Баймурат Окенович спешил домой, чтобы смотреть новости. Ведь нормальному человеку всегда важно знать, кто проворовался, где митингуют и когда, наконец-таки, станет повсеместно хорошо. Склонный к информационному обжорству - он не ограничивался одним просмотром новостей, но читал также газеты и жадно вгрызался в эфирные провода. Нервно надгрызая ногти, узнавал он о народных волнениях в Гватемале. Навострив уши и чернея от злобы, признавал сокрушительную победу "партии зелёных" в Бурунди. А по ночам не мог спокойно уснуть, переживая за будущее непальских коммунистов.
Иногда складывается ощущение, что кроме дайджеста новостей его ничего не заботит. И это ощущение - меткое. К своим единственным друзьям он причисляет братский китайский народ, а врагами считает - мерзких французских империалистов. Бывает какая-нибудь нелепость пощекочет его настроение, и он радуется, как дитя. Например - боксёр Рой Джонс принял коммунизм или в Китае на одну десятую снизились капиталисты. Радостно, весело - аж жить хочется. Ну, а если вдруг выяснится, что президент Франции поперхнулся круасанами, так и вовсе - гормоны счастья переполняют закоптелые лёгкие и смазывают амброзией скрипящие диски позвонков. Весёлая, незамысловатая жизнь досталась этому странному человеку!
Мы в Чон-Арыке часто пытались ощутить, чем же он занят в отрыве от новостей. Мне, например, представлялось, как он - полный, суетливый мужчинка, сидит, вытянув руки перед собой, и уныло рассматривает стену, вспоминая о кадрах страшного бедствия в проливе Баб-эль-Мандеб. Другой видел Баймурата Океновича тихо плачущим в углу своей спальни - так сильно его тронуло обращение президента Украины к своему украинскому народу...
Но с этим серьезным и, без сомнения, важным человеком приключилась на 14 февраля - на День святого Валентина не самая приятная вещь. И если называть всё своими именами - вещь откровенно грустная.
Баймурат Окенович в тот день торопился успеть на семичасовые вечерние новости. Он шаркал по скользким улочкам, огибая злые рыла прохожих. Вокруг сыпал пушистым десантом снег. А на чёрных венах разбросанных вдоль улиц деревьев слиплись тромбы ворон. Баймурат Окенович в спешке оставлял позади себя их посторонние шумы. Дойдя до дома, он обнаружил в почтовом ящике семь газет, три журнала, два альманаха и одну "валентинку" - праздничное "сердечко".
- Эка! - высокомерно фыркнул он. - Ты смотри-кась! А!
Соседняя собака нервно прокомментировала эту шутливую тираду беспощадным лаем. ЗД-Саунд её barking'а разлетелся по тихой округе, и как знать - возможно даже потревожил ангелочков-купидонов несущих вахту на облаках в стратосфере.
Не раздеваясь, трясущимися от нетерпения руками Баймурат Окенович развернул первую газету и принялся за её чтение. Листая её - он кричал, спорил, топал ногой. - Опять обвал на Сингапурской фондовой бирже! К прочим бедам добавилась нестабильность на севере Кот Д'Ивуара! А что теперь, чёрт побери, будет с курсом таиландского бата?! В такой же экспрессивной манере, практически вслух - он прочёл и другие источники информации. Пульс подскочил, давление растроилось, выступил пот - пришлось приоткрыть форточку.
Он ощутил пересытость головы новостями, и решил отложить просмотр телевизора на попозже. Усталость давала о себе знать, затуманив его информационный взор. Он, наконец, переоделся, сел на стул и, вытянув длинные руки, уставился на стену. Нет, он уже не думал о бедствии в проливе Баб-Эль-Мандеб. Но теперь, кажется, его сердце разрывала тревога за судно "Адмирал Чы Цзе" севшее на мель на Огненной Земле.
Настенные часы показывали, что спать рано и нужно скоротать время. Увы, Баймурат Окенович не умел заняться занятиями, и, томно вздыхая, смотрел на стену. Совершая таким способом - незамысловатую прелюдию к сну.
