ГЛАВА 8
Вовка принимал сон, как неприятную необходимость. Это началось с первого дня пребывания в медицинском институте. Потому как, первым занятием была анатомия.
Их долго водили по анатомическому театру, показывая высушенные трупы со снятой кожей, различные человеческие органы, разделанные и выставленные как в мясной лавке, заформалиненных баночных уродцев и много чего другого.
Было страшно и до тошноты противно. Это было только начало.
Все четыре года, он стоически переносил своё отвращение, кромсая поначалу лягушек, мышей и кроликов в кабинетах, а потом и трупы людей в моргах.
Не доставляло удовольствия и присутствие на операциях в качестве наблюдателя или ассистента. В общем, там, где заканчивалась эстетика и начиналась кровь с прочими атрибутами человеческих выделений и внутренностей, ему было просто плохо. К этому невозможно было привыкнуть.
Он понял, что медицина в таком виде, не его призвание. Успокаивало сознание, что это не будет продолжаться вечно. Все дисциплины, связанные с разделыванием туш, закончатся вместе с четвёртым курсом, после которого начнётся факультетская специализация по эпидемиологии и гигиене.
Преподаватели видели его неохоту к подобного рода занятиям, но понять этого не хотели, а может и не могли. Как и все педагоги, они считали свой предмет самым главным и уважаемым. И оскорблённые его равнодушием, мстили нерадивому студенту на зачётах и экзаменах. Поэтому, тема экзаменов и зачётов среди Вовкиных снов, занимала особое место, под грифом: «кошмары». И это продолжалось четыре года.
Вот и сейчас, ему снился преподаватель анатомии Змиев, которому злоязычные студенты дали фамилию - «Зелёнозмиев», за определенные наклонности. Но, чаще называли короче:- «Змей».
На его преподавательском столе, стоял дежурный графин с бесцветной жидкостью и специфическим запахом разбодяженного спирта.
В ящике стола, ожидали своего звёздного часа, отфритюренные до негроидного окраса, каучуковые пирожки из институтской «тошниловки».
Зелёнозмиев тыкал в нос Вовке, зажатой в руке человеческой почкой и орал, брызгая слюной:- Ты не знаешь, что это за орган?! Как ты сюда попал?! Кто тебя пустил?! Суперкозёл ты, а не анатом. Ты кандидат в наш музей, там тебе и место! Твоя тупая голова будет плавать в банке с формалином вечность! Нет, ты даже этого не достоин. По твоим мозгам нельзя изучать анатомию. В твоём черепе, один мозжечок и тот, катается от уха к уху.
- Но, вы мне ещё и вопрос не задали, а уже делаете выводы,- удивлённо заметил Вовка.
Поперхнувшись и закашлявшись, Змиев восстановил эластичность голосовых связок содержимым графина, достал пирожок и выскочил из аудитории.
Через пару секунд, он вернулся, ещё более великий и одухотворённый.
- Спрашиваю в последний раз, что это такое?- Змей припечатал на стол перед Вовкой пирожок.
- А почка… где?- замер в оцепенении Вовка.
Окончания этой драмы досмотреть не удалось. Кто-то нетерпеливо тряс его за плечо.
- Доктор! Проснись, девочке плохо,- голос Ленки-командирши был полон тревоги.
- Что, рожает уже? Вроде рановато. Или зубы последние высыпались? Извёстка закончилась? Может, морковкой подавилась?- брюзжал, поднимаясь Вовка.
- Не понимаю, о чём ты. Скорее,- она выскочила вон.
Включили свет. По тревожным лицам девчонок, он понял, что случилось нечто малоприятное.
Ленка указала на кровать:- Вот она. Карина Ветрова. Вечером жаловалась на головную боль. А сейчас в себя не приходит.
