«Творчество и Смерть Александра Башлачёва»
1. Выступление Арсения Клёцкого
Как будто ветер гнал меня по ней,
По всей земле, по селам и столицам,
Я сильным был – но ветер был сильней,
И я нигде не мог остановиться …
Так писал Рубцов.
Странно, что это не я написал. Во всяком случае этот самый ветер также гнал и меня, только не «по селам и столицам», а по всей матушке сырой земле: на Можайку, на Истринское водохранилище, в Коктебель, в Армию, в Белград, в Любляну, в «Амстердам», в «Яму», в МГУ, в Академию Наук, пока не пригнал меня в Школу Бального танца в старинной усадьбе в Сокольниках, где, работая ночным сторожем, я и подглядел Съезд демонов всех стран и времен. В этой самой Школе Бального танца. Обсуждали, как и тогда, в ночь, на Пражском кладбище, как им закабалить, и победить народы арийские, а для этого – как опутывать, возносить, «раскручивать», а потом низвергать и «порешать» лучших талантливейших гоев. Вот, закончил своё выступление известный журналист Леонид Кардонский, и на трибуну поднялся известный рок-продюсер и издатель журнала «Led Zepellin» Арсений Клёцкий. И рассказал, как он и его команда раскручивали Александра Башлачёва:
– Мы действительно, сразу поняли, что Лёня Кардонский не ошибся. Что перед нами крупный, совершенно оригинальный поэт. Поэт и рок-музыкант, обладающий совершенно невероятной бешенной энергетикой.
И что такой его энергетикой можно свернуть горы, и поставить и музыку, и страну с ног на голову . . . И мы тут же решили этим воспользоваться. И подтянули всех, кого надо: и Рину Кишмишеву, которая больше всех работала по его раскрутке, типа как Лиля Брик при Маяковском, или Гала при Сальваторе Дали. Ну и закончилось, всё, соответственно… Я имею в виду Маяковского, а не Дали. Или там какая-нибудь Галя Бениславская при Есенине. Правда, Галю потом тоже – того, «убрали»… И черная ведьма Ирка Комаровская – правда, эта тоже уже перешла к своему хозяину, на роль т. ск. «Королевы бензоколонки»… Ха – ха – ха – ха ! . .
И многих других наших «жриц», которых мы тогда подсылали к Башлачёву, как когда-то подсылали к Есенину или Маяковскому . . .
И он работал на полную катушку.
Кстати, последний концерт Башлачёва происходил – за месяц до его «прыжка». Вот они – эти наши Юдифи, Эсфири и Руфи плотным кольцом окружали Саш Баша, весь его взрывной творческий период, и так довели его до самого конца . . .
Да, да, целый ряд наших Соломий и Соломифей – все они честно выполнили своё вечное женское дело.
Так что в итоге, в ночь на 17 февраля 1988 года он полетел «по параболе», и врезался в асфальт за 12 метров от дома. А внизу стояли, и ждали. Потом они говорили, что когда он летел, то «не кричал, а стонал». От боли, то есть. Потом удар, и всё . . . Так и кончился Ванюша, который водил «солнышко на золотой уздечке» . . . И солнышко его померкло – навсегда.
То есть, наши Эсфири до конца пытались выполнили свою роль. И Мардохаи с Эрлихами тоже.
2. «Как мы его раскрутили» (Выступление Арсения Клёцкого-2 – продолжение)
После короткого перерыва знаменитый рок-журналист продолжил:
– Да, много в России поэтов, композиторов, много русских гениев . . .
И постоянно мы видим:
рядом с Есениным – Эрлиха,
рядом с Гумилёвым – Блюмкина,
рядом с Рубцовым – Рыболовова,
рядом с Тальковым – Шляфмана . . .
И так везде, и всегда:
рядом с Пушкиным – Нессельроде,
рядом с Лермонтовым – Мартынов,
рядом с Булгаковым – Луначарский,
рядом с Моцартом – Шиканедер,
рядом с Гёте – Эккерман,
Да, так всегда, – вечно вместе, вечно рядом.