Но сквозь свисающие клочья глобальных проблем, незаметно стала проявлятся тревога. Она возрастала, набухала, утяжелялась, чтобы вовсе затмить собою всё сердобольное сознание Баймурата Океновича. Господи! Он же думал о Валентинке! В его голове, булькая, варился суп из смеси любопытства и тревоги. Краешком сознания он понимал, что это пОшло. Забава школьников и студентов, перекачанных гормонами. Однако другими краями он чувствовал плотский, не перебиваемый интерес к посланию. Его рука потянулась к сердечку, а пальцы легко разворошили её содержимое. Подсознание высунуло язык и запело вслух. Ля-ля-ля!
"Баймурат Окенович, вы такой красивый и стильный. Я вас, если уж на то пошло, люблю. Так вам и надо!" - было выведено кропотливым женским почерком на Валентинке.
Любитель новостей только выдохнул от неожиданности, и постарался разбавить нервным смехом комнатную тишину. Существует теория в которой утверждается, что Баймурат Окенович сам не создавал информационных поводов, что его жизнь текла, как электричество по проводам - надёжно и без сбоев. Он был скучен, как прохудившийся ботинок. Бабушка выронившая кошелёк, уличный хам или новый рекламный билборд - вот что составляло его ежесуточную норму впечатлений. Любовному признанию в этом унылом потоке новостей грозило стать информационной бомбой - сенсацией...
Сначала в нём всё заколебалось и запереливалось. Заныла точка чуть выше пупка. Он встал с места и стал ходить вокруг стула, как будто поёживаясь от холода. Но через десять минут в нём стало чуточку спокойнее. Он нормализовал пульс и оседлал давление. Теперь его беспокоил самый главный вопрос - кто, "если уж на то пошло" - любит его? Реквизитов признавшейся в послании не было, и поэтому - фантазия уже предлагала сбыть по дешёвке варианты на любой вкус. Он снова сел на стул и снова уставился на стену, снова вытянув перед собой руки. Он решил обнаружить женщину, полагаясь на мужскую смекалку - силой интеллекта и ловкостью мысли.
Первой подозреваемой оказалась Айзада Турдугуловна - главбух. Он представил, как она, освободившись от хоровода проблем, прямо под конец рабочего дня, утопая в чувствах, и переживая, как девчонка - накатала письмо. "Интересно за что она полюбила меня?" - с нескрываемым удовольствием задал он себе вопрос, но подчёркнуто не спешил на него отвечать. Она - прожженая аристократка, цвет нации, не женщина, а эпическая песнь. Зажмурившись, он пощупал своими суетливыми мыслями её рабочий стол. Среди канцелярского хлама, бумаг и печатей он обнаружил свою фотографию в золотой оправе. А рядом - душеиспепеляющие не отправленные любовные записки, томик стихотворений Моцарта, или... как там того звали. А ведь Айзада Турдугуловна, если основательно покопаться в памяти - каждый раз вспыхивала, когда Баймурат Окенович заговаривал с ней о квартальном плане, кокетничала, если речь шла об отчётах для налоговой. Как он мог этого не заметить?! Он тяжело выдохнул и подумал об их несостоявшихся свиданиях. Например, где-то на протяжении осенней, заваленной золотыми листьями Дзерзжинки. Плоские анекдоты об экономистах и юристах, которые он ей рассказывал, приобретали объем и возвращались в виде рельефного смеха. Раздухарясь, он перешёл к анекдотам о чукчах, Чапаеве и эстонцах - всё шло на ура. Потом он едко пошутил о французских капиталистах - Айзаде Турдугуловне, конечно же, всё это было страшно интересно. Она смеялась без умолку и даже останавливалась, чтобы придти в себя...
Но Баймурат Окенович резко вспомнил, что Айзада Турдугуловна женщина замужняя. Муж её, поговаривали, был миллионер и базарный воротила, одаривавший её ценными камешками и изысканным тряпьем. Врят ли при всей любви главбух могла рискнуть финансовым счастьем ради Баймурата Океновича. Всему же есть унылый предел?
