ДЖОН УИЛКИНС: СЧАСТЛИВЫЕ КУРЬЕЗЫ
Джейн Гарнетт, Клифф Дэвис
«Он изобиловал счастливыми курьезами: он интересовался богословием, криптографией, музыкой, производство прозрачных ульев, путями планет, возможностью путешествия на Луну, возможностью и принципами мирового языка». Так написал Хорхе Луис Борхес в эссе 1942 года "Аналитический язык Джона Уилкинса» (опубликованном в его сборнике Oltras inquisiciones в 1952 году и в английском переводе в 1964 году). Эссе о подлинном Уилкинсе и его характере касалось его философского языка, ибо он изложил контуры универсального языка и категоризации бытия, опубликованные под эгидой Королевского общества в 1668 году. Комментируя неизбежную произвольность классификационной системы, Борхес заметил, что такие попытки универсализации, однако, «не в силах проникнуть в Божественную схему вселенной и не могут отговорить нас от описания человеческих схем, даже если мы знаем, что они временные». Один из великих философских писателей ХХ века, лихо увлеченных проблемой упорядочения сложности, был привлечен к Уилкинсу и его эклектичному духу любопытства в творческих гипотезах.
Действительно, работа Уилкинса над языком получила более широкое распространение в ХХ веке, особенно в контекстеинтернационального культурного идеализма: активистка по правам женщин Сильвия Панкхерст обсуждала его в 1927 году в эссе о международном языке (в серии под названием «Сегодня и завтра'), а позже Умберто Эко писал о нем в 1993 году в книге о поисках идеального языка.
одновременно изданной в Мюнхене, Оксфорде, Барселоне,Риме и Париже (как часть серии под названием «Making Europe»). Эко вспомнил, как ругал журналиста BBC, который попросил его объяснить семиотику, за то, что тот не осознал, что Уилкинс был ключевым пионером в этой области.
Эти контексты, в которых лингвистические работы Уилкинса
вспоминались в ХХ веке, хотя в значительной степени относились к их собственному времени, являются полезными способами размышления как о его месте в интеллектуальной истории XVII века, так и о его резонансе в нашем собственном историческом моменте. Широта интересов и космополитическое мировоззрение Уилкинса вместе с реальным стремлением к развитию для распространения интеллектуального участия сделало его важной фигурой в провозглашении нового философского мировоззрения XVII века. Такой подход иногда считают заимствованием у экспериментальной науки. Современники предпочли бы термин «экспериментальная» или «естественная» философия. Это был образ мышления, который включал применение разума и умозрительного воображения к
фундаментальным вопросам о мире природы, частично через эксперименты в астрономии, химии, оптике, микроскопии и физиологии, частично через размышления о моральных, культурных и религиозных рамках человеческого понимания. Все эти
сферы интеллектуальной деятельности рассматривались как неизбежно взаимосвязанные - как охватывающим, так и противоречивым образом.
Будучи блестящим организатором и популяризатором, а также энтузиастом новых идей, Уилкинс, работая вне рамок своей роли надзирателя Уодхэма, был в центре
оживленных дебатов, развернувшихся по всей Европе. Он, родившийся 14 февраля 1614 г. был назначен инспектором Уодхэма победившим парламентом в 1648 г. после его победы над королем Карлом I в Гражданской войне. Эта победа также представляла собой победу «пуританства» (как бы оно ни определялось) над попытками короля и многих церковников восстановить церемониальную церковную литургию в 1630-х годах.
1648 год ознаменовался изгнанием тогдашнего инспектора и большинства его товарищей и ученых за отказ признать власти нового режима. Доминирующее влияние
на Уилкинса оказал его дед по материнской линии, Джон Дод, почитаемый пуританский проповедник и писатель. Выпускник, а затем наставник Магдалины Холл, Уилкинс был рукоположен епископом Оксфорда в 1638 году. Вскоре он стал капелланом, среди прочего, у лорда Сая, лидера тех его сверстников, которые выступали против религиозной политики Карла I и новаторских и деспотических действий, включая суровое налогообложение («корабельные деньги»).