Моцарт и Сальери,
Фауст и Мефистофель,
Ставрогин и Верховенский,
Иван и Черт,
Орфей и Агасфер,
Русский и . . . не русский
Таков, как говорится, «Закон природы» . . .
Шукшин и . . .
Впрочем, кто убил Василия Шукшина не открыто до сих пор. Хотя, что же не открыто – Шукшина, как и Рубцова, убила сатанинская троица: Андропов – Бобков – - - - – Сатана . . .
Так же произошло и с Башлачёвым.
– Он тогда давал квартирники в Москве, и я получил приказ из высшей инстанции, прямо из Загробного Антирашистского комитета.
И вот, теперь настал момент очередной народной мести. Из города с мертвецким название Череповец явился самородок, в своих песнях несущий тот самый, столь ненавистный нам, Русский дух.
И мы – этого Моцарта русского рока раскрутили и сделали знаменитым. Мы его подняли на недосягаемую высоту, на которую он сам никогда бы не поднялся. А песни пёрли из него, как из мельницы Сампо. Точнее это были даже не песни, и не обычный т. н. «русский рок» в, опять же, обычном нашем понимании. Ну, вы же знаете, кто создавал «русский рок». И кто, например, окружал Талькова? – А-а? – Менеджером, продюсером и арт-директором был, сами понимаете – Шляфман.
– Шляхман, как более правильно читается его фамилия – т. е. «бродяга», ибо мы – вечные бродяги, и нет для нас на земле ни страны, ни погоста, ни пристанища...
Но я увлёкся.
Так вот, Башлачёв тогда давал организованные мной и Риной свои концерты в Москве.
А песни его у него, точнее из него, вдруг перестали литься. Как отрубило! Да это ведь так именно и было:
– Так и было, так и было:
отрубило, отрубило! –
– видите, я тоже поэт! – ха – ха – ха – ха! Так вот, отрубанию помогали всё те же наши – ленинградские, а конкретно наша черная ведьма Ирина Линник. У неё на даче в Комарово была целая плантация конопли и мухоморов. Вот, Ирка колдовала, и напускала на него порчу. И душа его закрылась. Это и была его творческая смерть – т. е. он умер до смерти. И он страшно мучился. Можно сказать, что душа его действительно «пошла до конца», пройдя – как он сам писал и пел:
семь кругов безпокойного, звонкого лада.
И оборвалась . . .
И писать он не мог, а концерты на квартирах мы всё же заставляли его давать. Всё это происходило в Москве. Последний концерт был 29 января . . .
– А через пару дней я ему сказал, что им заинтересовалось КГБ, и ему лучше снова свалить в Ленинград. Но он не хотел. Тогда из Ленинграда ему позвонили и попросили приехать в Ленинград, т. к. украли паспорта, и его, и его жены, и надо их срочно восстановить. И тогда он поехал.
А дальше, 17 февраля 1988, в Ленинграде он выпал из окна дома №28 по Кутузовскому проспекту. И тут же кинорежиссер Учитель снял фильм о его похоронах…
– Это тот, который позже снимет «Матильду»? – с сильным грассирующим акцентом раздался голос из зала.
– Да, именно он. – улыбнулся Арсений. – Ведь как сказал классик: «Кино – это важнейшее из искусств», – и мы сразу, мгновенно показали, что это такое – наше кино. И наших, как впрочем и в театре, там пруд пруди . . . Ха – ха – ха – ха !
Вот так всегда и происходит: появление, взлёт, вершина, падение . . .
Падение, в прямом смысле, – ха – ха – ха – ха ! – великого русского поэта Александра Башлачёва. И заслуга в этом, как всегда наша. Заслуга всей нашей команды. Пылающая каббалистическая пентаграмма – тут в очередной раз хорошо поработала . . .
Благодарю за внимание! . .
