось ли тебе
Во время церковного звона
Слегка страшновато?
Рогатые парни…

ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН (важно).
Глядите, женщины,
Это – искусство,
И вам его не понять!
Во времена покойного
Дожа Франческо Сфорца
(Упокой Господь его душу,
Строгий он был властелин),
Я помогал в работе
Над одной из картин…

ПЕРВЫЙ (тихо).
Он делал рамы для художника.
Он столяр.

ВТОРОЙ.
Ха-ха-ха!

ТРЕТИЙ (с подозрением).
Чего вы там несёте?

МАТЬ.
Расскажите дальше!

ТРЕТИЙ (спокойно).
Ну вот, глядите!
Когда я вступил сюда
И всё это увидел,
Я снова вспомнил ту картину
Из дворца, – там, во дворце,
Так много было картин…
Но, право же, здесь
(Указывает вокруг.)
Ещё прекрасней!

МАТЬ.
Ибо всё живёт…

ВТОРОЙ.
И благоухает.

ПЕРВЫЙ.
Как много света!

  На сцене становится светло, как днём. (Пометка для режиссёра.)

ТРЕТИЙ.
А на небе – звёзды!

                Они проходят дальше.


                Вторая сцена

                Вместе со своим другом появляется бедно одетый юноша.

ЮНОША.
У меня кошки скребут на душе.
К таким местам, как это,
Надлежит приближаться
В нарядных одеяниях,
В праздничном настроении…

ЕГО ДРУГ.
…и на сытый желудок!

ЮНОША.
Ах! Этого мало…

                Проходят дальше.


                Третья сцена

МАРТУККЬЯ (обращаясь к группе людей).
Скажите, люди,
Не видали ли вы
Моего господина Альвиано?

ПЕРВЫЙ.
Вашего господина Альвиано?

ВТОРОЙ.
Конечно, мы его видели!

ТРЕТИЙ.
Возле самого входа слева,
Возле колонны,
Он стоял там только что
Вместе со многими другими.
Вероятно, это люди искусства.

                Группа людей медленно удаляется.

МАРТУККЬЯ.
Ах, Боже мой! Ах, Боже мой!
Я разыскиваю его уже целый час.

                Намеревается отчаянно броситься прочь.


                Четвёртая сцена

ФАВН (Пьетро; тихо).
Эй, Мартуккья!

МАРТУККЬЯ (в страшном испуге).
Это ещё кто?
Этого мне только не хватало!

ПЬЕТРО.
Это я. Пьетро.

МАРТУККЬЯ.
Ах! Мои предчувствия!
Его забрал нечистый!
Так вот почему сегодня ночью
Внезапно умолкли часы
И в комнате господина
Произошёл кавардак!

ПЬЕТРО.
Заткнись, дура!
Разве ты не видишь, что я жив?

МАРТУККЬЯ (сердито).
Что? Ты жив? О, негодяй!

ПЬЕТРО (в досаде).
Ладно! Скажи мне скорее,
(С пристальным вниманием оглядывается по сторонам.)
Чем занята моя красавица?

МАРТУККЬЯ (разражаясь, отчаянно).
Ну и дела! Ну и дела!
О, святой Иосиф!
Она от меня улизнула!

ПЬЕТРО.
Проклятая жаба!

МАРТУККЬЯ.
Какую кашу ты нам заварил, сатана!

ПЬЕТРО.
Разве я не говорил тебе,
Что ты должна её
Рыцарю Менальдо…

МАРТУККЬЯ (горестно)
Мой бедный господин Альвиано!
(Ядовито.)
А я знаю, кто она!
Джиневра Скотти!
Она сама поведала мне об этом.
В городе царит разбой.
Ты похитил её,
И теперь подумают,
Что мой господин и я…
Как только она пропала,
Явились сыщики,
Блюстители закона,
Они искали повелителя.
Ах, когда я разыщу его,
Я, несчастная женщина,
Поведаю ему обо всём,
Я предостерегу его,
А тебя, тварь,
Отправлю на колесо!

            Пьетро тихо свистит, издавая свист между зубов.

ПЬЕТРО.
Терпение, старая ведьма!

Стая фавнов бросается на Мартуккью, не успевает она проронить и звука, как ей затыкают рот, затем её стремительно тащат в кустарник. Пьетро удаляется.


                Пятая сцена

            Сбоку в сопровождении подеста выходит Альвиано.

АЛЬВИАНО.
Сдаётся мне, я слышал
Голос Мартуккьи!
(Улыбаясь.)
Со вчерашнего дня
Я повсюду слышу голоса.
Пение в воздухе,
Шёпот в кустах,
А давеча серебристый
Смех Карлотты…
Но, быть может,
Это наваждение.
Ах, сударь, как я изменился,
Как я стал счастлив
С того самого дня,
Когда вы впервые
Вступили в моё жилище!
Как же несказанно
Прекрасна (С жаром.)
Ваша дочь, которая скоро
Станет моей супругой,
Как она нежна и миловидна,
Сколь многими добродетелями
Она преисполнена!
Вы так молчаливы…
Что с вами, подеста?
 
ПОДЕСТА (уклончиво).
Я смущён, я ослеплён.
Глядя на то, что вы мне
Только что показали,
Трудно представить,
Что это царство волшебства
Мог замыслить ум
Одного-единственного человека!

АЛЬВИАНО.
Мне помогали многие.
Люди искусства трудились,
Мой же вклад – одно лишь
Страстное желание!

