Без замполита история не обошлась.
Андрей Борисович, старший лейтенант, КТГ (командир турбинной группы), на боевой службе зашёл в гиропост, будто чаю попить, на самом деле в игрушки погонять. Пригласил его инженер ЭНГ (электронавигационной группы) в благодарность за внеочередную помывку в тамбур-шлюзе. Странная дружба между штурманом и турбинистом. А куда ты денешься? Они проживали в коммуналке, в двухкомнатной квартире с маленькими детьми и жёнами, которые «воевали» на общей кухне, пока их мужья-офицеры плечо к плечу бились с НАТОвским супостатом.
Экипажу достался от благотворителей верх человеческого гения: компьютер со странным именем «Атари». Возможно, с него начинался тернистый путь цифровизации на бытовом уровне, понятно, не во всём остальном мире, но в 41-й дивизии ПЛ в Гремихе – точно. Цена у него по тем временам была немалая: чтобы что-то купить, нужно что-нибудь продать. К примеру, ВАЗ-2105, трёхлетку.
Сидит за монитором довольный турбинист, смотрит на заставку, как тётеньки раздеваются. Вдруг из-за спины, откуда-то сзади возник образ заместителя командира по политической части во плоти человеческого обличия, тот тоже устремил взор в экран.
Его заметили, встали:
- Здравия желаю таищ…
- Здравия…лейтенанты, старшие.
КТГ с инженером присели в кресла, уставившись в экран компьютера.
Вдруг у зама задёргалась рука, правый глаз заморгал чаще левого, на повышениях тонах вопрошает:
- А что здесь делает Андгей Богисович? — он немного картавил, и это звучало устрашающе.
Друзья повели плечами, как будто они ни при чём.
Зам продолжал наседать, повышая морально-политический дух:
- Что в режимном помещении без допуска делает командиг тугбиной гвуппы?
Андрей Борисович, как дитя неразумное, оправдывается:
- Я чё? Я ничё, у меня в отсеке порядок, всё работает.
У него в турбинном, действительно всё, как надо. В экипаже знали, что в игрищах старшего помощника на звание «Лучший отсек подводного крейсера», отсек турбиниста, занимал первое место. Лейтенанту досталось самое крупное хозяйство на подводной лодке, самый большой отсек, если не учитывать ракетные комплексы с лесом шахт с ядерными бомбами. Мышцы подводного крейсера — турбины – были в надёжных руках.
Зам, грозно на низком тоне, грассировал:
- Тута… секгетная р-р-рубка, здеся… выгабатываются наши коог-г-гдинаты, место положение коаа…бля в миоовом океане, — совсем шёпотом продолжил, — Вон та бочка выгабатывает шиготу, а та – долготу. Понимаешь, секгетность жуткая, место коаа…бля.
На третью бочку инерциального комплекса показывать не стал, с такими «глубокими» познаниями навигационного комплекса, он думал по-глупому – «она, ента третья бочка вырабатывает скорость коаа...бля».
Штурман от услышанного повеселился, это была полная чушь, но разубеждать и спорить с замом не стал, дурака учить, что карандаш тупить.
Андрюша оправдывается:
- А я чё? Я ничё. По сторонам не смотрю, только на тётеньку в компьютере, вон осталось совсем чуть-чуть, и я её раздену.
Инженер группы ЭНГ (электронавигационной группы), считал себя юмористом с задатками творческой личности, поэтому участвовал во многих «заговорах» в районе центрального поста, понятно, в корме были свои «чудаки». Короче говоря, был за любой шухер, кроме голодовки.
Он вышел из гиропоста, громко, артистическим голосом прочёл на двери приказ командира «Допуск в гиропост разрешён» с перечислением всех фамилий и ехидно так говорит:
- Товарищ заместитель командира по политической части, а вас в списке допущенных в гиропост тоже нет.
Замполит метнулся к двери, посмотрел на список допущенных, округлил левый неморгающий глаз, закричал:
- Что за еунда? Надо командиу доложить, — и молнией свинтил.
Андрей, прикрыв голову руками, обречённо произнёс:
- Ну кто тебя тянул за язык?
И действительно, здесь такое началось...
Турбинист раздел тётеньку в гиропосту и, удовлетворённый, ушёл к себе в кормовой отсек. Однако его преследовало чувство опасности: «Замполит застукал меня в рубке в отсутствии допуска и показал две секретные бочки, одна «вырабатывает» широту, другая долготу. Не к добру», — отложилось у турбиниста.
Шестое чувство не подвело, через десять минут по «Каштану» звучит команда:
- Командиру турбинной группы прибыть в центральный!
Андрей Борисович на полусогнутых исполняет команду. Хвост поджал, девственность давно потерял, но лишний раз мужской эротики не хочется, прибыл в центральный.
Командир, как и положено, в кресле сидит величественно и равнодушно, замполит торжествующе стоит за его спиной. «Сука, наябедничал», — подумалось лейтенанту.