Он мгновенно запустил в воображении конвейер знакомых женщин. Набралось их не много: то соседки заставшие в добром здравии Стеньку Разина; то его тётушки вставшие в оппозицию к мужчинам. Но ведь кто-то должен был пылать к нему не угасаемой страстью? Есть же всё-таки в мире автор этого письма?! И тут он вспомнил о девушках из отдела внешних связей: об этих прекрасных, изысканных нимфах, с мраморной белизны кожей, с лёгкой соблазнительной походкой. Там работали такие красавицы, что Баймурат Окенович, проходя мимо их кабинета, еле сдерживал желание... Желание завести с ними разговор о международном положении, о реформах в секторе народного хозяйства. Горел желанием переспорить их в вопросах кадровой политики. Теперь он вдруг понял, что самая эффектная из красавиц - Айгуля - тайная его поклонница! Точно! Когда он входил в их кабинет и ждал нужной печати, она перекрещивала красивые ноги и томно, исподлобья поглядывала на него, разматывая свой "венерин локон". Она, бедняжка, покусывала свои губы и выразительно поправляла причёску, стараясь привлечь его внимание. А он?! Он был так захвачен собой, что не обращал на эти милые шалости должного внимания! Теперь, усердно шагая по комнате, он видел, как Айгуля сочиняет романтично-пушистые стихи, вдохновленная его нестройным силуэтом и поблёкшими чертами.
Ради него она отвергает настойчивых ухажёров, которых, конечно, хоть отбавляй. И ждёт лишь звонка - от него, разумеется от одного него, от Баймурат-байке. Она грустит сутки напролёт, не решаясь написать ему СМС-ку... Довольная лишь фактом того, что ходит с ним на одну работу, она утешает себя единственной его фотографией, сделанной на корпоративе, где Баймурат Окенович уплетает самсы и смущенно улыбается в объектив...
Счастье. Счастье высокое как небо обрушилось на него. Он обнимал Айгулю за стройную талию и вёл её по Московской, снова рассказывая анекдоты о чукчах, эстонцах и юристах. На небе плескалось бесстыжее, обнаженное солнце - гремело лето. Айгуля, как водится, смеялась не щадя себя над каждой сальной шуткой. Он рисковал, и самозабвенно говорил ей о наболевшем: о судне "Фы-Шень" захваченном пиратами у берегов Британии, о положительной тенденции роста на сырьевых рынках Либерии, о перспективах сепаратизма на юге Бангладеша. Она смеялась и настоятельно просила уточнений, задавала участливые вопросы: много ли сепаратистов, каков тоннаж и такелаж того судна, какова боевая численность экипажа? Они сплелись и спелись в разговоре, солнце меж тем загорало на пляже запада красным телом.
У них приключилась любовь, как её рисуют в журнальчиках и фильмах. Баймурат Окенович, увы, иначе её и не представлял: Они забегали в открытые кафе и покупали рекламируемые вещи. От зубной пасты до парфюма, от йогуртов до мобильных телефонов. Он, конечно, был в расстёгнутом костюме, а лёгкая небритость облагораживала его лицо. Теперь ему легко давались эффектные жесты, как у киношных мачо. Небрежно отвернувшись он кидал ей: "все равно бирманские буддисты не пользуются поддержкой населения". Сдержанно и мужественно улыбаясь он бросал: "Восточный Тимор переживает не самые простые времена", пленяя, тем самым, сердце девушки в своём дворце...
Баймурат Окенович остановился посреди комнаты. Никогда он не чувствовал себя таким полноценным. Он глубоко вздохнул и готов был крикнуть громко вслух. Но разумеется этого не сделал...
Следует на один абзац отвлечься от нашего героя, чтобы предоставить ему возможность помечтать в уединении. Этот человек был глубоко несчастлив. Он судорожно распихивал новости, события в пустые полки своего одиночества. Успехи людей разбросанных по всему миру стали дешёвым заменителем гормонов счастья. Забыть себя, раствориться в негодующем или восторженном гуле толпы, полюбить далёкую от настоящей жизни вещь, промотать хронологический пшик вхолостую - вот чем он был занят. Его не существовало, он был скучной новостной лентой.
Поэтому, чувствуя, что его любят - Баймурат Окенович ощутил себя полноценным существом, а не отраженным от дайджеста - не вовлеченным в мировой исторический процесс. Он неожиданно обнаружил в себе покрытые паутиной уголки наивности, куда давненько никто не захаживал. И теперь, его посетила совсем крамольная мысль - "все новости мира, которые я читал - не стоят и буквы этой глупой валентинки"! Ведь отныне реальность перестала быть кино, за которым следишь сидя на диване. Теперь реальность это - действие, теперь он сам - дирижёр. Активный участник жизни.