ПОДЕСТА.
О, сударь, боюсь,
Вы и люди искусства
Сделали слишком много!
Все эти изголодавшиеся
Души, жадные очи,
Которые с восторгом
Будут наслаждаться
Этой оргией красок,
Благоуханий, звуков
И прелестных образов, –
Все они, снова окунувшись
В повседневность,
Из которой вы их исторгли,
Будут выглядеть
Удручёнными и потерянными…

Откуда-то появляются фавн и наяда, они в блаженных объятиях. При виде находящихся на сцене людей они в страхе убегают.

Вы открываете нам небосвод,
Он так близок и так пленителен,
Что мы становимся недовольны
Землёй и её властью,
Удерживающей нас
И возбраняющей нам
Возвыситься и вступить
В блаженные пределы
Вечной радости.
Но когда я задаюсь вопросом:
Что несёт нам всем
Ваше великодушие –
Счастье или погибель? –
То я, несмотря на то,
Что я ненавижу
Завистников-аристократов
И по-прежнему
Страшусь их козней,
Я чувствую себя
Их сторонником…

АЛЬВИАНО.
Я задавал себе
Точно такой же вопрос,
И меня одолевали
Тяжкие сомнения.
Я осознавал свою вину,
Свой дерзкий замысел,
Принёсший плоды,
Которые я проклял
И яд которых
Снедал мою душу.
Чтобы искупить эту вину,
Я пожертвовал самым
Дорогим – тем, что тогда
Ещё жило в моём сердце,
Я принёс в жертву
Единственное счастье
Моих безотрадных дней,
И я об этом вовсе не жалею,
Ибо я незаслуженно
Получил великую награду.
Я вижу в этом
Предзнаменование.
И, несмотря
На предостережения Адорно,
Который велел мне сказать,
Что сегодня вечером
Он пред всем народом
Выскажет своё несогласие
И его обоснует, я доверяю
Благой судьбе и управителю,
Существующему там, наверху,
Который, наконец, уделил
И мне часть своей милости.

Подеста подходит к Альвиано, кладёт ему обе руки на плечи и добродушно и серьёзно глядит ему в глаза.

ПОДЕСТА.
Я не хочу спрашивать о том,
Какого рода ваш проступок.
Но сдаётся мне…

АЛЬВИАНО.
Вы узнаете об этом позже,
И я уверен, что вы
Не станете меня винить…

По одной из расположенных в стороне дорог выходят Карлотта и Адорно. Намеревающиеся удалиться подеста и Альвиано их не видят. Как только Карлотта замечает Альвиано, она устремляется назад, стараясь остаться незамеченной.

АЛЬВИАНО.
Но где же Карлотта?

ПОДЕСТА.
Пойдёмте поищем её.

                Они оба уходят, удаляясь в глубину сцены.


                Шестая сцена

АДОРНО.
Вы слышите? Вас ищут,
Донна Карлотта,
А вы скрываетесь
И убегаете в тень.
Неужели вы бежите
От вашего жениха?

КАРЛОТТА.
Ах, не думайте
Обо мне дурно, герцог.
Я и сама не знаю, что со мной.
Когда я вчера сказала вам
Своё «нет!» относительно
Графа Вителоццо,
Я почувствовала себя
Гордой, твёрдой,
Властной и счастливой, но…
С тех пор как я завершила картину,
Которая вам так понравилась, –
Картину, на которой
Изображён Альвиано, –
(Очень нежно, слабым голосом, с мучительным выражением.)
Я чувствую себя так,
Как будто там внутри
Что-то ослабело,
Как будто моя любовь
Уже не та, что прежде.
Нет, она вовсе не стала беднее,
Поймите меня правильно, но…
Как будто ныне он отдал мне всё –
Всё то лучшее, что у него есть,
И больше мне ожидать нечего.
И потом, я не знаю, герцог,
Могут ли двойственные
Чувства женщины
Пробудить в вас участие,
Или же они пробуждают
В вас лишь насмешку?

АДОРНО.
Прошу вас, доверьтесь мне,
Синьорина, – вы ведь
Так честны и так правдивы! 


                Седьмая сцена

В глубине сцены появляются Гонсальво, Гвидобальд и Микелотто. Заметив их обоих, они внезапно останавливаются и, резко жестикулируя, шепчутся между собой. Разговор герцога и Карлотты, происходящий слева (или справа), поначалу не слышен, затем он становится более взволнованным.

ГОНСАЛЬВО.
Взгляните туда!

ГВИДОБАЛЬД.
Герцог и дочь подеста!

МИКЕЛОТТО.
Он опасный человек!

ГВИДОБАЛЬД.
Ничего хорошего
Это не предвещает!

КАРЛОТТА.
Меня, вступившую на этот остров,
Переполняет тайный страх!

ГОНСАЛЬВО.
Будьте начеку!

МИКЕЛОТТО.
Шпаги в ножнах, господа,
Но держите свою
Шпагу за рукоять!

ГВИДОБАЛЬД.
Что-то Вителоццо не видно…

ГОНСАЛЬВО.
Это дурной знак!

МИКЕЛОТТО.
Ты идёшь?

ГОНСАЛЬВО.
Да.

МИКЕЛОТТО.
А ты?

ГВИДОБАЛЬД.
Мы все!

                Уходят, направляясь в разные стороны.


