«Основной Инстинкт»
«Ты виноват уж тем,
Что хочется мне кушать.»
И.А. Крылов
Непрекращающаяся волна взрывов и вспышек с то растущей, то затухающей частотой на протяжении многих лет продолжается в общественном пространстве, СМИ и социальных сетях. Тема их стара, как мир. Евреи ... С началом IIМВ к этой вечной теме добавилась тема ШОА – Холокоста, накрыла её вечную и стала столь же вечной.
Тему Холокоста, как бы кому-то ни хотелось, не удастся размазать ровным слоем по географической карте Европы. Холокст в разных странах, как и в Литве, имел свои масштабы, особенности и нюансы. В этом, до сегодняшнего дня, распутываемом клубке загадок и противоречий нас прежде всего интересует Литва.
Часто можно услышать мнение интересующихся знатоков, что честными и добросовестными литовскими историками, коих числом есть не один-два-три, не опустившимися до спекуляций, популистских трактовок, и «святой лжи» в угоду кое-каким политикам и плебсу, давно всё исследовано, описано, давно благодаря им и их принципиальной честности известно. Так оно на самом деле и есть. Однако, плебс этих исторических трудов не читает, тем более, что не так они ему интересны, как, скажем, история Древней Греции или Великого Княжества Литовского. В такой ситуации, характерной для любой страны, тема Холокоста оказывается отданной на откуп всякой масти публицистам, журналюгам, политикам, национал-патриотам и прочей бездари, стремящейся её трактовать на свой лад и навязывать её толкование своему кругу людей, имеющих, как всегда, своё (а на деле их) мнение, которое эти люди готовы горячо отстаивать. Поэтому исключительно высока цена посредникам, отважившимся популярным языком изложить и передать читающим неспециалистам то, что чаще всего может оказаться недоступным в академических трудах. Одним из таких немногих транслейтеров с академического на обывательский явилась мужественная женщина и популярный писатель Рута Ванагайте. Честь ей и хвала. Её честная и правдивая книга была встречена в республике более, чем неоднозначно. Не будем разбирать здесь сразу возникшую к писательнице враждебность, кучу претензий и произошедших с ней неприятных событий тем более, что и сама она не без греха. Однако, всё это не имеет никакого отношения собственно к тексту самой книги, вызвавшей раздражение в обществе самим своим появлением.
Самым, на мой взгляд, примечательным недоразумением во всех описаниях, изложениях, трактовках и анализах возникновения Холокоста в Литве, какими бы они ни были, является полный обход истинных глубинных причин, отсутствие обзора социального и экономического состояния большинства рядовых участников Холокоста и описания предшествовавших Холокосту социально-экономического фона, исторических событий и предпосылок. Так, что же это такое – эти причины и предпосылки?
Один мой друг – Альгис Юркштас, ушедший в мир иной, любил часто повторять: «Самое главное это питание и хорошее воспитание.» Вот в этих двух словах – питание и воспитание – и заключён глубинный смысл и ответ почему и как. По мнению разных учёных и философов, основным инстинктом является «инстинкт продолжения рода» или же «инстинкт самосохранения (выживания)». Так, питание и воспитание, образно говоря, и сродни основному инстинкту, и явлются основными причинными факторами произошедшего в Литве Холокоста, объявшего массу людей так или иначе принявших участие в убийстве и ограблении своих еврейских сограждан.
Попытаемся разобраться.
1. «Питание».
В годы мирового экономического кризиса (1931-1933, который в Литву пришёл на два года позже, чем в другие страны – в 1931 г.) разорилось более 4 тыс. хозяйств. «Эхо» разрушительных тенденций первой половины 1930-х гг. «слышалось» до 1940 г. Так, с 1935 – 1939 гг. прекратили существование ещё 6956, в основном, мелких хозяйств. Численность сельских безработных (батраков) достигла 200 тыс. человек. С 1923 по 1938 гг. доля городского населения возросла в Литве с 15,8% до 22%. Такая динамика не позволяла властям быстро решать бытовые проблемы новых горожан. Промышленные предприятия оказались не в состоянии обеспечить рабочими местами всех желающих. К 1940 г. приблизительно 76-80 тыс. человек в городах являлись безработными. Городская администрация предоставляла временные работы, за которые оплата была невелика – 7 литов из коммунального бюджета. Прибывавшие из сельской местности «рабочие руки» или мигрировавшие из города в город люди не могли позволить себе снимать дорогое жильё в центральных районах городов и чаще всего селились на окраинах. Так формировались бедняцкие районы новоявленных пролетариев. В 1939 г. численность сельского населения (вместе с возвращённым Вильнюсским краем) составляла стабильные 77%.
