Можно было бы ещё поведать об охотничьих «успехах» Семёна Макарыча, но я завершу одним, но весьма занимательным эпизодом. Поехали мы как-то четвёркой поохотиться на зайчиков недалеко от подмосковного Егорьевска. Семён был с нами. Он всегда старался быть в той компании, где оказывался Слава. Последний был ростом выше 190 см и довольно крепко сложенным. Семён Макарыч обычно просил Славу поднести «немного» его вещи и более молодой сосед никогда в том не отказывал. Они очень забавно смотрелись рядом друг с другом: просто Пат и Паташон из музыкальной интермедии двадцатых годов в исполнении молодых, впоследствии очень известных советских артистов И.Ильинского и Н.Черкасова, разве что наш Семён выглядел пожиже плотного И.Ильинского.
После успешного отстрела одного беляка в первый день охоты(к этому успеху Семён, конечно, никакого отношения не имел) мы обратились к егерю с просьбой, нет ли у него недавно застреленного зайца в запасе. Тот ответил, что у него нет, но вот в деревне вчера одного беляка подстрелили, и дал нам адрес охотника. Мы пришли вдвоём со Славой по указанному адресу и попросили продать зайца. Поскольку вскоре в том доме предстояло заклание своего кабанчика, сделка завершилась натуральным обменом: две поллитры за косого. Предстоящее закалывание кабана натолкнуло нас на одну мысль, и мы попросили хозяина отдать нам мочевой пузырь от его хрюшки.
Далее мы натёрли пузырь золой, дав ему полежать в таком виде несколько часов, а параллельно в том же доме разделали купленного зайца, изъяв из него только внутренности и мясную часть за исключением ног и головы. Затем засунули внутрь зайца пузырь, поднадули его и добили оставшуюся внутри пустоту очищенными от мяса костями того же зайца и несколькими говяжьими мослами, которые нам дал хозяин. Его собаки хорошо обглодали кости за несколько месяцев возни с ними. Закончив начинку зверька, мы зашили на животе его шкурку, но предварительно внутрь положили часть взятой с собой для растопок костра газеты «Известия» и маленькую фанерную дощечку, найденную здесь же в доме. На обеих её сторонах мы написали крупными жирными буквами : «Семён! Когда же ты научишься попадать в дичь?» и подпись под этим - «Заяц».Ну а чтобы надпись не смылась, мы обернули фанерку имевшимся в карманах кусочком целлофанового пакета.
Вы знаете, когда всё было закончено, нашпигованный всякой всячиной заяц выглядел натурально.
Рано утром мы со Славой пошли к лесу и нашли старые заячьи следы.Около них, под одной из небольших берёзок уложили нашего зайца и отошли метров на тридцать ближе к краю леса, чтобы убедиться, что заяц хорошо просматривается от выбранного нами куста для устройства около него охотничьей засидки.
После завтрака мы отправились к лесу. Семёна поставили около куста, откуда он должен был увидеть зайца. Справа и слева от него метрах в тридцати-сорока встали Лёва и Слава.
Я с собакой пошёл подальше, чтобы Семён не видел, держу я её на поводке или отпустил.Семён сначала немного попенял стоявшим близко к нему стрелкам, что уж очень они прижимаются друг к другу. Ведь ещё вчера расстояние в цепи между охотниками было гораздо больше. Лёва ему ответил, что след свежий и заяц может пройти наверняка где-то в коридоре не шире сотни метров. Семён затих и стал ждать лая гончака, посматривая на деревья. Я закричал: «Пускаю!», но собаку пока что так и продолжал держать на поводке.
Через пару минут после этого Слава стал делать знаки рукой Семёну, указывая на стоявшую перед ним берёзку. Тут и Семён, наконец, увидел голову зайца. Быстро направив ствол в сторону зайца, Семён выстрелил, но тут же поскользнулся и упал на спину. Оказалось, второпях в своих шерстяных перчатках он нажал на оба курка и от полученной отдачи упал на снег. Охотники втроём кинулись к зайцу, особенно торопились Слава и Лева, чтобы затоптать наши утренние следы у его тельца, но Семёну было не до таких мелочей.
Он поразился фактом попадания в зайца и стал кричать, что вот все в нём сомневаются, а он подстрелил не медленно шагающую махину лося или кабана, как это делали мы, а самого быстроногого зверька на свете. «Нет, вы заметили, как я его ловко срезал?,- говорил нам Семён, - я взял его в прыжке, сделав очень точное упреждение! А ведь он бежал очень, очень быстро!»
Разубеждать счастливого Семёна никто из нас не стал. Мы ждали его реакции при встрече за обедом после возвращения домой. Перед тем, как расстаться по приезду в Москву мы сказали Семёну, что зайца он должен разделывать вдвоём с женой. Пусть он положит зайца на спину и держит его за разведённые в сторону ноги, а жена уж пусть вскрывает добычу. Поскольку Семён не раз видел,что точно так мы и егеря разделывали на охоте подстреленного лося и кабана, наша рекомендация его не смутила. Он заявил, что нечего его учить тому, как разделывать зверя, что у него в этом огромный опыт,и он сам может поучить нас снятию шкуры со зверя. «Верим, верим»,- ответили мы, еле сдерживаясь от распиравшего нас смеха.
