Если заглянем в толковый словарь, то увидим, что призыв – это не только лозунг или «приведение кого-нибудь в состояние, обеспечивающее успешное выполнение определённой задачи», но ещё и значительная часть жизни, занятой не свойственной человеку повинностью – нести тяготы армейской службы, ложащейся невыносимым бременем на неокрепшие юношеские плечи.
Иван Иванович Поддубный, стал начальником районного военного комиссариата не по своей воле. Подорвав здоровье за годы службы на северах, подполковник был переведён на «тыловую» работу, дабы иметь возможность спокойно дослужить до пенсии. У человека, услышавшего его имя и фамилию, перед глазами сразу возникает образ былинного богатыря, борца классического стиля или двухметрового гренадёра, с косой саженью в плечах. Однако, увидев впервые военкома, сразу начинаешь понимать, что это сравнение Ивана Ивановича с почти полным тёской – Иваном Максимовичем Поддубным, по крайней мере – неуместна. Невысокий рост и узкие, покатые плечи придавали подполковнику некую карикатурность в жанре старых лубочных картинок.
В те приснопамятные годы и мне, тогда ещё вполне молодому человеку, довелось познакомиться с Иваном Ивановичем и несколько лет проработать с ним в одной команде, название которой – «Призывная комиссия». Состав этого коллегиального органа был обыденным, каждый год состоявшим из одних и тех же людей. Сюда входили сотрудники советских и партийных организаций, отдела милиции, главврач и я – представитель городской общественности, выбранный на эту должность общезаводским профсоюзным собранием.
Заседание комиссии проходило в цокольном этаже военкомата, кирпичного трёхэтажного здания, находящегося на главной улице маленького старинного городка, раскинувшего свои жилые кварталы вдалеке от промышленных центров и широких автомобильных дорог.
В те весенние дни работа призывной комиссии начиналась по обычному распорядку, в девять часов утра. К этому времени у двери кабинета собиралась внушительная очередь призывников, прошедших медицинский осмотр. Выстроившись вдоль стены длинного коридора, молодые люди ежились от холода, удивляя проходивших мимо членов комиссии белизной голых, сухопарых тел, облачённых ниже пояса в чёрные, свисающие до колен, сатиновые трусы.
– Здравствуйте, товарищи! – скороговоркой выпалил Поддубный, входя в кабинет и, сев на стул, стоящий в самом центре длинного, покрытого бордовой материей стола, продолжил, – сегодня у нас не совсем обычный контингент. Нам майор Федорцов – начальник второго отдела, списки принёс, судя по ним, основную массу сегодняшней призывной молодёжи придётся направлять в военно-строительные и железнодорожные части. Вот, к примеру, призывник Потапов Николай Николаевич, наш… городской парень… почти четыре года состоял на учёте в детской комнате милиции…
– Да, это наш кадр, – вставил капитан Михеев, оперуполномоченный райотдела, – намаялись мы с ним. Представляете, пять раз сбегал из дома! Последний раз почти месяц искали. Сняли его наши милицейские тсотрудники с товарняка, аж, перед самой Москвой, две станции не доехал до столицы. Такой может и из воинской части сбежать. Не сразу-то и поймаешь!
Иван Иванович пристально, с не скрывающейся укоризной, посмотрел на капитана и поднял кверху указательный палец, как бы призывая членов комиссии к вниманию:
– Или вот ещё! Сергей Сергеевич Тищенко – через две недели двадцать семь лет стукнет, а все знают, что призывной возраст до двадцати семи. И где только человек шатался, каких-то пара недель, и адью… Срок призыва вышел! Извольте выдать военный билет с пометкой о непрохождении срочной службы. Ну, ничего, двадцатисемилетие встретит войсках. В стройбате быстро поймёт, как служить не со своим годом. Хотя, смотрите-ка, классный специалист – газоэлектросварщик пятого разряда, это вам не с бухты-барахты! В военные строители – однозначно!
Подполковник молча пролистал ещё несколько папок, делая какие-то отметки красным карандашом и, не досмотрев их до конца, сложил стопкой на краю стола. Взяв в руки верхнюю папку, он подошёл к двери и, широко распахнув её, объявил:
– Призывник БибИков!
