Двое над городом

От автора: Это заключительная часть трилогии. Ранее были опубликованы повести "Сумасшедшая площадь" и "Другой бомж"


Глава I

***

Утро в гостинице начинается с уютной суеты. Дождливый сумрак неожиданно мокрого мая разгоняется светом коридорных ламп в цветных абажурах. Снизу, из кафе, доносятся запахи яичницы с колбасой. Там звякает посуда, и смеются чему-то работницы. Журчит вода, наполняя резервуар в душевой. В комнате у дежурной бурлит чайник. Окна запотели, покрывая стекла мелкими прозрачными бисеринками.

Гостиница – старинная, двухэтажная, каменная, стояла на берегу реки. Когда-то тут причаливали двухпалубные пассажирские теплоходы. Сейчас только «Заря» два раза в неделю ходила до далекого прииска, подхватывая на обратном пути одиноких жителей таежных сел. Да еще пограничные суда, синие и строгие, как молодые прокуроры в форменных костюмах, проходили за окном.

Я жил тут уже вторую неделю. Мне нравилась эта гостиница – бывшие купеческие покои с массивной голландской печью на втором этаже. Печь была облицована старинными глазированными изразцами, похожими на тульские пряники. Я завтракал в кафе, потом уходил в свой крошечный номер. Кровать, шкаф, письменный стол и пара стульев – вот и все, что он мог вместить. Окна выходили на берег. Я наблюдал военные суда, и пассажирский теплоход, отмечая по нему дни недели. На противоположном берегу, вдоль голой круглой сопки тянется едва заметная отсюда нитка железнодорожных путей. Изредка синий маневровый тепловоз катил по ней прицепной вагон, доставляя пассажиров из Читы.

Город, в котором сто двадцать лет назад заканчивался великий тракт, тянувшийся от самой Москвы, и начинался водный путь, уходящий в Тихий океан, сейчас жил тихо, неспешно, подчиняясь законам естественного отбора, согласно которому, он стремился к своему логическому концу. Когда-то здесь вовсю кутили купцы, офицеры, приискатели. По улицам передвигались разъезды местного казачьего полка. В городском саду звучал полковой оркестр, а лавочки на первых этажах домов, таких же, как гостиница, в которой я сейчас жил, предлагали товары со всего мира. Рядом шумела судовая верфь - там возводились военные корабли Амурской флотилии. Потом, после всепобеждающего сокрушительного хаоса революции верфь превратилась в крупный судостроительный завод. За счет него и жил этот городок. Теперь лишь пограничники и чиновники составляли класс более-менее имущих людей. Остальные перебивались огородами, уезжали на далекие промыслы, или заколачивали дома, и бросались в Читу. Только центр городка старинными зданиями напоминал о прошлом расцвете. И жалкое подобие убранства купеческой гостиной в местном краеведческом музее пыталось рассказать о занесенной ветрами перемен жизни.

Наверху, над городом, были еще два небольших городка – тут обитали бывшие жители нижнего города. Это были два кладбища. Одно – все еще действующее, и постоянно пополняющееся новоселами, чьи даты рождения и смерти часто обнаруживали уход из жизни не естественным путем. Покойники в России в последние тридцать лет резко помолодели. Теперь уже не вызывали острого сожаления и удивления памятники на могилах 30-40 летних людей.

Рядом с действующим кладбищем, где светился купол недавно возведенной, по последней государственной моде православной часовни, приютилось еще одно. Оно пряталось за красной кирпичной стеной, выщербленной, и местами побитой временем, непогодой, и людьми. Но стена, сложенная полтора века назад, все еще стояла, разграничивая мир живых и мертвых. Здесь местная еврейская община погребала своих мертвецов. Причудливые памятники, семитская вязь, вырезанная на мраморе и граните, или отлитая на чугунных плитах, и даты рождения, начинающиеся с цифр 1 и 8 – вот как выглядит это кладбище. Почти все памятники разбиты, опрокинуты, изуродованы. Рядом с поруганными памятниками угадываются заросшие полынью и пыреем провалы в земле. После того, как евреи массово снялись с этих мест, жители кинулись раскапывать могилы – в обывательской среде ходило мнение, что в склепах полно золота и драгоценных камней. Этот слух был основан на том, что местные евреи относились к купеческому сословию. Никто не знал, что иудеи погребают своих усопших не только без всяческих украшений, а голыми, и завернутыми в одну только простынь, что бы те представали перед создателем в первозданном виде. Но пока это дошло до гробокопателей, кладбище было изуродовано. Крепкий кирпичный дом при погосте, где справлялись последние религиозные обряды, теперь занимала станция спутниковой связи и ретранслятор. Его красно-белая вышка стояла рядом, у картофельных полей. А за кладбищем рыжими клочьями возвышался сгоревший сосновый бор.

Я несколько раз бывал в этом городе мертвых, и рассматривал уцелевшие памятники, и надписи на могилах. Мраморные надгробья - массивные тумбы, или символические стволы деревьев с отрубленными ветвями, были тщательно отшлифованы. Они до сих пор выглядели так, словно только что вышли из-под резца каменотеса. Но все равно тут было тоскливо и тревожно.

Обедать я ходил в кафе у пристани, или, купив в ближайшем супермаркете что-нибудь из полуфабрикатов, готовил сам себе на кухоньке при гостинице. Народу тут обычно останавливалось немного – несколько приискателей, ожидающих теплоход, командированные мелкие чиновники, и дальнобойщики. Потому кафе при гостинице после завтрака обычно закрывалось. Зато тут часто устраивались поминальные обеды. За все время моего пребывания, таких обедов было уже три. А по пятницам и субботам случались отчаянные в своей местечковой разудалой ограниченности загулы. Тут отмечали дни рождения, свадьбы, или профессиональные праздники. Тогда далеко за полночь снизу ухала попса, слышалось шарканье ног, а во дворе матерились, пели и дрались. К рассвету все испарялись, как призраки, и гостиница опять занималась утренними уютными хлопотами.

Всякий день я, прогулявшись утром по набережной до автомобильного моста через реку, сидел в номере и, никуда не торопясь, записывал свои впечатления о прожитых последних нескольких годах своей жизни.
Когда–то я был полноправным жителем этого города. Я пытался объяснять в школе правила решения уравнений, и законы Ньютона. Но это было уже не в прошлой, а скорее - в позапрошлой жизни. Здесь я вел образ жизни среднестатистического жителя бывшей Империи, имел жену, и получил от муниципалитета двухкомнатную квартиру. Жена моя сперва работала рядом со мной, потом ее потянуло в коммерцию. Ей надоело обитание в полублагоустроенном малоформатном жилье, и она задалась целью заработать денег на жилье в краевом центре. Попытка предсказуемо закончилась нулевым результатом – все поляны и пятачки в местном малом бизнесе были уже заняты. А планомерно нищающее население несло свои скромные заработки в продуктовые магазины. На такую роскошь, как прически и маникюр, у местных женщин не было денег. Два десятка чиновниц, и какое-то количество жен офицеров не могли обеспечить даже арендной платы. Жена все чаще заговаривала о переезде в Читу. Я не возражал, но хотел довести до выпуска класс, который я принял пять лет назад. Это был мой первый выпуск. За время классного руководства мне удалось создать, если не отряд, о котором я мечтал в светлой юности, начитавшись книг Крапивина, то хотя бы прочное сообщество детей, сбегавших ко мне от семейного ежедневного кошмара. Родители, вымотанные напрочь круглосуточной гонкой на выживание, срывали все негативные эмоции на детях. Жена сперва смеялась над моими занятиями, потом ее это стало бесить. А затем она просто исчезла из моей жизни. Я стал замечать ее поздние возвращения домой. В итоге она – прямая и искренняя, какой была всегда, и во всем – от любви до ненависти, объявила, что уходит жить к настоящему мужику, который точно знает, чего хочет.

Настоящим мужиком оказался старший мичман местной пограничной флотилии. У него заканчивался многолетний контракт, и он с истинно украинской настойчивостью, сметливостью и практичностью обеспечил себе жилищные сертификаты, что бы присмотреть участок земли в Краснодарском крае. До развода жена еще жила в нашей квартире, а потом перебралась к нему в общежитие. Им оставалось пребывать в нем не больше полугода.

