Сотниковы. часть 4
Двухэтажный Степин коттедж стоял в глубине участка, в самом конце. Как только стало ясно, что жить придется тут, Степа подошел к Сергею Сергеевичу и без околичностей предложил
- Серега, давай меняться! Ты мне участок в саду, а я сыну твоему квартиру.
Как можно скорее из двух участков сделали один. Для этого по-быстрому снесли между ними забор и заодно Серёгину хибару. Картофельные грядки сровняли и укрыли рулонным газоном. Остались только старые яблони. Ещё баньку оставили. Она как раз в углу стояла, не далеко от ворот. В ней организовали охранное помещение, и каждые четыре часа приходила смена с КПП, что при въезде в сад. Люба сильно удивилась и спросила у мужа к чему это? Степа тогда махнул рукой и свалил все на Серегу, на его дотошность и склонность перестраховываться.
Степан и Левушка вышли из джипа и по длинной каменной дорожке пошли к дому. Левка побежал. Степа шел не торопясь. Вокруг тихонько шелестели высокие побеленные яблони.
По этой дорожке из темных, бардовых плиток Степа часто ходил один туда и сюда, не торопливо, вразвалочку, глядя то под ноги, то по сторонам на пустые лавки, на гранитные клумбы. Иногда изучал какую ни будь новую затею, но чаще просто так ходил, гулял, стараясь ни о чем не думать. Если моросил дождик, листья защищали Степу, и вода небесная до него почти совсем не долетала. В июле, во время жары, под сенью яблоневых ветвей всегда встречала приятная тень и только лишь тёплые солнечные пятна. На лёгком ветерке, от запаха зеленой листвы он всякий раз чувствовал себя живым, живым среди живого.
Дома всегда встречала Люба. Увидев её, Степа до сих пор чувствовал тихий и абсолютно сказочный восторг. Даже если была зима, и зимнее безразличие, усталость, увидев Любу в цветастом домашнем платьице, Степан так же, как там, среди яблонь, ощущал себя живым, пожалуй, даже молодым, и ещё счастливым. Она заметно пополнела и душой тоже стала мягче. Любины материнские чувства, их хватало и сыну и мужу. Степан почти так же, как Левка чувствовал её теплую заботу.
В это раз, когда отец с сыном вошли в дом, они услышали
- Лёвушка, иди в душ и садись кушать. Степа, будешь обедать? - спросила Люба на английском.
Левка пошёл в ванную, а Степан посмотрел на свою вечно счастливую жену и спросил по-русски
- А мы его не балуем?
Люба отвечала добродушно смеясь
- Что же, нам за отдельным столом его овсянкой на воде кормить? В школу пешком одного отправлять?
- Я ходил.
- Может тогда и в пионерский лагерь, по путёвке?
Степан промолчал. Ему вспомнились те самые пионерские лагеря в тайге, без горячей воды, с туалетом «сортир». Утренняя гимнастика потом обще-лагерная линейка, потом сразу же отрядная линейка. Уборка территории, мытье полов, сбор подорожника, дежурства...
Люба тем временем сама накрывала на стол и говорила не спеша тихим ласковым голосом что-то в том роде, что у их сына будет своя жизнь, совсем-совсем другая, ведь, на пороге эпоха цифровых технологий, а они, технологии, развиваются так быстро. И представить себе не возможно, что это будет за жизнь у Левушки. Был бы здоров и образован.
Степан слушал Любины слова, и вспоминалось ему, как тогда, в пионерском лагере, пацанами они точно также представляли себе свое ужасно далекое будущее - кругом роботы, кругом электроника.
Степа открыл кран, чтобы помыть руки, пробурчав
- Что-то, конечно, изменится, что-то никогда.
Степан сказал это, и Люба чуть погрустнела. Она услышала в словах своего мужа, нечто отчаянное, безнадежное, и это прозвучало далеко уже не в первый раз.
- Степа, мне кажется, тебе нужна помощь. Я давно уже чувствую, тебя надо поддержать, но не знаю как. - Люба замолчала. Она о чем-то ненадолго задумалась, и вдруг сказала
- Все таки, очень жаль, что Олег Анатольевич уехал. Вот бы нам с ним встретиться.
- Хорошо бы! - прорычал Степан.
Любе показался грубым такой тон, и она замолчала, чуть обидевшись.
Степан стоял к ней спиной. Она не могла поэтому видеть, что вместо лица теперь у мужа злая, страшная волчья морда.
Какое неприятное наблюдение, пожалуй, даже, открытие сделал Степан - он боится!
