Бой закончился. Последний "Юнкерс" набрав высоту, превратился в маленькую чёрную точку. Но все девчонки-зенитчицы оставались на своих штатных местах по боевому расписанию. Озирались. Считали по головам своих. Молча, кивали друг другу чумазыми лицами, как бы спрашивая, - «… ну ты как, подруга?» Неожиданно кто-то с тихой злобой сказал:
- Девки, посмотрите на этих уродов…
Недалеко от их позиции возбуждённо обсуждали всё только, что произошедшее, пленные. Они лежали, сидели, стояли на склонах оврага, в самом овраге и на самой верхней его кромке. Возбуждённо что-то кричали, перебивая друг друга, весело толкались, показывали на разрушенный пролёт моста, строили рожи хмурым и каким-то безразличным конвоирам. И создавалось такое впечатление, что, не смотря на плен, они тоже принимали участие в этом сражении. И не проиграли…
Внезапно откуда-то появилась возбуждённая Спиридонова. Для начала она подняла увесистый камень и запустила его в сторону галдевших пленных.
- А, ну ка… раскудахтались тут!
- Маш, ты, что? Ты же па… попасть могла, - упрекнула подругу Бондарь.
- А чё они? – недовольно огрызнулась Маша, - представляешь, у меня комиссара ранило. Легко, правда, но сам факт… Осколком от бомбы зацепило. И чего мне на подносчиков так не везёт?
- Ничего себе ты политрука припахала, - засмеялись девчонки.
- Уметь надо! А знаете, что мне комиссар рассказал? Самолёты то не немецкие были, - начала закручивать интригу Спиридонова.
- Это, как не немецкие, когда «Ю-87» и «мессера» нас сегодня долбили? – возмутилась одна из Надиных наводчиц, - мы же первого «лапотника» с крестами на крыльях на кукан насадили. Правда девки?
- Ну это ещё разобраться надо кто первого завалил… - скептически заметила Спиридонова, - кресты то крестами. А какие заметили кресты то?
- Так, стоп, девочки. И па… правда. Я на хвосте у «мессера» вроде флаг трёхцветный ви… видела, - засомневалась Надя.
- Во! И па… правда! – передразнила Машка подругу, - и флаг, и кресты другие. У немцев кресты чёрные, а здесь были белые кресты в чёрных квадратах и флаг на хвосте, как Надя говорит, - авторитетно подтвердила младший сержант.
- Девки, смотрите, что эти сволочи, бесстыжие, делают! – брезгливо бросила одна из девушек.
- Совсем стыд потеряли, фрицы…
Все повернулись и увидели, как человек десять – двенадцать пленных, вылезли повыше на бугор, чтобы их подальше было видно, расстегнули ширинки своих штанов, и направили струи мочи в сторону позиции зенитки. Всё это сопровождалось какими-то громкими выкриками, непристойными жестами и смехом. Они видели и знали, что там, за бруствером из мешков с песком, стоят молодые русские женщины, одетые, по воле судьбы, в военную форму. И им, многоопытным мужикам, очень хотелось показать этим русским солдаткам своё отношение к ним. Неожиданно на сидение наводчицы орудия плюхнулась Спиридонова и, быстро работая маховиками, опустила ствол зенитки на уровень груди обнаглевших пленных. Веселье прекратилось моментально. Толпа задёргалась, стала значительно меньше ростом, а мужские голоса заменил истеричный фальцет. Не успев закончить своё «мокрое» мероприятие, многие так и попадали на землю с распахнутыми настежь ширинками. На этот раз веселиться пришла очередь зенитчицам. Правда, веселились они как-то зло и не по-женски, отпуская шуточки по поводу луж, морд в лужах, песка в ширинках и мозолях на членах…
Бледнея от возмущения, к Маше подбежала Бондарь и попыталась стащить ту с повозки орудия, резко бросив:
- Как тебе не стыдно? Что о нас подумают? Ды… дура ты Машка!
- Это я дура? Это я? Да ты знаешь, чума малахольная, кто это? Это венгры! Мадьяры, - огрызалась Спиридонова, брыкаясь, и обеими руками держась за маховик вертикального наведения. Не так просто было справиться почти с центнером женского упорства.
Возня и ругань возле зенитки стали привлекать внимание пленных венгров. Они так поняли, что манипуляции с орудием были неудачной женской шуткой, и теперь, вставая, и отряхиваясь, они зло показывали в сторону девушек кулаки.
- Ну и, что? Русские, немцы, французы, ве… венгры… - все люди! А людей нельзя унижать страхом! Как ты этого не… не понимаешь? – ещё сильней заикаясь, разгорячённо махала руками Надя, пытаясь доказать свою правоту.
- Смотри… смотри, что они тебе показывают! Да, как ты не понимаешь, что венгры, - это самые худшие фашисты! – отталкивая от себя Надю, кричала Маша, краем глаза заметив, что в магазине орудия «сидит» обойма с тремя не отстрелянными снарядами.