                Восьмая сцена

КАРЛОТТА.
Как будто я выпила
Крепкого вина, смешенного
С околдовывающими травами,
Или отведала диковинный отвар
Из крови сердца юной
Девы, охваченной
Любовным безумием!
Это – вселяющие страх
Чары любви, прежде
Связанной, наполовину
Сокрытой от чувств,
А ныне раскованной,
Явленной на свет
И выставленной напоказ
Сладострастным взорам.
Так тело прекрасной
Женщины, прежде,
В годы страстного томления,
Стыдливо прикрытое,
Внезапно непристойно
Обнажается и открывает
Тысячу красот
Упоённому счастьем взору
Влюблённого юноши!

   
                Девятая сцена

     Менальдо, с ним дама, закрытая вуалью, и граф Джюлиан.

ДЖЮЛИАН.
Я с удовлетворением вижу,
Что вы, рыцарь Менальдо,
Обрели утешение…

Карлотта и Адорно, разговаривая, продолжают прогуливаться, под конец этой сцены они возвращаются назад.

МЕНАЛЬДО.
Так вам известно, где сейчас
Находится Джиневра?

ДЖЮЛИАН.
Если бы я это знал,
Я не стал бы прогуливаться
В одиночестве в этих садах
Преисполненных
Восторгом вожделений.

МЕНАЛЬДО (насмешливо).
А что если эта покрытая
Вуалью красавица, идущая
Со мной рука о;б руку,
И есть та, кого вы
Так страстно жаждете?

ДЖЮЛИАН.
Это не она, и любовь
Джиневры в том порука.
(Возвысив голос.)
А если бы это была она,
(Пронзительно.)
Я бы вас заколол!

    Снова становятся видны Адорно и Карлотта, они следуют вперёд.
    Менальдо тянет руку к своей шпаге и делает шаг назад, он задумывается.

МЕНАЛЬДО.
Эта ночь слишком прекрасна
Для поединка, иначе вы,
Граф, поплатились бы
За свои дерзкие слова!

ДЖЮЛИАН.
Мы увидимся снова,
Рыцарь Менальдо!

                Джюлиан и Менальдо вместе с дамой удаляются.


                Десятая сцена

КАРЛОТТА.
Значит, к этому ведёт та песня,
Которую вы пели, –
Манящая песнь
О несчастной любви
Прекрасного юноши Тамаре,
О его дикой страсти
И готовности, не боясь властей,
Пожертвовать своей жизнью
Ради одного-единственного
Поцелуя моих розовых губ…
О, герцог, вы, знающий
Жизнь и женщин,
Вы согрешили на Альвиано,
Но ещё больше он согрешил
На себя сам, ибо ныне,
Когда я увидела его здесь,
В этом месте, с моим отцом,
Среди всего этого великолепия,
Которое он создал благодаря
Пылающей силе своего духа, –
Когда я увидела его,
Этого несчастнейшего,
Самолично разорвавшего
Те благодатные покровы,
Которыми нас окутывает
Сострадание, и разрушившего
Ту диковинную силу,
Которая пленяет чувства,
Тогда мне пришли на ум те слова,
Которые этот несчастный
Изрёк в тот единственный
Счастливый час своей жизни:
«А если бы в один прекрасный день
Вы обнаружили на грядке,
Густо усаженной
Прекраснейшими цветами,
Ужасное чудовище?..»

АДОРНО.
Ради Бога, барышня!..

КАРЛОТТА.
Оставьте меня, герцог!

АДОРНО.
Успокойтесь! Вы сами сказали,
Что он обязан вам единственным
Счастливым часом своей жизни, –
Это должно принести вам утешение.



КАРЛОТТА.
Вам не следует меня утешать!
Я не хочу милости.
Муки и ненависть,
Отчаянье и смерть –
Вот чего я заслуживаю!

АДОРНО (твёрдо).
Выслушайте же последнее!
(Настойчиво.)
Он недостоин вашей любви.
Он – не благородный человек,
За которого вы его принимаете.
Он охвачен злой похотью,
И уже сегодня им овладеет…

КАРЛОТТА (экзальтированно).
Я не желаю ничего слышать!
Вы хотели бы его оклеветать,
Но он добр, и велик, и возвышен, –
А я жалка, дурна и порочна.
Я ненавижу себя,
Я ненавижу весь мир,
Я ненавижу вас.
(С невероятным сладострастием.)
Я люблю лишь ночь,
Эту ночь, и её тени…

АДОРНО.
Помилуй вас Бог!
Идёмте же, я отведу вас
К вашему отцу.

КАРЛОТТА (быстро).
Ступайте! Уходите!
Оставьте меня!

Покачиваясь, она направляется в расположенный справа от зрителя лесистый парк, охваченный странно сверкающим мраком.
Адорно медленно удаляется.


               

                Одиннадцатая сцена
            
КАРЛОТТА.
Ах, какая ночь!
Какая жаркая летняя ночь!
Я хочу поглубже спрятаться
В её темноватом свете
И с головой окунуться
В её светящийся мрак!
Вместе со звёздами
Я танцую в летнем
Ночном хороводе,
А вместе с кобольдами
Сплю в кустах!

НАПЕВ (сначала он звучит тихо, затем всё громче и громче, в протяжных и колеблющихся аккордах, со всех сторон острова; словно бы эхо песни Карлотты, нарастая, обретает всё более и более громкие отголоски; спутанный и внушающий страх хор, во время своих повторений он возвышается до оргиастического порыва.)
«Ах, какая ночь!
Какая жаркая летняя ночь!
Вместе со звёздами
Я танцую в летнем
Ночном хороводе,
А вместе с кобольдами
Сплю в кустах!»


