Прогулки по Бел Городу. Трагедия революционера Озембловского и купца Рощупкина
/по материалам Александра Крупенкова/
Часть V
Продолжаем читать книгу «Пройдёмся по старому Белгороду» известного нашего историка и краеведа, научного сотрудника Пушкинской библиотеки-музея, председателя Пушкинского клуба А.Н. Крупенкова (1951-2013) об исчезнувшем и исчезающем Белгороде, или Бел Городе, так его называют в XVI , XVII и XVIII веках.
Революционер и педагог Озембловский
Рядом с Рождество-Богородицким женским монастырём на углу улиц Соборной и Ильинской (ныне рядом с драматическим театром) в XIX веке находился одноэтажный каменный дом купца Дмитрия Яковлевича Рощупкина, приобрёл он его почти перед революцией, в 1911 году. После Октябрьской революции Рощупкин, «как принадлежавший к буржуазной среде контрреволюционер», был расстрелян, было ему 53 года.
Дом Рощупкина был передан горкоммунхозу, и вскоре в этом доме поселился известный белгородский большевик И.Г. Озембловский, только что женившийся вторым браком на семнадцатилетней гимназистке из женской гимназии, красавице Марии Зос. Иван Густавович Озембловский был последним Белгородским городским головой и первым председателем Белгородского комитета РСДРП(б).
«Мы расскажем о личной трагедии этого 30-летнего человека, талантливого педагога, владевшего 17 иностранными языками (!), втянутого в революционный водоворот событий и погибшего в нём вместе с молодой женой», - продолжает А.Крупенков.
Озембловский погиб в сентябре 1919 года под Харьковом, когда направлялся, как принято считать, по заданию самого Ф.Э. Дзержинского, с которым он был знаком, в тыл белогвардейцев для подпольной работы на Украине. В вагоне поезда он был опознан и выдан белогвардейцам, они жестоко казнили его и жену Марию. Их трупы не предали земле, а бросили на железнодорожных путях станции Харьков-Сортировочная.Фамилия Озембловских символически увековечена на мемориальной плите братской могилы у Вечного огня. Именем Озембловского названа одна из улиц Белгорода.
Особое мнение Славгородского
Другую версию этих событий даёт известный белгородский большевик Ф.Я.Славгородский, в начале 20-х годов секретарь Белгородского уездного комитета партии, а потом председатель Белгородского уисполкома. В конце 50-х годов он пишет письмо другому старому белгородскому большевику А.Е. Годуну:
«В одном из писем ты мне советовал не раскрывать прошлое Озембловского, характеризующее его в весьма и весьма неприглядном свете. Однако последовать твоему совету я не мог и не имел морального права. Почему именно – объяснить не могу. Ибо для этого потребовало исписать 100 листов бумаги. А когда прочитаешь мою книгу, тогда тебе всё будет ясно и понятно. Ты убедишься, что я не мог и не имел права не показать Озембловского таким, каким он был в действительности…
Моя книга – не просто воспоминания, а, я бы сказал, сборник документов, в своём роде свидетельские показания современников об историческом прошлом. Вот почему я не могу, не имею права утаивать то, что было, происходило в действительности. Если бы я как-либо затушевал или обошёл молчанием дела и делишки Озембловского…, тогда моя книга была бы не свидетельскими, а лжесвидетельскими показаниями. Лжесвидетелем же я не желаю быть».
Рукопись Ф.Я Славгородского «Записки участника революции 1917 года», переданная для печати в Белгородское книжное издательство, по идеологическим соображениям напечатана не была, что писал в ней автор – неизвестно.
28 декабря 1964 года в письме к другому старому большевику М.А. Попову 77-летний Славгородский пишет об Озембловском ещё хлеще: «…Раньше или позже я докажу, что Озембловский, исключённый в 1918 году в Курске из партии, позорно убежал в 1919 году со своей новой 16-летней женой в пределы Украины, чтобы там спасти свою шкуру. Ведь когда деникинцы заняли Белгород, а затем Курск, он, как и вся мелкая буржуазия был уверен, что теперь «песенка» большевиков спета, что теперь ему нужно как-то затеряться незаметно в пределах Украины и по-прежнему потихоньку учительствовать. Однако на свою беду не догадался захватить выписку из протокола об исключении из партии, и его как председателя Белгородского комитета партии деникинцы расстреляли. Теперь же Озембловский, при помощи Уварова и Мальского Абрама (в настоящее время по паспорту числится Братальским Аврелием), причислен «Белгородской правдой» к лику святых».
«Скорее всего, в письмах Славгородского нашли отражение личные неприязненные отношения двух бывших крупных местных партийных функционеров», - подводит итог этой истории А. Крупенков.
На наш взгляд, фантастической выглядит версия о командировке Озембловского самим Дзержинским в белогвардейский тыл для подпольной работы, ведь он был председателем (!) Белгородского комитета РСДРП(б), публичной фигурой. Знакомство Озембловского с Дзержинским, скорее всего, в среде польского землячества, вряд ли могло иметь большое значение в грозном 1919 году, к тому же никаких документов ВЧК о направлении Озембловского на Украину для подпольной работы не представлено. Более достоверно выглядит версия Славгородского, по которой некие Уваров и Мальский «причислили его к лику святых», и сочинили для этого «задание о направлении на Украину для подпольной работы».
Брат и сестра
3 февраля 1923 года в Белгородский уисполком поступает письмо Софии Густавовны Исаковой, сестры Озембловского: «С моей матерью Эрминией Викторовной Озембловской после смерти моего брата был первый удар, весной этого года был второй удар, после чего последовал паралич… Пока была возможность, я служила и кое-как могла содержать её и свою девочку, теперь оставить мать нельзя ни на минуту, служить я не могу, почти все вещи проданы и дальше нет решительно никаких средств к существованию. Пенсии, назначенной в размере 16 руб. в месяц, не хватает и на хлеб. Прошу не отказать в возможной помощи…» Белгородский уисполком распорядился выдать сестре Озембловского единовременное пособие в сумме 300 рублей.
Правда Прасковьи Рощупкиной
После смерти Озембловского бывший дом Рощупкина был отдан новым жильцам. В апреле 1922 года его жена Прасковья Алексеевна Рощупкина обращается в уисполком с просьбой вернуть ей конфискованный дом. В своём заявлении она утверждает, что её муж никогда не был контрреволюционером, не состоял ни в какой партии, по своему социальному положению принадлежал скорее к трудящимся, чем к буржуазии, так как более 20 лет «находился в услужении», а дом был приобретен на её деньги. Она настаивает, что её муж не был расстрелян, а в суматохе, которая была перед наступлением деникинцев, был по ошибке взят в заложники и увезён на север, где якобы умер от тифа.
«Но если бы он был даже расстрелян, - пишет Рощупкина, - то и это не может служить основанием к конфискации. Он был принесен в жертву за действия врага сов. власти, но это не значит, что муж был контрреволюционер. Иметь дом или другое имущество, это ещё далеко не доказывает враждебного отношения к советской власти и не даёт повод к конфискации». Через месяц на заявлении П.А. Рощупкиной была наложена резолюция: «Отказать».
(Продолжение следует)
Виктор Каменев
30.01.2021