Никто за нас не вспомнит о былом.
Коль мы забудем, то не быть в раю.
Отцы и деды там, – в одном строю.
И всяк из них, – под ангельским крылом.
Э. Данилов (эпиграф)
Сейчас, когда мы идём по Расстанной улице, пересекающей Лиговский проспект, и заканчивающейся у входа в мемориальный некрополь «Литераторские мостки», занятые порою своими обычными мыслями о текущем житье-бытье, мы невольно проходим мимо сохранившихся исторических зданий Расстанной улицы, которые во время Великой Отечественной войны стали свидетелями страшных событий блокадного времени. В парадных некоторых домов на Расстанной ещё сохранились старые почтовые ящики, куда, возможно, приходили письма с фронта, живы ещё те лестничные ступени, чугунные ажурные перила и внутренние деревянные двери, которые хранят нетленную и молчаливую память блокадного города. А, главное, в нашей библиотеке нам удалось сохранить и записать воспоминания тех людей, которые провели здесь суровые и трагические будни.
«Было 5 января 1941 года, когда появилась на свет она: маленькая, беленькая, пухленькая, забавная. Она сама ещё не понимала, в какой страшный год родилась, и что ей придётся расти в блокадном Ленинграде.», – так писала в своих воспоминаниях учительница 359-ой школы на Расстанной улице и читательница нашей библиотеки Галина Германовна Орлова. Девочка – это её старшая сестра Тамара, которая родилась за полгода до начала войны, и с мамой пережила всю Блокаду недалеко от нас, в доме № 249 по Лиговскому проспекту (Лиговской улице).
Её мама – Александра Михайловна Орлова не смогла в начале Блокады отправить дочку с яслями в эвакуацию, как тогда говорили, – на Большую землю, и отдала её в ясли на «Ленинские Мельницы» — мукомольный завод на проспекте Обуховской Обороны. Оттуда она забирала её каждую субботу домой. Галина Германовна пишет: «Зимой она возила её на саночках, а весной и осенью – на коляске. Ясли находились очень далеко. Мама Шура работала на пункте, где отоваривали карточки и раздавали баланду, а в конце смены работники столовой отскребали у котлов дно и забирали нагар со дна по очереди». Александра Михайловна помнила нашу Расстанную улицу, как с конца декабря 1941 года возили на саночках умерших в сторону Волкова кладбища. Она рассказывала Галине Германовне, что Ленинград постоянно бомбили, особенно южные районы, приходилось спускаться в бомбоубежище. Однажды, один снаряд попал в угловой дом (угол Расстанной и Лиговки), спасти людей не удалось. Там остались горы кирпича. Отец Галины Германовны воевал на фронте, дошёл до Берлина и в семье сохранилась его фотография 1945 года.
Тяжелейшие блокадные будни провели рядом с нашей Расстанной улицей и родители известного поэта и художника Андрея Владимировича Романова. Они жили на четвёртом этаже дома №91 по Тамбовской улице, это – угол с Расстанной, и у этого дома общий дворик с нашей библиотекой. В журнале «Второй Петербург» №25, а затем и в №42, опубликованы воспоминания отца Андрея Владимировича – В. А. Романова (1907-1996), которые называются «У каждого своя Блокада». Немалое количество строк этих воспоминаний посвящено Расстанной улице. Вот что писал Владимир Андреевич Романов о том, как ленинградцы брали воду в колодце недалеко от нас: «Касаясь колодца жизни, я вам расскажу о другом колодце. Он находился на Камчатской улице и там брали воду люди, жившие в районе Расстанной и Лиговской. Можете посмотреть на карте. Прежде всего, деревянной надстройки у колодца не было – её сожгли – надо было отапливаться, и жгли всё что хватало сил сломать. Поэтому колодец со стороны выглядел как маленькая сопка, покрытая льдом с кратером, где была сама колодезная яма. И вот картина была такая. Пасмурное утро. Изморозь. Какие-то чёрные существа – это люди копошатся вокруг колодца. Они лезут по его скользким склонам, стараясь добраться до кратера. В руках у них какая-то посуда, привязанная на верёвках. Люди лезут молча и стараются впихнуть свою посудину, обычно кастрюлю, в жерло колодца. Если это им удаётся, то уже верёвка держит и можно спускать посудину вниз. Там приходится болтать посудиной, чтобы она зачерпнула воды и затем тащить её вверх, стараясь поменьше пролить при вытаскивании. И так все и так всё молча…».
Владимир Андреевич Романов вспоминает как они с женой как-то в конце декабря 1941 года пришли на этот колодец за водой, и вдруг, набирая воду, ему стало плохо, кровь в буквальном смысле застыла в жилах. Дома его жена уложила в постель и вызвала врача, поставили диагноз – дистрофия второй степени. Чудом в доме нашлось немного кагора и кофе, сбереженного совсем на чёрный день, и через месяц в конце января 1942 года Владимир Андреевич немного оправился и вышел на улицу. Об этом он писал так: «Помнится в один солнечный день я вышел на Тамбовскую, а затем прошёл на Расстанную. Что это такое? В сторону Волкова кладбища идёт народ и обратно идёт тоже. Ну, прямо-таки Волково гулянье. Но что это? Идут лишь женщины и каждая тащит за собой саночки, с какими-то длинными, белыми свёртками. Свёртки очень тоненькие. Что это? Уж не покойники ли? А обратно – пустые? Знаете, сколько людей погибало в день. … Самое большое количество было пятьдесят тысяч в день. … Женщины стали умирать немного позже».