Я совру, если скажу, что меня не тронули такие перемены. Наш брак начался сразу после получения дипломов пединститута, и распределения в этот город. Тогда она была романтичной девушкой, не пропускавшей ни одного моего концерта. В те годы мы сходили с ума по недавно открытой для нас свободе, выраженной в рок-музыке. Кое-кому удалось собрать группу. Удалось и мне, с моим лучшим другом.
Уезжая в провинцию, мы строили планы на ежегодные походы по здешним местам, где есть и не исследованные пещеры, и заброшенные рудники, и на сплав по реке до Амура, а то и чем черт не шутит – до самого океана. Но все эти переливающиеся, как елочные игрушки, мечты со звоном и миллионами осколков, разлетелись, ударившись о чугунную задницу действительности. Уже умерла страна, в которой мы родились и выросли. А новое образование на трупе прежнего государства исключало всяческую романтику – от чувств до стремлений. Потому щелчок дверного замка, и заработавший под окном мотор машины мичмана, увозившего мою жену в будущий кубанский рай, стали логически оправданными финальными аккордами нашей семейной симфонии. И наступила тишина.

Те, кто уже знаком со мной, знают, что было потом. Была тяжелая, но денежная работа, очищавшая создание от всего ненужного ежечасной монотонностью. Обитая в тайге, в коллективе, где правила бытия были просты, как в казарме, я полностью поменял свой внутренний мир, оценил истинный вкус одиночества, и уже ни о чем не мечтал. Но это, как выяснилось, были иллюзии. Спустя несколько лет меня стало манить на запад, вслед за заходящим солнцем, в ту сторону, где небо вечерами сперва меняло оттенки - от золота до малины, а потом, на какое-то время, становилось зеленоватым. И я опять двинулся за… нет, не за счастьем, а за иной формой существования. Мне опротивели тайга, золото, и навязанные правила игры, которые ни в коем случае нельзя было нарушать. В общем, мне опротивел казарменный быт и примитивные устои быта старателей. И я уехал в Читу. А дальше вы все знаете сами. А если кто-то не знает (да, и, правда – кто я такой, чтобы обо мне знало хоть сколько-то значимое количество людей), то пусть прочтет, если будет интересно, две предыдущие книги. Я только сейчас понял, зачем их написал. Не потому, что мнил себя литератором – упаси бог! Я делал это для того, чтобы не сойти с ума. Когда со мной произошло все, что должно было произойти, я понял, что записывая в разбухшую от влаги старую тетрадь с картонной обложкой все этапы моего пути, я освобождаю свою память, словно выкачиваю на флешку информацию с жесткого диска.

***
 
Итак, я живу в гостинице и жду, когда разрешится вся необходимая и нудная процедура, привязывающая меня к обязательным правилам общества. Мне нужно было поменять паспорт, сняться с регистрации (оказывается, я все еще официально числился живущим в служебной квартире), и теперь уже навсегда распрощаться с умирающим городком.

Я не собирался опять становиться классическим членом социума. Но мне было сделано предложение, вполне устраивающее своими условиями. Мне предстояло вернуться в пригород Читы, и обустроится в качестве сторожа в дачном кооперативе на берегу Ингоды, что бы там уверенно и спокойно дойти до момента ухода из жизни. Если в мой первый приезд в Читу мне помогал пустить корни на новом месте самый близкий друг из прошлого, то теперь такую миссию взял на себя мой бывший армейский командир. Мы пересеклись с ним вовремя борьбы за выживание, когда случайно встали поперек дороги спаянной группировки современных рабовладельцев. Ту войну мы выиграли, и мне предстояло перебраться из землянки, где я обитал в статусе лица без определенного места жительства, буквально за три километра - в правление кооператива. Там меня ждал добротный дом, и перспектива заняться земледелием для личных нужд. Что ж, такие правила меня устраивали. Во всяком случае, это было не возвращением в мир офисов, корпоративных законов, извращенных игр и жестких требований соблюдать чужие правила. А сторожить поселок, наблюдая смену времен года, и слушая тишину – это было то, что мне нужно. Это было просто и понятно.
И вот я живу в старинной гостинице на набережной в ожидании своей легализации. Ожидание заканчивалось – на следующей неделе я должен был навсегда развязаться с городком, и сесть в рейсовый автобус.

Вы спросите – на какие средства вчерашний лесной бомж живет в гостинице? Откуда у него деньги на общепит, и на все прочее? Что ж, это не секрет. После работы на прииске я привез с собой в Читу некоторое количество денег, которые догадался обратить в твердую валюту. В корпорации, куда пристроил меня мой друг, мне хорошо платили. Расходов у меня было мало – я чужд роскошествам и неоправданным тратам. Моя зарплата покрывала аренду жилья, и текущие потребности. О жилье, кстати, я жалею. Это была великолепная квартира в старинном доме, с древней, настоящей мебелью, высокими потолками и толстыми стенами, защищающими меня от звуков внешнего мира. Но когда я ушел из корпорации, то понял, что больше не хочу никуда устраиваться на работу. Меня тошнило от вида людей. Меня тошнило от необходимости вести длинные и неинтересные для меня разговоры. Потому я ушел жить в лес, а оставшиеся деньги… я просто приказал себе забыть о них. Я обеспечивал свое примитивное существование обычными способами бомжей – сбором металлолома, подработкой в забегаловке у знакомого таджика, и подобными занятиями. Оставшаяся от прошлого валюта хранилась у моего друга, который сыграл в спектакле, финалом которого был мой уход из мира людей, мерзкую роль. Но я не винил его. Он был вынужден следовать законам своего мира. Потому я отдал ему полиэтиленовую упаковку с деньгами на хранение. Это был мой «пенсионный фонд». В том, что друг эти деньги сохранит, я не сомневался. И даже не потому, что он чувствовал передо мной вину. Просто, вне законов своей корпорации, он был порядочным человеком. Конечно, можно было остаться жить в той самой замечательной квартире. Но тогда бы деньги рано или поздно закончились. А уйдя в бомжи, я сохранил свой резерв. И вот теперь он мне пригодился. К тому же цены в гостинице и кафе были тут весьма разумные. Я мог бы прожить так пару лет. Но только – зачем?
Сегодня четверг. Пассажиры теплохода уже собираются на пристань. Их всего трое – молчаливые, похмельные люди неопределенного возраста. Может, это механики, горняки или дизелисты? Какая разница? Вчера они шумно ужинали в своем номере, и громко обсуждали интимные приключения и будущие заработки. Я машинально собираюсь, и тоже и иду вслед за ними на пристань. Пора обедать.

Кафе на пристани – второе по счету в этом городке. В отличие от гостиничного, оно работает всякий день, и заменяет местной молодежи ночной клуб. Но днем тут пусто и тихо.

Кафе безлико, и больше напоминает недорогой офис, какие бывают у мелкооптовых компаний. Хозяева не захотели хоть как-то в интерьере отразить бывшее купеческое прошлое городка. Хотя кто здесь это оценит?
Мне дают рассольник и котлеты. Пока я ем, за окном, вспенивая мутную после недавнего половодья воду, отходит «Заря». Она вернется завтра, и будет стоять в затоне до понедельника. Это старый советский мелководный теплоход. У него толстая добродушная физиономия.