Накануне Первой мировой войны на территории Литвы насчитывалось 3134 предприятия. В реальности, абсолютное большинство производственных объектов составляли кустарные мастерские. 35% приходилось на занимавшиеся изготовлением 44-х видов товаров потребительского сектора, проще говоря – на сельские хозяйства. 12% составляли предприятия, занимавшиеся переработкой животной продукции, ещё 10 – лесопильные мастерские. Только 25% объектов ориентировались на изготовление гончарных, стеклянных изделий и производство кирпича. Большинство таких «заводов» были мелкими. Настоящая индустрия имела только две мощные единицы – металлообрабатывающие фабрики Шмидта и Тильманса в Каунасе. В годы IMB российская администрация эвакуировала из Литвы 160 крупнейших предприятий, чем нанесла промышленности страны непоправимый урон. «Добить» её помогли немецкая оккупация и три подряд военные кампании в годы борьбы за свободу и независимость (1918 – 1920). В 1927 г. промышленность и сельское хозяйство достигли уровня 1913 г. В 1928 г. в Республике уже насчитывалось 7253 производственных объекта, стремительно развивались новые и восстанавливались старые отрасли. Однако «Великая депрессия» приостановила промышленно-техническое развитие Литвы. На некоторых направлениях наблюдался явный регресс, многие предприятия разорились, тяжёлые дни наступили для малого бизнеса. Лишь в одном 1931 г. закрылось 200 фирм разного профиля. С другой стороны, на 19% возросло количество средних и крупных компаний, которые поглощали «младших братьев» по цеху. Государство использовало кризис для усиления собственного влияния на бизнес. Через подконтрольные банки оно скупало акции кредитных обществ и кооперативов, были получены контрольные пакеты крупнейших игроков литовского рынка. Последняя «пятилетка» свободы 1935 – 1940 гг. проходила под знаком общего укрепления литовской промышленности и выхода из «пробки» начала десятилетия. В 1935 г. на территории государства находилось 1136 предприятий. Через четыре года, в 1939 г., было уже 1675 заводов и фабрик, на которых трудились 41 тыс. рабочих, большинство из которых были евреями и представителями других меньшинств. Но это при 76-80 тыс. в основном литовских безработных.
2. «Воспитание».
В 1930 г. в Литве было введено обязательное всеобщее начальное обучение. Но оно во многом оказалось декларативным. В стране было сложное экономическое положение, средств не хватало, экономия коснулась разных сфер народного хозяйства, в том числе просвещения. Реально количество учащихся, закончивших начальную школу, не превышало 9—10 %. Литовские исследователи ссылаясь на журнал «Школа и жизнь» сообщают, что в 1938 г. в 90 школах Шяуляйского уезда начальную школу окончили только 9 % от первоначальной численности учащихся. Даже в Каунасе, столичном городе, четвертый класс окончили лишь 9,7 % школьников.
Курс на «всеобщее» просвещение населения не соответствовал утвердившему в тот период в Литве отношению к «переизбытку» интеллигенции в стране. Еще в 1933 г. «Летувос Айдас» писала: «Все-таки кажется, что мы в области просвещения подошли к такой грани, которую перешагнуть навряд ли было бы возможно… Поэтому следует считаться с создавшимся неприятным положением и найти способы для ограничения прироста интеллигенции». Дискуссия в стране продолжалась всю середину 1930-х гг. В частности, газета «Вайрaс» в 1935 г. утверждала, что «средних школ создано так много, что кое-кого берет сомнение, необходимо ли вообще такое количество школ и что избыток интеллигенции внушает некоторым людям страх».
В 1939 г. удельный вес неграмотных в стране оценивался в 15 %. По данным статистических органов в предвоенной Литве на 1000 человек населения приходилось лишь 2 человека с высшим образованием, 64 человека - со средним и неполным средним образованием и почти 30 % населения в возрасте от 9 лет и старше были неграмотными (в том числе в Вильнюсском крае, где неграмотных было больше, чем в остальной части Литвы). Но это общие цифры, а фактически почти вся доля безграмотных относилась к сельскому населению, составлявшему 77-78%.
15 декабря 1939 г. начал работу Литовский Вильнюсский университет. Более 1500 одарённых студентов из разных учебных заведений получили государственные стипендии для обучения за рубежом. Вместе с дипломами и знаниями они привозили домой левизну социалдемократических и марксистких идей, охвативших межвоенную Европу.
Действенность и воздействие на сознание плебса института церкви и христианской католической морали всерьёз воспринимать не приходится, тем более учитывая их вековую яростную антиеврейкую пропаганду, что и выявилось во время Холокоста. Напротив, вековой антисемитский религиозный нарратив железобетонно засел в мозгах большей части безграмотного и малограмотного населения, не вызывая никаких сомнений. Латентный антисемитизм, который в мирное время проявляется слабей, дремлет, как неживой. Германия разве случайно, разве вдруг в 1933 году стала страной воинствующего антисемитизма? И в Литве, как и в большинстве европейских стран, наступил момент, когда его разбудили, и того, что дремало, что считалось неприличным, стали подталкивать, науськивать, подняли на щит, одним дали возможность отбросить стыд, других убедили в этом. Единственным же вопросом заботившим высший клир был: что делать с оставшимся еврейским имуществом. Они тоже по своему «хотели кушать». Добавим сюда оголтелую пропаганду в прессе против еврейских промышленников и торговцев, фейковые клише об их финансовых преступлениях и ограблениях литовского народа.