Таковы тяжелейшие и печальные воспоминания о блокадных буднях нашей улицы отца поэта Андрея Владимировича Романова, который в годы Блокады работал инженером в управлении Ленэнерго, а мать Андрея Владимировича в Блокаду работала библиотекарем в здании бывшего Народного Дома графини Паниной, где во время войны устроили профилакторий и небольшую служебную столовую для ослабевших от голода работников железной дороги.
Изучая скорбную блокадную историю нашей улицы, мы нашли воспоминания о том, как тела умерших ленинградцев отвозили на Волково кладбище к входу, который располагался справа от Литераторских мостков, немного не доходя до здания бывшего храма Спаса Нерукотворного, где тогда и сейчас был главный цех завода «Монументскульптура». Немногих в те годы удавалось захоронить в отдельную могилу, большинство ленинградцев похоронено в братских могилах, а умершие нашего района похоронены в основном на Лютеранском и Ново-Волковском кладбищах, которые несколько южнее Волкова Православного кладбища.
Пронзительные строки об этом писала поэтесса Анна Ахматова в своей «Поэме без Героя», над которой она начала работать ещё в эвакуации в Ташкенте:
Отраженье моё в каналах,
Звук шагов в Эрмитажных залах,
Где со мною мой друг бродил,
И на старом Волковом Поле,
Где могу я рыдать на воле
Над безмолвием братских могил.
Собирая воспоминания очевидцев о тех страшных блокадных днях, мы узнали о том, что в январе-феврале 1942 году умерших было настолько много, что их тела складывали под арку дома №13 по Расстанной улице. Дальше на кладбище сил везти уже не было. Таким образом, получается, что на Расстанной у нас была своя «улица Репина», находившаяся на Васильевском острове, и скорбно-известная тем, что на этой самой узкой улице складывали тела умерших жителей Васильевского острова. Об этом нам рассказал сын блокадницы и жительницы нашего дома №16 Марии Ионовны Самсоновой (Ивановой) – Валерий Васильевич Иванов.
Расстанная, д. 13
На первом же этаже нашего дома находился детский сад №9 Московского района и Мария Ионовна рассказывала сыну, как она помнит детей во время войны, идущих по узкому тротуару нашей улицы, которые шли погулять в небольшой скверик, расположенный недалеко от пересечения Лиговской и Расстанной улиц. До наших дней с того времени там сохранилась берёза, которая стоит как живой памятник событиям той эпохи.
С какими же именами связана история Блокады нашего дома? К сожалению, многие жители Расстанной №16 не дожили до светлого дня Ленинградской Победы. Не пережили блокаду жительницы квартир № 2 и 4: это Людмила Николаевна Фёдорова 1918 года рождения и Надежда Капитоновна Ефимова 1874 года рождения. Умерла в Блокаду и младшая сестра Марии Ионовны Самсоновой – Верочка Самсонова, она похоронена недалеко от церкви святого Иова Многострадального. В списке умерших в Блокаду на Расстанной улице много имён, 167 официально зафиксированных, но смертей было гораздо больше.
История говорит нам о том, что только в одной комнате квартиры № 8, в доме №25 по Расстанной улице, умерло четыре человека: Чадаев Евгений Иванович 1932 года рождения, Чадаев Иван Лаврентьевич 1897 года рождения и Чадаевы Екатерина Фёдоровна 1900 года рождения и Лидия Ивановна 1928 года рождения. Конечно же, это семья: отец, мать и двое детей; они все похоронены на Волковом кладбище.
Светлая им память!
В доме №20 по Расстанной улице, в служебной квартире школы умерли две девочки: Юлия и Раиса Овчинниковы, 1932 и 1934 годов рождения, они тоже похоронены на Волковом кладбище. Их имена занесены в Памятную Блокадную книгу, том №22.
Несмотря на то, что в вечную жизнь ушло огромнейшее количество жителей нашей улицы и нашего города, Ленинград выстоял! 27 января пришла долгожданная Победа! Среди имён тех, кто приближал её, мы смело можем гордиться именами и жителей нашей улицы: Евгенией Яковлевной Румянцевой, Марией Ионовной Самсоновой, Мартыненко Петром Никифоровичем! Все они награждены медалью «За оборону Ленинграда». И вот удивительное совпадение: среди имён награждённых этой медалью есть и имя Валентина Николаевича Товстолеса, (1908 г. р.; управление по делам искусств Исполкома Леноблсовета) – вполне возможно, что это сын архитектора нашего дома №16 и ещё многих домов по Расстанной, Тамбовской и Лиговской улиц – Товстолеса Николая Ивановича!
Иллюстрация: Расстанная улица, исторический фотоколлаж.