Как всегда в таких вот маленьких городках новый одинокий человек вызывает интерес – город скуп на события и свежие лица. Я давно ощущаю на себе внимание женщины. Она тут и бармен, и официантка. Ей немногим больше тридцати, это полноватая высокая шатенка с быстрыми глазами, и красивой формой рук. Всякий раз она обязательно обменивается со мной несколькими фразами. Ей интересно – кто я, и откуда. Я прикрываюсь статусом командировочного, и держу ее на расстоянии. Хватит с меня внезапных встреч и привязанностей. У меня свой путь.
- Ну как? – спрашивает она меня, наблюдая, как я закачиваю обед.
- Замечательно! – отвечаю я. Речь идет о качестве еды. Котлеты, если честно, так себе. Но рассольник тут отличный.
- А вы бы и утром приходили! Что там у вас в гостинице – одна яичница. А мы и кашку сварить можем, и еще что-нибудь.
- Спасибо. Я как-то утром не обращаю внимания на то, что ем.
- А вот и зря. Завтракать надо полноценно.
Шатенка присаживается на противоположный стул.
- Вы у нас долго будете еще гостить?
- Думаю, что на той неделе уеду.
- А в музее нашем были?
- Был.
- А кладбище старинное видели?
- Конечно. Часто туда прогуливаюсь.
- Ой, что же вы мне не сказали! Я б вам там показала одну могилу интересную. Про нее даже в газете писали. На ней надпись есть, которую никто не может уже сто лет прочитать. Так вот, говорят, что там зашифровано, где клад спрятан. С золотом!
Внутренне я улыбаюсь. Такие легенды присущи каждому маленькому городку. С ними не так скучно жить.
- Вот вы зря не верите – шатенка все-таки разгадывает мою улыбку. – Этот купец был очень богатый. И оставил сыновьям наследство. А когда гражданская война началась, они пошли за красных воевать. Купец их проклял, и золото спрятал. И в завещании приказал сделать на своей могиле эту надпись. Вот бы найти это золото…

Шатенка мечтательно прикрывает глаза. Я знаю, о чем она думает. Новенькая машина. Норковая шуба. И квартира в Чите. На этом границы ее воображения закрываются. Впрочем, может она тоже мечтает о теплых южных регионах, и доме с садом? Но мне это неинтересно.
- А еще, говорят, в той гостинице, где вы живете, до сих пор призрак какой-то ходит по ночам. Тоже в газете читала. Сюда даже журналисты приезжали, изучали все. Там же часть комнат так и осталась с прошлого века пустыми. Какие-то конторы были. Потом все разрушилось. Вот в той пустой части он и ходит.
- А чей призрак? – ради приличия спрашиваю я.
Шатенка радостно оживляется.
- Какая-то женщина. Не то жена этого купца, не то дочка. Его многие видели, это правда. Вы даже можете в гостинце спросить, вам подтвердят.
Я обещаю спросить, и ухожу, не доводя разговор до совместной прогулки на кладбище. Я сам недавно был призраком. Только – в человеческом теле. И мне все эти разговоры тягостны.

Я возвращаюсь в гостиницу. В ограде, которая служит и охраняемой стоянкой для машин приезжих, стоит новенький, но грязный микроавтобус «Мерседес» с московскими номерами. Кто-то приехал, пока я ходил обедать. Но мне неинтересно – кто. Сейчас главное – договорится насчет душа. Весь городок 300 лет живет без канализации, и даже в гостинице туалет стоит на дворе, за синим забором из профлиста. В умывальной комнате есть душевая кабина. Но надо предупреждать дежурную о желании принять душ, чтобы она закачала воды. При этом душевая кабина тут современная, европейская, с разными режимами. Смотрится она тут странно и неуместно, как боулинг на чабанской стоянке.

Дежурной нет. Я иду к себе в номер. Забрав у друга свои деньги, я решил потратиться на ноутбук. Прежний мой компьютер остался в той самой старинной квартире – я про него тогда совсем забыл. Да и зачем он был мне нужен в лесу? А теперь я, сидя за столом у окна, и поглядывая на, кажется недвижную широкую реку, подбираю слово к слову, придавая воспоминаниям законченный вид.

Я сам подсмеиваюсь над этим занятием. Но, во-первых – это очищение памяти и чувств, о которых я вам уже рассказал. А во-вторых – надо же как-то занять время пребывания в городе из моего прошлого. Кроме того, тут есть интернет, и я понемногу изучаю, что происходило в мире, пока я жил вне информационного поля. Оказывается – много чего. В стране опять зрели крупные перемены. Потеряв статус углеводородного экспортера, страна мгновенно стала превращаться в банкрота, президент выглядел невнятно, а губернаторы, и прочая рать, рангом ниже, испуганно ждали – чем все закончится. В этой ситуации место сторожа в кооперативе был как нельзя подходящим. Даже если рухнет все, и дачники вымрут, как социальная группа, то у меня, хотя бы будет дом. Мой бывший командир сказал, что его можно будет постараться выкупить по бросовой цене. Так что я лишь меняю место жительства с землянки на избу. Но по-прежнему остаюсь бомжем. И это хорошо – по крайней мере, я не буду зависеть от лютых цен на коммунальные услуги, от правил и порядков грядущей эпохи, а она обещает быть весьма жесткой, от хаоса и разрухи, которые обязательно придут в большие города. Итак, я углубляюсь в запись своих опытов и хронологии своего пути. И день отлетает незаметно.

***
 
В коридоре, тем временем, стало шумно - как не было никогда за время моего присутствия здесь. Властный женский голос отдавал распоряжения. Скороговоркой, где явно слышались угодливые нотки, что-то торопливо объясняла дежурная. Потом по набережной проехал микроавтобус, который я уже видел на стоянке.
Я пошел в душ. Дежурная, увидев меня, тут же спросила: - Вы у нас до которого числа собираетесь жить?
- До следующего вторника.
- А, ну это хорошо. То есть, в во вторник утром съезжаете?
- Нет, утром у меня еще дела.
- Тогда до среды, значит. Автобус-то в шесть утра в город идет.
- Что-то случилось?
- Да. Делегацию ждем большую. Из Москвы. Туристы. Какой-то там у них особый туризм. Исторический, что ли. Сегодня представители фирмы приехали. Сейчас ужинать поехали к главе. Люди солидные, судя по всему. Все им не так, и не этак. Кафе не понравилось, туалет на улице – тоже плохо. Ну, а мы что сделаем? Скоро и гостиницы, наверное, не будет, если прииск закроется.
- А что, есть такие перспективы?
- Да, говорят, купить его хотят. Тоже москвичи. Все покупают. Ничего своего не остается уже. Идите, я воду закачала. Да потом придется еще раз для гостей качать.
- Много их?
- Пятеро. Женщина и четверо мужчин. Она, вроде как главная. Я ее во второй люкс поселила. Первый-то вы занимаете. А остальных - в общий номер. Тоже давай морщиться.
Услышав про какую-то приезжую женщину, про исторический туризм, я вспомнил сегодняшний разговор в кафе на пристани. И потому спросил дежурную:
- Говорят, тут какое-то привидение у вас обитает?
Дежурная даже отшатнулась и перекрестилась.
- Господи, помилуй! Вы-то откуда знаете?
- Сегодня рассказали. В кафе, на пристани.
- А, это, поди, Катька? Высокая такая?
- Да, она.
- Вот язык без костей. Ляпнет, чего ни попадя. Ну, если честно – вы мужчина серьезный, я вижу - я вам скажу. Это я еще совсем маленькой была, и уже слышала про этот призрак. Вроде, как жена купца ходит тут, в неотремонтированной части. Там были ее комнаты, и детей. Дети погибли в Гражданскую. Она после этого и сама недолго прожила. А в доме у них тогда белые стояли. Они ей комнату одну отвели. Вот там она и померла. Так ее и похоронить–то некому было, по их обычаям, по-еврейским. Так просто, отнесли, закопали. Даже не помянули. И вот, с тех пор, говорят – ходит она, все детей ищет. Я сама не видела. Но честно скажу - ночью в тот коридор, где дверь в те комнаты, не хожу. Звуки слышала несколько раз. Не то плачь, не то песня какая-то. Вроде, колыбельная. Аж мороз по коже. А вот сменщица моя бывшая – та видела. Как-то года два назад жильцы пожаловались на шум. Он решила, что со двора шпана забралась. Там есть старый лаз из бывшего угольного склада. Ну, и поперлась туда с фонариком. Там света-то нет. Смотрит – а из одной комнаты в другую, через коридор, что-то белое так быстро – раз! - и прошмыгнуло. Ритка тогда баба была крутая. Она думала, что ее пугают. И в ту комнату. А там это белое в углу стоит. Ритка орет: - Давай-ка отсюда на выход! Сейчас полицию вызову! А это белое будто и не слышит. А потом – раз! И как растворилась. Вот тогда Ритка–то и уволилась. В церковь потом ездила, за святой водой. Но в гостиницу так войти больше и не смогла. И рабочие его тоже видели. Да одна женщина с администрации. Так что врать не буду - сама не видала, но слухи такие ходят.