Подавляющее большинство заводов, фабрик, мастерских и кооперативов находились в руках представителей еврейской диаспоры. 56% промышленных мастерских и 40% всех предприятий принадлежало евреям. Настоящим гигантом выглядел Центральный еврейский банк – «акула» банковского сектора Литвы. В его подчинении находилось 88 других финансовых структур. Очень быстро такая ситуация начала раздражать молодых литовских бизнесменов. Возник болезненный конфликт, который с середины 1930-х гг. вылился в антисемитскую кампанию, развёрнутую, в основном, на полосах подконтрольных литовским промышленникам газет. Рупором ксенофобов выступила газета Союза литовских промышленников «Вярслас» («Предпринимательство»), которая выдавала статьи с заголовками наподобие: «Евреи прочь из Литвы!», «Литва для литовцев!» и т. п. Администрация А. Сметоны приняла сторону еврейского меньшинства и решительно выступила против попыток расшатать «литовский корабль». Президент осуждал антисемитов и убеждал, что в Литве хватит места всем народам её населяющим. Позиция национального лидера в этом конфликте способствовала укреплению его авторитета и увеличению числа симпатиков вождя в среде литваков. В то время в среде простых обывателей он даже получил прозвище «Король евреев». На некоторое время напряжение в обществе удалось уменьшить. Как оказалось вскоре, ненадолго.
Еврейский бизнес пытался удержать позиции. Тогда литовские власти пошли на действия протекционистского характера. Было создано Государственно-кооперативное объединение торговли и промышленности. Структура помогала литовскому бизнесу конкурировать с евреями, не допускавшимися к участию в корпорации. Конечно, подобные действия не могли способствовать улучшению межнационального климата в Республике. Постепенно, на бытовом уровне, учащались проявления антисемитизма. С 1936 г. спецслужбы сообщали руководству государства не только о значительно участившихся случаях проявления антисемитизма, но и тенденциозную информацию о том, что евреи активно включаются в деятельность антигосударственной Компартии Литвы. Поразительно, что никогда и нигде не упоминается такой характерный и наглядный факт, как участие евреев в различных религиозных, политических и национальных движениях и объединениях немаркситского толка в сотни раз превышавшее их вовлечённость в коммунистическое подполье. Со своей стороны полиция давала дутые лживые сводки, в которых многократно преувеличивала число якобы задержанных еврейских коммунистов, снабжала ими газеты (особенно провинциальные), а те в большинстве случаев охотно раздували эти пугалки. Офицеры госбезопасности считали, что выходом из ситуации может стать поддержка еврейской эмиграции за пределы Республики. Сионисты стали покидать Литву с 1920-х гг. Позже к ним присоединились и сторонники других литвацких течений. Почти 14 тыс. евреев выехали из Первой республики в течение 1928-1939 гг. Хрупкое межнациональное взаимопонимание начало трещать по швам в 1939 г. Скоро пробил последний час и для самой Литовской державы. «Король евреев» А. Сметона, покинув свой «трон», оставил «подданных» беззащитными перед небывалыми испытаниями. В 1940 г. «Фронт активистов Литвы» (LAF) в 16-й статье проекта своей программы указал: «Еврейскому меньшинству в Литве отказано в гостеприимстве». То был апогей «умственной» деятельности идеологических антисемитов, перечеркнувший историю прекрасной идеи «Литва – общий дом для всех».
Проведённый выше краткий схематический обзор «питания» и «воспитания» даёт картину молодого государства, хотя и добившегося за 20 лет немалых успехов, но пришедшего к 1940 г. с непомерно великой долей нищего и малограмотного населения, высочайшей безработицей, малоразвитой промышленностью и низкопроизводительным сельским хозяйством. Столь бедственное положение населения и низкий уровень культуры явлется основным фактором и причиной Холокоста в Литве. Как в одном куплете из песни Владимира Высоцкого: «Но почему аборигены съели Кука? За что - неясно, молчит наука. Мне представляется совсем простая штука: Хотели кушать - и съели Кука!» Очень хотели кушать! Эти две характеристики показательно и наглядно, за редкими исключениями, коррелируются с масштабом Холокоста по всей Европе. В самых бедных странах – Латвия, Литва, Белоруссия, Украина, Молдавия, Румыния, Польша – самый большой масштаб. В более благополучных и культурных европейских странах, за исключением Германии, масштабы Холокоста были несравненно меньшими, а жестокость его участников не была настолько предельно яростной и всеобщей. Все подсчёты, пересчёты, плутовские от лукавого (коммунисты, не коммунисты, богачи, эксплуататоры, религиозные претензии, конспирологические заговоры и т.п.) - суть подводки под «нужный ответ». Вся псевдобухгалтерия отрицателей и исказителей фактов, отыскивания псевдопричин Холокоста, как об скалу, разбиваются об доминировавший в стране образный и реальный «ОСНОВНОЙ ИНСТИНКТ».