Во время Гражданской войны Уилкинс стал капелланом изгнанного курфюрста Палатина в Лондоне. Курфюрст, племянник Карла I, находился в финансовой зависимости от парламента, ожидая, пока международная ситуация позволит ему вернуться в его немецкое княжество; на самом деле он был обвинен некоторыми в надежде, что парламент продвинет его дядю до нового короля Англии. Духовные и аристократические связи Уилкинса объясняют его назначение, когда ему было всего 34 года, смотрителем Уодхэма комиссарами парламента. Однако он уже преследовал другие интересы.
В 1638 году он опубликовал «Открытие мира на Луне», дополненное в 1640 году как «Беседа о Новой планете», оба текста вышли анонимно. Они составили первое популярное изложение на английском языке «новой»гелиоцентрической модели Коперника-Галилея.. Оно включало предположение, что в принципе путешествие на Луну могло бы быть возможным с использованием колесницы с пружинным приводом, которая могла бы вырваться из (сильно недооцененного) поля притяжения Земли. Затем последовали другие книги по математике и коммуникациям, снова связанные с гениальной механикой. Уилкинс должен был построить в Уодхэме уникальный сад,
полный научных приборов, говорящих статуй, радужной машины и прозрачного улья. Но его интересы не ограничивались этими областями того, что мы могли бы
назвать «наукой». Он также выпустил в 1646 году руководство для проповедников, в том числе рекомендованное чтение, охватывающее различные школы христианства, в том числе католицизм в сочувственном свете; а в 1649 г. - «Рассуждение о красоте провидения», аргумент в пользу стоического терпения перед лицом религиозных потрясений. Его собственная религиозная перспектива была расширительной, анти-фундаменталистской и веротерпимой, и в его концепции взаимосвязи
природных и Божественных порядков он внес значительный вклад в английскую традиции естественного богословия (его книга "Принципы и обязанности естественной религии" была опубликована посмертно в 1675 году).
С 1645 года Уилкинс посещал еженедельные собрания в Лондоне для обсуждения «научных» идей и проведения экспериментов. Возможно, это была первая организованная группа, что попыталась применить на практике видение Фрэнсисом Бэконом систематического подхода к приобретению знаний, основанного не на абстрактной цепочке рассуждений («дедукция»), а на испытании экспериментом («индукция»). В 1648 году некоторые из этой группы, подобно Уилкинсу, «вторглись» на должности в Оксфорде. При поддержке оксфордских ученых,
особенно из круга Уильяма Харви (с его теорией «циркуляции крови»), они продолжали свои регулярные встречи. Сначала их собрания в основном проводились в квартирах натурфилософа Уильяма Петти, а с 1652 года, когда он отбыл в Ирландию, собрания в основном проводились в Уодхэме под эгидой Уилкинса. С набором своих правил «Клуб экспериментальной философия» встречался в квартире Уилкинса, проводя опыты по переливанию крови или попыткам полета. Лидерство здесь занял Сет Уорд, профессор астрономии, давший доступ к телескопам на своей башне. В состав группы в разное время входили математик Джон Уоллис, химик Роберт Бойль, Кристофер Рен (член Уодхэма, сменивший Уорда на посту профессора астрономии в 1661 году) и Роберт Гук, если назвать только самых известных. Похоже, что Уилкинс был
предпринимателем и организатором дебатов - роль, которая становится все более важным в контекстуализированной истории науки, которая не просто прославляет «великих» людей.