Намыливаясь в душевой кабине, я уже мысленно записывал этот рассказ в ноутбук. Я коллекционировал такие рассказы. Легенда получалась складной и красивой. Учитывая близость заброшенного кладбища, она звучала особенно внушительно.
Я еще немного поработал, потом просмотрел новости, и меня потянуло в сон. Если бы не низкая мокрая облачность, было бы еще совсем светло. Но сейчас городок быстро окунался в вязкие сумерки. Темно-серые тучи с белыми проплешинами кочевали с востока. Опять шел дождь. От этого, наверное, и захотелось спать. Я хотел было почитать, но тут в гостинице погас свет.

***
 
Мне приснился короткий странный сон. Я видел себя, стоящим на Титовской сопке, ночью, над городом, наблюдая его огни. Внезапно по фиолетовому небу стали одна за другой разворачиваться какие-то яркие оранжевые ленты. Они возникали за горизонтом и уходили за горизонт. Потом эти ленты стали становится короче, и обозначали свои окончания уже не за горизонтом, а в районе городских окраин, и постепенно втыкались в поверхность земли все ближе к центру. Мне показалось, что весь город завопил от ужаса. Я хотел было кинуться вниз, но не мог ни пошевелиться, ни вздохнуть. Чувствуя, что вот - вот закончится в легких воздух, я дернулся, и проснулся, задыхаясь. Такое со мной случилось впервые за три года. Три года я вообще не видел никаких снов.

Желание спать исчезло, как будто уже наступило утро. Часы на телефоне (пришлось обзавестись и им, готовя себя к новым условиям жизни) показывали только час ночи. Света по-прежнему не было. За окном была чернильная тьма. Кажется, что все движение в мире остановилось. Может быть, за стенами этого старинного дома уже и не существовало никакого мира?

И снова в память вплыл рассказ о призраке жены купца, и про заброшенную часть гостинцы. Я никогда, исключая далекую юность, не был поклонником мистики, и всего, что связано с потусторонним существованием. Но сейчас мне вдруг стало до жгучести в сознании интересно. Мне даже показалось, что меня поднимает с постели, и толкает за дверь номера что-то, что имеет надо мной власть. И я не стал сопротивляться.

Я включил фонарик на телефоне – уровень зарядки был еще достаточным. Тихонько отпер дверь, и мягко ступая по линолеуму, чтобы не разбудить дежурную, я направился в ту самую часть коридора, где за дверью жила местная легенда. В свете фонарика заблестели изразцы на старинной печи. В гостинице была тишина. Заезжие гости уже спали.

Я и не понял сразу, что та самая дверь была сейчас приоткрыта. После всего, что уже случалось со мной во время обитания в старинной квартире, затем на даче у друга с женщиной, играющей со мной в жестокую игру, и, наконец, после лесных приключений, я думал, что меня ничего не сможет напугать. Но вид черного провала приоткрытой в неизвестность двери вызывал во мне первобытный, не воспринимаемый сознанием ужас. Я уже дернулся, что бы быстро скрыться за дверьми своего номера, и спрятаться под одеялом в ожидании рассвета. Но то чувство, что подняло меня с постели, и привело сюда, оказалось сильнее ужаса. Я очень медленно приблизился к этой двери. И вот уже я шагаю за порог.

Свет телефона выхватывает из темноты нештукатуреные кирпичные стены – такие же красные и прочные, как стена еврейского кладбища. Тут прохладно, и пахнет пылью. И никого нет. Интерес улетучивается от обыденности увиденного. Я стою, прислушиваясь. Тишина. Тогда я иду по коридору, мимо темных провалов дверных проемов – тут везде набросан строительный мусор. Наконец, я дохожу до конца коридора – он оказывается ближе, чем мне это показалось. Я в упор рассматриваю кирпичную кладку тупика, пытаясь обнаружить признаки потайной двери, или еще какие-то знаки. И тут соображаю, что стена освещается не только моим фонарем. На стене вырастет тень – кто-то стоит сзади меня. Сейчас, как в недавнем сне, я хочу заорать. Но уже наяву не могу сделать вдох. Ужас парализовал мозг, и тот не может отдать команду на насыщение крови кислородом. Но это длится доли секунды. А затем сзади раздается голос:
- Ну, здравствуй…
 
Глава II

***

Я хочу спросить всех, кто сейчас читает все, написанное тут: скажите мне, как бы повели себя, если бы вам встретился призрак? Что бы вы стали делать, появись перед вами существо из потустороннего мира? Стали бы чертить кресты в воздухе? Вспоминать обрывки известных молитв? Сжались бы в комок, и закрыли глаза в ожидании неизвестных последствий? Попытались бы убежать? Не знаете? Вот и я не знал, что мне было делать в тот промежуток времени – от увиденной на стене тени, и до услышанной фразы «Ну, здравствуй!».

Я еще не обернулся, но уже узнал этот голос. А узнав, не хотел оборачиваться. Я в тот момент искренне пожелал встречи с настоящим призраком, но только не с тем, кто произнес эту простую фразу.
Голос был женский. Я помнил все его оттенки и интонации. Я помнил этот голос, произносящий фразы, чей скрытый смысл был понятен только нам, двоим. Я слышал этот голос, поющий мне колыбельную на немецком языке. Я слышал его, то совсем близко – теплым шепотом в ухо, слышал его же, равнодушный и бесстрастный на расстоянии телефонной связи. И я до сих пор не мог его забыть. Это был голос Алены. Ни один призрак, ни одно привидение мира сейчас не напугало бы меня, так, как напугал этот голос. И он зазвучал опять.
- Эй, приди в себя. Это не привидение. Это всего лишь я.
И только тогда я обернулся.

Алена стояла совсем близко – я различал невесомый горьковатый запах духов и видел глаза, которые сейчас опять были похожи цветом на зелень неба после заката. Страх, внезапное опустошение и ощущение быстро надвигающихся каких-то значительных, грозных событий – все это одновременно ожило во мне. И я, наверное, выглядел очень глупо, потому, что не мог произнести ни слова.
- Я не верю, что ты разучился разговаривать, - сказала Алена. И этот тон я узнал. Ироничный, отстраненный, но цепляющий своими тайными нотками причастности к только нам известным тайнам, он запомнился мне больше всего. Даже когда я уже бросил этот мир, и поселился в лесном склепе, то иронизируя порой над собой, ловил себя, что мысленно произношу фразы с Алениными интонациями.
- Здравствуй, Алена, - я постарался придать этой фразе то равнодушие, на которое только был способен. Я хотел поздороваться с ней так, словно только вчера мы расстались в нашем кабинете, в офисе громадного здания, где мне еще только предстояло стать избранной особью для воплощения чужих замыслов.
- Ну да, ты, конечно, не удивлен. Ты пришел сюда специально, что бы поздороваться со мной, и поговорить о том, какая я сука. Это скучно. Только – тут она оглянулась, за ней угадывались два силуэта. И она сказала им – вы можете идти. Продолжим завтра. У меня сейчас другой сценарий.

Услышав про сценарий, я понял, что сейчас, именно сейчас я соберу вещи, и утренним автобусом уеду в город. А за документами приеду к назначенному дню. Других путей решения возникшей проблемы у меня не было. Даже если я перееду в соседнюю гостиницу, это ничего не изменит. Старый и, как оказалось, напичканный бредовыми легендами город свел меня с моим самым страшным прошлым. Зеленоглазый призрак из этого прошлого сейчас недвижно завис передо мной, и я почему-то не чувствовал сил обойти его и выбраться из этих, похожих на гигантский склеп, помещений.
- Ты думаешь, что все это опять подстроила я? – спросила Алена. Мне показалось, что на дне ее иронии и легкого превосходства я ощущаю осадок чего-то иного, не присущего той Алене, которую я запомнил, уходя с вершины Титовской сопки. Я знал, что она гениальный мастер перевоплощения, и замечательная актриса. Но я услышал что-то такое, что не может изобразить даже в минуты высочайшего вдохновения самый лучший актер в мире.
- Пойдем отсюда, - сказала Алена, - сегодня сюда уже никто больше не придет. Ты искал тут призрак мертвой купчихи, а нашел призрак из своего прошлого.
По ее жесту я не увидел, а инстинктивно понял, что она собирается взять меня за руку, и так же инстинктивно сделал шаг назад. Алена усмехнулась – я почувствовал это.
- Ну да, правильно. Ты боишься призраков.
Мы молча выбрались из пыльного холодного пространства. В коридоре вспыхнула лампа дежурного освещения. Дали свет.
- Пойдем к тебе! – как в прошлой жизни, приказала Алена. – Мои тут в соседнем номере живут. Не хочу, что бы они что-то услышали.
- Гарику донесут? – я все-таки сделал ответный ход.

