Ночь стучалась в окно и скулила, как побитая собака. Голые ветки сирени яростно царапали стекло, пытаясь попасть внутрь. Луны не было. Она знала, что эта ночь должна быть максимально тяжёлой, как камень на шее утопленника.
Оранжевый фонарь стекал по стенам, превращаясь в лужи мерзкой жидкости, напоминавшей напудренную кожу покойника.
Тучи в клочья разрывали небо — вот-вот лопнет и утопит всё в бесконечности.
Навсегда, насовсем.
Но нет, этого не происходило, да и не могло произойти — слишком простой финал, не долгий, не мучительный. Вороны орали так хрипло и громко, что становилось ясно: страдать придётся долго.
Выстрадать, выскулить, чтобы голоса не осталось — пустые выдохи, беззвучные стоны.
Без шансов, без вариантов. Страдай, чтобы выжить. Не смог, сломался — так тебе и надо, лежи один, слушай, как стучат сердца живых или почти живых. Вспоминай, как сам жил и курил оранжевые фонари, пока они медленно укорачивали тебя.
Думай, закончилось всё или только начинается. Сколько осталось новому тебе, и кто ты теперь?
Вечные вопросы, для которых у тебя теперь много времени — вечность. Отсыпешь ли, поделишься?
Как решишь, только не зови к себе — свидимся однажды, выпьем, закурим... поговорим, как раньше, когда небо было голубое, а мы верили, что будущее есть.