После 1667 года возникли серьезные споры - возродившиеся в 1960-х годах - о
том, был ли Лондон или Оксфорд истинным прародителем Королевского общества. Этот спор - в оба периода - игнорировал продолжающиеся тесные отношения между Оксфордом и Лондоном, включая назначение оксфордских лидеров (включая Рена) на кафедры в Грешем-колледже, центре научной деятельности Лондона, на протяжении 1650-х годов.Встречи в Уодхэме были частными, официально не являлись
частью деятельности колледжа или университета, хотя очевидно, что многие, в том числе Уорд и Уоллис, читали лекции и преподавали в частном порядке на переднем крае собственной работы. В то время степень бакалавра была широкой, охватывавшей искусство и науку в целом, и, следовательно, во многих отношениях вводной. Те, кто был заинтересован, искали дальнейшего обучения и могли готовиться к получению более высокой степени. Когда Уилкинс и Уорд в своей Vindiciae Academiarum (1654) защищали существующую учебную программу бакалавриата от полемических требований радикалов о более простом обучении за счет богословия и более практично ориентированном стремлении к знаниям, они фактически начали отстаивание философской широты и открытости новым идеям. Они хотели сохранить интеллектуальный плюрализм и сопротивляться требованию просто заменить старое новым, а древнее -современным. Уилкинс подчеркнул, что «не следует желать более общей свободы в вопросах суждения или дебатов, чем то, что здесь разрешено». Хотя многие из их современников в Оксфорде и в других местах оставались невосприимчивыми к новым научным идеям, интеллектуальная свобода, царившая в Англии, была поразительна в более широком европейском контексте и вызывала зависть со стороны иностранных наблюдателей. Именно в этом климате смогла процветать «экспериментальная философия», которую практиковали и продвигали Уилкинс, Уорд и другие члены Клуба.
Уилкинс также был известен как глава колледжа и университетский политик, что опиралось на его способность развивать интеллектуальную энергию. Уодхэм и Крайст-Черч были единственными колледжами, в которых в 1650-х годах посещаемость была больше, чем до Гражданской войны. Несмотря на пристрастие Уилкинса к «парламентариям», он изо всех сил старался набирать на работу талантливых ученых роялистского происхождения. Сет Уорд был одним из них, которого исключили из Кембриджа, но он умело маневрировал на кафедре астрономии в Оксфорде . Кристофер Рен был еще одним, сыном церемониального декана Виндзора и племянником епископа.
Мэтью Рена, чьи попытки контролировать пуританство в Восточной Англии принесли ему заключение в лондонском Тауэре. Фамилия Кристофера Рена была явным недостатком в республиканской Англии. Уилкинс также нанял известного производителя научных инструментов в качестве ученика колледжа и бывшего повара принца Уэльского (опытного ботаника) в качестве повара в колледже.
В своем сопротивлении требованиям радикальной реформы
университета Уилкинс стоял рядом со своим коллегой и соперником Джоном Оуэном, деканом Коайстчерч и вице-канцлером на протяжении большей части 1650-х годов. В 1656 году Уилкинс женился на вдове Робине Френч, младшей сестре Оливера Кромвеля. В другом политическом климате 1660-х годов ему пришлось пережить немало разговоров по этому поводу, на что он ответил, что его заставили жениться на сестре Протектора, и сделал это только для того, чтобы лучше защитить университет. Это может быть рационализацией постфактум, и есть некоторые свидетельства того, что брак был комфортным. Как бы то ни было, Уилкинс установил тесные отношения со своим
родственником Ричардом Кромвелем, канцлером университета с 1657 года и ненадолго лордом-протектором в 1658–1616 годах; действительно, есть мимолетное указание на то, что он был одним из трех близких советников Протектора. Уилкинс
и Робина жила в Уайтхолле, и, возможно, Робина никогда не жила в квартире инспектора в Уодхэме.
В 1659 году стипендиаты Тринити-колледжа в Кембридже подали прошение Ричарду Кромвелю о том, чтобы Уилкинс стал их наставником. Уилкинс был назначен даже после отстранения Кромвеля от власти. Его новое положение имело больший престиж и гораздо более высокую стипендию, чем он получал в Уодхэме, но он, возможно, сожалел о своем переезде, поскольку в 1660 году ему пришлось уступить место притязаниям магистра-роялиста, которого Карл I задолго до этого пообещал разместить на следующей вакансии. Ходатайство товарищей о его удержании не увенчалось успехом. Если бы он остался в Уодхэме, он был бы в безопасности,
так как его предшественник-роялист тем временем умер. С восстановлением монархии в 1660 году многие из старых соратников Уилкинса оказались в аналогичной
ситуации и переехали в Лондон. Уилкинс председательствовал на собрании в Грешем-колледже 28 ноября 1660 г., на котором после лекции Рена было решено
создать «экспериментальное» общество на более формальной основе, чем его предшественники. В 1662 году это общество получило королевскую грамоту о
преобразовании в Королевское общество, что свидетельствует о том, насколько «новая философия» вошла в моду среди некоторых аристократов. (Королевское
и аристократическое покровительство было жизненно важно для престижа и членства многие из аристократов-членов Общества, не принимали активного участия в его работе) Общество наняло наемного постоянного «куратора» для
управления своими экспериментами - Роберта Гука, который был частью Оксфордской группы. Патри Пульезе предположил (в Оксфордском словаре национальной биографии), что «это назначение сделало Гука первым профессиональным ученым». С 1665 года Общество публиковало свои «Философские труды» как систематический отчет о своих действиях, дополняя их отчетами об аналогичных предприятиях в Европе.