Теперь я уже не удивлялся, что увидел Алену именно в таких декорациях. Я не хотел сознаваться сам себе, но все это время, что мы не виделись, я предчувствовал нашу встречу, и представлял, как она произойдет. В это же время я уже понял, что увидев ее – реальную, живую, сохранившую все свои повадки умной бесстрастной хищницы, я больше не завишу от воспоминаний.
- Может, уже достаточно выковыривать старое? – ответила Алена на вопрос о Гарике. – Ну, если тебе так уж интересно, ведь иначе бы ты не спросил о нем, то я давно уже не работаю у Гарика.
- Что так? Не срослось? Не устроила роль вечной любовницы? - не знаю, почему, но меня несло. Это сказывались недавнее потрясение, внезапность встречи и – сознаюсь честно, неожиданная жажда реванша.
- Зачем ты пытаешься выглядеть примитивным ревнивым мужиком? Ведь это ты тогда оставил меня одну, на этой чертовой сопке. И даже не оглянулся.
- Насчет ревности, это ты зря. Но в остальном права. Я примитивный мужик. И мне это нравится. С некоторых пор я предпочитаю примитивизм во всем.
- Ясно. Новая роль. Раньше ты был надмирным аристократичным аскетом, презиравшим законы человечества, а теперь напялил маску обывателя. Она идет тебе еще меньше. Мы так и будем тут стоять? – и Алена двинулась в сторону моего номера. Злясь, я пошел за ней. Почему я не могу сейчас захлопнуть перед ней дверь и, как планировал, начать собирать вещи? Наверное, потому, что это был бы слишком эффектный по нелепости поступок. Этим я опять распишусь в своей зависимости перед Аленой. И она только привычно усмехнется, не найдя меня завтра в гостинице. Нет уж. Я больше не дам тебе повода для усмешек.
Алена вошла ко мне, как раньше входила в мою квартиру – привычно и спокойно. Она достала из кармана белой джинсовой курточки пачку своих любимых ароматизированных сигарет.
- Здесь не курят, - зачем-то сказал я.
- Ты запрещаешь?
- Нет. Правила проживания - я показал ей на пиктограмму «Не курить», приклеенную возле двери.
- Плевать! Если понадобится, я скоро куплю этот сарай.
Это не было рисовкой. Это была будничная фраза. Я почему-то сразу поверил, что она может купить гостиницу. И открыл окно. В комнату вплыл запах дождя и реки. Алена в белой курточке резко выделялась на фоне черного пространства за окном. Мы молчали. Я не хотел ее ни о чем спрашивать. И так было понятно, что те важные московские гости, о которых мне рассказала дежурная, это и есть Алена, и ее спутники. Значит, она теперь живет в Москве? Наверное, Гарик дал ей хорошие отступные. В отличие от меня, она не швырнула их из окна на головы обитателей Сумасшедшей площади. Да какого же черта я опять стал думать про Гарика?
- Да не давал мне Гарик никаких денег, - не оборачиваясь, сказала Алена. Я уже забыл о ее способности просчитывать мысли собеседника и сперва даже испугался. – Расстались, как нормальные люди. Просто я поняла, что это – тупик. Такой, знаешь, уютный, комфортабельный тупик, из которого потом вынесут вперед ногами. А все из-за тебя! – тут Алена докурила сигарету. Окурок метеором скользнул в черноте, а она села на стул у окна.
- Мне холодно! – неожиданно пожаловалась она. – Можно, я возьму одеяло?

Не ожидая сам от себя, я сдернул с тахты покрывало, и набросил Алене на плечи. Это мгновение растянулось на неопределенный отрезок времени. Вот-вот, и я наклонюсь ниже, на расстоянии запаха ее волос. Я сплюнул внутрь себя, и сел на раздетую кровать. Глаза Алены обрели знакомую зеленую глубину.
- Прямо как тогда, - пробормотала она в потолок. - Ну что? Мы будем и дальше разыгрывать друг перед другом сверхчеловека? И будем делать вид, что совсем не хочется ни о чем спросить?
- А я и так все знаю, – ответил я, – у тебя задалась тема с квестами, и теперь ты выходишь на новый уровень.
- Ну, в общем, так оно и есть. Только одними квестами сейчас особо не заработать. Кризис, тотальное обнищание, и все такое. Потому я придумала совместить все это с туризмом.
- Не слишком притягательное местечко ты выбрала для туризма. Тут даже канализации нет.
- Вот! – торжествующе вскинулась Алена. – Все так думают. У всех же сложился стереотип, что туризм – это или мокрые палатки, тушенка, гитара, и дым костра, или – навороченные отели на побережье, ну как вариант - в вылизанных и обработанных антисептиками горах, где обязательные горные лыжи, и «все включено». На этом-то я и сыграла. Но разве тебе интересно?
- А ты знаешь, интересно. Ты помнишь, я был тонким ценителем парадоксов и контрастов. Таким и остался. На фоне моей нынешней жизни, мне очень интересно, что сегодня придумывают люди для выкачки денег из других людей. И какова конечная цель? Впрочем, это как раз понятно – заработать первый миллион долларов, затем второй, и так по восходящей.
- Да причем тут эти миллионы? Знаешь, почему я ушла от Гарика? Не как от мужчины, а из его фирмы? Потому что там – потолок. Я сделала все, что могла. Дальше развиваться было некуда. Ну, еще один ресторан, еще одна пиццерия, еще одна фабрика досуга. Я ему благодарна за то, что он поддержал мою идею насчет квестов. Я же просто сдвинута на этой теме.
- В курсе. На себе испытал.
- Хватит! Ты сам не дал мне возможность сделать все, что бы ты меня простил. Я же искала тебя потом. Долго искала. Тебя не было нигде.
- А это точно. Меня и сейчас нет почти. А скоро и совсем не будет.
- И все из-за меня? Из-за этой дурацкой игры?
- Из-за себя. Долго не мог прийти в себя, когда ощутил свою ничтожность. Особенно там, в кабинете у Гарика. Во время последнего разговора.
- Кстати, а что Гарик тебе сказал, когда вы вдвоем остались?
- Спросила бы у него.
- Ладно. Этот разговор не имеет смысла. Если честно, я сама еще в себя не пришла. От того, что тебя встретила. Когда мы заселялись, я в журнале регистрации увидела твою фамилию. Чуть с ума не сошла.
- А что тебя так потрясло?
- То, что ты тут. В тот момент, когда и я тоже. Ну не может это быть простым совпадением.
- Ага. Считай, что теперь я начал квест, и ты играешь по моим правилам.
- С тобой невозможно разговаривать. Может, выпьем?
- Исключено. Не вижу повода.
- Ладно. Я тебя поняла. Я сейчас уйду. Но можешь выслушать только одно? Без иронии? Просто молча выслушать, и все?
- Я постараюсь.
- Помнишь, тогда, на сопке, я предложила тебе поехать туда, где мы прожили неделю? Так вот, я перед этим сказала Гарику, что у нас с ним все кончено. Не из-за тебя. Из-за него. Как бы это тебе объяснить… - Алена плотнее запахнулась в покрывало, и, вполоборота повернувшись к окну, снова закурила. Запах миндаля от ее сигарет напомнил мне наше короткое прошлое.
- В общем, есть у меня одна черта. Я не люблю мужчин, которые…нет, слов тут не хватает… Вот, например – иду я по улице. Навстречу мужчина. И когда он приближается, то расправляет плечи, подбирает живот, и в это время делается смешным. Потом он проходит мимо, и все эти метаморфозы исчезают. Так вот, ты не такой. Тебе не надо расправлять плечи. Ты ценен тем, какой ты есть. И то, как ты повел себя в той ситуации, в предложенных тебе правилах – я была просто в шоке. Но вот чего в тебе не хватало – это желания двигаться вперед. Ты занял позицию наблюдателя, имел на все свое мнение, и тебе этого хватало. Гарик мне нравился как раз за его напор. За движение. Но в нем нет того, что есть в тебе. Я не знаю, каким словом это назвать. Есть такое слово в русском языке – настоящесть?
- Нету.
- Ну, пусть будет. Так вот в тебе есть настоящесть. Ты такой же настоящий, как работы старых мастеров. Когда взяли камень, отсекли все лишнее, и получилось то, что стало вечной ценностью. И это твое умение понимать без слов – оно такое же, как у меня. Но мне мало одного созерцания и покоя.
- Как я вижу, с этим у тебя все в порядке. Ты получила то, что хотела.
- Да не получила еще пока ничего. Впрочем, тебе это не интересно. Расскажи лучше, как ты жил все это время?

