Всего лишь три года.
- Доброе утро, Василёк! - приветствует меня достаточно бодрым голосом для своих семидесяти шести лет Геннадий Нижегородцев, самый неординарный постоялец.
- И тебе не болеть, а здоровье крокодилье иметь, - фамильярно отвечаю ему я, стараясь в зародыше пресечь начинающийся разговор.
Василёк! Нет, ну вы представьте себе! Так меня со школьных времен никто не называл. Был тогда в нашем классе Андрей Овечкин, более известный по погонялу 'Штабс-капитан". Причём, прозвище своё он получил не от нас, а от нашего физика за свой костюм, в котором он явился на школьный маскарад - форму белогвардейского офицера с соответствующими погонами.
Мы с ним аж три года, как мне помнится, дружили. Дружили, пока крупно не поссорились, не смотря на всё его внешнее добродушие - отличительную черту почти всех крупногабаритных, как слон, людей. Правда это добродушие оказалось ничем иным, как маской. А под этой маской скрывалась вполне себе волчья натура, что явилось для меня пренеприятным открытием. Мама была тогда, как всегда, права.
Надеюсь, все понимают, что стояла за его "невинным" предложением станцевать медленный танец на выпускном? В чем именно заключался его коварный план? Притворяться столько лет моим другом, помогать на контрольных, защитить (правда один раз) от пристававшего ко мне на улице наркомана. И всё это для того, чтобы после медленного танца наверняка сначала меня поцеловать, затем зайти дальше, а потом обязательно бросить. Поэтому я сначала пнула ему в живот, а потом вызвала полицию, правда когда я стала объяснять дежурному по сотовому причину вызова, он посоветовал мне не баловаться и повесил трубку. Козёл, как и все мужики!
Так вот, возвращаясь к Нижегородцеву. Он, высокий и широкоплечий, мне напомнил Овечкина, только изрядно постаревшего. Причём и своим авантюрным складом характера - тоже. Вот жил себе Геннадий человек человеком до своих шестидесяти девяти в самом обычном размеренном ритме. Семья, работа, семья, иной раз - футбол. Но, только его внуки встали на ноги, его как подменили. Он стал... путешественником.
Да-да, самым настоящим. Просто брал палатку, надувную лодку, фотоаппарат и... отправлялся в путь. После пятого такого своего путешествия его и определили к нам. В наши, как он выразился, цепкие руки.
Впрочем, своего шарма он и здесь не растерял. Вот и сейчас он форсит перед всеми нами своей штормовкой с собственноручно выведенными на ней белой краской буквами, которые складываются в слово "Crocodile". Нет, не в честь крокодила из старого, еще советского мультика (мультяшного тёзку Нижегородцев терпеть не может), а в честь героя столь же старого, кажется, австралийского, фильма, если я что-то путаю.
Так, наш "Аллигатор" трясёт в воздухе своим фотоальбомом. Трюк старый, но действенный. С помощью такого можно запросто собрать вокруг себя почитателей и почитательниц. Только, не в этот раз. Хотя, я могу поспорить, что эти фотографии ещё не видел никто, желающих полюбопытствовать я не наблюдаю. Даже странно.
Геннадий от такого невнимания явно расстроился. Это мне что, прикажете спасать его? Ну ладно, подойду, посмотрю. Если есть на что смотреть. Так и что у нас тут?
С фотографии на меня смотрел всё тот же Нижегородцев, сидящий, разнообразия ради, не в своей лодке, а в катамаране. А что там дальше? Что? Он сфоткался рядом с сердечком?
Крепкая мужская рука опускается мне на плечо, от чего я вздрагиваю и отпрыгиваю назад. Вот, нахал!
Нахал, как и тот мой бывший однокурсник, крепко выручивший меня много лет назад на экзамене по физике. И пригласивший после него меня, Василису, в парк, покататься на катамаране. Но тогда я четко помнила то, в чём была права моя мама, и ответила так, как полагается. Неужели через столько десятков лет всё повторяется снова? В меня вновь, типа, влюбились.
Как же, как же, я прекрасно знаю что вам, всем мужчинам, всегда от женщин нужно. Поэтому, да не пошёл бы ты, Геннадий, на...
Дав несостоявшемуся ухажеру хлесткую пощечину, семидесятилетняя Василиса Кирилловна гордо удалилась в свою спальню, гордясь своей непреступностью.
Она четко знала два правила. Не стоит начинать самой любить. И позволять кому-нибудь любить себя тоже не стоит. Ведь любовь, как говорила мама, живет лишь три года...