Но есть ещё один фактор - исторический, оказавший неизгладимое впечатление на население западных территорий бывшей Российской Империи и сыгравший свою громадную гибельную роль в будущей судьбе еврейского населения. В определённом смысле сей исторический фактор оказался воспитательным, в том числе и для Литвы, т.е. дал части её населения «образец», стал наглядным и незабываемым, психологическим и практическим опытом. Это, печальной памяти, 1915 год.
С началом I-ой МВ русское военное командование по инициативе начальника штаба Верховного главнокомандования генерала Янушкевича стало осуществлять ряд антиеврейских мероприятий. В 1915-16 годах сотни тысяч евреев были депортированы из прифронтовой полосы во внутренние районы страны. Евреев бездоказательно обвиняли в измене и шпионаже. Это привело к частым повсеместным издевательствам над евреями, к их избиениям; евреев убивали российские солдаты, местное население и казнили по приговорам военно-полевых судов.
Верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич младший и его начальник штаба Н. Янушкевич приказали выслать все еврейское население из Курляндской (28 апреля 1915 г.) и Ковенской (5 мая 1915 г.) губерний. В приказе также говорилось, что «… в отношении евреев, проживающих в ныне занятых германскими властями местностях, надлежит проводить указанную меру [выселение] немедленно вслед за занятием их нашими войсками». В Виленской губернии, из-за несколько поздней начавшейся депортации и вскоре последовавшей отмены приказа, выселение по-факту оказалось частичным. В Ковенской выселение состоялось и было поголовным: 160 тысяч человек, включая больных, раненых солдат, семьи фронтовиков. На сборы давалось 48 часов, часто не разрешали брать даже самые необходимые вещи. Высланные массово подвергались издевательствам, их чаще всего перевозили в товарных вагонах с надписью «шпионы». Евреи изгонялись поголовно, без различия пола и возраста. В общую массу включались и больные, и увечные, и даже беременные женщины. Сотнями тысяч евреи были высланы из Польши, Западной Белоруссии, Литвы и Западной Украины, рассеяны и брошены «во чисто поле» во внутренних собственно Российских губерниях в самой России. По сути это стало первым геноцидом евреев в 20 веке, осуществлявшемся путём физического уничтожения, депортации еврейского гражданского населения в условия и в условиях, приводящих к неминуемой гибели. Всё это явилось генеральной репетицией Холокоста, начавшегося всего лишь через 25 лет, т.е. при жизни и на памяти нескольких целых поколений.
Население Ковенской и Виленской губерний, как и других территорий черты оседлости, получило возможность занять дома и квартиры депортрованных евреев и присвоить вынужденно оставленное ими имущество. Власти Российской Империи первыми в истории ХХ века в очередной раз дали понять местному населению, что евреи нелюди, с которыми можно обращаться как угодно, по прихоти, вплоть до лишения жизни, и за это ничего не будет. Это оказалось сильнейшей зарубкой в памяти местного плебса. После окончания IМВ многим (примерно 50%) удалось вернуться в Литву. Остальные либо были убиты сразу, либо скончались в пути от ран, болезней и голода. Около половины не вернувшихся успели осесть в России и пробиться в Петроград, Москву и другие крупнейшие города. Сестра моей бабушки по маме вместе с мужем были депортированы из Каунаса. После двух лет горя и скитаний они пробились в Петроград и осели там. Две мамины двоюродные сестры родились уже в Ленинграде. Правда, тем вернувшимся, кто сумел доказать право владения, недвижимость была возвращена. Но большое число новоявленных «бенефициаров» смогло и дальше радостно владеть награбленным. Оставшимся же в живых после IIMB и вернувшимся в Литву ничего вовращено не было. Мою маму, поехавшую в родной Таураге, не только на порог не пустили, но и вообще разговаривать с ней не стали. Пролетели более-менее спокойные для евреев те 25 межвоенных лет, наступил 1941 год, и те, котрые «хотели кушать», не упустили возможности разжиться чужим добром, дождались наконец-то кровавого праздника на своей улице. Это был их шанс, и они забрали всё вместе с жизнями. Сегодня их потомки испуганно ждут: Не дай Б-г, придётся возвращать.