Последняя фраза была сказана искренне. Как не старался, я не поддаваться умению Алены притягивать к себе и вовлекать в свою орбиту, но тут меня прорвало. Наверное, потому, что за три года я так и не смог ни перед кем выговорится. Неля, Юдин, Женька, подобранный мной в тайге, раненый и полумертвый, были не в счет. Они не знали до конца того, что со мной случилось. Я рассказываю Алене про землянку в лесу, про металлолом и азиатскую забегаловку. Про войну с Боровом, про Женьку, и про Нелю. При упоминании Нели Алена напустила на себя слишком уж равнодушный вид.
- И вот я жду документов, что бы уехать туда, откуда меня уже никто никогда не вытащит. Наконец я оформлю свое существование в полном соответствии со своим представлением о нем. Теперь ты знаешь все.
Тут я все-таки решаюсь посмотреть Алене в глаза. А она… она плакала. Плакала молча, не вытирая слез, часто стряхивая пепел уже третьей сигареты за окно. Прошло много времени, прежде чем она заговорила.
- Я не скажу тебе сейчас «прости» - это будет нелепо и просто смешно. Я ничего не скажу сейчас вообще. Просто… давай хотя бы сегодня останемся вместе. Как там, на даче, у твоего друга? А потом поступай, как считаешь нужным.
Я был к этому готов. Когда мы еще шли по коридору, я знал, что такая ситуация возникнет. Прошлое, как оказалось, не отпускало не только меня. Наше общее прошлое. Да и зачем притворятся перед собой – я вспоминал Алену каждый день все эти годы, злился на себя, но вытравить ее из себя не мог. Не потому ли я сказал «нет» Неле? Алена жила во мне, злая, далекая, равнодушная. Но – жила. И я уже был готов встать ей навстречу. Но не смог. Между нами лежала черная тень Сумасшедшей площади. Сейчас я был не в силах ее пересечь. И Алена меня поняла.
- Скажи хоть, ты завтра еще будешь здесь?
Я вспоминаю, что хотел уже собирать вещи, и пойти на утренний автобус. Но сейчас говорю:
- Буду.
Алена встает, сбрасывает покрывало, и молча уходит. До утра я тупо сижу на ее месте у окна. И только когда за окном посерело, я отхожу в мелкий нервный сон. Хорошо, что хоть сейчас мне ничего не приснилось.

***

Теперь гостиничное утро мне уже не кажется по-домашнему уютным. Я проснулся с головной болью и с глухим раздражением. Мне вдруг показались излишне громкими голоса в кафе и суета в коридоре. И пасмурное небо совсем не радовало, хотя я очень люблю такую погоду. Я с отвращением брился, глядя на себя в зеркало, и не узнавал себя в отражении. Оттуда смотрел незнакомый мне, какой-то растерянный и суетливый человек. Я никогда не был таким. Все это ночное приключение – от поиска призрака вымышленного, до встречи с призраком настоящим, совершенно разрушило мой настрой на приближающееся спокойное обитание в тихом месте, без ненужного общения и резких перемен. Но перемены настигли меня раньше. Зеленоглазая ведьма опять возникла на моем пути. И больше всего я злился на то, что против воли испытывал радость от этой встречи.

А ведьма оказалась легка на помине. Она коротко стукнула в дверь, и, не дождавшись ответа, появилась на пороге – свежая, сияющая, словно не было этой тягучей ночи с исповедью и слезами.
- Поедем завтракать? – радостно предложила она.
- Тут идти ровно десять минут!
- Тогда пойдем. Я здесь никогда не была.
Я даже не ищу повода отказаться.
- Я тебя жду внизу.

У «Мерседеса» стоят четверо молодых людей. Я не собираюсь разглядывать их – они мне неинтересны. Я определил их, как «четыре черных молодых человека», как спутников Абадонны в «Мастере и Маргарите». Они действительно все молоды, и у всех темные волосы. Алена что-то говорит им, черные молодые люди усаживаются в микроавтобус, и едут в сторону кафе. Тот, что садится за руль, задерживается, и разглядывает меня. Не то он отвечает за безопасность, не то имеет особое отношение к Алене. Мне плевать.

Мы идем по набережной. Алена выдавливает из меня информацию о зданиях, попадающихся навстречу. Потом разговор заходит о призраке.
- Собственно, на этом мой тур и строится. Есть те, кто готов потратиться не на Таиланд или Турцию. Да и не выпустят сейчас туда никого, судя по всему. Есть те, кому очень интересно почувствовать себя героем фильма ужасов. Причем все обстоятельства должны быть максимально реальными. Потому мы и решили вложиться в этот проект. Инвестор есть. А глава вчера от радости весь вечер то вилку ронял, то мимо бокалов наливал. Еще бы – ему такой бонус прилетает. Развитие туризма, и все прочее. Плюс сто к карме перед губернатором.
- А про кладбище ты знаешь?
- Да. Но я там еще не была. Сегодня собираемся. Ты с нами?
- Я там уже три раза был.
- Тем более – покажешь мне все.
И опять я не ищу поводов для отказа. Прошедшее время спрессовалось, как и разделяющее нас пространство. Алена была рядом. Будущее опять колыхалось, как воздух над пустыней.