В кабинет вошёл коренастый, с огромной копной рыжих волос на голове, напоминающей известный мультипликационный персонаж, молодой человек. Он, осторожно притворил дверь, повернулся и, смущённо улыбаясь, скрестил руки на груди и тихо, вполголоса, проговорил:
– Извините! Не БибИков, а БИбиков Иван Иванович.
– А… Иван Иванович… тёзка значит! Проходи ближе, тёзка, не стесняйся, – нарочно растягивая слова проговорил военком, и поманил юношу пальцем, приглашая подойти поближе.
Он открыл личное дело и начал читать:
– Бибиков Иван Иванович, восемнадцать лет исполнилось в прошлом месяце, по специальности – тракторист, окончил наше ПТУ, механизатор совхоза «Краснознаменский», не женат… медицинские показания…
Подполковник передвинул открытую папку Валентине Николаевне Агаповой, главврачу призывной комиссии. Та, наскоро пролистав заключения врачей-специалистов и, подписав общее решение, вернула папку Поддубному:
– Вполне здоров! Противопоказаний и ограничений для призыва на действительную военную службу нет!
Военком закрыл папку и написал на ней красным карандашом: «Годен к строевой!» и, улыбнувшись, произнёс:
– Танкистом будешь, Бибиков, «мехводом», механиком-водителем, значит. Ступай и пригласи сюда Крапивина.
Призывник вышел, тихо притворив дверь.
– Антошка, Антошка, пойдём копать картошку, – пропел один из членов комиссии, сидящий в самом углу стола. Он язвительно хихикнул и продолжил, – какой раскудрявых хлопец, прямо персонаж из «Весёлой карусели».
Спустя несколько секунд в кабинет без стука ввалился Крапивин. Вразвалочку подойдя к столу, он встал в непринуждённую позу и, с безразличным видом, засунул руки в карманы брюк.
Военком глянул на вошедшего призывника, сдвинув брови:
– Я не понял, боец! Вам что общие правила не понятны? А ну, вон отсюда и через минуту вернитесь, как положено! Форма одежды номер один.
Призывник испугано отпрыгнул от стола и выскочил в коридор, хлопнув дверью. Не прошло и минуты, как в дверь тихонько постучали, потом она медленно отворилась, и в образовавшуюся щель протиснулось заискивающе улыбающееся лицо:
– Разрешите?
– Входите, Крапивин, – резко ответил Иван Иванович, строго глядя на призывника.
Молодой человек вошёл, закрыв дверь, и повернулся. В кабинете воцарилась гробовая тишина. Через какое-то мгновение члены комиссии разразились гомерическим хохотом. На ногах вошедшего, чуть выше коленей, красовалась надпись, начертанная толстыми, темно-синими буквами «НОГИ». Самое смешное в этой татуировке было то, что буквы «НО» находились на правой ноге, а «ГИ» на левой.
– И как вас, молодой человек, угораздило вытворить над собой такое безобразие, – спросила главврач, еле сдерживая смех.
– Да… так… э… по глупости! В баню ходили с пацанами, попарились, потом бражки напились, – заикаясь, пробубнил призывник, стыдливо прикрывая ладонями надпись на ногах.
– Ещё наколки есть? – продолжила Валентина Николаевна.
– Одна, – испугано пролепетал Крапивин, положа руку на левую часть груди.
– Снимай майку, – грозно произнёс военком.
Он встал со стула и, опершись сжатыми кулаками на столешницу, строго поглядел на юношу. Тот трясущимися руками стянул с себя майку. Члены комиссии онемели. Перед их взором предстала небольшая, чуть больше спичечного коробка, картинка, сюжет которой было не разобрать.
– Ты зачем себе тигра на грудь наколол? – удивлённо проговорил военком.
– Да, вроде, это не тигр, а, скорее, орёл, – встав с места и подойдя ближе к призывнику, заметил капитан Михеев. Он вынул из нагрудного кармана очки и, приставив их к глазам, воскликнул, – ну, точно, как есть – орёл!