В жизни своей он ни кого не боялся. Он мог трезво оценить силы противника, мог при необходимости защищаться, выжидать, мог делать ставку на дипломатию и ещё много что умел, но только не бояться. А теперь он боялся, хоть и не за себя - за жену и за сына, но ведь боялся же. Страх этот давно проник внутрь. Что же, теперь придется жить с этим страхом? Всегда? Он, тот, кто решал вопросы в спорах с криминалом - с бандитами и чиновниками, кто управляет огромным коллективом, распоряжается большими деньгами, впервые за много, много лет бессилен и проигрывает. И кому? Какому-то призраку, седому старику, его тени, которая всегда рядом. Она является во сне, она приходит на ум среди дня и Степа мрачнеет, но ни чего не может сделать. Все без пользы, что не придумывай, сколько не ломай голову.
Вечером Степан на втором этаже сел играть с Левкой в шахматы, но был не внимателен. Сам не заметил, как проиграл две фигуры. Получил шах, и только тут спохватился. Выиграть, как всегда, нужно было во что бы то не стало. Тут же забыв о всем прочем кроме резных фигурок на чёрных и на белых клетках, стал спасать ситуацию, и кое как свел партию к ничьей. Левка обрадовался и побежал вниз по чугунной лестнице, крикнув
- Мама, я вничью сыграл!
Степан услышал, как Люба ответила
- Скоро выиграешь.
Степан остался сидеть возле шахматной доски.
"Конечно, я моргнул слона, - подумал он - потом ладью. А Левка заметил. Сцапал сразу. Ну, а после несколько ходов с его стороны были действительно и умны, и сильны. "
Тут Степан почувствовал, что уже сильно засиделся, что затекли ноги. Он встал и пошёл к окну. С приливом крови, с восстановлением нормального кровообращения, и мысли Степины тут же ощутимо освежились, повеселели.
" Может быть Левка станет аналитиком? Сможет держать в голове всю мою экономику.. Сначала, а потом мы с ним и о муниципального бюджете задумается... Если только..."
Как раз в этот миг что-то мелькнуло в темноте за окном. Возможно соседский кот. Серый молодой котяра часто шастал по Степиному двору среди ночи. Залезал на деревья, прыгал по веткам. Скорей всего он. Степа, хоть и понимал, что Олег Анатольевич тут ну ни как не может оказаться, все равно, увидев, как в темноте зашевелились ветки кустов, как-то внутренне собрался, даже сжался.
Опять этот старик примерещился.
- Да, где же ты, отродье ?! - с ощущением бешенства и бессилия прорычал, стиснув зубы Стёпа.
Со стороны это выглядело не вполне нормально.
Приступ гнева стих, и Степе стало нехорошо. Пришли слабость, тяжеленная усталость и полное безразличие. Грузно шагая по дубовым ступеням, Степан Сергеевич следом за сыном спустился на первый этаж и бросил на ходу
- Пойду, подышу.
Для домашних это означало, что папу и мужа лучше не тревожить.
Пожалуй, и мы оставим нашего знакомого в покое, искренне пожелав ему сил и твёрдости духа, пожелав ему, если это вообще возможно, найти решение правильное и мудрое.
Да, Степан Сергеевич, в конце жизни вас ждут видимо самые сложные времена и самые трудные задачи. На сей раз бой начался незаметно, и вы оказались в осаде. Как это ни странно, а противостоять придётся не кому ни будь, а самому себе, точнее, собственному страху. Жизнь теперь будет проходить в постоянной готовности, то есть, в изматывающем напряжении. Что значит победить в этом поединке? Победить - не сойти с ума. Более того, даже не утратить и малой части самообладания. Победить - не допустить раздражительность. Нельзя стать мнительным или нервным. Нельзя позволить себе расхлябанность, нельзя заболеть от усталости. Домашние всегда будут рядом, но эта война ни в коем случае не должна их коснуться, ни прямо, ни косвенно. Люба обязательно будет счастливой а сын Левка весёлым здоровым и беззаботным. Ведь иначе, если ты сломаешься, станешь хмурый, замкнутый или откровенно злой, если близким будет неуютно рядом, получится, что ты проиграл своему страху, а крот все-же победил. Этот мерзкий старикашка, которого может нигде и нет за сто верст вокруг, победил - сломал, уничтожил самое дорогое, отношения с женой, с сыном, их тёплые чувства, их благодарность, уважение, любовь.
Пожалуй, взглянем еще раз на Степана Сергеевича. Вон он ходит по дорожке из яшмы, как это делают заключенные, ссутулясь и заложив руки за спину. И теперь он от чего-то вспоминает в подробностях тот вечер, с которого все пошло совсем не так, не по его, а по какому-то иному сценарию.