3. «Продолжение съезда» («От Хайлиггера до Шляфмана»)
Так они и выступали – один за другим, один за другим . . . Вильхельм Хайлиггер из университетов Гарварда и Стэнфорда, Леонид Кардонский, главный редактор журнала «Led Zepellin» Арсений Клёцкий, Йосип Брик, Яков Блюмкин, Зоя Черторыйская, директор крупнейшей центральной Библиотеки Наталья Рудомет, доктор лингвистических наук Кардаверо Абарбамельевич Жуликовский – имя им Легион, и все они на этом тайном симпозиуме проводили одну мысль: как находить, раскручивать, поднимать, и на самой вершине славы «пускать в расход» гениальных гоев, таких как Моцарт, Эдгар По, Пушкин, Лермонтов, Блок, Есенин, Рубцов, Шукшин, Башлачёв и, наконец, Тальков.
О том, как это происходило с Игорем Тальковым и делал главный доклад его бывший арт-директор Валерий Шляфман.
Шляфман для присутствующих был совершенно своим. Достаточно было посмотреть на его физиономию, чтобы понять: этот – несомненно, и на все сто! – наш.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
«Терем-теремок или Дом на Оленьих прудах»
Всё это, как я уже писал, происходило в той самой старинной усадьбе на Оленьем пруду, где я и работал тогда Ночным сторожем, и где проходила та самая всемiрная ночная конференция, перенесшаяся со средневекового Пражского кладбища прямо сюда, в Сокольники, в эту Школу Бального танца . . .
Вот описание этого Сокольнического Дома актёров, взятые из Интернета:
Дом № 2 на Большой Оленьей улице.
1950 – 1960, Россия, Москва, ВАО, Сокольники
После войны здесь жили немецкие пленные военачальники, которые занимались преподаванием в военных академиях (видимо, дом относился к нынешний войсковой части № 25801, стоящей недалеко).
С 1970-го года это школа танцев, затем – однодневный дом отдыха. Сгорел в 1992 году.
Helder23 Да, и сгорел (сожгли) не в 92-м, а в 94 как минимум!
mrlazy В фильме Мастер и Маргарита 1994 года, который только сейчас вышел на экраны есть этот дом живой и не сгоревший на тот момент!
rostokino Насчет битых немцев, преподающих в академиях - это точно из витяпедии. Что, не было родных, учившихся в военных училищах и академиях? Наверное, нет, иначе бы такое не написали
Mocitizen Да. Получается, что до 1970 года в доме жили недобитые военачальники (аргумент - отсылка к номеру "нынешней" воинской части), а потом библиотека и дом отдыха. А потом сгорел... Фоменко и Носовские плачут!
Автор: И.Нагайцев. Источник: личный архив. Направление съемки: Север.
mrlazy · 25 сентября 2014, 23:16
Сколько не размещай фотографии Оленя всегда завораживает недавно еще раз пересмотрел "Мастер и Маргарита" 1994 года на 55 минуте Олень можно увидеть несколько секунд в кадре видимо последний раз, через год он сгорел.....не знаю, чистая сила или нечистая......жаль!
Helder23 · 26 октября 2014, 17:06 Несколько кадров со сценой на балконе вечером также оттуда.
Sergy · 25 сентября 2014, 23:27
Симметрия - асимметрия. Найдите 10 отличий ! Надо же, никогда не обращал внимания на эту архитектуру " С похмелья ". Ничего не сделаешь, влияние авангарда. Наверно начало века. Обращаюсь к профессорско - преподавательскому составу: когда построено здание ?
And177 · 4 июня 2019, 20:18
Хорошо помню этот дом отдыха, здание было 3 этажным и являлось одним из самых высоких деревянных построек окрестности. В первой половине 90-х (году в 93-95) дом сгорел, а его остатки снесены.
Helder23 · 6 января 2010, 19:17 Кстати кирпичное основание стоит до сих пор, правда сильно заросло.
bobtvb · 23 января 2011, 19:58
70-х годах, в школьные зимнии каникулы киностудия им. Горького, снимала для детей своих работников это чудо, которое мы дети называли Терем-теремок. Каждое утро нас от киностудии отвозили на автобусе туда, и к окончанию рабочего дня обратно. На первом этаже было большое помещение где проводились утренники и новогоднии представления, на террасе которая выходит на пруд кормили. На втором этаже была библиотека, и телевизор. В подвальном помещении находилось несколько теннисных столов. Отдыхал лет шесть подряд, было здорово. Лет пять тому назад узнал, что это чудо подожгли, до сих пор не могу успокоиться.