Уилкинс стал одним из двух его секретарей с 1663 по 1668 год. Его коллега Генри Ольденбург работал пресс-секретарем на постоянной основе и отвечал за
широкую международную «корреспонденцию», которая была одной из его сильных сторон. Одним из важных достижений Уилкинса была работа с протеже Уодхэма Томасом Спратом для создания в 1667 году « Истории Королевского общества», шедевра прозы и, по сути, боевого манифеста новой философии.
Тем временем Уилкинс использовал связи с влиятельными людьми, которые возникли в результате его философских интересов, чтобы накопить связку церковных должностей. Наиболее заметен он был как декан Св.Лаврентия еврейства в Лондоне с
1662. Он потерял свою библиотеку там во время Великого пожара 1666 года. В 1668 году он был назначен епископом Честера, к раздражению более традиционных людей,
не в последнюю очередь, Гилберта Шелдона, архиепископа Кентерберийского,
который не колеблясь напомнил ему о его прежних связях с Кромвелем. Уилкинс играл активную роль в Палате лордов, работая по крайней мере в пяти парламентских комитетах. В соответствии со своей последовательной религиозной открытостью, в 1668 году он был вовлечен в неудавшуюся схему большей открытости англиканской церкви, и он столь же безуспешно выступал против Закона о приходах 1670 года, который налагал более суровые наказания за религиозное инакомыслие. Он продолжал быть активным в Королевском обществе, некоторые из членов которого регулярно навещали его в Честере. Он умер в 1672 году в доме своего друга и земляка Джона Тиллотсона. Уилкинс призвал свою падчерицу выйти замуж за Тиллотсона («Ты получишь его, Бетти, потому что он лучший полемический
богослов в Англии», - гласит история), который впоследствии стал архиепископом Кентерберийским (1691–164). На смертном одре Уилкинс заявил, что «готов к великому эксперименту».
Уилкинс, несомненно, был человеком большого личного
обаяния, умелым приспосабливаться к меняющимся обстоятельствам. В своей «Краткой жизни» Джон Обри описал его как «крепкого, сильного, рослого, хорошо сложенного, широкоплечего мужчину, веселого и гостеприимного». Энтони Вуд,
оксфордский антиквар, едко заметил, что в нем нет «ничего несовершенного, кроме постоянного ума и твердых принципов», - очевидное обвинение, которое следует возложить на дверь кромвеллианца, ставшего монархистом при Стюартах. Однако то, что его гибкость неизменно служила умеренности, вполне можно считать достоинством. Он был также интеллектуально гибок, что позволило ему развивать и поддерживать живые интеллектуальные сети. Он представлял влиятельное мировоззрение, пусть и находясь в меньшинстве среди современных английских интеллектуалов, культивировавшееся в 1640-х и 1650-х годах и ставшее модным в 1660-х. Его особые навыки заключались в энергичных, оживляющих дебаты, в которые он вкладывал свой экспериментальный дух. Его универсальный язык был попыткой объединить его различные частные увлечения в общую концептуальную схему. Отчасти по-донкихотски, он стимулировал дальнейшие размышления и воплощал весь диапазон своих амбиций. Как признавал Борхес, эти амбиции и признание невозможности их реализации были и остаются двумя сторонами его постоянной интеллектуальной жизнеспособности.
Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn