Под глубоким прикрытием. Часть 1

С В О Ё   Ч У Ж О Е   И М Я


П Р Е Д И С Л О В И Е

   Когда я был маленьким, мне очень нравились кинофильмы и книги о гражданской войне, а уж «Неуловимые мстители», фильм, просто замечательный, который всех тогда сводил с ума. Кино, телевидение, книги и преподаватели в школе в то время внушали, что красногвардейцы – это белое, а, соответственно, наши враги белогвардейцы – это чёрное. И я очень расстраивался, что почти никто из моих предков не воевал за Советскую власть в те годы.
   Первый телефильм, который слегка поколебал моё укрепившееся убеждение по этому принципиальному вопросу, был, оглушительно популярный в те годы, сериал «Адъютант его превосходительства», где показано, что и среди белых были очень порядочные люди, воевавшие за свои идеалы. Личные рассказы моей матушки о том времени я воспринимал, как некоторые эксцессы на местном уровне.
   Это длилось очень долго, пока не пришла эпоха гласности, этой, трижды проклятой, «перестройки». Тогда хлынул поток совсем другой информации и мнений о гражданской войне в России. Теперь можно было почитать мемуары и бывших белогвардейцев, и послушать песни эмиграции…
   Всё это хорошо. Но белый террор то, всё-таки тогда был!
   Известен своими зверствами подручный адмирала А.Колчака атаман Б.Анненков. По его приказу «чёрными гусарами» было уничтожено (отнюдь, не в бою) свыше десяти тысяч человек. В том числе: пленных красноармейцев (причём, некоторые из них, сами сдались, поддавшись на обманные уговоры, с обещанием «прощения»); восставших крестьян (целыми семьями, включая грудных младенцев); захваченных в плен многочисленных гражданских работников советских органов. Стоит ли дальше перечислять? Эту сволочь вместе с таким же садистом Н.Денисовым расстреляли в 1927 году. А в 1999 году Военная коллегия Верховного Суда РФ отказала в реабилитации обоих. И таких вояк в Белой армии было немало! А, когда белогвардейцы пришли в Крым, масштабы террора неизмеримо уменьшились. При 1428 человек, захваченных в плен, из общего числа, тогда было расстреляно 281. Много это или мало? Убитых, я думаю, эти цифры всё равно не утешили бы.
   В ответ на белый террор, был объявлен - красный террор, под ёмким названием – диктатура пролетариата! Почему в ответ?! Да, потому что, первоначально, не замеченных в убийствах и других тяжких преступлениях, представителей чуждых классовых идей и инакомыслия, Советская власть отпускала на свободу, под честное слово! Но, увидев, чего стоит их «честное слово», новая власть быстро отказалась от этого. Как говаривал наш бывший вождь товарищ В.И.Ленин: «Всякая революция лишь тогда чего-нибудь стоит, если она умеет защищаться!»
   И тогда, масштабы красного террора многократно превзошли белый террор. В занятом Красной армией Крыму (только в 1920-21 годах) было убито (без праведного суда и беспристрастного следствия, как говорится), по разным оценкам от 120 до 150 тысяч человек, даже, несмотря на классовое происхождение. Например, в одном только Севастополе было расстреляно около 500 портовых рабочих, помогавших грузить суда эмиграции. Представители «Красного Креста», не успевшие эвакуироваться, из числа женского пола, были изнасилованы и повешены. А уж, офицеров и господ из имущего класса – перевешано и утоплено без счёту! Издевательства над пленными не были ограничены никакими нормами человеческой морали. Многие, пленённые красными, белогвардейцы, были подвержены мучениям жаждой, голодом, холодом и жестоким пыткам. А после, с особым цинизмом, большинство из них были казнены.
   А чего можно было ожидать от малограмотных людей, которые и не слыхивали о гуманизме?! Правящий класс, держа народ в культурной темноте, сам воспитал на свою голову «могильщика капитала». Эти люди, выросшие в бедности, несправедливости и бесправии, отплатили своим врагам неуёмной беспощадностью своей убогой фантазии. Тем более, что руководили их действиями, подчас, законченные мерзавцы, готовые в угоду новой власти (в целях личного карьеризма) на любые зверства и расправы, без числа и разбора. А, когда один известный писатель, впоследствии, задал Председателю ВЧК Ф.Дзержинскому вопрос о событиях в Крыму, тот даже открестился от этого злодейства, ответив, мол, я им такого приказа не давал!
   Всё это я показал к тому, что вставать сейчас на ту или другую строну, в те времена, непримиримых врагов, просто, неразумно! Остается только верить в нынешнее примирение потомков участников тех трагических событий братоубийственной войны.
   Однако, это было только преамбулой к моей новой повести, посвященной деятельности Внешней разведки СССР во время Великой Отечественной войны.
   Но я не мог обойти стороной события ноября 1920 года. Столетие вынужденного массового исхода российского народа из последней цитадели старого общества, то есть из многострадального Крыма, отмечается ныне!
   Про разведчиков, действующих под глубоким прикрытием в стане врага, и до меня написано много книг, тем более, профессионалами. Не беру на себя смелость, заявить, что я изложил, по этому вопросу, что-то совершенно неизвестное читателю. Отнюдь, нет!
   Своей задачей я, как обычно, ставлю другие цели. Мне интересно поведение простого человека в экстремальных обстоятельствах. Когда один, из малодушия, трусливо бежит или вовсе - предаёт, другой, как гражданин, честно исполняет священный долг, не ожидая благодарности от своей Родины! А третий, поначалу, может и упасть, по слабости духа или растерянности, но вовремя сумеет прозреть, расправить свои крылья и взлететь или подняться с колен, на которые поставили его роковые обстоятельства, и снова стать человеком, главной наградой для которого, может считаться, свобода и независимость его народа! Была бы только жива матушка Россия! Я, думаю, что эта идея так же не чужда и современному патриоту нашей Родины!
   Я очень благодарен вдохновению, которое непрестанно диктовало мне описание всех событий повести. Две щедрые музы - Евтерпа и Клио, не обходили меня своим заботливым вниманием все эти недели создания моего прозаического труда.
   Многие точные цифры и исторические факты взяты из интернета и различных научных справочников. Мною использованы исторические изыскания наших и зарубежных учёных, за что я выражаю им своё признание!
   А теперь я хотел бы поделиться своим новым сочинением с Вами, уважаемые любители литературных приключений. Увлекательного Вам чтения, дорогие мои читатели!




П Р О Л О Г

   К вечеру бой затих, но, несмотря на огромные потери, высоту так и не взяли.
   Старший лейтенант Виктор Андреевич Протасов очнулся в одной из многочисленных воронок, образовавшихся после интенсивного вражеского обстрела наших передовых позиций. Голова гудела. В ушах, словно пробки забиты. Глаза песком засыпало. Виктор присел на дне воронки и хотел кулаками прочистить глаза. Но  левая  рука повисла плетью, при попытке пошевелить ею, он почувствовал сильную, острую боль, выстрелом отдающую от плеча вниз.  Кое-как протерев глаза правой рукой, он снял поясной ремень, сделал из него петлю, перекинул через голову, и здоровой рукой вставил раненную конечность в петлю снизу. Затем он достал из кармана медицинский пакет с перевязочным бинтом, разорвал зубами упаковку, перевязал, слегка кровоточащую рану, и примотал руку к своему туловищу.
   После оказания себе первой помощи, он внимательно огляделся по сторонам. С краю большой воронки в неё свисали чьи-то ноги в сапогах. Виктор подполз к товарищу и здоровой рукой втащил его за ногу в воронку. То, что он увидел, его, ещё не повидавшего виды солдата, поистине ужаснуло. Это был погибший (средний) командир в таком же звании, что и Виктор. В руке он до сих пор сжимал пистолет. Но опознать его сразу же, не было возможности: у мёртвого…  отсутствовала голова. Виктор полез в наружный карман убитого и достал его документы. Это был Володька Дольский – приятель Виктора, командир соседнего (первого) взвода их пехотной роты.
   Оба их взвода бросили в атаку, когда неожиданно начался артобстрел наших позиций. Но, нужно было, во что бы, то, ни стало взять высоту. Виктор успел пробежать несколько сот метров впереди своего взвода, как вдруг раздался страшный взрыв, а дальше он ничего не помнил…
   Осторожно выглянув из своей воронки, он не увидел ни одного живого бойца поблизости. Спустившись назад на дно воронки, он инстинктивно начал шарить здоровой рукой по карманам, ища папиросы, но наткнулся на свой посмертный медальон – маленький восьмигранный эбонитовый пенал с запиской внутри. Он уже начал полностью приходить в себя и понял, что в этом, весьма печальном обстоятельстве, и есть его нынешнее спасение.
   Рядом лежал мёртвый дружок, весельчак и балагур Володька. Друзья были так похожи друг на друга внешне, что многие думали, будто они родные братья. Виктор внимательно взглянул на маленькую, всю перепачканную глиной, фотокарточку в Командирской книжке Владимира Дольского. Фамилия товарища почему-то всегда казалась ему удивительно знакомой и близкой.
«Да, действительно, мы очень похожи» - подумал он. План дальнейших действий возник сам собой.
   «Прости, дружище!» - прошептал Виктор и, пошарив по карманам Володьки, забрал его медальон, подменив своим. Затем он заменил  документы в кармане товарища на свои и, вместо личного оружия, вложил в его мёртвую руку пистолет ТТ со своим номером, а тот, его, закинул себе в  кобуру. После того, как окончательно стемнело, Виктор осторожно покинул спасительную воронку.  Он  потихоньку пополз в сторону наших окопов…






В   Д А Л Ё К О М   Д В А Д Ц А Т О М

   Остатки армии белогвардейцев, под стремительным натиском Красной армии, поспешно отступали к Севастополю. Но нужно было, во что бы, то, ни стало, задержать противника, и тем самым, дать возможность для эвакуации желающих вынужденно покинуть Родину.
   Полковник Дмитрий Иванович Дольский, дворянин старинного рода, не мог бежать, бросив своих солдат, считая это ниже своего достоинства и чести, которыми он очень дорожил. Единственное, чего он хотел, так это спасти своего малолетнего сына Вольдемара, которого  приходилось брать с собой в походы. Жена Дольского умерла в родах в 1915 году, когда он воевал на фронтах Великой Мировой войны. Но, в семнадцатом произошли две революции и после того, армия совсем разложилась. А когда развалился фронт в 1918 году, Дольский, сняв погоны, приехал в Петроград и отыскал своего сына в приюте. С тех пор он с ним не расставался. И даже когда, по долгу чести, Дмитрий Иванович вступил в Добровольческую армию, сына он всегда держал при себе. Ребёнок рос, не зная, что такое материнская любовь и  мирная жизнь. Его нянькой был средних лет денщик Дольского - Андрей Андреевич Протасов. Одинокий человек, он очень прикипел к малышу, и мальчик одаривал его той же любовью. Вот, потому то, Дмитрий Иванович и поручил рядовому Протасову отвезти сына в Севастополь и, если не удастся эвакуироваться, то пристроить мальчика в какой-нибудь приют под чужим именем.
   Когда Андрей Протасов добрался до Севастополя, то сразу же убедился, что попасть на какой-нибудь пароход с беженцами не представляется никакой возможности, настолько много было желающих уехать от наступающих полчищ большевиков. А что, если отправить ребёнка одного? Но мальчика вряд ли, кто возьмёт с собой. Да, он и сам не очень-то и хотел отдавать ребёнка в чужие, незнакомые руки. Опять же, как его потом отыщешь на чужбине, в этих заморских турецких землях?
   Тогда Андрей Андреевич нашёл приют для ребёнка (в районе Малахова кургана) и, не без трудностей, оставил его там, записав мальчика на своё имя, а настоящие метрики Вольдемара он забрал с собой. Денщик полковника Дольского Андрей Протасов думал, что временно устроил сына командира в это заведение, надеясь ещё вернуться сюда с Дмитрием Ивановичем. Или, хотя бы, отцу самому потом забрать сына.
   Так и стал пятилетний Володя Дольский Витей Протасовым. Вернуться сюда рядовой Андрей Протасов уже не смог, и его командир тоже! Трагическая судьба большинства  защитников Крыма, особенно из офицерского состава, всем теперь хорошо известна…




В   П Р И Ю Т Е

   Со временем мальчик привык к новому имени и напрочь забыл своё настоящее. Да таких, как он, здесь было много ребятишек. Гражданская война своим губительным колесом проехала по множеству семей. По всей стране неприкаянно слонялись тысячи беспризорников. Время было трудное и голодное. С малолетства  эти дети, не зная родительской ласки, должны были учиться бороться за своё существование. Но и плечо верного товарища здесь хорошо умели ценить.
   При Советской власти, вместо Севастопольского приюта, на его основе, был организован Детский дом, которому присвоили имя лейтенанта Петра Петровича Шмидта. Каждый ребёнок в этом детдоме знал о подвиге героя революции девятьсот пятого года. Впоследствии, многие выпускники шмидтовцы поступали в различные морские или ремесленные училища.
   Новых детдомовцев прибывало всё больше и больше, а кормить и одевать их становилось всё труднее. Бывали случаи, когда дети бежали из детского дома от скуки и голода. Но на улице их ждало хоть и свободное, но нищенское существование. И тогда ребятишки сбивались в шайки и попадали в самые настоящие банды преступников. В конечном счёте, многих таких разбойников ждала или тюрьма, или смерть под забором, как у бездомной собаки.
   Витя же Протасов, наоборот, хотел влиться в здоровое общество. Он старательно учился, хорошо понимая, что только так он, хоть чего то, сможет добиться в своей жизни.
   У них в детдоме работала воспитателем немка Матильда Карловна Дойч, женщина средних лет. Несмотря на то, что она долго прожила в России, язык этой страны фрау Дойч толком не могла, да, наверное, и не старалась освоить, поэтому говорила вперемешку набором слов из русского и немецкого языков. В ноябре двадцатого, когда не смогла эвакуироваться последним пароходом и, во время людской давки, потеряла мужа и сына, она потом долго ходила по причалу, когда все остальные, не попавшие на судно, люди уже разошлись. Однако, своих родных, она так нигде и не встретила, вероятно, им удалось пробраться на пароход. А в это время в Севастополь уже входили красные части, и в городе началась кровавая вакханалия. На эту обезумевшую от горя, растерянную женщину никто из большевиков не обращал внимания, и ей удалось благополучно вернуться в приют. Пока её не было, сёстры временно приняли (не безвозмездно, конечно) ещё одного мальчика, сына графа и баронессы, но под простой фамилией денщика, якобы, отца мальчика. Матильда Карловна, боясь расправы над, ни в чём неповинным ребёнком, взяла его под свою опеку, а нянечкам строго-настрого наказала: ни в коем случае не открывать правды даже самому ребёнку, для его же блага. Мальчик тянулся к своей опекунше, она с ним много разговаривала, и он вскоре научился её понимать. Витя догадывался, что она знает что-то большее о нём. Но правды она так и не успела ему рассказать, поскольку умерла от сердечного приступа, когда Вите было всего четырнадцать лет. Его тайну она унесла с собой в могилу.
   Конечно, обидно было парню чувствовать себя человеком «без роду – без племени». Но иногда события прошлых лет, подёрнутые пеленой времени, всё же, всплывали в его памяти. Он уже забыл лицо отца, но помнил его сильные руки, как он подбрасывал сына к самому небу. Немного помнил он и дядюшку, пестовавшего его. Витя никак не мог понять: «Куда же они запропастились то? И почему бросили его здесь?». Поначалу он долго ждал, что за ним придут. Но все его ожидания оказались напрасными.
   Многое пришлось ему здесь пережить: и голод, и обиды от старших детдомовцев, и слёзы от бессилия, и отчаянные драки. Всё это крепко закалило его натуру и заострило его кулаки. Одно время он очень сильно увлёкся боксом и борьбой, что воспитало в нём бойцовский характер.
   Конечно, были у него здесь друзья, но были и враги, уж не без этого. Слишком ершистый характер и крепкие кулаки постоянно множили количество его недругов. Как-то на него в тёмном углу напали сразу пятеро недоброжелателей, рассчитывая наказать его, используя численное преимущество. Но не тут, то было. Он стремительно раскидал всех, напавших на него мстителей. После этого случая больше никто не пытался проверять его силу.
   Но годы шли. И долго держать воспитанников в детдоме никто не собирался.
   Виктора  определили в ремесленное училище №3 города Севастополя. При училище было своё общежитие, так что выпускник детского дома, наконец-то, попрощался с детством.







О Б У Ч Е Н И Е   Р Е М Е С Л У

   Ремесленная школа имени генерал-лейтенанта П.К.Менькова была построена в 80-е годы 19-го века на средства, завещанные этим покойным военным писателем и историком. Кстати, Пётр Кононович был инициатором создания музея обороны Севастополя [Крымская война 1853-1855 гг.]. Первоначально школа предназначалась для обучения детей столярному, слесарному, токарному и кузнечному делу. Но учащимся здесь (в течение 4-х лет) давали и начальное обучение: кроме закона Божьего, учили русскому языку, арифметике, черчению, рисованию и другим дисциплинам. Большое внимание уделялось спортивной подготовке.
   При Советской власти учебное заведение переименовали, несколько перепрофилировали и повысили в статусе. И теперь, здесь можно было получить полное среднее профессиональное образование по техническим дисциплинам, востребованным народным хозяйством СССР.
   Виктора направили на обучение слесарному делу. Как правильно держать ножовку во время работы? Как управляться с напильником? Уметь на глаз правильно определять тип металла, с которым имеешь дело. Допуски и посадки. Навыки в разборке и сборке различных механизмов при ремонте. Всему этому и многому другому обучали в училище.
   Когда в 1930 году было создано Севастопольское отделение «Союзтранса», на базе его мастерских начали производить сборку автобусов марки «Форд» и АМД-4. Лучшие учащиеся, в том числе и Виктор Протасов, проходили там производственную практику. А, когда он окончил обучение в училище, его взяли на работу в эти мастерские.
   В мастерских трудились и иностранные специалисты из Североамериканских Соединённых Штатов и из Германии. Чтобы с ними общаться, были присланы переводчики, но их не хватало. Виктора определили в ученики к, опытному мастеру своего дела, Курту Вернеру, ранее работавшему на автозаводе БМВ [«Байериш Моторен Верке», (BMW, Bayerisch Motoren Werke AG), немецкая автомобильная компания в Баварии].  Тот немного говорил по-русски, но очень обрадовался тому, что его подручный почти бегло говорит на его родном языке, причём близко к Баварскому диалекту. Он сразу же, взялся капитально обучать немецкому языку своего помощника, и «шлифовать» его речь.  Курт Вернер, как-то по-отечески, относился к, давно осиротевшему, юноше, который отвечал ему такой же, почти родственной, привязанностью. У Виктора оказались феноменальные способности к языкам, и уже вскоре он без акцента говорил на Баварском диалекте. Были у него прекрасные успехи и в английском языке. Герр Вернер [Herr (нем.) – господин] всячески настраивал своего подопечного на продолжение учёбы. При мастерских образовали вечерние водительские курсы. Там Виктор, параллельно основной работе, обучился и шофёрскому делу. И по окончании этих курсов, он получил свидетельство «Водитель-механик».
   Вскоре у Курта Вернера закончился контракт с «Союзтрансом», и он собрался уезжать к себе на родину в Германию. Перед отъездом он пригласил Виктора отобедать с ним в ресторане. Они долго разговаривали о разном, о жизненном и бытовом. В конце беседы Курт сказал Виктору:
«Мне очень жаль с тобой расставаться, мой дорогой юный друг ВиктОр!» - он любил произносить имя Виктора на французский манер: «Я оставлю тебе адрес моей матушки в Мюнхене. Если тебе будет трудно в жизни – напиши мне»
   Он достал свою записную книжку, авторучкой написал адрес и вырвал листок для Виктора. Тот спрятал адрес в карман куртки и поблагодарил Курта:
«Спасибо Вам за науку, за всё, что Вы для меня сделали, герр Вернер. Может быть, когда-нибудь, я и воспользуюсь Вашей помощью!»
   Теперь Виктор и сам не хотел останавливаться на достигнутом уровне. Он твёрдо решил - продолжать своё образование. Но ему подошёл срок призыва на срочную военную службу в Красной армии.


П Е Х О Т Н А Я   Ш К О Л А
 

    На комиссии в военкомате он выглядел и по анкете, и по знаниям, и по физической подготовке очень подходяще для серьёзного дела. И его направили к военному комиссару для важного разговора.
   Виктор спросил разрешения и вошёл в кабинет военкома. Тот указал ему глазами и кивком на стул и принялся перебирать стопку папок, отыскивая его «Личное дело».
Найдя нужную папку, он открыл её и углубился в чтение анкетных данных призывника.
«А кто Ваши родители? Тут не указано!» - спросил военком, оторвавшись от чтения.
«Там же написано, что я детдомовский!»
«Детдомовский, но не из инкубатора же!»
«А я не помню, слишком малой был. Но думаю, что, ведь, не из графьёв же!» - пошутил Виктор.
«Ну, допустим… Ладно, мы предлагаем Вам поступить на учёбу в Ленинградскую пехотную школу» - сказал военный комиссар, он махнул рукой на недостающие сведения в анкете.
«А в какое-нибудь техническое училище направления нет? Я ведь - технарь!»
«Современный пехотный командир – это специалист широкого профиля. И разбираться он должен не только в «ать-два»! А надо быть специалистом в топографии, радиоделе, водить автомобиль,  владеть и другой боевой техникой, освоить приёмы рукопашного боя! Знать парашютное дело. Метко стрелять из любого вида оружия. Хорошо понимать  сложные формы современного боя. Чётко ориентироваться в бою и вовремя принимать правильное решение. А главное, он должен быть инженером человеческих душ! Воспитать настоящего бойца, это очень сложная, кропотливая работа! А, поэтому, считайте, что Вам повезло. Вам оказано очень высокое доверие! Так что - в путь! Удачи, Вам!» - сказал военком, привстал и протянул руку Виктору для рукопожатия…
   Шёл 1933 год, когда Виктор Андреевич Протасов стал курсантом 1-й Ленинградской Краснознамённой пехотной школы среднего командного состава. Несмотря на то, что школе исполнилось не многим более полутора десятка лет, она имела необыкновенно богатую военную историю.  Курсанты школы участвовали в боевых действиях и против белогвардейцев, и против белофиннов и белополяков, воевали с интервентами, били банды Махно. Бывало, что доучиться в школе удавалось лишь нескольким, выжившим в боях, курсантам.
   С 1918 года 1-я Петроградская (впоследствии, Ленинградская) пехотная школа располагалась на Съездовской улице Васильевского острова.  Школа была с трёхлетним сроком обучения. Имела школа хорошо обустроенные, просторные помещения: учебные классы, спортивные залы, караульное помещение, столовую, баню и т.д. Но главным историческим помещением был актовый зал - именно там заседал 1-й съезд Советов, где выступал сам В.И.Ленин. Его слова: «Учиться военному делу настоящим образом» здесь воспринимали, как руководство к действию. Обучение в школе всегда велось на должном уровне. По итогам одной из проверок в приказе значилось:
«Школу считать первой не только по случайной нумерации, но и по существу дела!».
А среди курсантов укрепилась поговорка:
«Ленпех – лучше всех!».
   Обучали здесь всем, положенным для таких военных учебных заведений, специальным дисциплинам, таким, как тактика, топография, способы стрельбы изо всех видов оружия и приёмы рукопашного боя, десантирование, в том числе и с парашютом, управление различными видами военной техники. Преподавались и общественные дисциплины: История ВКП (б), Марксистско-Ленинско-Сталинская философия, Военная психология и педагогика. В общем, обучали всем тем знаниям и навыкам, которыми  необходимо владеть современному командиру.
   Лучше всего Виктору давались технические дисциплины, приёмы рукопашного боя и владение оружием. Хоть он был и не самым лучшим, но и не из последних курсантов школы. Хотя, нет! На кафедре иностранных языков не было ему равных, но, однако, любовь к технике всё пересилила.
   В середине тридцатых годов очень обострилась международная обстановка. В связи с этим партией и правительством принимались новые меры по укреплению обороноспособности вооружённых сил страны Советов. В школе ввели новый порядок сдачи курсантами выпускных и переводных зачётных испытаний. Ввели государственные экзамены для выпускников.
   К концу обучения Виктор всё-таки добился отличных результатов по всем дисциплинам. В 1936 году, по окончании обучения, ему присвоили звание младший лейтенант и, как отличнику боевой и политической подготовки, Протасову предложили остаться служить при школе инструктором по вождению и эксплуатации боевой техники. Он согласился.
   Тут необходимо отметить один существенный момент. Кроме наших курсантов, в пехотной школе, на протяжении нескольких лет, обучались и будущие офицеры Испанской республиканской армии, ввиду существенного дефицита в командирских кадрах у них. Виктор, имеющий хороший слух и способности в изучении иностранных языков, очень скоро научился устному и письменному испанскому языку. Он почти свободно изъяснялся на кастильском диалекте, как наиболее простом для произношения.
   В 1937 году приказом Наркома обороны СССР Ленинградская Краснознамённая пехотная школа становится училищем. Теперь, основные усилия по обучению были наиболее сосредоточены на боевой подготовке, а срок обучения сократился до двух лет. Соответственно был выше поднят статус военно-учебного заведения, и существенно было повышено  материальное обеспечение.
   Виктору наконец-то удалось осуществить свою давнюю мечту – он купил себе личный мотоцикл с коляской ПМЗ-А-750.
   За четыре года службы инструктором училища Виктор Протасов не участвовал ни в одном военном конфликте, если не считать небольшой командировки на финский фронт в сороковом году, но тогда ему не удалось побывать ни в одном бою, так как его командировка проходила в тыловых частях. Но к 1941 году он всё же, дослужился до звания - старший лейтенант.
   Личной семейной жизни ему так и не удалось устроить, как говорится, не встретилась та – единственная. А тут и нагрянула война.


Н А   Л У Ж С К О М   Р У Б Е Ж Е

   22 июня старший лейтенант Протасов находился в лагерях, где проходили общевойсковые учения. Но война перечеркнула все планы боевой подготовки.
   10 июля началось наступление немецко-фашистских войск непосредственно на сам город Ленина. На фронте войск не хватало, и образовалась брешь на Лужском направлении, куда сразу же и устремился противник. Ленинградское пехотное училище в полном составе, после совершения двухдневного броска, заняло оборону на правом берегу реки Луга.
   Стрелковая дивизия, куда вошло и пехотное училище, была пополнена большим количеством необстрелянных призывников, хотя, у старшего возраста были уроки Северной финской кампании, а у пожилого состава хоть и был-таки опыт, но только той, гражданской войны. Средних командиров катастрофически не хватало.  А поскольку, в, первые же, дни войны было потеряно значительное количество боевой техники, старшего лейтенанта Протасова и назначили командиром второго взвода их пехотной штурмовой роты.
   Командиром первого взвода был старлей из запасников Владимир Дмитриевич Дольский. Весёлый общительный, в отличие от Виктора, человек, он был двумя годами старше его, но они как-то легко сдружились. До войны Дольский окончил Ленинградский автомобильный техникум, видимо на основе любви к автотехнике они и сошлись.
   И, что удивительно, несмотря на разность характеров, они были очень похожи друг на друга, почти, как родственники. Но Виктор был сирота, а у Владимира в Ленинграде проживали мать с отчимом и младшая сестра, студентка иняза. Практическим боевым опытом оба пока не обладали. Виктор хоть в теории изучал тактику боя, а Владимир только немного познал об этом  на учебных сборах при их пехотном училище, где война его и застала.
   Начальником Особого отдела к ним был назначен капитан госбезопасности Чигария Давид Гурамович. Человеком он оказался злопамятным и весьма подозрительным, сделавшим карьеру во времена массовых репрессий. Он шёл на повышение, но война помешала его продвижению по службе, и его направили в войска. По старой привычке он и здесь взялся выявлять «врагов народа». Попал к нему на подозрение и Виктор Протасов. Чигария ухватился за то, что у того в анкете не было сведений о родителях. И, несмотря на тяжёлое военное время, ему как-то удалось выяснить, что сдавший мальчика в приют Андрей Андреевич Протасов был рядовым белогвардейцем, осуждённым на длительный срок. Но далее следы самого Протасова затерялись…



Д Р А К А

   Полку, в который попали старшие лейтенанты, определили южное направление обороны. Здесь были отрыты окопы и траншеи полного профиля с ходами сообщения. Для орудий и пулемётов устроены дзоты. Произведена тщательная маскировка, определены секторы обстрела. И только один участок не удалось вовремя занять – небольшую господствующую высоту на юго-западе, где уже успели закрепиться гитлеровцы. Пехотной роте, куда входили оба взвода новых приятелей, дали боевое задание подготовить атаку, чтобы выбить немцев с высотки. Но разведка была проведена слабо, и не удалось выявить замаскированную немецкую артиллерию непосредственно перед боевыми позициями наших войск.
   За час до наступления, старшего лейтенанта Протасова срочно вызвали к особисту (он занимал землянку в самом конце оборонительных позиций). Ничего не подозревая, Виктор появился перед очами особиста «невинной овечкой». Тот сидел за, наскоро сбитым из досок, столом. Перед ним лежала папка с «Личным делом» старшего лейтенанта Протасова Виктора Андреевича. Рядом с делом на столе лежал пистолет со спущенным предохранителем.
   Не ответив на приветствие Виктора, тот глянул на него сурово и изрёк следующее:
«Ну, что? Не удалось тебе хорошенько замаскироваться, белогвардейский выкормыш?»
Виктор не ожидал такого обращения к себе и возразил:
«Да, как вы смеете меня, комсомольца, так называть? Вы что, совсем обалдели?»
«Ах, ты – белая кость, ещё успел примазаться к Ленинскому комсомолу! Но это тебе не поможет, вражина!» - заявил особист.
«С чего Вы это всё, взяли, товарищ капитан?!» - растерянно спросил Виктор.
«Брянский волк тебе товарищ! Сдать оружие, ты арестован!» - особист схватил со стола пистолет и направил его на Виктора. А, когда он резко вставал, то нечаянно уронил на земляной пол скамью, на которой сидел. Это ненадолго отвлекло его внимание. Но этого было достаточно Виктору, чтобы отбросить в сторону руку Чигарии с пистолетом и одним ударом в челюсть отправить того в нокаут. Одновременно, тот ещё ударился затылком об небольшой походный сейф, стоящий сзади, и скатился вниз, потеряв сознание. Виктор развернулся и спокойно вышел из землянки.
   Когда он вернулся в свой взвод, объявили общее наступление на немецкую высоту. Вместе со всеми Виктор выскочил из окопа и пошёл в атаку впереди своего взвода, даже не вынув личное оружие из кобуры. Голову сверлила мысль:
«Что же теперь делать?».
   Но тут неожиданно начался артиллерийский обстрел, и застрочили немецкие пулемёты с высотки. После очередного взрыва, Виктора откинуло ударной волной в уже образовавшуюся ранее воронку. Старлей потерял сознание. Рота начала отступление, но мало кому удалось добежать назад до наших окопов. Атака безуспешно захлебнулась…



Н А   В О С Т О К

   Виктор уже подползал к своим окопам, когда увидел, ползущих ему навстречу, санитаров и солдат похоронной команды, которые под покровом короткой июльской темноты вышли помочь раненым и подобрать погибших. Какой-то санитар взялся ему помочь. Уже в нашем окопе он спросил:
«Как Вы, товарищ старший лейтенант? Сами дойдёте до медсанбата?».
«Дойду! Вы лучше идите вперёд, может ещё, кому сможете помочь» - ответил Протасов.
   Когда санитар уполз, Виктор, переступая через тела спящих бойцов, направился в командирскую землянку. Внутри никого не было, тогда Виктор осторожно зашёл, зажёг коптилку и при её свете достал свой и, из-под  соседнего лежака, сидор Володьки. Из мешка Дольского он вынул нижнее белье и переложил его в свой, взамен собственного. Потом он забрал ещё кое-какие, нужные ему личные вещи. Затем положил бывший свой сидорок под лежак, где он раньше обитал, задул коптилку, и, закинув Володькин вещмешок на здоровое плечо, направился в сторону медсанбата.
   Навстречу ему, вдоль окопов, продвигался комендантский патруль (с конвойными) за ним два солдата с винтовками за спиной) прошла мимо, не обратив на него внимания, она направилась в сторону командирской землянки. Протасов поспешил поскорее убраться отсюда.
   Только перед самой палаткой медсанбата он обратил внимание на режущую боль в плече и раненной руке. Солдаты, стоявшие в очередь на перевязку, хотели уступить ему, как командиру, место впереди. Но старший лейтенант категорически отказался – он не хотел привлекать всеобщего внимания к своей персоне. Когда он стоял в очереди, то услышал, как бойцы обсуждают посещение патрулём медсанбата в поисках какого-то бойца, грубо нарушившего воинскую дисциплину. Он догадался, что это ищут его.
   Когда очередь дошла и до него, хирург начал отчитывать Виктора за то, что он с острой болью столько прождал. Перелом оказался очень сложным и в двух местах. И контузия с подозрением на сотрясение мозга. Качественное лечение здесь, на месте, оказалось невозможным. Ему наложили временную гипсовую повязку, сделали обезболивающий укол, и на попутной подводе, ещё с несколькими тяжелоранеными бойцами, направили в Кингисепп, в гарнизонный госпиталь.
   К утру подводы добрались до места, но  госпиталь уже заканчивал эвакуацию.  Тогда подводы перенаправили на станцию к, стоящему там, санитарному поезду. И вовремя, так как, как только перегрузили раненых, паровоз дал гудок, и поезд тронулся на восток.




Н Е   П Р Е Д С Т А В Л Я Е Т С Я   В О З М О Ж Н Ы М


   Капитан ГБ Чигария очнулся минут через пятнадцать после того, как его землянку покинул старлей Протасов. Голова гудела, кровенила губа, и шатался нижний передний зуб слева. Он осмотрелся. Вроде бы, все документы были на месте, и даже дело этого подлеца Протасова лежало на столе в целости и сохранности. Он поднял с земляного пола свой пистолет, поставил его на предохранитель и вложил в кобуру. После этого особист  схватился за трубку полевого телефона и принялся звонить по инстанциям. К обеду в его распоряжение предоставили комендантский патруль с двумя конвойными под командой лейтенанта государственной безопасности..
   Чигария уже знал о неудачной атаке высоты. Ах, как он рассчитывал на то, что вот-вот вернётся старший лейтенант Протасов. Но среди редких уцелевших, возвратившихся с поля боя, бойцов, того не было.
«Небось, переметнулся к немцам!» - зло подумал особист: «Жаль, что эта собака ускользнула от наказания! Хотя, может, ещё не всё потеряно. Вдруг он окажется среди раненых. Ох, тогда я на нём отыграюсь, ведь было время - у меня даже полковники плакали!».
   Он сидел у себя в землянке с перевязанной головой и придумывал, каким пыткам он подвергнет Протасова, если того удастся поймать.
   Спросив разрешения, в его землянку вошёл лейтенант, которого ему временно приставили в помощники. Тот с ходу обратился к капитану:
«Мы прочесали все окопы, были в командирской землянке – все его вещи на месте, в медсанбат он не обращался. Сейчас стаскивают всех убитых с поля боя, к утру закончат, тогда можно будет провести опознание».
   Всю ночь Давиду Гурамовичу снилась сцена ареста Протасова. Он никак не ожидал такой прыти от старлея, после того, как тут же его морально обезоружил. Чигария и сам считался не слабого десятка, он был совершенно уверен в том, что легко арестует, выявленного им, замаскировавшегося «врага народа». И все лавры от разоблачения белогвардейского гадёныша достанутся ему одному.
   Утро не принесло Чигарии облегчения. Он уже и сам было собрался идти на опознание.
«Найду, башку оторву гаду!» - надеялся он на чудо.
   Но тут в землянку вошёл вчерашний лейтенант и, молча, положил на стол особиста Командирскую книжку старшего лейтенанта Протасова Виктора Андреевича.
«Откуда это взялось? Где сам арестованный?»
«Документы взяты из кармана убитого».
«Это ещё ни о чём не говорит. Требуется личное опознание!»
«А это не представляется возможным. Ему вчера голову оторвало снарядом. К тому же я нашёл в его кармане солдатский медальон с адресом детдома. А так же, проверил номер его личного оружия, которое нашли при нём. По ведомости ТТ принадлежит Протасову В.А.. И звание в петлицах убитого совпадает. Так что всё сходится. Дело можно закрывать! Я могу отбыть по основному месту службы?»
«Это не Вам решать – закрывать или не закрывать дело! Эх, всё-таки ушёл ненаказанным, сволочь! Ладно, можете возвращаться к себе!»
   Настроение капитана ГБ Чигарии было окончательно испорчено…





В   Г О С П И Т А Л Е

   
   «Дольского» положили на вторую полку над каким-то майором в штатском, которого принесли на носилках сотрудники госбезопасности. Майор лежал без сознания, к нему сразу же подошёл врач. Старший группы ГБшников спросил медика:
«Как он? Скажите, доктор, выживет наш майор?»
«Трудно сейчас что-либо сказать без рентгеновского исследования. У него болевой шок. Будем надеяться, что всё обойдётся!» - ответил главврач санитарного поезда.
«Это очень важный человек, прошу Вас, доктор, проявить к нему особое внимание!»
«Не беспокойтесь, сделаем всё от нас зависящее!»
   Когда раздался гудок паровоза, вся группа, сопровождения раненого майора, быстро удалилась на выход. Далее, почти всю дорогу, возле полки, где лежал этот тяжелораненый майор, постоянно появлялись, то врач, то медсёстры. Майор всё ещё не приходил в сознание.
    В Ленинграде, опасаясь внезапной бомбёжки, санитарный поезд простоял недолго, к составу подцепили ещё несколько вагонов, и вскоре паровоз потянул состав далее на восток. Виктору было очень неудобно лежать на полке в гипсе, но, к счастью, ехать было не так уж и далеко, хоть поезд и пропускал, спешащие на запад воинские эшелоны, подолгу ожидая на полустанках освобождения пути, но всего через двое суток санпоезд прибыл на конечную станцию в Вологду.
   На перроне станции в Вологде поезд уже поджидали грузовики. Лежачих больных санитары начали на носилках выносить из вагонов, Виктор же своими ногами дошёл до автомобиля. Он ещё и одной здоровой рукой немного помог санитарам поместить майора в кузове, а сам же расположился рядышком, усевшись на пол в кузове бортового грузовика.
   И в госпитале он опять оказался рядом с майором. Их определили в одну общую командирскую палату, предварительно дав Виктору задание проследить за тяжелобольным, и срочно вызвать дежурного врача, когда майор очнётся.
   После рентгеновского обследования ран Виктора, хирург обрадовал его:
«Не так уж и плохи Ваши дела, старлей! Гипс наложен правильно, воспаления нет, сотрясение мозга не подтвердилось. Так что будем ждать Вашего полного выздоровления!»
   Через день, проведать майора, к ним в палату пришла необыкновенно красивая девушка. Она была очень опрятно одета в командирскую форму, но без знаков различия. Длинная толстая коса, пшеничного цвета, была сзади аккуратно закручена коконом в спираль, укреплённую заколками. Девушка поздоровалась и назвала себя – Ольга. Лжедольский от неожиданности растерялся и, ответив на её приветствие, случайно назвал своё подлинное имя – Виктор.
«Он хоть ненадолго приходил в сознание?» - спросила Ольга Виктора.
«Пока нет. Врачи, для поддержания организма, колют ему глюкозу»
«Виктор, Вы уж, пожалуйста, помогите ему, когда он придет в себя!»
«Конечно, конечно! Я сразу же подниму весь персонал, когда понадобится!»
Девушка оставила на тумбочке у кровати майора принесённые яблоки, постояла ещё немного, потом попрощалась с Виктором и покинула палату.
«Везёт же майору, такая красавица к нему приходит!» - восхищенно подумал Виктор, и ещё: «А я – лопух, не мог назваться Владимиром!»
   Вечером, майор всё-таки очнулся и спросил Виктора (одетого в больничное одеяние) по-немецки:
«Wo bin ich?» [Где это я нахожусь?]
«Im Krankenhaus, Kumpel!» [В госпитале, приятель!] – ответил ему Виктор на чистом баварском наречии и быстро вышел из палаты, чтобы вызвать дежурного врача.
Когда они вместе шли по коридору, Виктор обратился к врачу:
«Доктор, он думает, что находится среди немцев. Мне пришлось ответить ему по-немецки. Как дальше быть?»
«А Вы молодец! Пока продолжайте в том же духе, так как стресс может его окончательно погубить! Хотя, бывает и обратное…»
Когда они вошли в палату, доктор сам заговорил с раненым майором по-немецки. А когда врач покидал палату, он кивнул головой Виктору, приглашая выйти вместе с ним. В коридоре доктор обратился к Виктору:
«Откуда Вы так хорошо знаете немецкий?»
«В наших автомастерских работали немецкие инспецы, вот я и подучился малость»
«Я попрошу Вас пока поддерживать иллюзию, я и медсестёр предупрежу, чтобы вели себя, молча в вашей с майором палате. Спасибо Вам, товарищ старший лейтенант»


П Р О З Р Е Н И Е

   Ещё пару дней вот так удавалось обманывать майора. На третий день с утра Виктор открыл форточку проветрить в палате, а после сам, здоровой рукой, взял утку майора и вышел с ней в туалет. Майор уже проснулся, но вставать ему пока доктор запретил. Вдруг, в это время из форточки донеслась русская песня «Катюша». Это выздоравливающие больные вынесли на крыльцо патефон, надеясь потанцевать со свободными от дежурства санитарками или медсёстрами. Они громко разговаривали и гоготали с сестричками.
   Когда Виктор вернулся в палату, то увидев, что майор проснулся, он поинтересовался:
«Wie geht es Ihnen, Herr major? » [Как себя чувствуете, господин майор?]
«Ну, хватит уже меня дурачить! Я понял, что уже нахожусь у своих!» - неожиданно ответил майор по-русски.
«Наконец-то! Слава тебе, Господи!» - обрадовался Виктор.
«Спасибо, тебе за заботу, дружище! Можешь ко мне обращаться – Константин Петрович Комиссаров. А тебя, как кличут?»
«Дольский Владимир Дмитриевич» - ответил Виктор.
Майор как-то странно на него посмотрел, как будто пытаясь в нём признать кого-то другого. Но Виктор не заметил этого, так как срочно направился за лечащим врачом.
«Очень похож, но голос совсем другой!» - подумал Комиссаров, глядя Виктору в след.
   Через день в их палату снова пришла эта красавица Ольга, навестить майора. Ей разрешили посещение. Когда она зашла в их больничную обитель, Виктор тут же направился к выходу в сторону коридора (покурить), коротко поздоровавшись с вошедшей девушкой, он мельком взглянул на неё, любуясь её красотой.
«Здравствуйте, Виктор!» - тихо ответила она ему. Но всё это не ускользнуло от внимания майора. Когда Виктор вышел, девушка спросила:
«Константин Петрович, как же это с Вами произошло? Ведь Вы же такой осторожный и предусмотрительный?»
«Всего не предусмотришь, Оленька! На обратном пути с задания, наш самолёт подбили над линией фронта.  Летчики еле дотянули до своих, а там уж, как смогли – плюхнулись под Кингисеппом! Но, кажется, всё обошлось. А ты что, этого «Виктора» знаешь?»
«Нет, что Вы! Я с ним познакомилась, когда Вы лежали без сознания»
«Хороший парень и, как глядит на тебя восхищённо! Присмотрись к нему. А у меня к тебе важное дело. Ты, вот что, затребуй срочно для меня личное дело своего брата, и сведения обо всех погибших, раненых или пропавших без вести средних командирах из его части за последние дни боёв»
«Хорошо. А причём тут Володя?»
«Этого я тебе ещё не могу сказать, пока сам во всём не разобрался! Да, не волнуйся ты так! Как там твои родители?»
«Спасибо Вам за помощь, Константин Петрович! Эвакуировались. Устроились хорошо, в квартире у маминой двоюродной сестры, сама она к мужу уехала на Урал, его, как классного специалиста, перевели туда на завод «Шарикоподшипник». Папа работает слесарем в паровозном депо, а мама машинисткой в военкомате!»
«Ну, и чудненько, ну, и славненько. С моей просьбой не затягивай, это очень важное дело. Всё. До свиданья, дорогая соседка!»



Н Е О Ж И Д А Н Н О Е   П Р Е Д Л О Ж ЕН И Е

   Через несколько дней пришёл ответ с фронта. После чего, Константин Петрович через Ольгу послал ещё один срочный запрос, но уже в 1-е Ленинградское Краснознамённое пехотное училище.
   Все эти дни он пытался разговорить Володю (Виктора), однако тот всё время увиливал от прямых ответов. Но Комиссаров всё-таки выведал у соседа, что кроме немецкого, тот изъясняется ещё на английском и испанском языках. Сам майор, кроме, немецкого, будучи по службе в республиканской  Испании, поднаторел и в этом языке. Проверив Виктора, он убедился, что, как раз, по-испански, тот разговаривает, не совсем чисто, но понятно.
   За это время все важные вопросы для майора были выяснены, и он решил приступить к окончательному, серьёзному разговору со своим соседом по палате.
   Майору Комиссарову уже разрешили потихоньку вставать. Они сидели на кровати Константина Петровича и играли в шахматы. Константин Петрович был многим старше оппонента по возрасту, что давало ему право к некоторой поучительности в их разговоре. Они говорили о каких-то незначительных вещах, когда Константин Петрович, ставя ферзя к королю соперника, вдруг неожиданно произнёс:
«Мат тебе, Виктор! Немножко внимательности, дружок, тебе не хватает!»
Виктор растерянно посмотрел на товарища по палате и не сразу сообразил, что ему нужно сказать. А Комиссаров продолжил:
«Да, не волнуйся ты так, дорогой! Ничего страшного для тебя не произошло. А может, наоборот, я хочу предложить тебе достойный выход из создавшегося тупикового положения»
«Не пойму, о чём Вы говорите!»
«Разъясню, только дай честное слово, что не начнёшь сдуру махать кулаками (слава Богу, что у тебя всего один здоровый остался). А то у меня и так до сих пор, пострадавшая в авиакатастрофе, репа гудит!»
«Зачем же мне драться с Вами, говорите… чего Вы от меня хотите?»
«Вот это – уже слова умного человека. Значит, так. Как я выяснил, ты - Виктор Андреевич Протасов, старший лейтенант, инструктор по авто и бронетехнике. Ты сбежал из-под ареста от капитана Чигарии, который предъявил тебе абсурдное обвинение. После боя, ты выдал себя за командира соседнего взвода, погибшего в бою. Да. А знаешь, что меня насторожило в первую очередь?»
«Что?» - спросил Виктор дерзким тоном, хорошо понимая, что вот теперь ему совсем уже будет не отвертеться.
«Невероятное совпадение имён. Ведь Володька Дольский – мой сосед по Ленинграду, мы в одном парадном жили. К тому же, ты оговорился и нечаянно назвал Оле своё настоящее имя»
«И, что же меня ожидает?»
«А это теперь только от тебя зависит. Вот Володьке, тому уже не помочь, даже схоронили его в братской могиле, и то под чужим именем. Ведь это ему оторвало голову, верно?»
«К сожалению, да… ему. Лучше бы это мне снесло башку, в моём, таком дурацком, нынешнем положении»
«Неверно говоришь. Лучше бы у всех головы были на месте. Эх,…  какая горестная весть ожидает Володиных родных. А, ведь Оля, которая тебе так понравилась – его родная сестра. И родители его теперь тоже здесь, в Вологде…»
«Что ж, видно и мне недолго осталось своей головой пользоваться. Вызывайте патруль, Константин Петрович, я больше сопротивляться не буду. Ваша взяла!»
«Ух, ты, какой гордый! А в чём твоя вина? В том, что заехал в морду этой карьеристской сволочи, живодёру Чигарии. Так и поделом ему. Ты лучше скажи, что дальше-то собирался делать? Ну, на фото вы оба очень похожи, но почерк то, в заполненной анкете, тебе не подделать. Это только этого болвана, с начищенной рожей, подлеца Чигарию  тебе удалось провести. А на серьёзных людей нарвёшься, вмиг расколют»
«Я и сам ещё не решил. Да, какое это теперь имеет значение?»
«Огромное. Огромное это имеет значение. Был бы на твоём месте какой-нибудь мерзавец, так он давно бы уже к немцам переметнулся. Я вот прочитал положительную характеристику, которую на тебя дали из училища. И, потом, уже долгое время общаюсь с тобой. Вижу, что ты честный, надёжный парень, готовый даже больное плечо подставить, чтобы помочь другому. А мне такой помощник, как раз и требуется. В нашем деле надёжный друг, он многого стоит!»
«А где Вы служите?» - спросил, слегка оживившись, Виктор.
«Во внешней разведке. Нам как раз нужен молодой, раненый «немецкий» офицер для одного очень важного дела. Немецкий язык у тебя превосходный, даже меня некоторое время дурил. Сообразительность на  высоком уровне. Всему остальному обучим. Ну, как? Согласен?»
«Да, но Чигария сказал, что мой отец – белогвардеец. Как с этим быть?»
«А, никак! У меня мать, например, из дворян происходит, вышла замуж за революционера-подпольщика. Мне, что? Теперь тоже всю жизнь прикажешь: каяться?»
«Раз так, то я согласен!»
«Ну, и чудненько, ну, и славненько!» - произнес напоследок беседы своё любимое выражение майор Комиссаров.



С Е Р Ь Ё З Н Ы Й   Р А З Г О В О Р

   Через несколько дней, несмотря на протесты врачей, майор Комиссаров выписался. Перед уходом он уладил все дела с переоформлением Протасова, потом он забрал у Виктора документы Дольского и вернул ему его собственную Командирскую книжку. Прощаясь, он сказал:
«Меня срочно вызывают в Москву. Шефство над тобой я поручаю Ольге Дольской. О себе не беспокойся, я все проблемы «устаканил», теперь к тебе претензий нет, ну, разве что, только у побитой физиономии Чигарии. Поправляйся быстрее, скоро ты мне понадобишься, бодрым и весёлым. Когда снимут гипс, я заберу тебя отсюда, разлёживаться некогда, коль фашисты так прытко напирают вовсю. Ну, всё. Покедова. Держи краба»
   Майор (уже переодетый в военную форму) пожал здоровую руку Виктора и пошёл на выход…
   После обеда в палату, уже к Виктору, пришла Ольга. Они оба, несколько смущённые, вежливо  поздоровались и помолчали немного. Первой разговор начала Ольга:
«Виктор, мне стало известно, что вы воевали вместе с моим братом Володей. Пожалуйста, расскажите мне, как он погиб»
Протасов немного задумался, как бы это рассказать помягче, деликатнее, что ли:
«Владимир прибыл к нам незадолго до начала войны на воинские сборы для переподготовки. У меня на кафедре он проходил обучение вождению боевой техники. Вот, на любви к автомобилям мы и сошлись!»
«Да, я помню, он был просто одержим машинами. Эту любовь ему с детства привил наш папа. Простите, я Вас, кажется, перебила!»
«Ничего. Когда начались боевые действия, наше училище бросили на защиту Лужского рубежа. А нас с Владимиром назначили командирами соседних пехотных взводов нашей штурмовой роты. В землянке наши лежаки стояли рядом. Говорили, что мы с ним внешне похожи. Некоторые, даже принимали нас за братьев. Но, к сожалению, недолго нам довелось общаться. В первом же бою Владимира смертельно ранило в голову. И меня тоже задело, ну, вот я теперь и здесь, стою перед Вами»
«Я нынче редко бываю дома. Мама всё плачет, никак не могу её успокоить! А Вы, действительно, очень похожи на моего брата, только немногословны, а Володька вечно всё балагурил. Как же нам его сейчас недостаёт…»
«Да, война никого не щадит» - тихо сказал Виктор, пряча глаза. Ему было необыкновенно стыдно, что он вот так ловко воспользовался трагедией этой семьи, Судя по всему, майор не рассказал Ольге все подробности. И в этом Виктор был очень благодарен Константину Петровичу.
«Ну, что ж, поправляйтесь. Если не возражаете, я ещё к Вам приду»
«Буду только рад увидеть Вас снова!»
«Да, и мои родители хотели бы с Вами познакомиться. Когда Вас выпишут, зайдёте к нам в гости?»
«Непременно»
   На этом они и простились.




Ш К О Л А   В Н Е Ш Н Е Й   Р А З В Е Д К И

   В конце августа с Виктора Протасова наконец-то сняли, изрядно надоевший, гипс. Мускулы на левой руке, за эту вынужденную полуторамесячную обездвиженность, изрядно атрофировались. Ему прописали массаж и лечебную, щадящую гимнастику. По окончании этих процедур, обязательно следовало стянуть плечо эластичным медицинским бинтом. И никаких тяжестей на левую руку. Через день за ним лично приехал майор госбезопасности  Комиссаров – самостоятельно, за рулём эмки. На сидении сзади у него лежала полная экипировка военной одежды для выписываемого старшего лейтенанта. Красные петлицы с двумя шпалами и нарукавной эмблемой (щит с вертикально расположенным мечом) соответствовали его новому ведомству [Старший лейтенант ГБ соответствует общевойсковому майору].
   Старший лейтенант Протасов  переоделся в форму «с иголочки» и надел щеголеватую фуражку с большим козырьком и синим околышем. Перед выпиской, врач рекомендовал заехать к нему на осмотр недели через две. Виктор попрощался со всеми, с кем успел перезнакомиться в госпитале, и пошёл вслед за майором к его машине.
   Ехать было не очень далеко – около 25 километров на юг по Ярославскому шоссе до реки Комёлы. Школа из Подмосковья недавно переехала сюда, в бывший пионерлагерь. Пропускная система на территорию разведшколы была жесточайшая. Бдительная охрана чуть ли не дырки протёрла на лицах, въезжающих сотрудников на территорию специального секретного объекта, изучая их документы. Комиссаров лично проводил Протасова в общежитие, чтобы передать его в руки дежурному.
   Прощаясь, он достал из портфеля целую пачку немецких газет и, передавая их Виктору, сказал:
«Сегодня отдыхай, осваивайся, внимательно почитай газеты противника. А завтра начнём интенсивную подготовку!»
   На следующий день майор Комиссаров обученье будущего разведчика Протасова начал с личной беседы:
«Руководством Внешней разведки НКГБ-НКВД перед нами поставлена задача: организовать научно-техническую разведывательную деятельность на заводах «БМВ» и «МАН» в самой Баварии и в их филиалах. По предварительным данным есть сведения, что там будут производиться двигатели к самолётам и танкам.
   Считаю, что последовательность выполнения задания должна быть следующая:
1) Изучение деятельности фирм по различным публикациям и обстановки на местах при помощи прессы противника;
2) Постановка задач научно-технической разведки;
3) Заброска и легализация агентов на местах;
4) Восстановление связей с, ранее законсервированной, резидентурой и вербовка новых агентов;
5) Внедрение в структуры заводов;
6) Добыча разведывательной информации и передача её в Центр;
7) Разработка планов по уничтожению промышленных объектов;
8) Завершение операции.
Но начнёшь ты изучение агентурной работы с прописных истин, отличное знание которых обязательно для каждого разведчика. Вопросы или предложения есть?»
  Майор внимательно посмотрел в глаза Виктору, как бы вызывая его на полную откровенность. И Виктор сообщил ему то, что, ни за что, не решился бы, рассказать кому-нибудь другому:
«Есть у меня один адресок в Мюнхене. Там проживает мать одного честнейшего человека и моего хорошего знакомого!»
«Ну-ка, ну-ка, продолжай» - заинтересовался Комиссаров.
«Зовут его Курт Вернер. Он был моим наставником в механических мастерских «Союзтранса». Он же и подучил дополнительно меня немецкому языку. Я его хорошо знаю и, просто уверен, что он не приемлет фашизма»
«Очень хорошо. Дай-ка мне этот адрес, по нему сначала, надо провести оперативную проверку. Возможно, у нас есть и какие-либо материалы по твоему знакомому»
   С этого дня началась интенсивная учеба по изучению принципов и видов разведки. Способы вербовки новых агентов. Обязательное изучение радиодела. Подрывное дело. Химические науки. Тайнопись и фотография. Уставы Вермахта надо было заучить назубок, особенно, все уставные команды. Строевая подготовка. Принципы взаимоотношений между немецкими военнослужащими. Изучение и стрельба из разных видов оружия германской армии. Вождение различных видов военной техники противника. Все это имелось на базе школы внешней разведки.


В   Г О С Т И

  Две недели с утра и до вечера шли занятия в школе. Явки, пароли, отзывы, шифры, коды, симпатические чернила… всё настолько перемешалось в голове, что Виктор начал путаться. Комиссаров понимал, что он слишком резко навалился на парня необычными знаниями. Ему явно требовался отдых. Он уже догадывался, что между Виктором и Ольгой установилась взаимная симпатия. Ольга служила  в отделе иностранных языков, одновременно, она была помощницей майора. Её взяли на службу по его рекомендации, ведь Ольгу он знал с детства, она выросла на его глазах. Он не имел ничего против взаимоотношений своего нового подчинённого и своей протеже. Ведь личное счастье делает человека уравновешенным, а это немаловажно в работе разведчика.
  Надо было как-то их сблизить. Пусть вместе побудут денёк в городе.  К тому же у Виктора всё ещё побаливало плечо, ему бы надо съездить на осмотр в госпиталь. Но Константину Петровичу не хотелось, чтобы его подчинённые общались, как бы, по начальственному приказу. И он пошёл на хитрость. Он поручил Ольге через военный комиссариат получить какую-то незначительную справку. Потом, ссылаясь на свою занятость, поручил Протасову свозить Ольгу в город на его эмке. Заодно, он приказал Виктору показаться хирургу в госпитале. В общем, он разрешил им задержаться в городе до комендантского часа.
   Виктор очень обрадовался такому поручению. По простоте душевной, он и не догадывался, что всё это подстроено его заботливым командиром. И Ольга была рада съездить в город, тем более с Виктором, который ей всё больше нравился. К тому же, вечером, когда родители вернутся с работы, она хотела наконец-то познакомить их с другом Володи.
  Когда они выехали из ворот школы, для разговора, Виктор спросил Ольгу:
«Владимир говорил, что Вы перешли на последний курс иняза. А теперь Вы здесь? Пришлось бросить учёбу?»
«Не совсем. По рекомендации органов НКГБ мне разрешили экстерном сдать экзамены за последний курс и получить диплом. Пригласили на службу. Вот, буквально вчера мне присвоили звание – младший лейтенант»
«Так это же надо отметить. Как освободимся, может, заедем в ресторан?»
«У меня к Вам другое предложение: чего-нибудь купим для праздника и поедем к нам в гости. Мои родители давно хотят с Вами познакомиться. И ещё есть одно предложение»
«Хорошо, будь, по-вашему. А что ещё?»
«Может быть, мы перейдём на ты? А то как-то уже надоело выкать»
«Я с тобой полностью согласен, милая Олечка!»
«Ну, и чудненько, ну, и славненько, как говорит наш шеф!»
   В военкомате Ольге довольно-таки быстро выдали нужную справку. А заодно, она предупредила мать, что вечером придёт не одна. А вот, в госпитале, Ольге пришлось долго прождать Виктора, пока он смог попасть на приём к хирургу.
   Они заехали в потребкооперацию и по баснословным ценам закупили всё для празднования присвоения Ольге командирского звания.
Так в суете и заботах наступил вечер, и они поехали в гости к Ольгиным родителям.
   Дома их уже ждали. Сначала Ольга представила Виктора матери:
«Вот. Это тот самый Виктор – друг нашего Володи! А это моя мама Анфиса Сергеевна»
Отец Ольги сам подошёл познакомиться, протянул руку для рукопожатия и назвался:
«Дольский Дмитрий Иванович»
Виктор ответил на рукопожатие и назвал себя:
«Протасов Виктор Андреевич»
При его словах Дмитрий Иванович вздрогнул и стал внимательно всматриваться в лицо парня:
«Неужели это он? Да, конечно же,… он очень похож на отца…»


Д А В Н И Е   В О С П О М И Н А Н И Я

   Андрей Андреевич Протасов, денщик полковника Дольского, сколь ни пытался, не смог пристроиться с мальчиком на пароход, отплывающий с беженцами в Констанцу. Но и попытаться передать ребёнка, как говорится, в надёжные руки, чтобы переправить его за границу, он не решился. Это тоже было рискованно, да и нереально потом отыскать его там! Впрочем, никто бы и не взялся за это, в то время, когда каждый был сам за себя. Тогда он направился с мальчиком в детский приют. Но там (из опаски за будущее) не хотели принимать отпрыска графа Дольского. Тогда Протасов пошёл на хитрость: он записал мальчика на свою фамилию, а имя придумал – Виктор, что по-гречески означает – победитель (так ему рассказывал сам граф Дмитрий Иванович). К просьбе (принять мальчика) он присовокупил несколько царских золотых червонцев. И тогда ребёнка временно приняли. Протасов обещал вскоре вернуться за ним. Ушёл, а настоящие метрики мальчика, он забрал с собой, чтобы передать их его отцу Дмитрию Ивановичу.
   Интуитивно чувствуя, что он сейчас особенно нужен командиру, рядовой Протасов вернулся в свой полк на передовую. Линия обороны уже фактически отсутствовала. После того, как командира ранило, началось массовое отступление белых войск. Видя, что ничего уже не исправить, Андрей Андреевич поместил раненого в голову Дмитрия Ивановича на подводу и покатил в Севастополь. Там он остановился у Евдокии Гавриловны, вдовы одного своего погибшего приятеля.
   Чтобы спасти командира, он переодел его в собственную форму (рядового) и вложил ему в карман свой солдатский билет и адрес приюта, куда сдал его сына. А сам переоделся в гражданскую одежду, оставшуюся от погибшего друга, которую отдала ему Евдокия Гавриловна. Метрики сына полковника и его статский паспорт (на имя Дольского Д.И.), для сохранности, он положил себе в карман, а его Офицерский военный билет, без раздумья, бросил в печку. Ордена с мундира командира он поместил в добротную металлическую коробку из-под конфет, многократно обернул её промасленной бумагой, потом плотно упаковал куском рогожи, и тайно зарыл под деревом груши на заднем дворе дома хозяйки.
   Надо было чем-то питаться, и Протасов пошёл на рынок, обменять карманные часы и полковничью форму Дмитрия Ивановича на продукты. Мундир он, без сожаления, обменял  на еду, а вот, золотые карманные часы командира пока оставил. Но, когда он возвращался назад, то уже с пригорка увидел, как его командира большевики выволокли из дома и бросили на телегу. Евдокия Гавриловна стояла во дворе и причитала, но ничего поделать не могла. Комиссары не обратили на неё никакого внимания и увезли, арестованного полковника, под конвоем красноармейцев. По всей вероятности, кто-то из «бдительных» соседей донёс на них.
«Господь милостив, авось, примут его за рядового и не так строго накажут, а, может, и вовсе - отпустят» - робко подумал Андрей Андреевич, совершенно не уверенный в этом своём предположении.
   Оставаться здесь было опасно, и Протасов подался на железнодорожный вокзал, в надежде, поскорее уехать отсюда подальше. Мальчика он не мог забрать с собой в никуда. Тем более, с ним было бы ещё труднее уехать, да, и, к тому же, он надеялся, что его отца скоро отпустят, и тот сам заберёт ребёнка.
   Он долго мыкался, пока, наконец, ему не удалось сесть на поезд до Петрограда. В вагоне Протасов занял свободное место возле какой-то молодой и красивой женщины с мальчиком лет семи. Когда Андрей Андреевич развязал узелок с едой, и хотел было, начать трапезу, к нему подошёл сын соседки, взглянул на него голодными глазками и попросил немного хлеба. Мальчик был необыкновенно похож на сына командира. Протасов, сразу же, не раздумывая, отделил большой ломоть и отдал его парнишке. И, о, чудо! Голодный ребёнок тут же не вцепился зубами в горбушку, а отдал весь хлеб матери. Та отломила маленький кусочек сыночку, потом себе, а остальное завернула в платок и спрятала за пазухой. Одновременно, она поблагодарила Протасова за угощение.
«Какой хороший у Вас мальчик, наверное, отец гордится таким сыном?!»
«Мы живем одни, и у меня никогда не было мужа» - ответила женщина.
«Да, как же это может быть?» - удивился Протасов.
   И они откровенно разговорились, как это обычно бывает с вагонными попутчиками, которые понимают, что больше никогда не увидятся. Он ей представился:
«Дмитрий Иванович Дольский». Это он ей так сказал на случай проверки, ведь, кроме паспорта Дольского, у него для себя других документов не имелось. Да и соседи тоже могли это услышать.
   Женщину звали Анфиса Сергеевна Пронина. Она была горничной у одного богатого адвоката в Санкт-Петербурге. Великовозрастный балбес, сын этого богача, не давал ей прохода, пока не овладел ею. Она, как водится, забеременела. Парень испугался и на отцовские деньги сбежал за границу, якобы на учёбу. А адвокат дал Анфисе немного денег под расчёт и уволил её. Вот, с тех пор она и мыкается с сыном. А сейчас они с Володей едут в Петроград, там у неё есть небольшая полуподвальная квартирка, которую удалось приобрести на отступные деньги…
   Так, слово за слово, Андрей Андреевич и не заметил, как влюбился в эту несчастную молодую женщину. Всю дорогу он делился своей едой с новыми знакомыми. Узнав, что у Протасова никого нет в Петрограде, Анфиса Сергеевна предложила ему угол в своей квартирке. Он с радостью согласился…
   Вскоре они поженились. И, потом, уже, как Дмитрий Иванович, он усыновил мальчика и дал ему свою новую фамилию и отчество. А через год у них родилась и дочка Оленька.
   Шли годы. Признаться в подлоге, Дмитрий Иванович уже не мог, так как это грозило ему уголовным наказанием и горем его семье. Он часто вспоминал маленького Вольдемара, но поехать в Севастополь, так и не решился. И вот, теперь, эта неожиданная встреча…



П О Д Г О Т О В К А   П Р О Д О Л Ж А Е Т С Я

   Теперь, после их совместной поездки в город, Виктор старался каждую редкую свободную минуту повидаться с Ольгой. С Олей, с Олечкой, с Олюшкой, как ласково он называл её про себя. И она уже больше не скрывала своего особого отношения к нему. Но объясниться здесь они не могли, да и не имели права. Не то время сейчас. Всё личное надо оставить на потом!
   Они вместе досконально заучили свою легенду, от этого всецело зависит не только работа, но и жизнь каждого разведчика. По этой легенде они были мужем и женой, а это их ещё больше сближало.
   Через несколько дней, майор Комиссаров срочно вызвал старшего лейтенанта Протасова к себе, в свой небольшой кабинетик. Виктор зашёл к командиру, но не успел, и доложить, как тот восторженно воскликнул:
«Ну, ты и молодчага! Я знал, что не ошибаюсь в тебе. Считай, что ты уже внёс существенную лепту в подготовку к выполнению задания. Садись, слушай»
Виктору, конечно, были приятны слова Константина Петровича, но он не понимал, за что его хвалят. А майор продолжал:
«Оказывается твой знакомый Курт Вернер – наш глубоко законспирированный агент, завербованный ещё в середине тридцатых годов. Но связь с ним безнадёжно потеряна. И, теперь, если удастся с ним связаться через его мать, это будет – большим делом. И сделать это придётся тебе. Ну, об этом потом. А сейчас беги, грызи гранит разведывательной науки!»
   Сегодня теоретически изучали способы, как можно надёжно оторваться от слежки. А таких способов было много. Тут тебе и испытанный метод - петлить зайцем, и использовать проходные дворы и подсобки магазинов. В крайнем случае, даже канализационные колодцы могут сгодиться. Есть способы с мгновенным переодеванием. С частой заменой попутного транспорта. В метро можно превосходно оторваться от слежки в толпе пассажиров. Но нужно  и самому, что-нибудь придумывать, сообразно сложившейся ситуации. Импровизация, часто выручает разведчика. 
   После, учились стрелять сразу с двух рук [«по-македонски»], потом, в темноте – на слух, далее, тоже по звуку сзади, но не оборачиваясь.
   На уроке психологии, учились по жестам и мимике, определять по лицу человека, по его взгляду, дальнейшие сиюминутные действия противника.
   На занятиях по анатомии рукопашной борьбы изучались все болевые и смертельные точки на теле человека, чтобы одним ударом можно было, или отправить его в обморок, а то, и вовсе убить.
   Единоборствами Виктор пока не занимался, так как не позволяла медленно заживающая рана. Но, как оказалось, его ранение нужно для дела, оно может послужить хорошим прикрытием при легализации там, на месте.
   Он уже довольно-таки сносно натренировался морзянить на рации, азы этого дела он изучал, ещё обучаясь в пехотной школе. Он заучил все лозунги, цитаты и клише доктора Геббельса. Прочитал «Майн Кампф» Гитлера в оригинале. Знал все берлинские и мюнхенские сплетни из газет. Изучил планы улиц Берлина, Мюнхена и Аугсбурга.
   А знаний требовалось всё больше и больше. Но время, отпущенное на подготовку к выполнению задания, неумолимо истекало. Подходило другое время – время заброски.
   Маршрут заброски предполагался такой: под дипломатическим прикрытием через нейтральные страны прибыть в Швейцарию. Там была хоть и слабая агентурная сеть, но всё-таки была. Потом, по поддельным паспортам переехать границу Германии. А там и рукой, как говорится, подать до Баварии, до Мюнхена.
   Группа предполагалась из пяти человек, под руководством майора Комиссарова. В группу, кроме самого руководителя,  входят: Протасов, как главное внедряемое лицо, Дольская, как его «жена» и связная, и два человека из диверсантов для поддержки, назначение которых произойдёт накануне заброски.
   После полной проверки документов и экипировки, руководитель группы, майор Комиссаров доложил в Москву о готовности к заброске.



О Т П У С К   Н А   Л И Ч Н Ы Е   Д Е Л А

   Москва пока не давала добро на начало операции, так как ещё не были готовы дипломатические каналы (и документы) для переброски агентов. Затруднение, к тому же, было и в том, что прямые дипломатические отношения со Швейцарией были разорваны со стороны СССР ещё в 1923 году, в связи с оправданием швейцарским судом убийцы советского дипломата Вацлава Воровского. Поэтому, планировалось использовать документы иранских подданных.
   Поскольку вылет задерживается, у слушателей курсов по разведывательной подготовке появилось больше свободного времени. И всё это время Виктор и Ольга проводили вместе. Настолько вместе, что однажды они не расстались даже на всю ночь до утра.
   Дело в том, что, если Виктор проживал в общежитии, то Ольге, как единственной женщине, была выделена отдельная комната. Молодость и естество взяли своё над табу, которое установили сами себе молодые разведчики. Когда Виктор признался Ольге, что любит её и хочет на ней жениться, она в ответ ему тоже призналась, что влюбилась в него с первого взгляда, и ей в жизни нужен только он один. Так что, вот так получилось, что рухнули все препятствия на пути их страстной Любви…
   Утром дежурный по школе, обязанный сообщать майору Комиссарову обо всех происшествиях, доложил ему, что слушатель Протасов не ночевал в общежитии. Константин Петрович сразу же догадался в чём тут дело, но всё же вызвал Виктора для объяснения.
«Что тут говорить?» - ответил ему Виктор: «Я люблю её! Что ещё мне можно добавить?»
«Дорогой, Виктор! Ну, разве порядочные люди с этого начинают? А мне, что прикажешь думать? Ведь я несу моральную ответственность перед её родителями! Нет, уважаемый влюблённый товарищ, теперь так, как честный человек, ты просто обязан на ней жениться!»
«Я то, с удовольствием, но она боится, что Вы не разрешите!»
«Да, вы что (?), совсем уже оба?.. Что я вам папа римский? Любите друг друга, так женитесь. В общем, даю вам на сватовство и бракосочетание три дня отпуска, и чтобы по окончании предъявили мне Свидетельство о браке! А то устроили тут у меня дом свиданий…
   Бери мою машину, в канцелярии уже печатают вам отпускные, и марш, немедленно, долой с глаз моих!»
   Перво-наперво, жених и невеста поехали в военкомат к матери Ольги. Они отозвали её в сторонку и объяснили ситуацию. Анфиса Сергеевна, как женщина мудрая, благословила их:
«Мы с отцом сразу же догадались о ваших чувствах друг к другу. Я уверена, что Дмитрий Иванович тоже будет не против. Так что, благословляю вас, дети мои! Вечером ждём вас дома!»
   Проезжая мимо привокзальной площади, Виктор притормозил и сбегал за большим букетом цветов для невесты. Потом они направились в ЗАГС. Там всё прошло по-простому, видимо, не до праздников нынче. Потом они накупили продуктов на огромную сумму и отправились домой.
   Анфису Сергеевну и Дмитрия Ивановича, по такому случаю, пораньше отпустили с работы, так что они уже поджидали молодых дома.
   Женщины взялись суетиться на кухне, готовя праздничный ужин. А мужчины, оставшись одни, начали серьёзный разговор. Дмитрию Ивановичу хотелось окончательно выяснить, не ошибается ли он на счёт Виктора. Когда зять рассказал тестю всю историю своей довоенной жизни, у Дмитрия Ивановича полностью отпали все сомнения – перед ним сидит сын его любимого командира, с которым они прослужили вместе много лет. Но, как об этом рассказать Виктору, он пока не знал…
   Вскоре, все уселись за праздничный стол. После поздравительных тостов и криков «Горько!», все немного расслабились. Тут Виктор и решился рассказать всю свою историю до конца:
«Мне бы не хотелось, чтобы между нами осталась недосказанность, хотя я могу непроизвольно нанести вам обиду. Но, лучше, сразу же, обо всём рассказать, чем держать это в себе!»
   И Виктор честно рассказал, как воспользовался гибелью их сына и брата, чтобы самому спастись. Первой отреагировала Анфиса Сергеевна:
 «Не терзайся, сынок! Ты ни в чём не виноват. И, если смерть моего Володеньки помогла уберечь тебя для моей Оленьки, то, на то, была воля Господня!»
   Дмитрий Иванович, молча, встал из-за стола и подошёл к комоду, из которого достал, завёрнутые в газету, метрики маленького Вольдемара и карманные часы своего бывшего командира. Потом он снова сел за стол, нажал на кнопку часов, крышка откинулась, и тут же раздался колокольным звоном гимн Российской империи «Боже, царя храни!». На крышке золотых часов изнутри была закреплена маленькая фотокарточка. Дмитрий Иванович протянул часы зятю и начал свой рассказ со слов:
«Это ты меня прости, Володя, что я не смог забрать тебя из приюта. Дело в том, что ты сын моего командира - полковника Дольского, графа Дмитрия Ивановича. Это его часы, а на фото - твоя мать Гертруда Рудольфовна, она умерла в родах. А это твои настоящие метрики. Так что, ты не присваивал имени нашего сына, а вернул своё собственное. Это я, Протасов Андрей Андреевич, случайно, присвоил чужое имя и теперь вот живу с этим. А жив ли Дмитрий Иванович, одному Богу известно!»
   Все были, просто, поражены, и в первую очередь его жена, Анфиса Сергеевна, от которой он скрывал эту тайну долгие годы. Дмитрий Иванович во всех подробностях рассказал эту историю до самого конца. Когда он закончил рассказ, воцарилось гробовое молчание.
   Первым заговорил Виктор:
«Не твоя вина, отец, что так сложились обстоятельства. Мне ли не знать об этом. И не нам тебя осуждать! Но, пусть это будет нашей семейной тайной, а всё останется на своих местах. Так будет лучше для всех!»
   Анфиса Сергеевна поднялась со своего места, подошла к зятю и расцеловала его, потом направилась к мужу и его поцеловала. Наконец, обстановка разрядилась. Ольга резюмировала:
«Ну, и хорошо, что всё разъяснилось, и ни у кого не осталось груза на душе. Давайте лучше веселиться!»
   Молодоженам отвели свободную комнату. Перед первой, настоящей, брачной ночью мать ещё раз благословила молодых. Вот, теперь и в их доме, снова воцарилось Счастье!



З А Б Р О С К А

   Уезжая из дома родителей, молодожёны сообщили им, что со дня на день уезжают в длительную командировку, навроде, свадебного путешествия. Уезжают очень далеко и надолго, поэтому писать оттуда пока не смогут, так что пусть родители не волнуются. Отцовские часы Виктор забрал с собой на память, а метрики пока оставил у родителей жены.
   Когда они вернулись в школу, то сразу же отправились в кабинет к Комиссарову с докладом о прибытии. Начальник их группы Константин Петрович усадил молодожёнов за свой совещательный столик, посмотрел их Свидетельство о браке, хитро подмигнул и начал выкладывать перед ними из своего шкафа закуску и, чудом добытую, бутылку шампанского. Когда стол был сервирован, он, с громким хлопком, открыл бутылку и разлил игристое вино, за отсутствием бокалов, по стаканам. Подняв свой стакан, он произнёс праздничную речь:
«Я поднимаю кубок этого прекрасного Champagne [франц. – шампанское] за два молодых сердца, бьющихся в унисон. Пусть ваша Любовь всегда идёт рядом с вами по жизни и помогает преодолеть все трудности на вашем пути! Горько!»
Виктор с Ольгой привстали и поцеловались, прежде, чем выпить за тост Константина Петровича. После того, как они немного отметили бракосочетание, майор Комиссаров сообщил им Приказ: «Группе готовность номер один. Вылет назначен на завтра, по погоде!»
   На следующий день они, все пятеро полетели в Москву, а оттуда, дипломатическим рейсом, через Иран, Турцию, прямиком в Швейцарию – в Берн. Здесь они разделились. Комиссаров с двумя диверсантами частным транспортом, через несколько небольших городков и, сменяя наёмный транспорт, благополучно прибыли в Цюрих. Они временно остановились в отеле, принадлежавшем, давно завербованному ГПУ, агенту. После тщательной подготовки, для безопасной перевозки большого количества оружия, фальшивых бланков документов, фото и радиоаппаратуры, они нелегально пересекли границу с Германией при помощи подкупленных контрабандистов (через Боденское озеро)…
   А Виктор и Ольга незамедлительно поменяли дипломатические документы, на поддельные паспорта граждан Германской империи. И теперь супруги Браунбах [Braunbach] – герр Вильгельм [herr Wilhelm] и фрау Эмма [frau Emma] направились в один из санаториев под Берном. С собой они захватили большое количество багажа на всю группу, с разрешёнными для открытой перевозки через границу, вещами. Мужу фрау Эммы требовалось подлечить раненное на Восточном фронте левое плечо и руку. Здесь они открыто наслаждались мирной обстановкой, принимали оздоровительные ванны, пили минеральную воду из целебных источников. Так уж получилось, что родителей они почти не обманули. Каждый день они покупали немецкую газету Фёлькишер Беобахтер [V;lkischer beobachter – нацистская газета «Народный обозреватель»] и в разделе «частные объявления» просматривали предложения о продаже раритетных автомобилей. Это был сигнал о том, что первая группа легализовалась в Мюнхене, и ждёт их прибытия. Так, в притворно-расслабленном, а, на деле, в тревожном ожидании, Виктор с Ольгой почти бесцельно проводили время. Наконец, через две недели они прочитали ожидаемое объявление: «Ich werde teuer rarit;tenauto der Marke "Horch" 1910 der Ausgabe verkaufen» [Продам дорого раритетный автомобиль марки "Хорьх" 1910 года выпуска] и адрес продавца. Это означало: «Всё благополучно. Ждём вас». В «липовом» адресе было зашифровано настоящее место и время встречи, по предварительной договорённости.
   Супруга Вильгельма фрау Браунбах, расплачиваясь за лечение мужа, попросила хирурга санатория заполнить эпикриз и дать рекомендации на будущее. Нужный документ был получен на руки. Упаковав багаж, они в последний раз прогулялись по улицам мирного Берна.
   Утром следующего дня чета супругов Браунбахов железнодорожным экспрессом открыто выехала из Берна в Мюнхен. Они беспрепятственно проехали через пограничный пункт, и на другое утро прибыли в столицу Баварии (город Мюнхен).



Д О Л Г О Ж Д А Н Н А Я   В С Т Р Е Ч А   В   М Ю Н Х Е Н Е

   Ещё, будучи в разведшколе, Виктор и Ольга прочитали разные путеводители (в том числе и на немецком языке) по этому сказочному городу.
   История Мюнхена начинается ещё в 8-м веке с братства бенедиктинских монахов, которые основали здесь свою обитель. Название этого старинного немецкого поселения  так и происходит от слов «zu den m;nchen», что дословно переводится, как «у монахов». Однако главным основателем города считается баварский герцог Генрих Лев из династии Вельфов. В 1158 году по приказу герцога в этом месте был построен мост через реку Изар [Isar], на пути соляной дороги, для таможенного контроля над перевозками «белого золота». Со временем здесь образовался посёлок, а через 20 лет он был обнесён крепостной стеной. И с этого момента Мюнхен стал считаться городом. Вскоре, духовенство прогнало Генриха, и его место заняла династия Виттельсбахов, которая правила ажно до 1919 года. Такая стабильность удивляет, и, даже, вызывает уважение…
   Прибыв в Мюнхен, Вильгельм нанял носильщиков, доставивших их багаж из вагона и до привокзальной площади. Там он нанял конный экипаж. Носильщики быстро погрузили в багажный отсек коляски все чемоданы пассажиров и поблагодарили за честную оплату своей работы. Кучеру Вильгельм приказал отвезти их в южное предместье города, но сделать большой крюк через центр, так как супруги хотят посмотреть на достопримечательности города. На каждом повороте Виктор оглядывался, опасаясь слежки, но ничего подозрительного не заметил. Всю дорогу его преследовала мысль: «И чего им не жилось в этой своей расчудесной Германии? Какая же тут красотища, а они зачем то полезли к нам!»
   После, так называемой, экскурсии, коляска подкатила к небольшому пансиону, возле православной церкви. Это заведение было законсервированной резиденцией советской разведки. Как только подъехал экипаж, из подъезда этого небольшого двухэтажного здания вышел служащий консьерж, и они вдвоём с кучером занесли вещи в фойе пансиона, где Вильгельм щедро рассчитался с хозяином гужевого транспортного средства.
   Метрдотель (он же - хозяин пансиона), пожилой, статный, благообразный мужчина, тут же пригласил присесть в кресла приезжих господ. Он открыл тяжёлый, в кожаном переплёте, гроссбух и стал переписывать данные из паспортов, будущих постояльцев. А пока записывал, он поручил консьержу и портье занести все вещи будущих постояльцев в номер. Когда Браунбахи остались один на один с хозяином пансиона, Виктор произнёс пароль:
«Нам бы хотелось получить номер окнами на тихую улицу!»
Метрдотель оторвал голову от записей, внимательно посмотрел на постояльцев и, немного помедлив, произнёс отзыв:
«Я вам, господа, предоставил лучший номер с видом на православный храм!»
 И потом спросил: «На какое время господа планируют посетить наш город?»
«Это зависит от некоторых обстоятельств, независящих от нас, а пока я плачу за месяц вперёд» - ответил Виктор. Он достал свои карманные часы и нажал на кнопку крышки, чтобы сверить свой хронометр с гостиничными настенными часами, висящими в простенке.
   Когда заиграл гимн Российской империи, с метрдотелем случилось невероятное: его как пружиной подбросило, он подбежал к Виктору и взглянул на его часы.
   С внутренней стороны крышки хронометра на него глядело милое лицо покойной жены!
«Откуда у Вас эти часы?» - спросил он дрожащим голосом.
«Эти часы достались мне в наследство от, пропавшего без вести, отца!» - ответил Виктор, подозревая, что происходит чего-то необычное.
«Вольдемар, неужели, это ты, сынок?» - взволнованно спросил пожилой метрдотель по-русски.
«Отец?!» - удивился Виктор и обнял плачущего старика…



В О С П О М И Н А Н И Я   С Т А Р О Г О   М Е Т Р Д О Т Е Л Я

   Вечером Дмитрий Иванович сам взялся накормить постояльцев из люксового номера. Он нагрузил большой поднос тарелками с закуской, прихватил две бутылки французского вина, набрал столько, что еле принёс всю эту снедь на второй этаж. Там он ногой аккуратно постучал в номер. Дверь открыл ему сын и сразу же бросился помогать отцу. Дольский плотно закрыл двойные входные двери и стал накрывать стол к ужину своим дорогим постояльцам.
   Когда гости немного утолили голод, Дмитрий Иванович начал свой рассказ:
   «Мои предки принадлежат к старинному дворянскому роду графов Доливо-Добровольских. Мой дед крепко не поладил со своей роднёй, женившись по любви на девушке захудалого прусского дворянского рода, в то время, как ему прочили другую, более подходящую, выгодную партию. От обиды на свою родню, он отказался от родового герба и сократил написание собственной фамилии. С тех пор и появился род Дольских. Хотя графского титула нас никто и не лишал, мы никогда не кичились этим званием.
  Сам я с детства мечтал стать военным. Сначала я учился в Петербурге в кадетском корпусе, и потом пошёл учиться дальше по военной специальности, а в 1900 году окончил Санкт-Петербургское пехотное юнкерское училище. Карьера моя поначалу сложилась вполне удачно, и в 1910 году я окончил Императорскую академию генерального штаба. В этом же году я женился на Гертруде фон Буц, дальней родственнице знаменитого владельца Аугсбургского машиностроительного завода (МАН). Жена потом несколько лет переписывалась с родственниками, пока не началась Великая Мировая война.
   У нас долго не было детей. Гертруда всё время молилась Богу. И случилось чудо – она забеременела. Тем временем и началась война. Я ушёл на фронт. Она рожала без меня, но врачи не смогли спасти её после родов. Ребёнка отдали в приют. Жена хотела, чтобы тебя назвали Вольдемаром. В 1918 году я вернулся уже в Петроград и отыскал тебя. Вплоть до ноября 1920 года я не расставался с тобой. Тогда мы воевали в Крыму. Я получил приказ от генерала Петра Врангеля: сдерживать Красную армию, пока идёт эвакуация населения Крыма.
Но, как я узнал много лет позже, из трёхсот тысяч желающих эмигрировать, удалось вывезти только треть. Большую часть защитников, оставшихся в Крыму, большевики убили.
   В одном из последних боев меня контузило в голову. Очнулся я в какой-то хатке. Как оказалось - на мне надета форма рядового. Хозяйка сказала, что это мой денщик из опасения расправы, так меня переодел. Я стал дожидаться Протасова, ведь ему я поручил переправить тебя в Констанцу или здесь пристроить в какой-нибудь приют.
   Но тут послышались громкие голоса, и в хату ворвались комиссары. Мне грубо приказали подняться, но у меня не было сил. Тогда меня стащили с кровати и обыскали карманы. В них нашли солдатский билет Протасова и какую-то записку. Потом меня потащили во двор. Я подумал, что вот это уже конец и стал про себя читать молитву. Но меня швырнули в телегу, и повезли на площадь, где большевики устроили лагерь для пленных. На всех улицах были развешаны трупы, где только можно: на фонарях, на деревьях, на воротах, даже на памятниках. Когда меня привезли в лагерь, то свалили в кучу таких же бедолаг, как и я. Несколько дней не давали ни еды, ни воды. Мы пили из луж. Каждый день уводили по нескольку человек на расстрел. Так длилось больше недели. Потом приехал какой-то их начальник и распорядился некоторых оставшихся пленных, в том числе и меня, отправить в московскую пересыльную тюрьму.
   Там меня опознал один из моих подчинённых, и, чтобы спасти свою шкуру – выдал своего командира начальству тюрьмы. Я снова приготовился к смерти. Но вот меня вызвали на допрос. Какой-то важный комиссар, сказал, что мне очень повезло. Мою жену и меня, через международный комитет Красного Креста,  разыскивают родственники Гертруды. Там, в Баварии, вас ждёт богатое наследство. Я ему говорю, что умерла моя Гертруда. А он говорит, мол, знаю. Теперь вы наследник всех капиталов. Мы можем вас отпустить, но при одном условии. Я говорю, у меня здесь ещё сын остался. А он говорит – знаю. Но ваш сын пока останется у нас, это для надёжности. А вам надо будет открыть два пансионата: в швейцарском Цюрихе и в германском Мюнхене. А если, по вашей вине пострадает, хоть один наш агент, мы выдадим вас властям – тем, или другим. Вот так я и стал содержателем большевистских явок.
    Но сына мне они долго не возвращали. И вот, Господь услышал мои молитвы. Я тебя всё-таки встретил, сынок мой дорогой. А кто вы с Эммой на самом деле? Если не секрет, конечно…»
  Виктор внимательно слушал отца, затаив дыхание. В горле всё пересохло. Он глотнул немного минеральной воды и ответил:
«Это, действительно, моя, самая настоящая, жена. Но большего рассказать тебе я пока не имею права, извини, отец!»
Ольга не знала, что можно сказать свёкру, поэтому, просто, молча, слушала обоих мужчин.
«Ничего, я подожду. Много дольше ждал. А сегодня – самый счастливый день в моей жизни за последние двадцать лет. Ну, а, как ты, сынок, прожил все эти годы? Может быть, хоть что-то ты можешь мне поведать?»
И Виктор рассказал многое, что не было секретом, из своей жизни, кроме службы в разведке, конечно!


Л Е Г А Л И З А Ц И Я   И   П Е Р С П Е К Т И В А   Н А   В Н Е Д Р Е Н И Е

   На следующий день супруги Браунбахи собрались сходить в городскую комендатуру, для постановки на учёт, вновь прибывших, граждан. Старый хозяин пансиона сам взялся отвести гостей на своём шикарном «Мерседесе». Он дал некоторые распоряжения своему портье Оскару и пошёл готовить машину к поездке.
   Такая странная забота хозяина о новых постояльцах удивила и навела на некоторые подозрения Оскара Шульца. Тридцатипятилетнему портье Шульцу вскоре должны были вручить мобилизационную повестку, и он лихорадочно думал о том, как бы избежать восточного фронта. Неплохо было бы, если бы его приняли на службу в гестапо. Но туда так просто не попадёшь, нужны надёжные рекомендации. Он давно уже задумал «накопать» какой-нибудь компромат на хозяина, этого подозрительного русского полковника царской армии. Но факты, для задуманного дела, нужны неоспоримые. Этого русского унтерменша давно пора отправить в концлагерь Дахау, что под Мюнхеном, но, к сожалению, у него здесь есть слишком влиятельные покровители – родственники его покойной жены. И, как это арийка могла выйти замуж за славянина (?), просто уму непостижимо! А теперь, вот эти сомнительные постояльцы…  Создаётся такое впечатление, что у них с хозяином водятся какие-то подозрительные делишки. Так размышлял портье, он решил проследить за всеми ними, чтобы иметь на руках убийственные «козыри»…
   Комендатура, так же, как и городской совет, находилась в здании Новой ратуши, расположенной на северной стороне площади Мариенплац. Когда чета поднялась на второй этаж здания, их без проволочки  принял помощник коменданта - пожилой мужчина в лейтенантской форме. Он любезно предложил присесть своих посетителей. Вильгельм Браунбах подал клерку их документы: паспорт жены, его офицерскую книжку, справку из госпиталя и эпикриз от лечащего врача из санатория. Всё, кроме эпикриза, было фальшивым, но выполнено так безукоризненно, что не вызвало никаких подозрений у военного чиновника. Он только спросил:
«На какой срок прибыли господа?»
«Думаю, что-нибудь около месяца или чуть больше, рука и плечевой сустав медленно заживают» - ответил Вильгельм.
«Тогда прошу Вас, герр оберлейтенант, если возникнет задержка, зайти и оформить перерегистрацию»
«Обязательно. Хайль Гитлер!» - отпускник ответил, вставая со стула, и одновременно он слегка приподнял правую руку в фашистском приветствии.
Виктору показалось, что помощник коменданта слегка поморщился, как от зубной боли, и, на прощание, пожелал ему: «Всего хорошего»
   Возвращаясь в пансион, Виктор сразу же попросил отца высадить его недалеко от рынка Виктуалиенмаркт по каким-то своим неотложным делам, а Эмму отвезти домой. Отец, не задавая лишних вопросов, кивнул ему и вскоре сын вышел в нужном ему месте.
   Площадь Петерсплац расположена рядом с одним из крупнейших рынков Мюнхена. Виктор непринуждённой походкой направился в сторону фонтана, расположенного рядом с большим торговым центром. Он остановился и стал рассматривать фигурки, размещённые внутри фонтана. Проходящий мимо господин негромко проговорил ему в затылок:
«Через пять минут – в пивной напротив»
   Когда Виктор медленно развернулся, рядом уже никого не было. Он ещё несколько раз обошёл вокруг фонтана, как бы рассматривая его скульптуры, а потом медленно направился в сторону пивной. Там он купил кружку тёмного пива с креветками и расположился за свободным столиком у большого окна. Виктор начал смаковать пиво с закуской и поглядывать в окно. В это время в пивную вошёл импозантный господин в широкополой фетровой шляпе и в приличном модном костюме. Он тоже купил себе пиво с креветками. Отошёл от барной стойки и глазами обвёл зал, в поисках свободного места, которое обнаружил за столиком Виктора. Он вежливо спросил разрешение занять место, и Виктор нарочито безразлично кивнул ему.
   Константин Петрович выглядел безукоризненно. Убедившись, что их никто не слышит, он тихо спросил Виктора:
«Как прошла адаптация? Как устроились?»
«Всё отлично! И, даже, намного удачнее, чем я ожидал!»
«Не впадай в эйфорию, главное, не теряй бдительности. Беда может настигнуть оттуда, откуда ждёшь её меньше всего! А что там у тебя удачнее вышло?»
«Хозяин пансиона оказался моим родным отцом и нашим агентом. Он обещал поговорить с родственниками мамы, чтобы меня приняли на службу в главный офис фирмы МАН»
«Ого! Я сразу же понял, что ты талантлив и удачлив, но такого везенья я никак не мог даже и предположить»
«А как Вы? Как ребята?»
«Пока сняли квартирку в частном секторе. Но долго так не продержишься. Надо придумать что-то надёжнее. Не затягивай похода к матери Вернера. Всё. Завтра пополудни встретимся в соседней пивной. А теперь иди»
   Виктор отставил недопитое пиво и вышел на улицу. Как его обучили, он проверил отсутствие слежки за собой и отправился к матери Курта Вернера. Минут через сорок он подошёл к дому, где проживала матушка его давнего старшего друга. Немного понаблюдав за домом, он убедился, что опасности нет, и зашёл в подъезд. На втором этаже он отыскал нужную квартиру и нажал кнопку электрического звонка. Дверь ему открыла женщина лет тридцати пяти.
«Жена, что ли?» - сразу же пришло в голову Виктору. Он вежливо поздоровался и спросил:
«Не здесь ли проживает фрау Вернер?»
«Эльза Вернер – это я»
«Извините, а фрау Марта Вернер здесь живёт? Могу я её увидеть?» - переспросил Виктор, понимая, что эта женщина по возрасту не подходит в матери Курту.
«А фрау Марта - моя мать, Прошу, Вас, проходите!»
   Виктор вошёл в небольшую, но уютную и, очень опрятно убранную, двухкомнатную квартиру. В зале находились ещё две женщины. Одна – лет тридцати, а другая, та, что сидела в кресле с вязанием в руках, была многим старше, лет около семидесяти.
   Виктор вежливо поздоровался с обеими, и обратился к старшей из них:
«Меня зовут ВиктОр!» - он так и поставил ударение на последний слог, как любил звать его Курт, а те годы: «Мне очень нужно повидаться с Вашим сыном, фрау Марта! Как бы я смог это сделать?»
«Дело в том, что он сейчас проживает в Аугсбурге, и здесь бывает редко. А Вы, случайно, не из гестапо? Но мой сын очень лоялен к нынешней власти» - она произнесла это таким тоном, что сразу же, было понятно обратное.
«Нет, что Вы, мадам! Мы очень давние знакомые, и не виделись уже около десяти лет»
Та, что была моложе, хотела возразить ему, и тут же осеклась»
«Но десять лет назад он был в командировке…»
«Да-да, я помню, он был моим наставником в автомобильных мастерских! У меня, даже, сохранился листок из его записной книжки» - сказал Виктор и отдал записку удивлённым женщинам. Тогда мать Курта, узнав почерк сына, сказала:
«В следующее воскресенье у нас будет праздник Октоберфест [Oktoberfest – народные гуляния, фестиваль пива], возможно, он приедет…»
«Фрау Марта, мне необходимо с ним повидаться!»
«Катарина…» - обратилась, было, мать к младшей дочери, но та всё и так поняла.
«Конечно, мама, я завтра же съезжу на завод и предупрежу его. Можно, я покажу ему эту записку, герр Виктор?»
«И, даже, нужно! Благодарю Вас, фройлен Катарина!..»


Б Д И Т Е Л Ь Н Ы Й   О С К А Р

 Портье Оскара Шульца не оставляла гениальная задумка, разоблачить хозяина и его гостей…
   Сначала, Виктор обнаружил, что кто-то рылся в их вещах. Кроме Оскара, в пансионе работала поваром фрау Берта, но у неё недавно тяжело ранили мужа на восточном фронте, и она попросила герра Дольского дать ей расчёт, чтобы уехать, ухаживать за своим мужем. Был ещё молодой консьерж Альберт, но вчера он получил призывную повестку. Так, кто же из них? Наибольшее подозрение вызывал Оскар. Виктор как-то даже застал его возле двери в свой номер, похоже, он подслушивал, но тот сказал, что просто мимо проходил. Значит, нужна капитальная проверка. И он попросил помощи у Комиссарова. Тот взял напрокат автомобиль, они с ребятами переоделись и…
   К пансиону подъехала и резко затормозила легковая автомашина. Из неё вышел гестаповец и двое солдат в эсэсовской форме. Они бесцеремонно ворвались в пансион и громко приказали всем сидеть по комнатам. Потом гестаповец подошёл к ключнику Оскару. И тихо спросил, не заметил ли тот, здесь чего подозрительного (?). Обрадовавшийся Оскар тут же «залился соловьём»:
«Какая удача, что Вы к нам зашли, герр оберштурмфюрер!»
«Как же ты прав, соколик!» - про себя подумал Комиссаров и велел Оскару продолжать.
«Тут творятся какие-то тёмные дела, герр оберштурмфюрер!» - обрадовано воскликнул Шульц.
«В чём же ты видишь здесь непорядки?»
«Хозяин заведения – русский, а мы, истинные арийцы, должны ему подчиняться и жить на его подаяния!»
«Да, мы немцы стоим за наше расовое превосходство! И что дальше?»
«Вот-вот! Так, значит, этот бывший царский полковник – субъект – себе на уме. Я ни разу не слышал, чтобы он хвалил наш национал-социалистический порядок, а, думаю, наоборот! Хозяин не сдал, как положено, свой радиоприёмник, и мне показалось, нет, я уверен, что по ночам он слушает радиопередачи из Москвы!»
«Конечно, это не порядок! Ещё…»
«На днях приехали какие-то странные господа. Он сделал вид, что не знает их, но это неправда! Он постоянно ходит к ним в номер, и они всё время о чём-то шушукаются. Думают, я не услышу! Шалишь! Я не очень силен в языках, но смог разобрать: они между собой разговаривают по-русски! Представляете себе? Я даже учинил обыск в их комнате. И в сумочке у этой молодой женщины я увидел пистолет. Для чего он ей?»
«Действительно, почему она не прячет своё оружие, надо бы ей «хвоста накрутить»» - строго решил про себя Комиссаров.
«Я, Оскар Шульц, уверен, что это русские диверсанты. Они приехали в столицу германского национал-социализма с целью покушения на нашего великого фюрера Адольфа Гитлера! А хозяин – их предводитель!»
«Молодец! Что же ты хочешь за свои великие услуги?»
«Я бы хотел поступить на службу в гестапо. А ещё хотел бы получить этот пансион в личное владение!»
«Это очень великая честь – служить в тайной государственной полиции, но ты заслужил это право! Мы сейчас пока никого брать не будем, надо бы снова проследить за ними, вдруг ещё какие-нибудь тайные связи откроются. Сможешь это, Оскар Шульц?»
«Готов служить родине и фюреру! Хайль Гитлер!»
«А сейчас, ты должен с нами проехать, чтобы подробно всё записать с твоих слов»
«Я готов, герр оберштурмфюрер!»
Шульц быстренько накинул куртку и поспешил за «гестаповцами»…
   Через несколько дней, вниз по течению от моста через реку Изар, двое бауэров выловили из воды неопознанный труп мужчины с огнестрельным ранением в голову»




К У Р Т   В Е Р Н Е Р
   
   Раньше, ещё до войны, праздник Октоберфест отмечали с большим размахом. До шести миллионов человек приезжали в Мюнхен со всех концов Баварии, да и со всей Германии. Праздник начинался во второй половине сентября и отмечался в течение 16-18 дней. Но, по нынешнему времени фестиваль пива уже не отмечался с таким размахом. Так, что Курт Вернер ещё даже не решил, поедет ли он на этот раз домой в Мюнхен.
   В обеденный перерыв он отобедал и только собрался покурить, как ему сообщили, что на проходной завода его ожидает сестра.
«Что у них там произошло?» - заволновался Курт и поспешил на проходную.
За воротами его ожидала сестра Катарина.
Он договорился с охраной, что выйдет за ворота только на несколько минут. Ему разрешили.
Выйдя к сестре, он взволнованно спросил:
«Что случилось? С мамой что-нибудь?»
«Нет-нет, успокойся, дело в другом: вот посмотри» – и она передала ему его же записку.
Он уже и позабыл, кому её писал:
«Откуда она у тебя?»
Катарина перешла на шёпот:
«Приходил какой-то молодой мужчина по имени ВиктОр. Сказал, что десять лет назад он работал под твоим началом. Ты сам написал ему наш адрес, и обещал помочь, если он когда-нибудь обратится к тебе. Он очень хочет встретиться с тобой в это воскресенье. Ты приедешь к нам на праздник?»
«Вообще-то не до праздников сейчас, ну, раз он появился, то это действительно очень важно. Передай матушке, что я приеду. Ну, всё, обед заканчивается, у нас тут строго. Пока, сестричка!»
   Курт шёл в цех, действительно, очень взволнованным. Откуда здесь мог взяться Витя, тем более, в военное время? Неужели, он прислан оттуда? Нет, всё это неспроста!»…
   В воскресенье 28 сентября он (на первом же пригородном поезде) выехал домой. Через час Курт уже шёл по улицам родного города, он сам себе улыбался и думал:
«Всё-таки, как хорошо – вернуться домой. Даже, ради этого стоило приехать»
Дома его радостно встретили сёстры и мать. Они уже подготовились к празднику. Но не собирались засиживаться дома, а посетить уличные гуляния.
   Вскоре в их дверь позвонили. Курт сам пошёл открывать двери. На пороге стоял его возмужавший юный друг. Они обнялись и расцеловались, как родные, эту традицию Курт перенял в России. Он предложил Виктору снять уличную одежду и пройти к их праздничному столу. Виктор скромно принял его предложение.
«Ладно, о делах потом поговорим!» - решил гость.
За столом разговорились. Оказалось, что хозяин ресторана, в котором трудилась поварихой Эльза, сестра Курта, разорился, и теперь она безработная.
«Есть место повара в нашем пансионе, я могу поговорить с хозяином. Думаю, он возьмёт Вас, но, Вы уж не обижайтесь, с испытательным сроком. Он очень строго следит за качеством готовки!»
«Спасибо, Вам, ВиктОр! Я буду очень стараться, если возьмут!»
Пока не за что фройлен Эльза. Только, пожалуйста, больше не зовите меня так, здесь, в Германии меня зовут Вилли или Вильгельм, как Вам будет угодно»
«Хорошо, но тогда и Вы меня, пожалуйста, величайте – фрау, ведь я вдова, хоть у меня и нет детей!»
«Извините, фрау Эльза, а от чего умер Ваш муж?»
«Ничего страшного. Мой муж был социалистом, и его убили нацисты в 1934 году»
«А я – тоже безработная!» - вдруг заговорила Катарина: «Может быть, и для меня там найдётся работа?»
«Катарина, разве можно так озадачивать герра Вилли» - смущенно сказала фрау Марта.
«Ничего-ничего» - ответил Виктор: « Мы и для неё подберём что-нибудь подходящее»
   Потом все пошли на уличные гулянья. И, хоть официально праздник и отменили ещё в 1939 году, из-за начала войны, но людям радость нужна в любое время.
   Когда Вильгельм и Курт немного отстали от своих, Виктор произнёс пароль:
«Праздник праздником, но всё-таки «делу время»»!
Курт уже догадался о миссии Виктора и ответил отзыв:
«А потехе час!»




Н А   К А Ж Д О М   М Е С Т Е   -   С В О И   Л Ю Д И

  Вскоре, в пансионе не осталось былых работников. Оскар куда-то «запропастился», и Дольский односторонне уволил его. Альберта призвали в армию. Берта уехала к своему мужу. Вместо неё, строгий Дмитрий Иванович временно взял Эльзу Барбару (Вернер) Рётсель [R;tsel – загадка], но он, сразу же, остался доволен её способностями, и принял на постоянную работу. А на места портье и консьержа Виктор рекомендовал отцу своих ребят-диверсантов:  братьев-близнецов Штурм Ганса и Гюнтера. Кто из них кто? Так же, как и настоящих их имён, Виктор так и не узнал до конца выполнения задания. Были они немногословны, но весьма старательны. У каждого из них имелась фальшивая справка о наличии заболевания эпилепсией, чтобы их случайно не отправили на восточный фронт.
   И теперь, надо было, как-то удачно пристроить, и к какому-нибудь, вполне легальному, делу командира их группы. Хорошую идею предложил Курт Вернер. Дело в том, что у них недавно закрылась пивная, неподалёку от проходной завода, ввиду смерти хозяина. Вдова владельца пивной продаёт её за очень сходную сумму. У Комиссарова на липовое имя был открыт самый настоящий счёт, на нужды проведения разведывательной операции, но денег, однако, всё-таки, немного не хватало. И Виктору пришлось обратиться к отцу, а тот безропотно выписал чек на, нужную для покупки, сумму. Но хитрецу Комиссарову удалось-таки  ещё сбавить цену на покупку, ну, а не потраченные деньги он оставил, как заначку, на «чёрный день».
   И вскоре, новый хозяин пивной, Карстен Петер Краузе, открыл своё заведение, на радость заводчан. А его помощницей и торговкой в пивной стала разбитная девушка Катарина Доротея, сестра Курта. Хорошее пиво, жареные или копчёные сосиски, весёлая продавщица и уютная обстановка, всё это хорошо привлекало всё новых посетителей.
«Так! Торговлю в пивной я наладил. И теперь дело осталось только за разведывательной работой. Пора приступать!»- примерно так размышлял майор Комиссаров.
   Первое время он совершенно не обращал внимания на Катарину, как на женщину. При его занятости и ответственности за порученное дело, ему совершенно было не до личной жизни. Но со временем женское обаяние его помощницы стало его соблазнять. Она же абсолютно не скрывала своих чувств к нему. И он, чтобы перевести их отношения только в деловое русло, стал привлекать Катарину к своей подпольной деятельности. Однако он чувствовал, что вот-вот сдастся перед её женскими чарами...
   Для того, чтобы радиопеленгаторы не засекли их рацию, Виктор уезжал далеко от города, и каждый раз на новое место. Там он отстукивал свои цифровые радиограммы. Москве было проще. Большинство цифровых радиограмм для разведгруппы передавалось микрофоном на немецком языке, так что можно было свободно принимать сообщения в свой адрес на бытовой, но отличный, радиовещательный приёмник фирмы Телефункен [Telefunken] прямо в пансионе.
   В последней радиограмме Комиссаров через агентов своей группы передал следующее сообщение:
«Легализация и внедрение прошло удачно. Потеря устранена. Приступаю к основному заданию. Манфред».




Г Р У П П А   М А Н Ф Р Е Д А   В   Д Е Й С Т В И И

   В разведывательном агентурном центре в Москве майор ГБ Комиссаров был известен под оперативным псевдонимом – «Манфред». Ему было сорок лет. В разведке он служил ещё с двадцатых годов, так что, к началу войны он имел не одну заброску, поэтому, успел накопить большой опыт нелегальной работы. Он был отличным психологом и мастером вербовки. Комиссаров ни разу не ошибся в подборе нужных ему кадров для выполнения ответственного задания любой сложности. В этот раз надо было создать агентурную сеть, для получения разведывательной информации с военных заводов в Баварии. Он понимал, что проводить агентурную работу в центре фашистской пропаганды так же опасно, как и ходить по стеклянной крыше: в любой момент можно провалиться, а если и уцелеешь, то сильно поранишься осколками. Для успешной подготовки к выполнению задания Комиссарову выдали полный карт-бланш в создании надёжной группы. Он был волен самостоятельно подбирать себе людей в команду - по собственному опыту и интуиции, так как, на его разведгруппу возлагались большие надежды. Ольгу Дольскую он знал с детства. Как-то встретил её во дворе, поинтересовался успехами девушки в институте. «Ради шутки» поговорил с ней по-немецки, она отвечала ему на чистом Баварском диалекте, поэтому выбор на эту будущую сотрудницу пал не случайно. Сложнее было с Виктором Протасовым, беглым арестантом. Но Комиссаров и его проблемы сумел уладить. Он убедительно доказал, что у его подопечного нет никакой вины перед Родиной, которая сейчас очень нуждается в его службе. Как говорилось выше, Виктор ни разу его не разочаровал. В помощь себе он взял ещё двух разведчиков-диверсантов, но они не были в курсе тонкостей дела: не знали, ни деталей операции, ни одного настоящего имени участников разведсети. Их основной задачей было боевое прикрытие группы на случай провала. Использование Курта Вернера оказалось  большой удачей группы.  Комиссаров справедливо считал его ключевой фигурой реальной добычи разведывательной информации по танкам и дизельным моторам для подводных лодок. Кстати, моторы для будущих новейших танков «Пантера», собиравшихся в Нюрнберге, производили в Аугсбурге на заводе фирмы «МАН». Для получения информации о производстве авиационных двигателей для самолётов «Хейнкель» и о разработке там же реактивных двигателей, Комиссарову предложили связи с немецкой подпольной группой «Красная капелла». Он очень не хотел расширять свои контакты, считая это провальным делом (кстати, и не ошибся после), других связей с заводами БМВ у него не предвиделось. Так что, скрепя сердце, он согласился на контакт с этой группой.
   Здесь следует сделать краткое отступление, для некоторого разъяснения.
   Контрразведкой Гестапо была зафиксирована работа сразу же нескольких подпольных радиостанций, передававших информацию не только с территории Германии, но и из Бельгии, и из других оккупированных стран, и, даже, из Швейцарии. Все эти передатчики условно называли – «пианино», а радистов – «пианистами». Всю шпионскую сеть прозвали «оркестром», а её главного руководителя – «дирижёром». Так вот, поэтому, используя музыкально-оркестровые термины, тайная полиция контрразведки Германии и назвала эти шпионские радиостанции – капеллой. В гестапо имелось подразделение - Зондеркоманда, которое являлось «механизмом» преследования и «инструментом» дознания. Работало это подразделение весьма успешно. Им противостояли простые антифашисты, не имеющие ни большого опыта нелегальной работы, ни практических возможностей в борьбе с ищейками профессиональной системы госаппарата контрразведки. Многие подпольные организации  имели контакты с советской военной разведкой. Но, впоследствии почти всех этих красных подпольщиков постигла неудача. К концу 1942 года зондеркомандой гестапо были разгромлены многие подразделения «Красной капеллы».  Да-да, это красивое название придумало само гестапо. В связи с этим делом, было арестовано более двухсот человек, участников антифашистского сопротивления. 116 человек было казнено, пятеро покончили жизнь самоубийством, а остальным дали длительные сроки. А к 1943 году число арестованных было уже более 600 человек. Двоим, руководителям подполья, удалось бежать. Одного из них уже в Москве обвинили в провале подпольной организации и дали длительный срок лагерей. Другой был немного умнее и бежал в Египет, но, впоследствии Каирские власти выдали его Москве, так что и он получил свой срок, однако после смерти И.В.Сталина его амнистировали и отпустили на родину в Венгрию.
   Как человек с хорошей интуицией и опытом, майор Комиссаров понимал, что бездумное расширение разведсети, ведёт к её провалу. Так оно и случилось.
   Но, пока, целый год группа Манфреда работала безупречно.
   Курт Вернер был инженером на заводе, поэтому имел доступ ко многим материалам, интересующим Центр. Ему был вручён миниатюрный аппарат, которым он снимал фотокопии с различных документов и схем. Микроплёнки он передавал Комиссарову, когда посещал его пивную.
   Иногда Катарина отвозила их в Мюнхен, но, чаще всего, за ними приезжала сама Ольга, то есть фрау Эмма Браунбах. Иногда Катарина передавала материалы Ольге через свою матушку. Кстати, чтобы не привлекать лишних людей в пансионат, Ольга взяла на себя обязанности горничной. Но и Эльза, когда была свободна, помогала ей.
   Это была очень энергичная, жизнелюбивая женщина приятной внешности. Она не могла просто так сидеть без дела. Дмитрий Иванович всё больше и больше привязывался к ней. Он уже удивлялся сам себе, что стал засматриваться на неё, как мужчина на привлекательную женщину. Она это чувствовала не безответно, но терпеливо ждала инициативы с его стороны. А он считал себя не в праве, пользоваться своим хозяйским положением над женщиной, на много моложе его.
   Виктор служил курьером по особым поручениям в фирме МАН (за что получил отсрочку от службы в армии). Он постоянно бывал в разъездах, даже в Берлине и Потсдаме, его информацию тоже очень ценили в Центре. Дмитрий Иванович, по коммерческим делам,  иногда ездил в Цюрих, где делал закладки с микроплёнками в, заранее обговорённом, месте.
   Уже больше года работала разведывательная группа под руководством майора Комиссарова. Но и вражеская разведка тоже не дремала. В Берлине стало известно, что у противника стали появляться материалы по заводам БМВ и МАН. После провала «Красной капеллы», гестапо удалось выявить источник разведывательной информации на БМВ. А на заводе МАН, в конечном счёте, вышли на инженера Вернера, и гестапо организовало слежку за ним. Когда подозрения подтвердились, было решено взять инженера вместе с советским резидентом…



П У Т Ь   В   Б У Д У Щ Е Е

   В ночь с 19-го на 20-е сентября 1942 года состоялся первый воздушный налёт на Мюнхен 75-ю бомбардировщиками ВВС США, которые пересекли Францию и над Боденским озером развернулись на север в сторону Мюнхена. Зачем понадобилась союзникам бомбардировка мирных кварталов этого города? Оставим вопрос для историков! Однако, ведь и фашистские самолёты «Люфтваффе» не церемонились с выбором целей для бомбардировки городов противника.
   Миф о недосягаемости Мюнхена был развеян, как и утрачена вера в непобедимость немецкой армии. 23 ноября 1942 года в районе реки Дон наши войска полностью замкнули кольцо вокруг Сталинградской группировки немцев. В образовавшийся «котёл» попала шестая армия Паулюса и большая часть четвёртой танковой армии вермахта. Разгром немцев на Волге был только делом времени. Всем, осведомленным в сложившейся ситуации специалистам в военном деле, это уже было ясно.
   В эти дни Виктор решился на очень серьёзный разговор с отцом. Он начал издалека, логично подводя мысль к основному:
«Папа, мне нужно с тобой поговорить о дальнейших перспективах твоей жизни. Я понимаю, что ты только ради меня помогаешь в нашей борьбе. Я тоже встречался у нас на Родине с одним отпетым мерзавцем, и, к сожалению, таких много. Но они, это не весь народ. Да, тогда, в Крыму большевики устроили непомерный террор. Но, кто был исполнителями этих казней? Малограмотные русские мужики, не сдерживаемые никакими гуманными принципами нравственности, подталкиваемые кучкой отпетых негодяев. Тогда выплеснулась злоба, накопленная годами бесправия и братоубийственной войны. Это преступление, ещё осудят будущие поколения, я уверен в этом. Но сейчас смертельный враг напал на Россию, то есть на СССР. Давай пока оставим обиды на будущее, сейчас главное, это борьба с фашизмом. Вскоре всем станет ясно, что, в конечном счёте, мы, наверняка, победим! Что тогда произойдёт с твоими акциями заводов МАН, которые сейчас приносят большой доход. Но это кровавые деньги, которые вскоре превратятся в фантики. Поверь мне, твоему сыну, я желаю тебе только добра и, поэтому, смею дать тебе один деловой совет. Надо срочно продать все эти твои дьявольские акции, пока они в большой цене, и перевести деньги в разные швейцарские банки, а там, возможно пусть и с потерей, пока, обменять на валюты Швейцарии и США, а может, что-то и обратить в золото. Тогда ты сможешь  обеспечить себе достойное, устойчивое положение в будущем. Признаюсь, этот совет не только мой, это тебе передали из Центра. Прошу, подумай, и прими благоразумное решение!»
   Дмитрий Иванович грустно посмотрел на сына и сказал:
«Может быть, они и правы. Однако если я разорюсь, то смогу, наконец-то, вырваться из большевистских пут»
«Отец, если ты останешься в нынешнем статусе, то у нас с тобой будет реальная возможность, хоть иногда встречаться. А пока, возвращаться домой на Родину, тебе нельзя ни при каких обстоятельствах. А здесь ты необходим нынешней России. Но, после войны, может быть, настанут такие перемены, что ты и сам сможешь посетить СССР. Сейчас ещё не поздно проложить себе путь в это будущее. В противном случае, что ждёт тебя при разорении? Нищим ты станешь ненужным ни здесь, ни на Родине. Тогда и я ни чем не смогу тебе помочь. А я больше не хочу тебя терять! Но это решение ты должен принять самостоятельно»
   На этом они и закончили свой, важный для обоих, разговор.
   

П Р О В А Л   Я В К И   В   П И В Н О Й

   Катарина подошла к дереву и достала из его небольшого дупла маленькую закладку с разведывательной информацией. Она не знала, что достаёт пустышку, подкинутую гестапо. Ведь человека, который принёс записку с завода БМВ, выследили и схватили в момент закладки. Не заметив ничего подозрительного, она направилась в сторону пивной, и, таким образом, привела за собой «хвост» из гестаповских шпиков. Её брат тоже уже был «под колпаком», как выражались в гестапо. И, таким образом, все пути «красного шпионажа» сошлись на этом пивном заведении, круг замкнулся.
   Фашистские контрразведчики сегодня ждали только появления Вернера, чтобы захлопнуть «мышеловку» и взять с поличным всю «шайку» разом…
   Как известно, Аугсбург – город каналов. Горные ручьи, обильно протекающие через этот промышленный центр, представляют собой сложную водную систему. Некоторые ручьи спрятаны в большие бетонные трубопроводы. Вот, такой трубопровод и удалось случайно обнаружить Комиссарову. Его поначалу удивляло, что спускаясь в подвал, он слышал шум протекающей воды. За одной из бочек он обнаружил небольшой столик и ведро с короткой цепью, стоящее на нём, а, главное, полукруглый люк в полу. Он открыл люк и увидел, что внизу по трубе протекает чистейший горный ручей, из которого, вероятно, прежние хозяева черпали воду. Это было большой удачей. Константин Петрович сходил за фонариком и пошёл на разведку. Он разулся, но когда спрыгнул вниз, понял, что так далеко не уйдёшь – вода была обжигающе ледяной. Комиссаров снова поднялся наверх и, покопавшись в кладовке, он обнаружил там несколько пар резиновых сапог. В следующий раз ему удалось обследовать этот загадочный искусственный водосток. Сначала он, слегка наклонив голову, пошёл вниз по течению ручья. Но вскоре интенсивность его течения уменьшилась, а уровень воды слишком поднялся, но выход наверх так и не наблюдался. Тогда он пошёл вверх по течению. Метров через триста над головой разверзлась труба колодца. С одного бока трубы были вделаны скобы, в виде лестницы. Комиссаров поднялся наверх и обнаружил, что он находится в маленьком тупике, находящемся в нескольких кварталах от его пивного заведения. Тут он вспомнил, что у него осталось немного денег от покупки пивной, и он понял, чего ему здесь не хватает.
   Через несколько дней, у одного подозрительного типа, он купил с рук старенький «Опель» без документов. Чтобы довести машину до ума, Курт Вернер провозился с ней несколько вечеров. Потом они загнали эту машину в тупик и забросали её ветками, так что её не было видно с улицы. И всё это не зря…
   Когда в пивную вошёл Курт, других посетителей в ней не было. Катарина закрыла дверь на щеколду и вывесила на её стеклянное окошко плакат с надписью «Geschlossen» [Закрыто]. Но, не успел Курт и нескольких слов сказать Константину Петровичу, как, тут же, в дверь стали грубо ломиться. Катарина глянула в окно и увидела, что дом окружен эсэсовцами. Комиссаров открыл дверь в подсобку и скоренько, без задержки, пропустил туда обоих Вернеров. Потом достал из-под стойки пистолет и сделал несколько выстрелов в дверь. Видимо, там отбежали в сторону и начали стрелять по двери и окнам из автоматов. В пивной моментально вылетели стёкла, и потекло пиво из пробитых бочонков, но в зале уже никого не было. Внутри подсобки майор привязал к ручке двери длинный шнур, привязанный за три чеки с разогнутыми усиками у, заранее приготовленных, гранат-лимонок на полке. Курту он велел взять с собой три пары сапог, а сам прихватил, заранее приготовленный, чемоданчик, и все трое спустились в подвал. Там они переобулись в резиновые сапоги, но и со своей обувью не расстались. Далее, по очереди спустились в люк. Когда они прошли по трубопроводу метров двести, сверху и сзади раздался сильный взрыв. Первым из колодца вылез Константин Петрович, за ним Катарина и, последним, выбрался Курт. Все вместе они быстро раскидали ветки и освободили автомобиль.
   Не успели в гестапо объявить и общегородскую тревогу, как юркий «Опель» уже мчался по автобану в сторону Мюнхена.


Н Е   У С П Е Л И

   Ольга, то есть Эмма, спешила к матери Курта, узнать, не передавала ли, что для неё Катарина.  Шёл декабрь. Хоть холод здесь и не Ленинградский, но сегодня было весьма промозгло. Ольга находилась уже на последнем месяце беременности, но она не желала сидеть без дела, уверяя, что прогулки пойдут ей только на пользу. Пальто ей было уже тесновато, поэтому на ней было одето тёплое меховое манто, свои руки она прятала в муфту из такого же меха, что и на манто. Вскоре Ольга подошла к нужному дому. Не заметив ничего подозрительного, она вошла в приоткрытую дверь подъезда и поднялась на второй этаж. Когда она только хотела вынуть руку из муфты и нажать на кнопку звонка, дверь сразу же распахнулась. Она отпрянула, но наткнулась на дуло пистолета, направленное на неё сзади. Изнутри квартиры послышался крик фрау Марты:
«Беги, Катарина!»
   Почти сразу же прозвучал выстрел. Когда Ольгу затолкали в квартиру, то она увидела, что в комнате на полу лежит раненая в грудь хозяйка. Над ней стоял рослый эсэсовский офицер, он дунул в ствол своего «Вальтера» и вставил её в кобуру.
«Добро пожаловать, фройлен! Вы как раз во время пришли» - произнёс убийца, уверенный в том, что уже одна только гибель матери убийственно воздействует на её дочь.
   В это время послышались выстрелы в подъезде. Оба эсэсовца на секунду отвлеклись. Ольга не зря столько времени тренировалась в стрельбе. Она немного развернулась, стала боком к обоим фашистам, и вдруг из её муфты раздалось сразу же два выстрела дуплетом. Дело в том, что в обеих руках Ольга держала по маленькому дамскому браунингу. Враги одновременно рухнули на пол. В это время в распахнутую дверь квартиры вбежали Курт и Константин Петрович с оружием в руках, у последнего было даже два пистолета…
   Когда тройка беглецов подъезжала к дому матери Вернеров, то, ещё издалека, они увидели, как в подъезд входит Ольга. Через мгновение улицу перебежали трое эсэсовцев, и они тут же забежали вслед за ней. Курт остановил машину в нескольких метрах от дома. Они захватили с собой оружие, Комиссаров взял даже два пистолета в обе руки. И они, не мешкая, кинулись на помощь Ольге. Когда они вошли в подъезд, сверху неожиданно раздался звук выстрела. Это немного отвлекло участников облавы, не обративших внимания на, тихо зашедших в подъезд, двоих штатских с оружием в руках. А, когда их заметили, было уже поздно. Почти сразу же, несколькими меткими выстрелами были перебиты все фашисты. Когда мужчины забежали в квартиру, то они увидели Ольгу, стоящую с двумя пистолетами между двух мертвых эсэсовцев. На полу лежала мать Курта. Мужчины подбежали к ней. Она была ещё жива, но тяжело ранена. Они подхватили её на руки и понесли в машину. А когда они отъезжали от дома, то услышали вой полицейских сирен, видимо, кто-то из жильцов успел позвонить в полицию…
   Когда они заносили Фрау Марту в здание пансиона, она была уже мертва. Однако, Курт, Катарина и Эльза не хотели поверить в это и стали просить Дмитрия Ивановича вызвать врача. Но он ничего им не ответил, а только опустил вниз голову…



З А В Е Р Ш Е Н И Е   О П Е Р А Ц И И

   Фрау Марту пришлось тайно похоронить (и инкогнито, то есть, без регистрации, отпевания и надписи на кресте) на небольшом кладбище в предместье. Оттуда же была дана и срочная радиограмма с сообщением о провале. И там же, на кладбище (в заброшенном склепе) они сделали закладку всего оставшегося лишнего оружия и взрывчатки, а так же форменную экипировку, несколько незаполненных фальшивых бланков - различных документов и рацию с ручным генератором, на которой и передали последнее сообщение.
   Вскоре они вернулись в пансион и сели за поминальный стол. Постепенно тихий разговор перешёл на тему: «Что же теперь делать?». Гестапо идёт по пятам. Ещё неделя, ну, дней десять, и они будут здесь. Зондеркоманда, как хряк в поиске грибов трюфелей, перероет всю землю вокруг. В конечном счёте, они всё равно придут сюда. Но самостоятельно группа Комиссарова не могла принять кардинальное решение об эвакуации…
   Вечером по радио они получили шифровку из Центра. «Манфреду» дали приказ об экстренном завершении операции. Первым делом надо было переправить женщин за границу. Это важное задание поручили Дмитрию Ивановичу. У него имелся ещё один пансион, но в Швейцарии, в Цюрихе. Все свои акции он выгодно продал и перевёл деньги в три швейцарских банка. Больше его здесь ничего не держит, если, конечно, и сын вскоре поедет вслед за ними.
   Катарина срочно перекрасила волосы и навела макияж, так что изменилась до неузнаваемости. Комиссаров вручил ей поддельные документы. У Эльзы была другая фамилия, поэтому гестапо понадобится несколько дней на выяснение всех родственников фрау Марты. Курта Вернера нарядили в парик, приклеили усы, надели очки, и тоже снабдили фальшивкой. Но надо было торопиться, каждая лишняя минута промедления была смерти подобна. При прощании, Катарине даже всплакнуть было нельзя, а то потечёт туш с ресниц. Она, действительно, по-настоящему влюбилась в Константина Петровича, но он сейчас не замечал этого, так как его голова была занята совсем другими проблемами. Проводы были недолгими, и вскоре «Мерседес» Дмитрия Ивановича на большой скорости уносил половину умноженной разведгруппы к швейцарской границе.
   Виктор срочно направился в свою контору. Он смертельно рисковал, но не хотел наводить подозрений на своих родственников по материнской линии, так и не увидевших его лично, и даже не догадывающихся о его существовании. В своём офисе он предъявил фальшивую мобилизационную повестку, где говорилось, что оберлейтенант Вильгельм Браунбах срочно вызывается в войска. Ему хотели помочь остаться, но он отказался, ссылаясь на трудности на фронте. А он, теперь, совершенно здоровый человек, не может, как трус, отсиживаться в тылу. Расчёт он получил сразу же, без бюрократических проволочек. Сделал отметку он и в городской управе, как всегда, специально подразнив пожилого лейтенанта своим громким прощанием: «Хайль Гитлер!»
   Последнюю радиограмму с прежнего места, где сообщались (для бомбёжки) координаты заводов, они передали прямо из пансиона, потому что уже собрались уезжать. Старенький «Опель» командира группы ожидал их за воротами. Они аккуратно закрыли все ставни и двери. Во многих местах майор Комиссаров прикрепил незаметные «маячки», чтобы они сигнализировали о проникновении посторонних лиц, на случай возвращения. На главной входной двери Виктор вывесил табличку, извещающую о закрытии заведения на «ремонт». Виктор сел за руль, Константин Петрович рядом, а, хорошо вооружённые, братья диверсанты – сзади. Пересечь границу легально, для них теперь было, вряд ли реально. На случай экстренных, непредвиденных обстоятельств - в багажнике лежало, заранее приготовленное альпинистское снаряжение и рюкзак с продуктами. Чемоданчик майора был там же. Ведь, неизвестно, где будет возможность нелегально перейти границу. Однако надо было, как можно ближе, подъехать к пограничному посту. На выезде из города их пытался остановить полицейский патруль, но они промчались мимо. Началась погоня с перестрелкой. Угнаться на стареньком «Опеле» от скоростного полицейского «Мерседеса-Бенц» было, просто, невозможное дело. И, если бы, не братья-диверсанты с их оружием, беглецов давно бы уже догнали. На отчаянном, лихом вираже, один из братьев метнул гранату в, догонявших их, полицейских преследователей. Подбитая полицейская машина полетела в кювет. Через два часа после отрыва от погони, когда «Опель» уже подъезжал к Боденскому озеру, они нарвались на другой полицейский патруль, выехавший им навстречу из Фридрихсхафена. Виктор вовремя заметил опасность и успел свернуть вправо по ближней отворотке, удачно подвернувшейся впереди. Погоня не прекращалась. На одном из крутых поворотов полицейские пробили рулевое колесо «Опеля». Машина завиляла и вылетела с дороги. Виктору едва удалось удержать машину, чтобы она не перевернулась. Стремительно выскочив из автомобиля, все четверо спрятались за придорожными камнями и стали отстреливаться от преследователей. Вдруг раздался взрыв гранаты, которую бросил один из полицейских. Она упала, как раз, между братьями и одновременно убила их обоих. Тогда майор Комиссаров сам метнул несколько гранат, и с преследователями всё было покончено.
   В, образовавшуюся от взрыва гранаты, маленькую воронку они снесли братьев и быстренько завалили их камнями. Надо было срочно уходить, так как скоро, наверняка, начнётся новое преследование, возможно, ещё и с собаками. Они забрали рюкзак с едой и альпинистским  снаряжением, и чемоданчик майора, конечно же, из багажника «Опеля». Потом облили свою машину бензином и подожгли её.
   До озера оставалось что-то около пяти километров. Разведчики бросились в свой трудный марш-бросок, наперегонки со смертью…