Механик стоит понурый, смотрит на палубу и массирует большой палец, привычка у него такая перед тем, как…засунуть его в нутро виновного.
Все в центральном рассматривают Андрея Борисовича, как моль перед тем, как её прихлопнуть. С грустью смотрят, мол, больше не увидим турбиниста-карьериста. Засунут его в торпедный аппарат, минёр исполнит команду «пли», и по делу — за «измену Родине».
Командир прервал мертвецкую тишину, снял один тапок, громко хлопнул им по ладони: – Да, Андрюша….
Когда командир сердился, он всегда обращался по имени в уменьшительно-ласкательной форме, мол, «приласкаю» сейчас:
- После автономки поедешь на Новую Землю кочегаркой командовать, будешь с пьяными матросами уголь в топку закидывать. А пока передаю тебя в руки особоуполномоченного.
В центральном непонятно откуда и когда возник из облачка боец невидимого фронта с надписью на боевом номере «ОУОО КГБ» (оперуполномоченный особого отдела), командует:
- Пойдём, руки за спину, вперёд.
Зашевелились в корму. Андрей Борисович неглуп, соображает: "Хорошо, что идём не в первый отсек, значит, поживу ещё мальца, отстреливать из торпедного аппарата не будут".
Дошли до амбулатории в пятом, где доктор не только лечил экипаж, но и проживал вместе с особистом.
Эскулап, увидев пленного турбиниста, удивился:
- За что? Служивый Андрей — старательный и исполнительный. Что натворил?
Особист, строго так:
- Садись пиши объяснительную, зачем интересовался нашими координатами?
Доктор понял: выявлен враг народа, предатель. Стал небрежно, со звоном раскладывать на операционном столе в металлическом тазике блестящий инструмент.
Особист поведал доктору:
- Спасибо замполиту, выявил.
Андрей Борисович не ожидал такого поворота удачно начатой офицерской карьеры, то, что будут пытать, вообще не догадывался.
Доктор раскладывает инструмент, звонко и зловеще бряцая орудиями пыток.
Турбинист дрожащей рукой начал писать объяснительную записку.
Особист продолжил:
- Лейтенант, пиши всю правду. Каким способом хотел передавать наши координаты офицерам НАТО. Признавайся, очисти душу, сними тяжкий груз с сердца.
Доктор надел халат, на вид – мясник-мясником, выложил в тазик инструмент: клещи, долото, молоток и пилу. Инструмент излучал холодный до мурашек по спине отблеск. Один софит над операционным столом направил в глаза «пленному».
У турбиниста затряслись колени:
- Я чё? Я ничё. Я больше так не буду! Разорви меня ядерным взрывом, даже не думал Родину продавать, я просто тётеньку раздевал…
Особист вскочил, обрадовался, что дело быстро раскрыть можно. Медали и ордена его не волновали, он за безопасность страны радел:
- Выдавай сообщника по кличке «Тётенька», кто это? Твой дружок из гиропоста, инженер группы?
- Вы что, все с ума сошли? В игрушку компьютерную я играл. Виноват, больше в гиропост ни ногой.
Написал объяснительную, как дело было.
Особист молча прочитал и выдал:
- Я во всём разберусь, иди служи, но помни: теперь ты под колпаком.
Через два дня приходит в турбинный отсек уполномоченный.
И так по-дружески, будто ничего не произошло, говорит турбинисту:
- Запускай испаритель на душ, помоюсь в тамбур-шлюзе. Вчера экипаж мылся, а я не успел.
Турбинист неглуп, сообразил, что это шанс. Спокойно пригласил особиста в тамбур-шлюз, а сам подошёл к «Каштану» и чётким стальным голосом доложил:
- Центральный! Девятый!
- Есть девятый.
- В девятый отсек прибыл оперуполномоченный, капитан-лейтенант…, требует запустить испаритель для помывки в тамбур-шлюзе.
В центральном находился командир:
- Не понял, — сказал спокойно, — По расписанию особист и замполит вчера мылись.
Вызвал старшего помощника Павла Михайловича и говорит ему:
- У нас подводный крейсер на боевой службе или Сандуновские бани? Михалыч, разберись, — и ушёл к себе в каюту.
Тем временем особист испарился из турбинного отсека.
Прошла вторая, затем третья неделя автономного похода. Турбинист стоял на вахте.
Открывается переборочная дверь, заходит особист:
- Лейтенант, держи объяснительную, я во всём разобрался. Командир применять к тебе дисциплинарного воздействия не будет.
Турбинист, падая в кресло, на выдохе ответил:
- Ну и слава богу.
Особист, не меняя выражения лица:
- Андрей Борисович, вопрос закрыт. Помыться-то можно? Сам понимаешь, без доклада в центральный пост…
Турбинист и особист до сих пор общаются, встречаются на «День экипажа», хотя прошло уже четверть века. Уж кораблей тех нет, и многие сослуживцы остались лишь в памяти. Но убеждение осталось, что они с нами, где-то рядом…