Fridrix · 15 марта 2011, 15:16
В Сокольниках в 70-х был зимний лагерь, куда надо было каждое утро приезжать из дома к завтраку на старом трамвае МТВ. Там на новогодние каникулы собирались дети от разных предприятий, в том числе и со студии Горького. Большой деревянный дом у шоссе. Дорога через парк в кино. Заграничный фильм "Пеппи" в ДК детского городка. Прогулки по льду озера. В лагере были вожатые, но не было почти ничего пионерского: знамён, галстуков, линеек, дежурств по кухне и по палате. Палат не было. И ужина, кажется, тоже. Стемнеет - домой. Наверное, это тот зимний лагерь.
MFuf · 20 ноября 2013, 22:43
Одно время в этом здании по выходным собирались коллекционеры с марками, открытками...
harabali · 4 января 2014, 19:08 Да, простояла дача при Софье Власьевне, а сгорела в суровый период новейшей истории. В лихие девяностые.
Дача в Сокольниках
Московские Сокольники еще в начале XX столетия считались одной из наилучших для летнего отдыха местностей в ближайших окрестностях Москвы. Здесь находились десятки деревянных дачных строений — не только жилые дома, но и рестораны, театр, многие из которых были превосходными образцами стиля модерн. До наших дней дожили единичные сооружения дачных Сокольников; одно из самых ярких было утрачено совсем недавно. Трехэтажное деревянное на кирпичном основании здание (по некоторым сведениям, павильон ресторана) на берегу одного из Оленьих прудов, выстроенное в 1913 г., имело асимметричную композицию с башнеобразными надстройками, привлекало внимание характерными наличниками стиля модерн, контрастировавшими с поверхностью обнаженных бревенчатых срубов. Последние годы в доме размещалась библиотека, которая в начале 1990-х гг. памятник сгорела вместе с домом (по неподтвержденной информации, в результате поджога). В середине 1990-х гг. обгорелые руины здания еще сохранялись.
1. «Оргии в Денежном переулке» («Черт, Фауст, Луначарский и Булгаков»)
Тут мне придётся прерваться в показе ночного собрания евреев в Школе Бального танца, в Сокольниках. Скажу только, что конференция эта длилась ещё долго, и чуть ли не целое лето, ночами к воротам усадьбы подъезжали мерседесы, майбахи, кибитки, шарабаны, повозки, кареты, дилижансы и даже телеги . . . И из них выходили те, кого христианская традиция всего мира, и прежде всего сами евреи, именовали «жидами» и «жидовинами» и «жидовствующими».
Но даже они не выдерживают страшной говорильни, длящейся несколько ночей подряд. Нужна передышка, нужен праздник, нужен Бал.
А где же ещё проводить Бал, как не в Школе Бального танца! Но Бал этот, конечно, особенный – и зал, в котором он проходил, вдруг изменил свои очертания, и превратился в Московскую квартиру первого Наркома Просвещения, вошедшего в нашу историю под фамилией Луна – Чар – ский.
Один из критиков того времени, сейчас уже не помню кто точно, называл Луначарского – Лупанарский, ибо в Древнем Риме лупанариями называли бордели. И это всё было очень точно. Ибо Булгаковский Большой Бал у Сатаны, проходил не в Спасо-Хаусе – резиденции американского посла, – а в квартире Анатолия Васильевича Луначарского, в Денежном переулке. Квартира была огромной, из десяти комнат, и были там отдельные комнаты для т. ск. уединения вдвоём . . . Но главное не это, а то, что Булгаков как-то попал на такой вот бал, где действительно мужчины были во фраках, а женщины совершенно голыми. Причём женщины эти были балеринами Большого театра – так что наименование Бал было, в общем-то, совершенно точным. Правда, хозяин квартиры тут был не Сатаной, а тем самым председателем, как тут оговорился один автор, «ГЛАВЛИТА» – Михаилом Берлиозом . . . А руководил этим балом в квартире Луначарского Мефистофель . . .