Он дрожащими от радости руками снова схватил, нет, скорее нежно обнял "валентинку" и, зажмурив глаза, понюхал её. Открыв глаза он заметил, что на левой стороне сердечка - карандашом был записан номер телефона! БЫЛ ЗАПИСАН НОМЕР ТЕЛЕФОНА!!! Баймурат Окенович чуть не задохнулся в припадке эйфории и, не помня себя, потянулся к мобильному. Он не стал раздумывать - звонить или не звонить. Подобные сомнения не свойственны мужчинам в его возрасте.
- ...Шестнадцать - двадцать шесть.. - набрал он вожделенную комбинацию, пошёл первый гудок. Не занято. Невидимая рука сильно сжала его сердце, дрожь волнения притаилась в горле. Но это была приятная дрожь, он даже успел позабыть её вкус. "Пошёл первый гудок - не берёт. Не берёт! Ну, конечно, кто успевает ответить с первого гудка!? Второй пошёл. Опять не берёт. Идёт. Подходит к телефону. Сейчас ответит. Третий. Ответит. Конечно ответит. Что же руки то дрожат?! Четвёртый... Обычно если не берут с четвертого, не берут и с пятого. Может раздумывает, тоже стесняется. Ах, бедняжка! Уже восьмой..."
- Алло! - ответил ему женский голос.
- Привет! - путаясь, запинаясь продрожал наш герой. - Привет.
Наступила страшная тишина, тишина в которую мог провалиться весь мир. Баймурат Окенович попытался обуздать голос.
- Алло, я Баймурат. А кто это? С кем я говорю? - спросил он, чтобы что-то сказать.
- Чо? - ответил отяжелевший, прозябший в будничной трясине женский голос. В нём ощущался привкус хамоватого вызова и нескрываемого возмущения. Потом голос сказал, - ну, а кому звонили то? Нам Баймураты не нужны!
- Аа, ээ, мне тут прислали... ээ послание, я это... того... А там был указан этот номер... А я вот, вдруг это..того... подумал.
- Мужчина! Я повторяю вопрос - ка-му зва-ни-ли?
- Я по правде, не знаю, это... Кому конкретно. Чтобы точно. Анонимно было, понимаете...
- Брось баловаться, придурок! Занятся нечем?! Уже 12-час ночи, идиот! Говори кому звонил!
Баймурат Окенович опешил от ушата грязи, которое на него опрокинули. Ведь он звонил с распростёртыми душевными обьятиями, от чистого сердца. Вмиг растеряв романтичный апломб, он спросил.
- Скажите женщина, пожалуйста. А тут живёт Айгуля?
- Нет. Нет такой, ни хрена. Ваабще! - огрызнулся голос.
- А Айзада Турдукуловна? Живёт?
- Неет! Неет! Сволочь! Убивала бы таких идиотов как ты! Спать людям не даёшь! Скотина!
Трубку смачно, шарахнув, повесили. Баймурат Окенович потрясенно держал сотовый приложенным к уху. Он был в ступоре. Словно околдованный. Теперь он не знал куда деть себя десятиминутной давности. Ему стало колоссально обидно и бескрайне стыдно за наивно-сопливые, розовые грёзы. Все эти никчёмные, пустые, глупые фантазии нарушившие привычный ток событий. "Шутка. Это всё была тупая шутка" - понял он. - "А я то напридумывал"...
Он сидел на стуле и дрожал от бешенства. Это была злоба на себя. Медленно успокаиваясь, он решил забетонировать ненависть, ревущее чувство никому не нужности и одиночества телевизором. Бездушная железяка поведала, что в мире нет спокойствия - то тут, то там вспыхивали мятежи и акции протеста. Даже казалось, что вспыхивают они только ради того, чтобы о них рассказали в новостях. Затем светящийся прямоугольник рассказал, что завтра будет снег и восемь градусов ниже нуля, что Ливерпуль сыграл в матч, а гонщики где-то, зачем-то гонялись.
Стало легче. Отлегло. Отныне Баймурат Окенович решил навсегда держаться подальше от своих затаённых уголков. Там темно, и там можно невзначай сильно пораниться.
В тот день он долго не мог заснуть. Но уже через какие-то три недели всё вернулось на круги своя. Перед сном он уже думал о капитане Цы Фяо поведшем на героический таран свою подлодку и желал победы ботсванским фундаменталистам в их нелёгкой борьбе с конголезскими узурпаторами.