На следующий по возвращении день Семён подскочил к Славе с Лёвой, стоявшим в очереди за обедом. «Сволочи вы!,- заявил он,- подорвали перед женой весь мой громадный авторитет как успешного охотника. Она знала, что всю дичь, которую я приносил с охоты, включая достававшиеся мне части лося или кабана, подстреливал я. А теперь она заявила, что я – горе-охотник!» Вскоре я примкнул к этой группе, и мы начали смеяться до колик в животе по мере рассказа Семёна. Дело выглядело с его слов так. После вспарывания брюха зайца по предложенной нами методике жена Семёна с удивлением услышала шипение проткнутого кабаньего пузыря, после чего заячья тушка на глазах заметно скукожилась. «Что это такое?,- спросила она,- Ты режь, режь,сама потом увидишь», отвечал муж.
Семён уже догадался, что приятели на охоте его ловко разыграли, и он стал изо всех сил биться за поддержание своей охотничьей чести, подобно лосю, отчаянно отбивающемуся от напавших на него волков. А жена вскоре обнаружила внутри кусок «Известий». «Это что, заяц читал газету и подавился ею?»- ехидно спросила жена. Находчивый Семён тут же объяснил, что, по всей видимости, заяц был очень голоден и сожрал потерянную кем-то газету. Но далее его ждал сюрприз с отсутствием внутренностей. На вопрос жены, где же они, да и где же мясо Семён не менее находчиво пояснил, что всё наверняка выбило через задний проход: он ведь стрелял с близкого расстояния, когда заряд дроби летит почти пулей, а тут ещё и дуплет. Но далее наступила развязка: обнаружив крупный говяжий мосол, жена спросила, а как же он-то мог попасть в брюхо зайцу. Он что, с голодухи сожрал отбившуюся от стада корову? Семён упорно попытался объяснить, что зайцу попалась на дороге только кость, и от сильного голода беляк заглотал её, не жуя.
«Да ведь мосол не пролезет в заячье горло!,- вскрикнула жена. –«Почему же нет? Ты же видела, как удав может проглотить добычу в несколько раз шире себя!»- «Так то удав, а тут заяц!- ,возразила жена,- что ты мне пытаешься накручивать пейсы на уши? А куда же ты в него попал?» Вопрос был сложный, поскольку, действительно, никаких ран не было заметно на шкурке зайца. Но Семён и здесь не растерялся.«Ты же видела, как бегают собаки, когда им жарко: они раскрывают пасть. Так вот и мой заяц бежал быстрее любой собаки. Ему стало жарко и он побежал с раскрытым ртом,т.е. пастью. Вот оба моих заряда и угодили ему прямо в горло,прошибли внутренности и всё вылетело через задний проход!»
Мы представили себе потрясающе дивную картину зайца, бегущего с раскрытой пастью и вывалившимся языком и не смогли в очередной раз не расхохотаться.
Семён же продолжал рассказ о том, что уж когда жена обнаружила дощечку с подписью зайца, то всё стало понятно, хотя Семён и продолжал настаивать, но без прежней уверенности в голосе, что и фанерку заяц мог съесть с голоду, да и надпись предназначалась кем-то для кого-то другого. Он стал уверять, что, как известно, зайцы питаются корой деревьев. Поэтому очень голодный заяц мог польститься и на кусок фанеры. Да что ты мне всё накручиваешь то, что не может накручиваться ни на что,- отвечала жена,- кору заяц разгрызает на мелкие кусочки, иначе ему не проглотить, а тут такой кусище фанеры! Он что, глотает всё, как индюк кирпичи?» Тем и закончились кулинарные разбирательства по поводу зайца. Жена велела Семёну взять « зайца» за шкирку и немедленно выбросить его на помойку, сама принявшись готовить котлеты из купленного в тот день в магазине по случаю говяжьего мяса.(Хочу напомнить, что в 80-е годы даже в Москве непросто было найти и купить в магазинах мясо). Она, правда, ехидно так это поинтересовалась:«Чтоб я была глупее, чем ты, но как же твои друзья смогли так ловко обмануть тебя, что ты ничего и не заметил? А впрочем, в этом ничего удивительного нет: обмануть тебя проще простого. Знаю это по собственному опыту!- Что ты имеешь ввиду?- тут же перешёл в атаку Семён,- «Что имею, всё со мной. Хватит нести баланду! Выбрасывай свою «добычу» хренов горе-охотник!»
Так Семён потерпел фиаско, но мы успокоили его, сказав, что за тридцать с лишним лет совместного проживания жена должна была узнать своего мужа и его способности к привиранию. «Ну,ты и «пулю» сходу отлил для жены,- сказал я,- да перед тобой, Семён Макарыч, Тартарен из Тараскона выглядит как жалкий рассказчик охотничьих историй». «Да что там какой-то Тартарен! Я уверен, что сам барон Мюнхгаузен склонил бы перед тобой голову!», - добавил Слава.
Явно довольный нашими сравнениями, Семён пригрозил добрым голосом: «Жалкие шутнички, вы теперь меня бойтесь! Уж я в следующий раз так над всеми вами подшучу, что даже ваши дети будут рассказывать вашим внукам о том, как я вас переподначил!»
«Ничего, Семён,- сказал Лёва, - ты ещё добудешь своего зайца, а может даже и покрупнее его добычу. А уж мы тебе всегда поможем, как и с этим зайцем, и станешь ты не горе-охотником, а героем – охотником!».