В кафе вчерашняя словоохотливая официантка, видя меня с Аленой, мрачнеет. Алена похожа на экзотическую птицу, случайно остановившуюся на пролете из Африки куда-нибудь в Японию. Дело было даже не в ее наряде – сегодня на ней было какое-то невероятное платье сафари, замшевая жилетка и высокие, в тон жилетке бежевые замшевые ботинки. Образ завершала шляпа, напоминающая тропический шлем. Дело было в той искрящейся энергии, которая сыпалась из Алены, заряжая близкое к ней пространство. Я находился в этой зоне, и невольно тоже попал под действие этой энергии. Мне внезапно надоело оценивать каждое слово, и каждый поступок. Когда наши руки слегка соприкасались, меня слегка покалывало током.
Спутники Алены уже что-то ели. Официантка заявила нам, что есть только вчерашний гуляш.
- А вчера обещали кашу – напомнил я.
- То было вчера, - с вызовом ответила официантка (я вспомнил, что дежурная в гостинице называла ее Катей), - а сегодня только это.
Но тут, очевидно предупрежденная главой района, хозяйка кафе, моментально отправила Катю на кухню, и сама, лучась и заискивая, предложила нам свежие творожники, кисель и овощи.
- Вот это мы и будем! – решила за нас обоих Алена. Я не возражал против творожников – я любил их.
- Твоя команда? - кивнул я в сторону четырех черных молодых людей.
- Да, профессионалы. Креатор, инженер, инструктор по туризму и мой заместитель Давид. Способен заменить любого. Все авантюристы - согласились на мой проект сразу. Хочешь спросить, с кем из них я сплю? Так вот – ни с кем. Был у меня роман с Давидом, пока отношения не перешли в рабочие.
- Давид, это тот, что за рулем?
- Да.
- Ну, у него-то не только рабочее отношение.
- Заметил? – рассмеялась Алена. – Есть немного. Но он умеет держать чувства на расстоянии. Как ты.
Мы допивали кофе, когда к нам подошел один из этой четверки и спросил: - Алена Романовна, у нас сейчас что по плану?
- Сейчас Руслан – кивнула она на меня, – проводит нас на кладбище.
- То самое?
- Да. Езжайте в гостиницу за камерами, и что там вам еще понадобиться, а потом заберете нас отсюда.
Черный ушел к своим. Они вышли.
- Так ты на самом деле Романовна?
- Да. И фамилия у меня Романова.
- Жаль. Алена Карловна Бауэр мне нравилось больше.
- Пожалуйста, хватит?
Алена положила свою ладонь на мое предплечье. Энергия переливалась из нее в меня, как кровь от донора. Официантка Катя шлепнула папкой меню по стойке.
- Счет принесите, – не глядя на нее, скомандовала Алена.
Катя нехотя принесла серый разграфленный листок бумаги.
- За тех четверых тоже вы платите?
- Да. Возьмите – протянула Алена карточку. Я заметил, что эта была карта «Платинум».
- Мне отдельный счет, - быстро сказал я. Катя подобрела. До этого на ее лице явно читалось бегущей строкой: «Прикатила сюда, деловая такая, с мужиками, и все ей мало. Командировочного моего захапала».
- Перестань. Я заплачу, - сказала Алена.
- Никогда, - ответил я, и отдал Кате две сотенные бумажки.
- К обеду вам что сделать? – спросила Катя персонально меня.
- Рассольник. Мой любимый. И рыбки бы пожарить.
- Хорошо.
- А мне… - начала Алена, но Катя уже отчалила от столика, энергично вращая задом при ходьбе. Со спины угадывалось ее мелкое торжество.
- А у тебя тут тоже неслужебные отношения? Девушка явно расстроена.
- Да не сложились еще.
- Я помешала? Ты скажи, я не буду лезть.
- Прекрати. Разве ты не достаточно знаешь мой вкус?
- Знаю, милый, - ответила Алена.
 Сознание моментально засекло, что она назвала меня так впервые. Это слово было не из ее лексикона. Я собирался кинуть язвительную реплику, но Алена уже шла на выход.

Нас ждал «Мерседес». Я устроился в отдельном кресле среднего ряда. Алена села возле водителя. Салон матово светился темно-серой кожей.
Микроавтобус поднялся по ведущей прямо от кафе улочке, попетлял по закоулкам, обогнул картофельные посадки, и встал недалеко от ворот иудейского погоста.
- Обалдеть, - только и сказала Алена, когда мы пересекли границу города мертвых. – Такого я еще не видела.

Ее спутники уже деловито сновали по кладбищу, работали камерами, переговаривались и делали пометки в планшетах. Только Давид стоял отрешенно, слегка раскачиваясь вперед – назад.
- Давид – еврей? – спросил я.
- Да. Чистокровный. У него гражданство Израиля. Только живет в Москве. Я редко делаю комплименты мужчинам. Но он действительно очень умен.
Я понял, какие чувства испытывает сейчас Давид при виде оскверненного кладбища соплеменников. Но он уже пришел в себя, и подключился к работе. Мы бродили с Аленой между памятников. Она то и дело оступалась на когда-то разрытых могилах, и тут же хваталась за мою руку.
- Откуда тут эти ямы?
- Это не ямы, Алена Романовна. Это раскопанные могилы.

Алену передернуло, и она даже отшатнулась от очередного провала в земле, словно там притаился готовый схватить ее за модный ботинок желтый скелет.
- Дикость какая. Зачем?
Я рассказал о причинах разграбления кладбища.
- Как я сама не догадалась? Что ж, это можно использовать в сценарии, – вторую фразу она сказала уже явно не мне. Алена была в своей стихии. В ее сознании явно формировались непредсказуемые повороты сюжета. Я не мешал ей.
Тут к нам подбежал Давид. Ноги его, в модных кроссовках, над которыми легкомысленными короткими брючками открывались лодыжки, совсем промокли.
- Алена, – он оглянулся на меня, явно желая сказать ей что-то наедине. Я решил отойти. Алена остановила меня, и взяла под руку, негласно обозначая перед Давидом мой статус.
- Говори. Кстати, познакомьтесь. Это Давид. Мой заместитель. Это Руслан – мой старый друг, а теперь наш консультант.
Я решил разрядить обстановку.
- Шалом, - сказал я, и протянул руку. Давид улыбнулся, и тоже сказал «шалом».
– Алена, я там нашел кое-что. Пойдем.
Мы подошли к мраморному кубическому памятнику. На нем была укреплена массивная чугунная доска с литыми буквами. Раньше я часто проходил мимо него, и удивлялся – как эту доску до сих пор не оторвали и не сдали в металлолом?
- Тут надпись интересная. Это не эпитафия, а что-то другое. Написано на идише. Я постараюсь сегодня расшифровать.
Давид сделал несколько снимков надгробной доски. В это время остальные спутники Алены закончили работу.
- Ну, что я скажу, – начал первым самый невысокий черноволосый юноша. На вид ему было не больше двадцати пяти. – Объект очень интересный. Один этап тут запросто можно разместить. Что скажет господин креатор?
Его антипод – высоченный, худой парень чуть постарше ответил:
- Это все требуется переработать в себе. Дайте время до завтра. Еще с комнатами в гостинце решать надо. Когда ответ от хозяев получим?
- Сегодня к вечеру и получим. Ребята, вы езжайте в гостиницу, а мы с Русланом пройдемся.
Давид опять посмотрел на нас обоих одновременно, и ушел за руль. «Мерседес» пополз вниз.

- Наконец-то, - сказала Алена, и теперь уже прочно взяла меня под руку.
- Что?
- Наконец-то есть время для нас одних. И не говори, что ты этого не хотел.
- Не скажу. Мне даже уже не страшно. Мне интересно, что ты придумаешь для меня в этот раз. Но у тебя крайне мало времени. В среду я сяду в автобус, и ты больше уж точно никогда меня не увидишь.
- Не говори так, а? – Алена забежала и встала передо мной. Зеленые глаза, которые светились во мне все эти годы, едва не заставили меня совершить дурацкий поступок – поцеловать ее. Но я был уже не тем Русланом, что засыпал под колыбельную Алены в старинной квартире с саксонским фарфором и подсвечником – статуэткой.
- Алена, но это правда. Меня ждут. Ждет Юдин. Он для меня много сделал. И теперь я не могу вот так просто взять и забыть все это.
- И Неля? – сумрачно спросила Алена.
- Она ждет. Я – нет.
- Ох, Руслан. Я же хорошо тебя знаю. Даже если ты ее не любишь, тебе все равно нужен будет объект для приложения своих сил. Ты же не можешь никого не спасать. А она это уже поняла. Мы, женщины, хорошо чувствуем таких мужчин. Она попросит у тебя спасти ее от мужа, от быта, от тоски. И ты спасешь. А потом возникнет привычка. И чувство ответственности. И ты уже никуда не денешься. И опять будешь мужественно и молчаливо жить, вспоминая меня.
- Меня умиляет твоя уверенность. Ты просто какая-то жертва нарциссизма.
- Руслан – твердо, и даже сухо сказала Алена, опять встав передо мной. – Посмотри мне в глаза. И, если можешь, скажи, что это неправда.
Глаза цвета вечернего неба, того оттенка, что проявляется на нем на короткое время, смотрели сейчас не требовательно. Они смотрели, как смотрят на судью, читающего приговор, как смотрят на хирурга, выходящего из операционной.
- Да. Это правда, – ответил я. – И потому, тем более, мне лучше скорее уехать.
- Гордишься своей независимостью? Нет, милый (второй раз прозвучало это слово). Это банальный мазохизм, замешанный на гордыне. Ладно, твое дело. Но до среды поможешь мне тут?
- Чем?
- Просто будь рядом.