П О   Т У   С Т О Р О Н У   Г Р А Н И Ц Ы

   Офицер Германской пограничной стражи долго рассматривал документы странной пёстрой компании, ехавшей из фатерланда в Швейцарию. Но, всё же, поставил штампы о пересечении границы в паспорта и пропустил их. Все вздохнули с огромным облегчением, когда оказались в Швейцарии. Все, кроме Ольги. После перенесённых, за последние дни, волнений у неё начались родовые схватки. Дмитрий Иванович бешено гнал машину, и уже, через час с небольшим, они въезжали в Цюрих. Не заезжая в свой пансион, свёкор отвёз сноху в частный роддом. Все понимали чувства Дмитрия Ивановича, и терпеливо ожидали вестей из родильного отделения. Через два часа им сообщили, что фрау Эмма Браунбах родила мальчика, мать и ребёнок здоровы. И только тогда вся компания отправилась в пансион, который Дмитрий Иванович держал в резерве на консервации для экстренного случая. Вот он и настал.
   Прошло несколько дней, но, оставшиеся в Германии, разведчики не появлялись. Пансион беженцы привели в порядок, но приём клиентов пока не возобновился.
   Руководить домашним хозяйством Дмитрий Иванович поручил Эльзе Барбаре. Она давно уже стала негласной хозяйкой его дома. Дмитрий Иванович действительно очень привязался к ней, но боялся показать ей свои чувства, так как был старше её на целых двадцать пять лет. Эльза, конечно, не могла не заметить особое отношение к ней Дмитрия Ивановича. После гибели мужа, она думала, что уже больше никогда не сможет полюбить кого-либо. Но полюбила!
«Да, разве такого благородного, красивого мужчину можно не любить? Ну, пусть, он и в годах, и уже не такого крепкого здоровья, так ведь и я не юная девушка! Он одинок, я тоже одинока, что мешает нам быть вместе? Я ведь вижу, что и он ко мне не безразличен, только отчего-то стесняется признаться. Нет! Пора взять инициативу в свои руки!» - так размышляла Эльза наедине с собой. В этот вечер она решилась серьёзно поговорить с Дмитрием Ивановичем.
   Подойдя к его комнате, она тихонько постучалась в дверь.
«Войдите» - послышалось из комнаты.
Эльза вошла. Она была в лёгком домашнем халате, такую одежду Эльза сочла наиболее предпочтительной для интимного разговора.
   Дмитрий Иванович сидел за письменным столом. Он писал свои мемуары – самое предпочтительное занятие для пожилого человека в тихий вечерний час. Он был в домашней пижаме и, как воспитанный интеллигентный человек, застеснялся, увидев вошедшую к нему в комнату молодую, интересную женщину.
   Он извинился за свой наряд и, хотел было зайти за ширму, чтобы переодеться, но она остановила его:
«Дмитрий Иванович, милый Вы мой, это сейчас не так важно, как то, с чем я к Вам пришла. Неужели Вы до сих пор не видите, что я Вас давно люблю! Не бойтесь меня, я сделаю Вас снова счастливым! Не превращайте Вы себя в одинокого, несчастного старика. Ведь и я Вам нравлюсь, я вижу это. Прошу Вас, женитесь на мне!» - честно произнесла Эльза своё смелое предложение.
   Дмитрий Иванович не ожидал, что кто-нибудь, когда-нибудь может обратиться к нему с таким предложением. Он начал подбирать подходящие для такого случая слова и подошёл к Эльзе так близко, что она поняла это по-своему и обняла его в поцелуе. Больше каких-либо слов и не требовалось. Эту ночь они провели вместе, как муж и жена…
   На следующий день Дмитрий Иванович за завтраком всем объявил, что Эльза Барбара стала хозяйкой его дома, они твёрдо намерены пожениться. Как ни странно, но это не стало ни для кого чем-то необычным. Оказывается, их взаимные тайные чувства были прекрасно видны и для всех давно понятны. Все тут же поздравили их с помолвкой! Дмитрий Иванович для такого случая выставил бутылку старинного французского вина. Все выпили, только сам «молодой» жених лишь пригубил из бокала, так как собирался садиться за руль. Сегодня они поедут забирать домой Ольгу с сыном.
   Сразу после завтрака Дмитрий Иванович с будущей женой съездили на продуктовый рынок, потом зашли в ювелирную лавку, где Дмитрий Иванович приобрёл для помолвки невесте платиновое кольцо с хорошим бриллиантом, и два обручальных кольца на будущее венчание. Эльза ради любимого была готова перейти в православие. Потом они заехали в детский магазин, где Эльза сама выбрала всё необходимое для ребёнка. По приезде, Эльза с Катариной остались готовить праздничный стол, а мужчины, купив два букета цветов (один для роженицы, другой – невесте), направились к роддому. Они передали медсестре вещи для ребёнка и стали ожидать роженицу с сыном. Ольга вышла на порог первая, а нянечка с ребёнком в одеяльце за ней. После объятий и отеческого поцелуя, Дмитрий Иванович нетерпеливо отогнул уголок одеяла, чтобы взглянуть на внука, но тот, видимо, от яркого света, запищал, так что дед, испугавшись, снова накрыл личико малыша. Первым делом, Ольга тревожно спросила:
«Они вернулись?»
Дмитрий Иванович дал нянечке чаевые и забрал своего внука, потом спокойно сказал:
«Пока нет, но, думаю, они скоро будут здесь»
   Курт распахнул перед Ольгой заднюю дверь «Мерседеса» и вручил ей цветы, а Дмитрий Иванович, когда они сели в автомобиль, передал внука в руки Курту, севшему рядом с молодой матерью. Радость и грусть одновременно были в глазах снохи Дмитрия Ивановича. Он это видел, но не знал, как её успокоить, когда и сам переживал за их долгое отсутствие.
   Дома всё было готово к празднику, как только все уселись за стол, раздался звон дверного колокольчика. Эльза открыла дверь, и в пансион вошли два грязных, обросших щетиной, человека с рюкзаком и чемоданчиком в руках. Это были они!..



К А К   С У В О Р О В   Ч Е Р Е З   А Л Ь П Ы

   Около часа они бежали до прибрежного поселка в районе Констанца. Здесь жили рыбаки, одновременно промышляющие перевозкой контрабанды. В прошлый раз, когда Комиссаров щедро расплатился со старым рыбаком, тот сказал ему на прощание:
«Понадобится обратно переехать – мой дом стоит на окраине посёлка, спросишь дядюшку Карла, всякий покажет»
   Вот к нему то и обратился один из запыхавшихся беглецов. Но старик нынче «прихворнул малость», ревматизм его обездвижил, однако клиентов терять он не захотел и послал с ними своего младшего сына. Двое старших сыновей замерзали в окопах, где-то в далёком русском городе Сталинграде. Парень быстро собрался, надел сапоги и дождевик отца. Старый Карл отдал ему ключи от замка (висящего на цепи) лодки.
   К старику заходил один только Комиссаров, а Виктор безжалостно размял целую пачку сигарет и ходил кругами, путая следы, посыпая всё вокруг табачной крошкой. Авось, это хоть немного убережёт от преследования их с собаками.
   Возле маленького деревянного причала на цепи стояла моторная лодка. Парень пропустил пассажиров, снял цепь и, забравшись на лодку, оттолкнулся от причала. На озере стоял лёгкий туман и полный штиль.
«И это нам в помощь!» - обрадовано подумал Комиссаров, однако, спросил у парня:
«Надеюсь, мы не заблудимся?!»
«Будьте покойны, эти места я знаю отлично!» - ответил перевозчик.
   До противоположного берега было, что-то около десяти километров, так что через час Комиссаров уже расплачивался с юношей. Он ещё немного добавил парню за оперативность. Радостный перевозчик, попросил, что если ещё понадобится, они с отцом всегда готовы помочь.
«И содрать с нас побольше!» - про себя подумал Виктор, с усмешкой на губах.
   Когда парень отплыл, Комиссаров сказал Виктору:
«До Цюриха напрямую отсюда километров пятьдесят, но идти по открытой местности и через посёлки опасно, можем нарваться на проверку, а у нас в паспортах нет отметок пограничного контроля. Пойдём через перевал»
«Как через перевал?» - несколько засомневался Виктор, взирая на препятствие впереди - в виде отвесных скал.
«Как Суворов в Альпах!» - пошутил Константин Петрович.
   Сначала они шли крутыми тропами, хоть и тяжело, но терпимо. К ночи они забрались наверх и тут наткнулись на провал. Чтобы преодолеть преграду требовалось использовать горное альпинистское снаряжение, но только не на ночь глядя. И они стали внимательно выискивать удобное место – пристанище для своего ночлега. На их горное счастье, маленькая пещерка оказалась совсем рядом, в разломе, так что, если развести там костерок, его ниоткуда не будет видно. Они собрали кучу сухого мха и наломали целый ворох смолянистых веток от мелких альпийских сосенок, непонятно, как растущих здесь. Соорудили две рогатины с перекладиной для готовки на костре. Набрали в котелок воды из маленького ручейка, стекающего с гор, покидали ещё кое-каких концентрированных припасов и стали варить похлёбку. Запасливый Константин Петрович даже медный чайничек прихватил из пансиона. Так что, вскоре они уже пировали на высоте нескольких сотен метров. После ужина майор Комиссаров открыл свой чемоданчик – в нём оказалась небольшая коротковолновая рация.  Антенну они закинули, как раз, на ту сторону провала, над пропастью. Командир зашифровал радиограмму с информацией о последних событиях, а единственный его подчинённый здесь, передал депешу в Центр, получив подтверждение о приёме.
   Ночью выпал пушистый снег, скоро лютеранское и католическое Рождество, рождественской картинкой выглядела и природа здесь, в горах. Эту красоту подметил, вставший раньше подчинённого, командир. Он набросал сосновых веток и мха раздул почти погасший, было костерок, набрал горной воды в чайник и подвесил его над огнем. А сам проложил любоваться местной природой.
«После войны обязательно съезжу на какой-нибудь горный курорт. У нас на Кавказе или в Крыму виды ничуть не хуже, чем здесь. Только сейчас там идёт война, а здесь – мир.
   Когда вода закипела, он бросил щепоть заварки. Потом старшой подошёл к своему спящему помощнику. Виктор посапывал со счастливой улыбкой на лице, видно, ему снилось что-то очень хорошее.  Константин Петрович посмотрел на него и подумал:
«Жаль поднимать мужика, возвращая его в нашу действительность»
Но пора было вставать, чтобы двинуться дальше в путь, и он стал вдохновенно будить товарища так же, как будил по утрам молодого Сен-Симона, его слуга:
«Вставайте, граф! Вас ждут великие дела»
 Виктор проснулся бодрым, увидел вскипячённый чайник и радостно потёр ладонями, декламируя шуточную курсантскую поговорку:
«Люблю повеселиться, особенно, пожрать!»
   Завтрак был лёгким, так как переевшему альпинисту трудно в горах. Далеко не с первого раза им удалось так перебросить «кошку» через пропасть, чтобы она хорошенько зацепилась на той стороне. Потом, с риском для жизни, по очереди они переползли с вещами по канату на ту сторону провала. Дальше дорожка пошла по равнине небольшого плато. Ну, а спуск, вообще, был простым. Следующий раз они ночевали в лесу, сделав шалаш из елового лапника. И только к вечеру ещё одного дня пути они пришли на окраину Цюриха, где располагался тот  самый пансион Дмитрия Ивановича.
   Когда они вошли, Эльза, не узнавая их, слегка, удивлённо отступила. Вдруг один из «чучел» обвёл взглядом фойе пансиона, в виде праздничного обеденного зала, и изрёк голосом Комиссарова:
«Та-ак! Ну, и чудненько, ну, и славненько! Всё святое семейство в сборе! Чего празднуем?!»
Первой опомнилась Катарина. Она подбежала к Константину Петровичу, вцепилась в него и начала целовать во всё его грязное лицо:
«Милый! Любимый мой, Карстен Петер! Живой! Ж-и-в-о-й! Никому тебя теперь не отдам!»
Комиссаров невозмутимо ответил:
«А что мне сделается?! Вообще-то я - Константин Петрович, и тебе, Катя, как моей невесте, пора бы узнать! Но я не одинок, со мною их сиятельство граф Вольдемар Дмитриевич собственной персоной!»
Он, с шутейным полупоклоном и поворотом, сделал шаг в сторону, и всё увидели Виктора, такого же чумазого, как и его командир. Постояльцы выскочили из-за стола и бросились к пришедшим мужчинам. Ольга, держа на руках их общего ребёнка, с выдохом, радостно воскликнула:
«Ну, наконец-то, вернулись! Родной, у нас родился сын!»
Виктор хотел было взять ребёнка на руки, но Эльза встала между ними:
«Вы, что, родители, с ума сошли? Хотите заразить ребёнка?!» - потом, скомандовала:
«А, ну-ка, чушки, в душ за мной шагом марш!..»
  Когда мужчины вернулись умытые и переодетые, празднование рождения первенца четы Протасовых- Дольских и помолвки Дмитрия Ивановича с Эльзой Барбарой продолжили!»
  Константин Петрович, чтобы произнести тост, встал с бокалом вина в руках:
«Господа-товарищи! Я хочу выпить за долгожданное дитя по имени…» - тут он вопросительно посмотрел на Ольгу, а та на Виктора, он, без сомнения, подсказал: «За Дмитрия младшего!»
Дмитрий Иванович засиял, как начищенный медный пятак!
«За Дмитрия!» - продолжил Комиссаров: «Пусть поскорее закончится эта страшная война нашей Победой! И над головой всех детей мира вечно синеет мирное небо!»
Потом, Дмитрий Иванович сообщил сыну, что с нынешнего дня он помолвлен с Эльзой Барбарой!»
Виктор очень обрадовался, что с одиночеством отца покончено, он их поздравил, а потом добавил:
«Как жаль, что фрау Марта не дожила до этого счастливого часа, жаль, что погибли в бою наши товарищи… («Пётр и Павел», - уточнил майор). Давайте помянем всех погибших за наше правое дело!»
Все немного помолчали, и выпили, не чокаясь, эту горькую рюмку!
Но, живым надо дальше жить, и все думали, что новостей больше не будет, как вдруг Константин Петрович, встал и обратился к Курту Вернеру:
«Дорогой друг, Курт! К тебе, как к старшему в вашей семье, я обращаюсь с просьбой отдать мне в жёны твою сестру Катарину Доротею!»
Курт встал, поправил пиджак костюма и по-отцовски церковно пропел:
«Благословляю вас, дети мои! Живите и размножайтесь в Любви и в Счастии!»
Он пригубил вино в бокале и по-русски сказал: «Горько!»
Константин Петрович поднял с соседнего места, ничего не понявшую невесту, и крепко поцеловал её в губы под громкий счёт зала. Потом, оторвавшись от неё, произнёс:
«Надо бы заняться с тобой изучением русского языка! А то, как ты в России то жить собралась?»


Э П И Л О Г

   Вскоре из Центра в шифровке пришёл приказ: «Манфреду: Инженера и роженицу с ребёнком отправить в наше распоряжение. Остальным осесть на месте и ждать дальнейших указаний!»
   Известно, что психованый фюрер Адольф Гитлер, самый главный злодей в истории человечества, как-то раздражённо заявил:
«Русские превзошли меня только в одной области – в разведке!»
Однако он ошибся, ибо, советский народ превзошёл его во всём! И в этом – историческая справедливость. Каждый наш человек внёс свою посильную лепту в разгром врага, и реальные  прототипы моих литературных персонажей, тоже!
   А я иногда задумываюсь:
   «Как-то в будущем сложится судьба этих героев? Ведь война продлится ещё почти два с половиной года! Об этом читатель сможет узнать в следующей повести под названием «Имя собственное». А вот мои герои пока не знают своего будущего. Однако будут у них ещё и успехи, и горести, не без этого, но всегда хочется надеяться на лучшее. Пожелаем же им долгой и счастливой жизни!»

29 ноября 2020 г.