Тут я посмотрел отрывок из фильма Юрия Кары «Мастер и Маргарита», сцену бала. Там Воланда играет Валентин Гафт. Играет много лучше, чем Басилашвили. Настоящий злой и насмешливый сатана. Но это так, к слову.
А вот то, что бал проходил тогда в квартире Луначарского, так это очень интересно. Ибо он, конечно, как и большинство большевиков, был сатанистом. И часто читал лекции о том, что никакого Христа на самом деле не было. Помните, как это описано у Булгакова:
«– Фу ты черт! – воскликнул редактор, – ты знаешь, Иван, у меня сейчас едва удар от жары не сделался! Даже что-то вроде галлюцинации было, – он попытался усмехнуться, но в глазах его ещё прыгала тревога, и руки дрожали.
Однако постепенно он успокоился, обмахнулся платком и, произнеся довольно бодро: «Ну-с, итак…» – повёл речь, прерванную питьём абрикосовой.
… Высокий тенор Берлиоза разносился в пустынной аллее, и по мере того, как Михаил Александрович забирался в дебри, в которые может забираться, не рискуя свернуть себе шею, лишь очень образованный человек, – поэт узнавал все больше и больше интересного и полезного и про египетского Озириса, благостного бога и сына Неба и Земли, и про финикийского бога Фаммуза, и про Мардука, и даже про менее известного грозного бога Вицлипуцли, которого весьма почитали некогда ацтеки в Мексике.
И вот как раз в то время, когда Михаил Александрович рассказывал поэту о том, как ацтеки лепили из теста фигурку Вицлипуцли, в аллее показался первый человек. …
Он был в дорогом сером костюме, в заграничных, в цвет костюма, туфлях. Серый берет он лихо заломил на ухо, под мышкой нес трость с черным набалдашником в виде головы пуделя. По виду – лет сорока с лишним. Рот какой-то кривой. Выбрит гладко. Брюнет. Правый глаз черный, левый почему-то зеленый. Брови черные, но одна выше другой. Словом – иностранец.
Пройдя мимо скамьи, на которой помещались редактор и поэт, иностранец покосился на них, остановился и вдруг уселся на соседней скамейке, в двух шагах от приятелей.
«Немец», – подумал Берлиоз.
«Англичанин, – подумал Бездомный, – ишь, и не жарко ему в перчатках».
А иностранец окинул взглядом высокие дома, квадратом окаймлявшие пруд, причем заметно стало, что видит это место он впервые и что оно его заинтересовало.
Он остановил свой взор на верхних этажах, ослепительно отражающих в стеклах изломанное и навсегда уходящее от Михаила Александровича солнце, затем перевел его вниз, где стекла начали предвечерне темнеть, чему-то снисходительно усмехнулся, прищурился, руки положил на набалдашник, а подбородок на руки.
– Ты, Иван, – говорил Берлиоз, – очень хорошо и сатирически изобразил, например, рождение Иисуса, сына божия, но соль-то в том, что еще до Иисуса родился еще ряд сынов божиих, как, скажем, фригийский Аттис, коротко же говоря, ни один из них не рождался и никого не было, в том числе и Иисуса, и необходимо, чтобы ты, вместо рождения и, скажем, прихода волхвов, описал нелепые слухи об этом рождении... А то выходит по твоему рассказу, что он действительно родился!..
Тут Бездомный сделал попытку прекратить замучившую его икоту, задержав дыхание, отчего икнул мучительнее и громче, и в этот же момент Берлиоз прервал свою речь, потому что иностранец вдруг поднялся и направился к писателям.
Те поглядели на него удивленно.
– Извините меня, пожалуйста, – заговорил подошедший с иностранным акцентом, но не коверкая слов, – что я, не будучи знаком, позволяю себе... но предмет вашей ученой беседы настолько интересен, что...»