В это время двое пленных выскочили на край оврага и, широко улыбаясь, повернулись к зенитчицам. Подняв руки, и призвав зрителей к тишине, они галантно поклонились в сторону стоящих за бруствером женщин. Затем первый широко расставил ноги, а второй зашёл ему за спину, закатал гимнастёрку по локоть, зажал руку в кулак и просунул её первому между ног, начав раскачивать ей, как слон хоботом. В толпе пленных произошло какое-то сумасшествие. Они кричали, свистели, прыгали, показывали пантомимы, обозначающие половые акты… В разгар этого шабоша резко прозвучали две автоматные очереди. Это, наконец, очнулись конвоиры, открыв огонь из своих ППШ поверх голов беснующихся пленных. Реакция была… Реакция была, но в серьёзность намерений страшных на вид конвоиров никто не поверил.
- Дура-а-а-а-а-а! Дура ты, Надька! Это же они… Это венгры убили твою семью! Это они убили твоих маму и папу! Это они из танка… Дашку… Слышишь… из танка убили твоих детей! – закричала Маша, пытаясь освободиться от висящей на ней Нади, - пусти меня, гадина! Их всех на кусочки… Может быть вон тот в чёрной куртке… Видишь, смеётся? Пусти! Мне Ильич всё в госпитале рассказал…
Никто так и не понял, как у этой маленькой хрупкой женщины хватило сил вытолкнуть с лафета зенитки физически сильную и тяжёлую Машу Спиридонову. Никто так и не понял, как быстро работая руками и ногами, вокруг орудия засуетилась Надя, подкручивая, настраивая, целясь. Никто так и не понял, как качнувшись сначала по горизонтали, а потом по вертикали, ствол зенитки плавно «нашёл» центр толпы пленных румын, и на секунду замер. Молитву «за упокой» никто не читал, да и не успели бы. Ствол орудия дёрнулся три раза. Три осколочных снаряда улетели под ноги прыгающим от восторга пленным венграм. Три гильзы, выброшенные откатным механизмом, звонко «зацокали» по горе уже остывших латунных собратьев.
- Ложись! – крикнула Спиридонова девчонкам, сама так и застывшая в неестественной позе.
Разрывы снарядов, крики, стоны раненых, топот ног, свист осколков, звон железа о железо, звуки падающей на головы земли и шелест оседающего песка…
- Куда!? Стоять! Стреляю на поражение! – это уже кричал старший лейтенант Дуляйнен, случайно во время налёта оказавшийся на левом берегу с отделением солдат из своего взвода.
Пленные разбегались. Они бежали подальше от этого ужаса. От страшных русских женщин, стреляющих из пушек по пленным из-за невинной шутки. От водокачки, размахивая длинными хлыстами, с искажёнными от ярости лицами, уже скакали трое всадников и тащили на верёвках четырёх лошадей для своих товарищей. Нужно было собирать разбегающихся в разные стороны пленных. Несколько мадьяр метнулись в прибрежные камыши. Дуляёнен что-то сказал расчёту пулемётной установки М-4 и те, развернув пулемёты, дали длинную очередь в половину высоты камыша. Слева направо. После того, как зелёная взвесь из мелко нарубленных стеблей и листьев осела, солдаты вытащили на открытое пространство три трупа, пытавшихся сбежать. После такой публичной казни, разбежавшиеся пленные начали собираться сами. Последних из пойманных, полу придушенных, но живых, притащили на арканах двое конных всадников.
У орудия младшего сержанта Бондарь собралось практически всё дивизионное начальство. Большинство из офицеров всё произошедшее видело собственными глазами. Видело, но предотвратить не могло, так как у него, у начальства, произошедшее просто в голове не укладывалось. На сидении «наводчика по горизонту» с опущенной головой, молча, сидела младший сержант Бондарь. По её лицу беспрерывным потоком текли слёзы, рисуя на запылённом лице светлые борозды. Слёзы скапливались на носу и подбородке, а потом ляпали на чёрные от смеси пыли, и оружейной смазки руки, сложенные на коленях. За ней, положив свои руки Наде на плечи, стояла Маша Спиридонова, готовая говорить за всех и отвечать за всё.
- И как… - коротко, но жёстко произнёс капитан Ивлев.
- Они Надькину семью убили… - сказал кто-то из девчонок, прячась за спины подруг.
- Именно эти? – тяжело вздохнув, спросил замполит Шахов, держась рукой за перевязанную голову.
- Младший сержант Бондарь, сдать табельное оружие. Вы отстраняетесь от командования зенитным орудием. Старший лейтенант Нодия, арестовать младшего сержанта Бондарь, и содержать под стражей до особого распоряжения, - спокойным тоном произнёс Ивлев, - Жидких, временно принимаешь командование.
Над головами зенитчиков в сторону дыма над берёзовой рощей пронеслись две пары наших истребителей. Ведущий «ястребок» слегка качнул краснозвёздными крыльями.
- Главное вовремя, - хмуро процедил Дуляйнен, сопровождая взглядом «миги», - как думаете поступать, товарищ капитан, если не секрет? Подсудное дело, обращаю внимание. Это я вам, как старший следователь прокуратуры заявляю, товарищ командир дивизиона.
- Здесь не прокуратура, товарищ старший лейтенант. Разберёмся, - ответил Ивлев, стараясь освободиться от настойчивого сотрудника НКВД.
- Могу подсказать самый оптимальный в этом случае выход. И для вас… и для неё, - понимая состояние капитана, бросил Дуляйнен.
Но капитан не ответил, сделав вид, что уже ничего не слышит.