1848
I
В лютый 1793 год, в разгаре революционного террора, на что только не пускались люди в надежда увернуться от смерти.
Вот и принц Филипп, глава Орлеанского дома, младшей вести королевской династии, и от титулов отрекся, и фамилию сменил на Эгалитэ, и за казнь кузена, короля Людовика 16-го, проголосовал в Конвенте - но даже это ему не помогло.
Генерал Дюмурье затеял мятеж против Республики.
Мятеж не удался - но в армии Дюмурье служил сын Филиппа Эгалитэ, 20-летний мальчик, и служил ревностно, как подобало члену якобинского клуба и истинному республиканцу. Однако комиссары комитета Общественного спасения заподозрили его в содействии генералу Дюмурье.
Спасая голову, он бежал - но его отца успели схватить в Париже, обвинили в сочувствии заговору, и отправили на гильотину.
Старый принц умер, как истинный потомок Генриха Великого: попросил шампанского, осушил бутылку, и с полнейшим хладнокровием посоветовал палачу рубить ему голову, a не медлить, снимая с него сапоги - с трупа снимать их куда быстрее.
Его сын, Луи-Филипп Эгалитэ, скрылся в Швейцарии, где зарабатывал на жизнь уроками географии и математики.
В течение восемнадцати лет Луи-Филипп Эгалитэ так и жил в эмиграции. Его немало поносило по свету. В конце концов он осел в Англии - ее правительство положило ему там некоторое содержание.
В 1815 он переселился во Францию. Режим Бурбонов восстановил его титул и вернул ему владения его казненного отца, и с тех пор он жил жизнью частного лица, не всегда одобрявшего политику правительства Франции, но всегда безупречно лояльного по отношению к царствующему дому.
Когда в 1830 году революция снесла Бурбонов, общее мнение сошлось на том, что временным правителем следует избрать Луи-Филиппа, главу Орлеанского дома - тем более, что и бежавший король, Карл Х, назначил регентом именно его.
Провозглашение новой Республики сочли опасным - это могло вызвать интервенцию держав Священного союза: России, Пруссии и Австрии, и в итоге в июле 1830 была провозглашена так называемая "июльская монархия".
Как говорил Лафайет: "Наилучшая республика - это Луи-Филипп".
Новый король и в самом деле повел себя образцово.
Он изменил королевский титул, и нарек себя не "королем Франции и Наварры", как именовались французские короли с незапамятных времен, а "королем французов". Луи-Филипп говорил, что он - король-гражданин, а лозунгом своего царствования избрал одно слово: "Обогащайтесь!".
Франция при нем бурно развивалась, и делалось это по английским лекалам: банки, промышленность, железные дороги. Любые возможные конфликты, задевающие интересы великих держав, гасились в зародыше: новый король был миролюбив, и при этом настолько, что избегал носить военную форму.
Есть его парадный портрет в мундире и с саблей, но в повседневной жизни монарх носил обычное штатское платье, совершенно такое же, как и обычные богатые буржуа.
Полки королевской гвардии были упразднены, а охрана порядка в Париже была возложена на национальную гвардию - ополчение буржуа. А король любил прогуливаться по городу - один, без охраны, в штатском и с зонтиком подмышкой.
Во Франции времен его правления царила повседневная коррупция, неизбежная в бурно растущей денежной экономике, но сам государь был безупречно честен, руку в государственные финансы не запускал, и даже и не подумал завести себе сераль любовниц - нет, он был верен своей супруге и своей семье.
Единственное, в чем Луи-Филипп нарушил обычай, было то, что свои личные земельные владения он не присоединил к государственным имуществам, а разделил между своими детьми.
Похоже, что в долговечность своей власти он не очень верил - но вот к идее нерушимой частной собственности относился как к святыне.
И так все и длилось - пока волна революций, взметнувшаяся в Италии в начале 1848, не добралась и до Франции.
Во Франции правительство (ответственное перед парламентом, все честь по чести) прибегало к намeренному дефициту бюджета: тратилось больше, чем имелось в наличии. Дальше работал банковский сговор - правительству давался займ на тяжелых условиях, а "заработанные" деньги делились между банками и нужными для дела министрами.
Король был приличным человеком, и руку в казну не запускал, но уровнем ниже грабеж был довольно откровенным.
А потом - два неурожая подряд, в 1845 и в 1846, в 1847 столкнулись банковские картели, а в феврале 1848 голодные толпы вышли на улицы Парижа и смели "силы порядка".
Луи-Филипп, который в 20 лет побывал в членах Якобинского клуба, в свои 75 решил не искушать судьбу и уехал в Англию.
II
To be continued