Так вот, этот самый глава «ГЛАВЛИТА» – МАССОЛИТА Михаил Александрович Берлиоз и был хозяином «нехорошей квартиры» в Денежном переулке – Наркомом просвещения Анатолием Васильевичем Баилихом – Луначарским. Про которого известно, что он вообще очень любил читать лекции, и особенно любил свою лекцию – sic! – «О чёрте»! – которую он читал в течение двух (двух!!) часов . . . А чем ты, как говорится, интересуешься, то тебе и встретится. И вот, нашему Михаилу Александровичу Берлиозу, он же Анатолий Васильевич Луначарский, тем душным августовским вечером в аллее у Патриарших прудов и явился «предмет его исследований» – самый настоящий и самый главный чёрт.
Позже, уже в 1933 году во Франции, в гостинице города Ментона, этот самый персонаж умертвил Анатолия Васильевича через отравление. Причем, Анатолий Васильевич как самый настоящий Фауст, знал, что этой ночью он умрёт. Ибо наш Фауст, в своё время, подписал с чёртом договор. И вот, время Договор этот исполнить – наступило . . .
Правда, в романе, Анатолию Васильевичу, то есть, извините, Михаилу Александровичу – отрежут голову. Но то в романе, а в жизни, как говорится, «зачастую», всё бывает много прозаичней. Капнут что-то в старое бургундское – и нате вам. Отдал Богу… т. е., в данном случае, извините, чёрту, свою безсмертную душу.
А вообще-то то было совершенно фантастическое, и совершенно бесовское время. Время эзотерических орденов и оккультных, как любит выражаться Александр Андреевич Проханов, «радений». И квартира в Денежном переулке была одним из знаменитых, так сказать, «гротов» для проведения различных ритуалов. И таких вот праздников, как описанный Михаилом Булгаковым в главе «Большой Бал у сатаны» . . .
Кстати Луначарский Булгакова ненавидел. И обвинял его если не в «черносотенстве», то в «белогвардейщине». А себя он считал красным интернационалистом и инфернальным оккультистом. Неким таким большевистским Фаустом, устраивавшим сатанинские оргии в своей квартире в Денежном переулке. Интересно то, что отравили обоих. Анатолия Васильевича отравил сам «субъект его исследований», а Михаила Афанасьевича – банда «врачей-вредителей» во главе с Мироном Семеновичем Вовси. Интересно, что Вовси сумел, пережив их всех, как говорится, спокойно упокоиться в чужой ему мать-сырой земле . . .
2. «Сатанинский Бал» «Великая Блудница и другие»
Тут вдруг раздался страшный грохот. А за ним шум множества крыл, железные двери – «Врата Ада» распахнулись, и оттуда полыхнуло зеленовато-фиолетовым, и вот, из этого пламени выплыл огромный Дракон о девяти головах, а на нём сидела блудница из апокалипсиса Иоанна Богослова. И в руке её была большая золотая чаша, полная кровью – кровью наших русских праведников и гениев, и поэтов, и писателей, и священников, и простых русских мужиков и баб, и подростков, и детей и христианских младенцев, таких как Андрюша Ющинский, Гавриил Белостокский и Симонино Трентский . . .
И вот Дракон остановился на подиуме в форме большого барабана, и быстро соскочив с него, блудница начала плясать свой танец, под Болеро Равеля.
Но Болеро это было сильно переработано. Торжественные, сильные звуки и сам ритм стали какими-то злыми, насмешливыми и пародийными . . . Круг замкнулся, и вокруг барабана закружились обнаженные женщины и мужчины в черных фраках . . . Потом из этой массы выделилась цепь, в которой женщины шли одна за другой. И впереди, возглавляя это шествие, шла Юдифь, неся голову Олоферна, за ней Соломея, неся голову Иоанна Крестителя на блюде. Причем, блюдо она подняла над головой. За ней – Лариса Рейснер с головой Блока, за ней – Галина Бениславская с головой Есенина, за ней – Ида Авербах с головой Булгакова, за ней – Людмила Дербина с головой Рубцова, за ней – Ирина Комаровская с головой Башлачёва . . .