Девица возлежала на постели в позе, спящей в хрустальном гробу, царевны. Правда, без короны и бального платья. Вместо платья, присутствовала полупрозрачная, зеленовато-пастельных тонов комбинация, не скрывавшая впечатляющих достоинств и позволяющая реально оценить габитус больной. Чем Вовка и не преминул заняться:- Кожные покровы телесного цвета, упругость сохранена. Фигура - Афродита бы позавидовала. Температура и пульс в норме. Лицо спокойное, расслабленное, за исключением уголков губ, которые подрагивают в лёгкой полуулыбке. Цвет глаз карий, хотя это к делу не относится. Волосы необыкновенно густые и длинные, размётаны по подушке. Брюнетка. Это к делу не относится. Один к одному - портрет Рафаэлевской мадонны. Про это не надо. Адекватной реакции на раздражитель, в виде ударов по щекам, не проявляет. Впечатление такое, что деваха под наркозом. Странно. Грибов на ужин не подавали.
В душе Вовки зарождалась паника, мысли летали, как трассирующие пули в ночи:
- Приплыли! Вспоминай курс нервных болезней. Похоже, это оттуда. Не могу сообразить. Не могу вспомнить. Мандраж мешает и дефицит времени. А если она сейчас «уйдёт»? Волшебной красоты девчонка и в труп?! А я здесь, вроде, доктор. С какой буквы: большой, маленькой или с буквы «х». Не доктор я. Нет у меня диплома. И учусь я на санитарного врача. Какого же хрена ты тут делаешь? Послали. Сам виноват. Учиться надо было, а не номер отбывать. А то: там кровь – не пойду, мне плохо; там кишки – не пойду, противно. Зачем нам нервные болезни? Не по профилю! Вот тебе, чистоплюю и практика в первую ночь. Дерзай гигиенист! У девчонок в глазах страх. Давай соберись. Надеяться не на кого. Думай. Надумал. Скорую помощь надо вызывать.
Вовка обернулся к Ленке-командирше:- Кажется, страшного ничего нет. Но, лучше вызвать скорую. Где здесь ближайший телефон?
Ближайший и единственный телефон имелся в колхозной конторе, до которой пёхом, по ночным ухабистым проулкам километра полтора.
Кому идти, выбор не великий. Вовка обулся и длинными прыжками скрылся в ночи.
- Ни тебе фонарей, ни асфальта. Того и гляди, ноги переломаешь. Как они тут живут. Один телефон на пятьсот дворов,- ворчал он, перескакивая с колдобины на колдобину.
Вовка не первый раз в деревне, поэтому, с бытом сельского населения знаком. А быт никак не хотел меняться. Таким он был, когда Вовке было пять лет. Таким же и остался через шестнадцать. В прошлом году, будучи в стройотряде, Вовка наблюдал такую картину:- Стоят на одной земле два колхоза. Оба - колхозы миллионеры. Только один имеет пять миллионов в плюсе, а другой – шесть в минусе. Угадай, где крестьяне богаче живут? Почему-то, в «минусовом» хозяйстве. Почти у каждого подворья по «Жигулявке» (автомобиль ВАЗ) и по «Уралу» - (мотоцикл с люлькой). А в «плюсовом» колхозе - не хватает гвоздей, чтобы портреты передовиков приколотить к забору, а в качестве личного транспорта - лошади. Парадокс! Почему так происходит, Вовка не понимал и, особенно, не старался. Сверху сказали: «Лишь бы не было войны!» …. Он проникся, вопросов лишних не задавал. Однако ощущение несправедливости в подсознании оставалось. И оно только усилилось, когда выскочившая, из тёмной подворотни шавка, с лёту отхватила порядочный кусок полы медицинского халата.
- Подвиг без жертвы - ещё не герой,- вздохнул Вовка и продолжил свой путь. В итоге всё закончилось благополучно.
Скорая помощь прибыла через час. Бедную девочку усыпили. То есть, сделали инъекцию снотворного.
На Вовкин вопрос по поводу выставленного больной диагноза, фельдшерица промолчала, скромно потупив глаза.
- Ясно. Не знаю, но ничего не скажу,- усмехнулся про себя Вовка.
Он мотался через каждые пятнадцать минут проверить состояние больной. Успокоился под утро, убедившись, что той ничего не грозит, ушёл в свой «кабинет» и отключился. На этот раз без лишних приключений и сновидений.
Продолжение следует:http://proza.ru/2015/03/23/1082