                Двенадцатая сцена

МАТЬ (всё та же).
Ах, пойдём, старик,
Давка становится
Всё страшнее и страшнее!

ОТЕЦ.
Где ты оставила ребёнка?

МАТЬ.
Он вырвался от меня…

ОТЕЦ.
О, горе-женщина!
МАТЬ.
Он погнался за мотыльком,
За серебристым мотыльком.

ОТЕЦ (тянет её прочь).
Пойдём, жена! да пойдем же!


                Тринадцатая сцена
 
                Появляются сенаторы

ПЕРВЫЙ СЕНАТОР.
Мы припозднились.

ВТОРОЙ.
Слишком поздно.

ТРЕТИЙ.
Как же в этой безумной суматохе
Мы будем совершать
Обряд открытия, сохраняя
При этом достоинство
И невозмутимость?

ПЕРВЫЙ.
Ах, не обращайте
Внимания на людей!

ВТОРОЙ.
К чему формальности?

ТРЕТИЙ.
Народ охвачен головокружением!

ПЕРВЫЙ.
А моя речь!

ВТОРОЙ.
Фейерверк!

ТРЕТИЙ.
Почести Сальваго!
НАПЕВ (громче и настойчивее).
Ах, какая ночь!
Какая жаркая ночь!
Вместе со звёздами
Я танцую в летнем
Ночном хороводе,
А вместе с кобольдами
Сплю в кустах!

ПЕРВЫЙ СЕНАТОР.
Дело становится нешуточным!

ВТОРОЙ.
Я же только что говорил:
Тут дело языческое,
Нагие женщины и существа
С козлиными рогами!

ТРЕТИЙ.
В толпу безобидного народа
Замешались альберги,
Своими сладострастными
Речами они побуждают
Наших сыновей и дочерей
К диким выходкам.

СЕНАТОРЫ (перебивая друг друга).
– Где подеста?
– Где Альвиано?
– Велите это прекратить!   

Некоторые из сенаторов идут – или продираются – сквозь толпу взбудораженного народа.


                Четырнадцатая сцена

ЮНОША (всё тот же).
Постойте, красавица!
Глядите, я лежу у ваших ног!
Выслушайте меня!

ДЕВУШКА.
Нет! Вы слишком дерзки, синьор!
ЮНОША.
Выслушайте меня!

ДЕВУШКА.
Нет-нет! Я не могу.
Оставьте меня, синьор!

ЮНОША (вне себя).
Если вы отталкиваете меня,
Я себя убью!
Разве я некрасив?
Мои волосы,
Вы только потрогайте их,
Они мягки, как шёлк!

ДЕВУШКА (твёрдо).
Ха-ха! Вы красивы?
На вас такие лохмотья,
Точно вы нищий!
В самом деле!
Поэтому мне стыдно,
Если меня увидят рядом с вами.

   Весь хор собирается на сцене, позднее он движется вперёд.

ЮНОША (исступлённо вскакивая).
Нет, вам стыдиться ни к чему!
(Обнажает кинжал.)
Я с радостью приму смерть!
Алая кровь заставит
Сиять моё одеяние!

Хочет вонзить кинжал себе в грудь. Девушка, содрогаясь, бросается ему на руку и вырывает у него оружие.

ДЕВУШКА.
Во имя Мадонны!..
Что вы делаете!
Остановитесь!
Ах! Ах! Вы…
Простите меня!
Идёмте! Идёмте!

Заключив друг друга в объятия, ликуя и вторя властно нарастающему напеву, они спешат прочь и устремляются в ночь.

ХОР.
Какая ночь!
Какая жаркая ночь!

Хор рассеивается в разные стороны, разделяясь на отдельные пары, которые остаются в глубине сцены.

Мы с головой ныряем
В светящийся мрак
И вместе со звёздами
Танцуем в ночном
Летнем хороводе!
Эйа! В ночном
Летнем хороводе!

(Насмешливые, дразнящие женские голоса.)
А вместе с кобольдами
Я сплю в кустах!


                Четырнадцатая сцена

ВЗВОЛНОВАННЫЙ ВОЗГЛАС АЛЬВИАНО (издалека).
Где она? Где моя невеста?

ТЕНОР (за сценой; очень далеко).
Ах!

ВЗВОЛНОВАННЫЙ ВОЗГЛАС АЛЬВИАНО (издалека).
Никто не видел Карлотту?               

                *
Начинается гротескное и величественное шествие масок, аллегорически представляющее единение Античности и нынешней эпохи (эпохи Ренессанса).

1. Герольды, одетые в стиле современной эпохи; звучат фанфары, это фавны играют на своих тростниковых свирелях. 
2. Делая карикатурные почести явившемуся импозантному художнику и его Эгерии, фавны устраивают дикий хоровод.
3. Герольды со знаками отличия или знамёнами изящных искусств.
4. Неспешный выезд Аполлона на солнечной колеснице – как символ славы. Его окружает ослепляющий свет, который с его приближением становится всё ярче и лучистей. В его свите – музы и знаменитые деятели искусств эпохи Возрождения. Хоровод, происходящий во второй группе, замирает на месте. Художник, заворожённый прибытием Аполлона, устремляется к нему. Его красавица обнимает его и пытается вернуть его в хоровод. Художник противится этому, всё больше и больше обращаясь к Аполлону. Фавны втягивают сопротивляющегося художника в ещё более дикий хоровод. Колесница Аполлона выезжает на авансцену. Художник властным движением вырывается из хоровода и почтительно опускается перед колесницей Аполлона на колени. Аполлон возводит его к себе на колесницу, музы увенчивают его венком. Эгерия с мучительной тоской простирает руки ему вослед, а затем, ослеплённая ярким светом, загораживает свои очи. Фавны с дикой жадностью хватают её и с грубой силой тащат прочь. Она испуганно сопротивляется. Группа Аполлона, делая выражающие ликование телодвижения, следует за ними. Высоко на колеснице стоит художник, он серьёзен и погружён в раздумья.
5. Прибытие Венеры с её блестящей свитой. Образы из «Тысячи и одной ночи». Сказочные существа, наяды, аристократы (Менальдо, Джюлиан и другие), юноши и девушки. Эта группа должна символизировать нечто возвышенно-оргиастическое.
6. Шествие вакхантов. Раздаются возгласы «Эвоэ Баккхэ!» Дикое, разнузданное шествие (его следует инсценировать броско и реалистично). В центре шествия – Карлотта. Возле неё –  преследующий её аристократ в маске, это граф Вителоццо Тамаре. Возгласы «Эвоэ Баккхе!» на сцене затихают, и лишь вдали слышны шум и топот устремившегося прочь буйного шествия.         
                *
Граф хватает Карлотту, обнимает её с безумной страстью и целует, она сопротивляется, но, покоряясь сладостному опьянению, неоднократно с радостью уступает его поцелуям, чтобы затем внезапно его оттолкнуть.

ТАМАРЕ.
Почему ты от меня бежишь?

КАРЛОТТА.
Нет, я от вас не бегу.

ТАМАРЕ.
Значит, ты меня знаешь?

КАРЛОТТА.
Я не знаю, кто вы.
ТАМАРЕ (пылко).
А если я – тот,
Кто тебя любит, красавица?

КАРЛОТТА.
Вы меня любите?
Это хорошо.
Дайте же мне взглянуть
Сквозь вашу маску,
Я хочу знать, светлые
У вас глаза или тёмные.
Вы Альвиано?
Нет, вы не Альвиано.
Пригожий юноша
Прелестного вида!

ТАМАРЕ.
О, прекраснейшая Карлотта,
Какие диковинные речи
Я от тебя слышу!

КАРЛОТТА (совершенно иным голосом).
Диковинные, мой любимый?
Дай мне свою руку.
Ах! Как она мягка и горяча,
Как она приятна на ощупь.
Вот, ты чувствуешь моё сердце.
Слышишь, как сильно оно бьётся?
Оно бьётся навстречу тебе,
Мой сладкий!
Запомни, юноша,
Ты ласково держишь
Своими мягкими и нежными
Руками моё сердце –
И ты никогда не должен
Приносить ему мучения.
Ты так нежно, так мягко
Обхватил моё сердце!
Так-то, мой сладкий!

ВМЕСТЕ.
Поспешим!
Ночь коротка,
И приближается утро!
Они оба взбираются по скалистой дороге, за плетнём из розовых кустов горит ярко-синий свет.


                Шестнадцатая сцена

АЛЬВИАНО (он словно затравлен).
Я слышу её голос!
Тысячекратно усиленный,
Он доносится ко мне
С высот и из ущелий!
Небесное песнопение,
Насмешливая песнь,
Несущаяся из глубин ада!
Её образ танцует предо мной,
Он выглядывает из зарослей
И из-за кустов; здесь и там
Сверкает её платье;
Словно блуждающий огонёк,
Она гонит меня за собой
Н; гору и долу,
В эфир и в трясину…
Она же была со мной!..
Она была моей! Или нет?..


                Семнадцатая сцена

                Народ, заметив Альвиано, наступает на него со всех сторон.

НАРОД.
– Да здравствует
Альвиано Сальваго!
– Вестник радости!
– Волшебник!
– Король празднества!

АЛЬВИАНО (дико).
Чего вы от меня хотите?
Зачем вы надо мной глумитесь?
Вы видели Карлотту?

ПОДЕСТА.
Не беспокойся, Альвиано,
Я выслал на её поиски её женщин,
Слуги разыскивают её повсюду,
И скоро она отыщется!

НАРОД.
– Да здравствует
Альвиано Сальваго!
– Он принёс нам радость!
– Вестник красоты!
– Отец народа!

АЛЬВИАНО.
Чего вам надо?
Замолчите же!
(С безмерно мучительным чувством.)
Я не король.
Я дурак! калека!
Нищий! страшилище!
(С головокружительной быстротой.)
Где моя невеста?
Эй! Разыщите её!
Я отблагодарю вас,
Я отдам вам всё
Своё движимое
И недвижимое имущество, –
И тогда я стану властелином,
Королём, богом!
(С отчаянной настойчивостью.)
Разыщите мне Карлотту!
Ах, я так устал, загнан,
И мои силы подходят к концу…

                У него подкашиваются ноги.

НАРОД.
– Да здравствует Альвиано!
– Аполлон!
– Друг муз!
– Король!
– Коронуйте его!
– Где корона?
– Где венец из роз?
– Поднимите его,
Этого друга народа,
И увенчайте его розами!
– Да здравствует Альвиано!

Они поднимают находящегося в полубессознательном состоянии Альвиано и водружают ему на голову венок из роз.

АЛЬВИАНО (слабо).
Оставьте!.. Не надо!..


                Восемнадцатая сцена

Сквозь толпу собравшегося народа прокладывают себе путь восемь фигур в масках. Во главе их высокорослый мужчина – капитан юстиции. Народ подаётся назад. Вокруг прибывшей восьмёрки образуется свободное пространство. Оттеснённый назад народ образует полукруг. Рядом друг с другом, гораздо ближе к авансцене находятся подеста и сенаторы. Альвиано поначалу лежит на земле, лежит в том месте, куда его бережно положили, позже он поднимается на ноги.

КАПИТАН ЮСТИЦИИ.
Остановись, генуэзский народ!
Остановитесь, обманутые!
Вы сошли с ума!
Вы увенчиваете цветами того,
Кто похитил ваших дочерей,
Совратил ваших детей,
Обесчестил их и, быть
Может, лишил жизни!

                Неописуемый ужас, все застывают на месте.

ШЁПОТ.
– Что это?
– Что он хочет этим сказать?
– Восьмёрка!
– Ужас!
– Он?
– Альвиано?

ВОЗГЛАСЫ.
– Не верьте ему!
– Ага!
– Альберги!
– Лисы!
– Хитро придумано!
– Проклятые завистники!
– Да здравствует Альвиано!
– Тише!
– Замолчите!
– Выслушайте восьмёрку!

КАПИТАН.
Посредством священной
Восьмёрки защитник народа
И его истинный друг
Герцог Адорно
Выдвигает обвинение
Против рыцаря
Альвиано Сальваго.
Он обвиняет его
В похищении, совращении
И растлении невинных дев…
 
АЛЬВИАНО (вскакивая и вслушиваясь в даль).
Там крик? Так или нет?
Разве вы не слышали крика?

КАПИТАН (пристально глядя на Альвиано, поэтому отвлёкшись; эту  фразу он произносит не так громко, как предыдущую).
И обвиняет его в сводничестве
И подстрекательстве к таковому.
В силу нашей власти судьи
И защитника права
Мы расширяем обвинение,
Выдвинутое против
Рыцаря Альвиано Сальваго,
И обвиняем его,
Одержимого злым духом
И оказавшегося во власти
Сатаны и злых демонов,
В том, что он воздействовал
На народ колдовскими чарами.
Мы объявляем остров
Элизиум вне закона.
Остров должен быть
Опустошён огнём
Как гнездо порока
И дьявольского греха.
Рыцарь Сальваго, вы…

                Народ выстраивается перед Альвиано.

УГРОЖАЮЩИЙ РОПОТ.
– Глядите-ка, к чему всё свелось!
– Нас обворовывают!
– Нас лишают радости!
– Проклятые разбойники!
– Канальи!
    
                Ропот нарастает.

– Долой Адорно!
– Смерть альбергам! 
– Убейте их! убейте этих тварей!
– Всё это ложь!
– Он должен защищаться!
– Альвиано должен
Сказать своё слово!
– Говори, Альвиано!
– Опровергни обвинения!
– Мы верим тебе!
– Мы на твоей стороне!
– Мы защищаем тебя!

АЛЬВИАНО (прислушиваясь).
Неужели вы не слышите?
Разве вы не слышите музыку?
Звучат цимбалы, флейты, арфы,
И раздаётся дикий напев!

КАПИТАН.
Вы видите, он одержимый, –
Его устами вещает демон!

ПОДЕСТА (настойчиво).
Альвиано, любезный,
Речь идёт о твоей жизни
И смерти! Защищайся!
Опровергни обвинения!
 

КАПИТАН.
Ведите его на пыточный допрос!
Уведите его!

ГРАЖДАНИН ГИГАНТСКОГО РОСТА.
Остановитесь!
Не прикасайтесь к нему!
Его молчанию
Мы верим больше,
Чем вашим речам.
Он делал нам добро.
(Угрожающе, возвышая голос.)
И если вы намерены его забрать,
То представьте нам
Доказательства его вины!

БУРНЫЕ ВОЗГЛАСЫ.
– Доказательства!
– Доказательства!

КАПИТАН.
Приведите ту женщину!

         Один из замаскированных выводит вперёд даму, покрытую вуалью.
 
КАПИТАН.
Уберите вуаль, синьорина!   

                Дама слегка приподнимает вуаль.
         
НАРОД.
Джиневра Скотти!
Джиневра Скотти!

ГОЛОС ДЖЮЛИАНА (из глубины сцены).
Ах! Джиневра!

АЛЬВИАНО (лихорадочно).
Ради Бога, позвольте мне
Отсюда удалиться!

КАПИТАН.
Джиневра Скотти,
Отвечайте безо всякого страха,
Где вас скрывали до того,
Как вы, ища помощи,
Устремились к герцогу Адорно?

ДЖИНЕВРА.
Во дворце Альвиано Сальваго!

ШЁПОТ.
– Ах!
– Слушайте!
– Слушайте!

ГОЛОС ДЖЮЛИАНА.
Проклятый! пропустите меня!

ВОЗГЛАСЫ.
– Спокойно!
– Кто это?
– Слушайте!

АЛЬВИАНО (обращаясь к подеста, настойчиво).
Что вы тут стоите?
Чего вы тут застыли?
Старик, будьте милосердны,
Позвольте мне отсюда удалиться!
Я начинаю понимать…
Очень отчётливо и ясно понимать…

КАПИТАН.
Ответьте без страха,
Синьорина Скотти,
Кто лишил вас свободы и чести?

ДЖИНЕВРА.
Аристократ. Он назвал себя
Менальдо Негрони!

МЕНАЛЬДО (из глубины сцены).
Эта женщина лжёт!

ВТОРОЙ ВОЗГЛАС (Джюлиан).
К оружию, негодяй!
                В глубине сцены слышны звуки борьбы.

НАРОД (в сильном волнении).
– Ага! Альберги!
– Глядите! смотрите! слушайте!
– Так что же с Сальваго?
– Всю правду наружу!

АЛЬВИАНО (в отчаянии).
Старик, она в опасности!
Я понял связь…
   
КАПИТАН (непреклонно).
Глава шайки распутных дружков,
Благородных разбойников –
Альвиано Сальваго.
Обо всём этом поведал
Граф Вителоццо Тамаре.
       
                Альвиано озирается вокруг, словно ужаленный тарантулом.

АЛЬВИАНО.
Кто произнёс это имя?
Кто вырвал его из моего мозга?
Это он!
Он похитил её.
Он преследовал её.
Он добивался её.
Я знаю это… знаю…

КАПИТАН.
Вы бредите?
Джиневру похитил граф Вителоццо?

АЛЬВИАНО (стремительно).
Кто здесь говорит о Джиневре?
Кто это такая? Мне о ней
Ничего не известно!
(С величайшей, преисполнено отчаяния экспрессией.)
Карлотта! (Крича.) Карлотта!




                Девятнадцатая сцена

                Врываются служанки Карлотты.
СЛУЖАНКИ (перебивая друг друга).
– О, господин! Подеста!
– Она исчезла!
– Нам не удалось
Найти вашу дочь!
– Она исчезла, как будто
Она провалилась сквозь землю!

ПОДЕСТА (в отчаянии).
Быть может,
Она покинула остров?

СЛУЖАНКИ.
– Остров никто не покидал.
– Остров окружают солдаты,
И никто из них её не видел!
– Лишь одному показалось,
Что он видел её
В стае вакхантов
Возле рыцаря в маске!

                Альвиано разражается безумным смехом.

АЛЬВИАНО (его голос страшен).
Ха-ха-ха! О, ты, пёс!
Развратник! Зверь!
Если бы я тебя нашёл,
Я растерзал бы тебя,
Каналью, своими зубами!
(Надломленным и хриплым голосом.)
Идёмте! Я проведу вас!
Вы видите там наверху
Синеватый свет?
Прислушайтесь!
Вы слышите звуки музыки?
(Всё более и более взволнованно.)
Вы слышите безумные
И нечестивые
Ликующие крики?
Генуэзский народ!
Я проведу тебя к твоим
Обесчещенным дочерям!
И к моей…
(В отчаянии, горестно, почти плача.)
Несчастной потерянной невесте!
А потом я обращусь
К тебе с речью,
И ты будешь судить.
И горе другим!

НАРОД.
Горе! Горе! Смерть им!

Бушуя и издавая вопли, хор стремительно бросается прочь, шум вскоре затихает, и наступает полная тишина.
 

                Двадцатая сцена

                Подземный грот.

Множество ниш, из которых струится свет самого разного цвета. Цветочные гирлянды. Огромные звериные шкуры. Курильницы, из которых поднимается дым, наполняющий весь грот. Слуги с красными факелами. Солдаты с аркебузами. В нишах – молодые женщины, они смущены. Разбитые бокалы, рассыпанные лепестки цветов, разорванные одежды указывают на прерванную оргию, а лежащее впереди слева бездыханное тело и разбитые шпаги свидетельствуют о минувшей борьбе. Гонсальво, Гвидобальд, Вителоццо, Микелотто и другие аристократы – в цепях. В стороне, справа от зрителя, – ложе из роз, на нём, словно в бессилии погрузившись в сон, лежит Карлотта. Альвиано, подеста, капитан, народ.

АЛЬВИАНО (хрипло).
Ты лжёшь!

ТАМАРЕ (мрачно).
Ты ошибаешься,
Я говорю правду.

АЛЬВИАНО.
Послушай, быть может,
Она больше никогда не проснётся,
Быть может, она переселится
В иной мир… Пойми, для меня
Это так много значило…
Это – то единственное,
Что у меня было.
Эта женщина была единственным
Сокровищем моей жизни
И её единственным украшением.
Пойми, если ты скажешь мне:
«Я похитил её, взял силой,
И я не мог поступить иначе,
Ибо я её любил», –
То я должен тебя ненавидеть
И должен тебя проклинать,
Ибо ты отнял и разрушил то,
Что принадлежало такому
Жалкому человеку, как я.
Но тогда в глубине моей души –
Пойми меня правильно –
Останется нечто похожее
На скорбное утешение.
(Ему всё труднее и труднее подавлять в себе сильное волнение.)
Если же ты скажешь мне:
«Карлотта отдалась мне
Добровольно, по любви,
И она была счастлива», –
Конечно, ты скажешь,
Что она была счастлива, –
То тогда… тогда…
Тогда окажется,
Что у меня ничего и не было,
А ты у меня ничего и не забирал, –
И тогда я снова, столь же
Жалкий, как и прежде,
Буду отброшен назад,
Отброшен в ничто… в ничто…

ТАМАРЕ (мрачно).
Если ты намерен меня убить,
То мне нечего тебе сказать,
Кроме одного: эта женщина
Должна была принадлежать мне
С первого дня, в который
Я её увидел, и принадлежать
Согласно той идее,
Которую ты сам, Альвиано,
Некогда высказал:
«Пусть красота станет
Добычей сильного».
Ты мнил себя сильным –
Один час, – но ты
Не был таковым.
Радость сама
Предложила себя тебе,
Но ты трусливо
И с дрожью избегнул её.
Ты видел лишь мрачное:
Тени, опасность и грех…
Слишком сурово
Отмеченный судьбой,
Ты оказался с подбитым крылом,
Стал несвободным
И пал духом.
Для таких людей, как ты,
Драгоценный цветок
Живёт лишь в мечтах.
Если же он ярко
И соблазнительно
Цветёт наяву, при свете дня,
То вам кажется, что это
Грёза, обманчивый образ,
Ночной призрак.
Неужели ты станешь отрицать,
Что Карлотта 
Предлагала себя тебе?
Отчего же ты её не взял?..

АЛЬВИАНО (потеряв самообладание).
Потому что…
Потому что…
(Разражаясь.)
О, дьявол, не требуй,
Чтобы, прежде чем
Ты отправишься в ад,
Я раскрыл пред всем миром
Столь гнусное преступление!..
Ибо я взираю в такие глубины,
О которых ты
И не догадываешься,
Ибо я человек, а ты…


ТАМАРЕ.
Не ведаю, кто из нас
Двоих смотрит глубже!
И не знаю, что следует
Ценить выше –
Безрадостную жизнь,
Медленное угасание,
Или смерть в упоении
И просветление,
Блаженную смерть
В жарких объятиях!..

                Среди присутствующих раздаётся ропот.

АЛЬВИАНО (в ужасе).
Так что же я?..
Смысл его речей…
Нет! Это невозможно!
 
ТАМАРЕ (его всё больше и больше охватывает экстаз).
Её губы просили о пощаде,
Они сбивчиво лепетали
Древнюю песнь
Охваченной страхом
Самозащиты,
Но её очи умоляли
Даровать наслаждение.
Из её уст вырвалось
Мучительное признание, –
Страх и ужас, но в её очах
Дико и неугасимо сверкали
Искры воспалённой страсти.
Наконец, путь был проложен,
И этот путь проложил тот,
Кто оказался сильнее тебя.
Сверкающий танец
Смеющихся очей дополнила
Дикая и безумно-хмельная песнь,
Льющаяся с её губ:
«Убей!» – ликующе
Восклицал её взор;
«Даруй счастье!» –
Жадно говорили её уста.

                Среди присутствующих нарастает волнение.

АЛЬВИАНО.
Ужас!
Ты в своём уме, несчастный?

ТАМАРЕ.
Ха-ха!
Вращайте глазами,
Скальте зубы
И сжимайте кулаки!
Час моего величайшего
Блаженства у меня
Никому не отнять!

АЛЬВИАНО (хрипло).
Молись!
 
ТАМАРЕ.
Вам не в чем меня обвинять!
Чего же вы хотите?
(В нём прорывается смертный страх.)
Как-то раз на одной ярмарке
Горбатый скрипач наигрывал
Прелестную мелодию.
Его любимая была
Красавицей из красавиц…
Я выхватил её
Из вереницы танцующих
И умчал прочь.
Скрипач бросился за мной.
Он стоял предо мной
Точно так же,
(Указывая на Альвиано.)
Как этот. Черты его лица
Были искривлены,
И он был полон ненависти!
(Угрожающе.)
Я убил его
Его собственной скрипкой.
Лишь только подойдите ко мне –
(Пытается разорвать свои цепи.)
Я задушу вас всех
Своими руками!
                Тамаре разрывает свои цепи.

АЛЬВИАНО.
Умри же, нечестивый!

                Альвиано закалывает его.
                Тамаре издаёт ужасный крик.
Карлотта очень медленно приподнимается на ложе, своим видом она напоминает призрак.

КАРЛОТТА.
Кто там кричал?
Не мой ли это возлюбленный?

АЛЬВИАНО (устремляясь к ней).
Нет! Нет!
Взгляни на меня!
Я Альвиано!
Карлотта, любимая!
Это я! Я с тобой!
Он лгал! лгал! лгал!

КАРЛОТТА (отталкивая его от себя; с величайшим ужасом и беспредельным страхом).
Прочь! прочь!
Подземный дух!
Ночной призрак!
Помогите! на помощь!
Ух, как тяжко!..
И этот красный свет…
Горе! горе!
(Бессильно.)
Дайте мне воды!
(Дрожа.)
Нет! дайте мне вина!
Мой любимый
Должен прийти,
Мой красивый, сладкий…
И прежде чем я умру,
Я желаю Вителоццо…

              Она глубоко вздыхает, внезапно ложится и замирает.
 
                Молчание.
АЛЬВИАНО (совершенно иным голосом, безумно, словно он чего-то ищет.)
Я хочу… я хочу…
Где же моя скрипка?
Я должен, наконец,
Отправиться на ярмарку!
А мой колпак,
Мой прелестный колпак,
Красный, с серебристыми
Бубенчиками…
Никто не видел,
Где мой колпак?
Пропустите меня!
Я должен, наконец…

                Спотыкается о мёртвое тело Тамаре.

Что это?
Вот, добрые люди,
Здесь лежит один…
Здесь лежит мёртвый…

Шатаясь из стороны в сторону, Альвиано направляется сквозь толпу в глубину сцены. Все испуганно перед ним расступаются.


                Занавес.

    
                Конец.

                *









                03.02.2021