Потом вдруг в этом шествии отрезанных голов, стали попадаться и мужчины. Доктор Захаров с головой Вовси, Зиновьев с головой Николая Второго, Троцкий с собственной пробитой и окровавленной головой, Свердлов с такой же, Урицкий, Володарский и, наконец, замыкая шествие, человек в костюме тройка, остроносых ботинках, на блюде из горного хрусталя нёс свою самую гениальную голову самого человечного человека изо всех, прошедших по земле людей . . .
И все они складывали эти жертвенные головы к ногам Вавилонской Блудницы, которая стояла на круглом возвышении – подиуме, и сложив очередную голову, падали ниц и, приподнимаясь, целовали ей левое колено . . .
А потом, после того, как последняя в очереди, фурия красного террора в Крыму – «Розалия Землячка», сложила перед королевой Бала голову поэта Николая Гумилёва, после мгновения тишины, знаменитый Цфасмановский джаз-банд грянул самый знаменитый в 20-е – 30-е годы фокстрот «Али – луй – я – а – а» . . .
Помните – «Ровно в полночь в первом зале что-то грохнуло, зазвенело, посыпалось, запрыгало. И тотчас тоненький мужской голос отчаянно закричал под музыку: «Аллилуйя!!» – это ударил знаменитый Грибоедовский джаз. Покрытые испариной лица как будто засветились, показалось, что ожили на потолке нарисованные лошади, в лампах как будто прибавили свету, и вдруг, как бы сорвавшись с цепи, заплясали оба зала, а за ними заплясала и веранда . . . »
И куда делся Ровель со своим испанским танцем?.. – всё! – конец всем Ровелям и Дебюсси! – даже классика типа трагической жизни Гектора Берлиоза была с презрением отброшена. И теперь, звучал и гремел знаменитый джаз Цфасмана с великим историческим фокстротом «Алилуйя!». Всё неслось и кружилось, всё плясало и скакало . . .
Заплясала великая балерина Майя Плисецкая, вместе со своим родственником художником-сценографистом Борисом Мессерером, заплясал поэт Андрей Вознесенский, вместе со своей знаменитой женой Зоей Богуславской, заплясал глава всех евреев Иосиф Кобзон с королевой русского шансона примадонной Аллой Пугачёвой. Плясал Евтушенко с Ахмадулиной, Булат Окуджава с Ириной Поноровской, плясал Шляфман, плясал Борис Гребенщиков с Алсу, и великий русский писатель Чертишвили с величайшей русской писательницей Людмилой Улицкой, ну и, наконец, Захар Прилепин со Светланой Алексиевич... Но всё это было только вступление. Вдруг свет погас, и из сине-зелёного пламени огромного камина полезли какие-то совсем другие тени.
Вот идёт нарком просвещения Луначарский со своей молодой женой, актрисой Розенель. А за ним – о, боги! – сам Лев Давидович в обнимку с совершенно голой Ларисой Рейснер, а вот и всесоюзный староста дедушка Калинин в окружении юных красоток из кордебалета Большого театра, а дальше – уже совсем «инфернальнейшие» товарищи Дзержинский, Менжинский, Лацис, Петерс, Вихман с Розой Шварц, Бела Кун с Землячкой, Савенко, Михоэлс, врачи-вредители, врачи-отравители, Генрих Ягода, Яков Агранов, и дальше, дальше, дальше, и, наконец, завершая бальное шествие – совершено голый Владимир Ильич со своим любимым партнером Григорием Зиновьевым, тоже совершенно голым . . . И так они шли бесконечными приплясывающими рядами, а музыка всё играла, всё играла, и всё грохотал – грохотал – грохотал – знаменитый Цфасмановский джаз на этом Великом Бале Сатаны в Школе Бального танца, в Сокольниках.
Пока не закричал, непонятно откуда здесь взявшийся петух.
И тогда всё пропало . . .