– Да нет, – всё больше заикаясь от волнения, сквозь зубы процедил Крапивин, – это з-з-змея. В-в-в-в ба-баню ходили с пацанами… потом того… б-б-б-бражки напились…
Агапова закатилась истерическим смехом. Упав всей грудью на стол, она стучала по нему ладошками, выдавливая сквозь слёзы отрывистые фразы:
– Ха-ха-ха! Анималист… юный… Ха-ха-ха… Два раза в жизни в баню ходил, и оба раза неудачно!
К четырём часам пополудни комиссию прошли Потапов с Тищенко и ещё десяток-полтора призывников.
На следующий день призывная комиссия в полном составе продолжила свою работу. Один за другим входили в кабинет молодые люди: высокие и низкие, худые и полные… Каждый из них находил своё место в длинном списке призывных команд.
В самом конце рабочего дня, без стука в кабинет ворвалась Вера Иннокентьевна Полозова, врач-психиатр. Переступив порог, она, не обращая внимания на присутствующих, подошла к Агаповой. Положив перед ней листок медицинского осмотра, Полозова проговорила:
– Валентина Николаевна! Там, в моём кабинете, сидит паренёк, которому я не могу сразу поставить диагноз. Чтобы принять решение о пригодности этого призывника к военной службе, я прошу направить его на дополнительное обследование в психоневрологический диспансер. На все тесты, вроде, отвечает правильно, эпилептических припадков не наблюдалось, физически крепок, но есть в его поведении, что-то особенное, какая-то отрешённость, что ли. Я уже и руки его осмотрела… хм… никаких уколов или суицидальных порезов не обнаружила.
– В чём тогда дело, – вмешался в разговор военком, – отправьте его сюда, мы решим, в какие войска его направить.
Вера Иннокентьевна вышла и через пару минут вернулась, ведя за руку молодого человека.
Перед членами комиссии предстал обычный, выше среднего роста и коренастого телосложения, голубоглазый паренёк. Глянув на него, Иван Иванович с удивлением заметил:
– И что тут необычного? Молодой, пышущий здоровьем, атлетически сложенный, – и, повернувшись к главврачу, спросил, – кстати, как там у него со зрением?
Агапова, найдя заключение офтальмолога, ответила:
– А что со зрением? Со зрением, как раз, всё замечательно! Рефракция глаза нормальная, диагностический тест на дальтонизм прошёл успешно, – Она, внимательно просмотрев, записи других врачей-специалистов, сделала вывод, ; все специалисты дают заключение «Здоров! Годен!»
– Ну, как же так, – с возмущением ответила Полозова, – он ведь в красных штанах ходит, разве может нормальный человек, тем более – мужчина, ходить в красных штанах?
– Ну, это, уже, вообще ни в какие рамки не входит, – завозмущался военком, – а как же в Гражданскую войну лучших бойцов награждали красными революционными шароварами? Помните фильм "Офицеры"? Что же теперь, по вашему разумению тогда все награждённые становились психическими больными?
– Ну… не знаю… Я могу, конечно, подписать заключение о его годности. Подписать без обследования, – пошла на попятную Вера Иннокентьевна, – но с одним условием – если он призовётся только в строительные или железнодорожные войска. Останусь при своём мнении: в строевые части этот молодой человек не пойдёт.
Уговоры и просьбы на психиатра воздействия не поимели. Пришлось молодому человеку смирится с данной участью, и отправиться служить в военно-строительную часть.
Только потом, спустя много лет, упомянул этот случай начальник второго отдела военкомата, майор Федорцов. Он рассказал, что не обошла судьба того паренька в красных штанах. Находясь в воинской учебной части, он написал рапорт на имя командующего военным округом. Через месяц успешно сдал экзамены в высшее военное авиационное училище и был зачислен на первый курс. Позже, после окончания училища, получил молодой офицер аттестат с отличием и распределение в одну из лётных частей, в должности штурмана тяжёлого стратегического бомбардировщика.
Шесть лет прозаседал я в составе призывной комиссии нашего райвоенкомата. Много случаёв смешных и грустных было за всё это время. Неисчислимое количество молодых парней прошли суровую, но почётную школу служения Отечеству, добились успехов в жизни, благодаря воинской службе, воспитавшей в них самые лучшие мужские качества: мужество, верность воинскому долгу, дисциплинированность и веру в нерушимость армейского братства.