Мы стояли у ворот города мертвых. Внизу к сопке лепился городок. Три года назад он стал отправной точкой моего нового пути. Путь не превратился в прямую линию. Он замкнулся в круг. И опять стал точкой – теперь уже смыкания этого круга. За ним лежала темно-оливковая широкая река.
- А помнишь, – внезапно развеселилась Алена, – как мы на санках катались? Ты так умело управлял… – и она расхохоталась. Засмеялся и я. Внезапно Алена незаметным быстрым движением обняла меня, и крепко, длинно поцеловала. Тогда, свалившись с саней, она оказалась на мне сверху, и тоже закончила смех поцелуем. Но тот поцелуй был коротким, случайным, и он не входил в сценарий всего происходящего. Сейчас поцелуй Алены был другим.
- Ну, вот и сбылась моя мечта, – сказала она, наконец, отодвинувшись.
Я промолчал о том, что и моя мечта сбылась тоже.
Все опять стадо напоминать сон, который начался однажды утром в моей землянке. Сейчас меня резанула тоска по ней. Но она тут же отлетела, стала блеклой и размытой.

***
 
Стоит ли пересказывать в деталях то, что было потом? Это никому не интересно. Спуск с горы, обед все в том же кафе у причала, где уже не было злой Кати. Нас обслуживала хозяйка.
- Я выпью, - торжественно объявила Алена.
Мы так же сидели вдвоем, а ее команда обедала поодаль. Давид больше не смотрел на нас.
- Принесите мне водки – приказала Алена. Две порции!
Нам поставили на стол графинчик, похожий на колбу из химического кабинета. Алена сама разлила водку, коротко глянула на меня, и что-то сказал шепотом. И потом быстро выпила. Я выпил тоже.
- Гадость какая, – сморщила нос Алена. – Тут, наверное, все поддельное? Или я просто давно не пила водки. Как думаешь?
- Я не эксперт. Я же не пью.
- Ах да. Я и забыла. Мы сейчас будем работать. Подключишься?
- Уволь. Я не знаю сути задачи. Я лучше займусь своим делом.
- А каким? – живо отреагировала розовая после водки Алена.
Я рассказал ей про запись хронологии событий.
- И про меня там есть?
- Есть. Целая повесть получилась.
- Стой! Я сейчас угадаю название!
Я знал, что она угадает. И она угадала. Она назвала нашу кодовую фразу, наш пароль, наше сакральное заклинание - Сумасшедшая площадь.
- Я должна это прочитать. И ты не смеешь отказать мне!
- Хорошо.
- Я приду к тебе сегодня вечером. И ты сам будешь мне читать. А я завернусь в покрывало, буду слушать, и курить.
Я тут же увидел это близкое будущее. И ощутил то, что ощущал тогда, в избушке среди снегов и сосен.

И вот я уже сижу, и набираю текст, который предстоит прочитать и вам. Алена – я слышу ее голос, приходящий из разных мест гостиницы, развила бурною деятельность. Ее люди, надев рабочие комбинезоны, возятся в коридоре, где вчера на кирпичной, похожей на кладбищенскую ограду, стене, я увидел тень. Но я отключаюсь от внешних звуков, и истово подбираю слово к слову.

***

Я закончил очередную главу, и обнаружил начало вечера. В гостинице было тихо. Все куда-то подевались. Я уже ждал Алену. Это была ее особенность – уметь заставить себя ждать. Но она со своими коллегами, оказывается, куда-то уехала.
- Где я столько воды накачаю, – сокрушалась уже другая дежурная. – Может, я вам просто воды в ведре согрею?
Мне было все равно. Пока грелась вода, я сходил за угол, до супермаркета, и купил на ужин сыр, оливки, минералку и нарезку кеты. А потом, внезапно для себя, решил потратиться на мартини и апельсиновый сок. Не иначе, как зеленоглазая ведьма издалека дала мне такой приказ?
И вот я, умытый, уставший, лежу в номере, и жду звук мотора. Еще вчера я бы или разозлился на себя, или просто иронизировал бы над моментальным выходом из привычного состояния стороннего наблюдателя.
«Да ты ведьма!» - мелькнула внутри головы фраза из заезженной комедии. Но ведьмы не было. Скорее всего, у них происходил очередной ужин с кем-нибудь из главных людей этого городка. Я задремал. И не слышал, как приехала Алена со своей командой. Не слышал, как она ругалась с дежурной по поводу нехватки воды в душе на всю компанию. Как они быстро и весело ужинали на кухне, и Алена доказывала свое органическое неприятие покупных пельменей.
- Ладно, парни, – говорила она им, допив чай, – у меня на вечер своя программа (Давид, наверное, опять сделал неприступный вид), - а вы - каждый по своему плану. Подъем завтра в семь тридцать.

Алена поскреблась в мой номер, приоткрыла дверь, и присела на кровать. Я уже не спал, и нарочно не обнаруживал своего пробуждения.
- Спящие люди так не напрягаются - сказала Алена, и щекотнула меня за бок. Я взвился, сопротивляясь, и повалил ее рядом с собой.
- Бог ты мой! Неужели изнасилуют? В провинциальной гостинице. Первый встречный – трагически закатила она глаза.
Игра стала терять реальные очертания. Я пересел на стул.
- У тебя пожевать ничего нет? Мужики есть мужики - набрали пельменей и колбасы. Куда только весь московский пафос делся? Я же не могу есть такое на ночь.
- Есть.
Я перечислил меню. Она захлопала в ладоши.
- Нет, ты все-таки не изменился. Ты точно такой же, как на Мишкиной даче. Неси скорее, а то я уже впадаю в голодную кому.
Я принес из кухонного холодильника заранее порезанный сыр и распакованную нарезку. Тарелку с рыбой я украсил оливками.
- Супер, - промурлыкала Алена, хватаясь за еду. – Еще бы глоточек чего-нибудь этакого… подожди, я принесу вино. Белое. Наше любимое.
Опять заснеженное прошлое возникло в номере. Да, тогда мы пили белое вино, не говоря тосты, но загадывая желания. Правда, тогда я думал, что – одни и те же.
«Заткнись, придурок», – приказал я себе, и остановил Алену.
- Есть кое-что, сиди.
- Ура! «Мартини». Я сегодня его хотела с той минуты, как мы вышли с кладбища. Наверное, потому, что там пахло полынью. У меня запах полыни ассоциируется с «Мартини».
Я налил напиток в позаимствованные с кухни длинные стаканы (смешно было бы обнаружить там конические бокалы для этого вермута), украшенные нелепыми переводными картинками, долил сок, и Алена сказала:
- Вот теперь никакого многозначительного молчания. Я пью за тебя!

Когда голод уступил место легкому насыщению, Алена, как и хотела, завернулась в покрывало, устроилась у окна, и соорудила для себя пепельницу из банки от маслин.
- Ну! Начинай.
Нужный файл был давно открыт. Я, почему-то слегка дрожа внутри, как при ознобе, или после долгого пребывания на холоде, начал читать. Пальцы, державшие мышь, стали мерзнуть. Но тут в дверь постучали.
- Кто бы сомневался, - сказала Алена и это была уже прежняя Алена - Алена эпохи империи Гарика.
- Войдите – ответил я. Все-таки это был мой номер.
- Простите, - появился на пороге предсказуемо ожидаемый Давид. – Приятного аппетита.
- Проходите, Давид. Выпьете?
- Вот сейчас – да! Вы бы знали, что я нашел! Я расшифровал эту надпись с могилы. Имейте держаться за то, на чем сидите, или будете себе падать, - перешел он на одесское арго. Через несколько минут мы, и, правда, чуть не упали…

Глава III

***

Серые ватные сумерки прокрались в комнату. За окном еле слышно прошел корабль береговой охраны. Гостиница была средоточием вселенской тишины. До начала утренней суеты оставалось три часа. Я растягивал сейчас каждую из этих ста восьмидесяти минут, понимая, что таких минут может больше и не случится. Меньше всего я хотел сейчас первых утренних звуков в коридоре. И виной всему была теперь уже не ведьма, а простая, понятная и тихая Алена, неслышно дышащая рядом. Сегодня ночью мы пересекли безлюдное пространство Сумасшедшей площади, и встретились в ее центре, решив больше не оглядываться на то, что осталось позади. Я понимал, что и ее, и мое прошлое, сегодня, после рассвета, в течение всего дня опять восстановится в своем праве на воспоминания, и будет влиять на настоящее. Но сейчас я наглухо перекрыл ход мыслям об этом. Сейчас был сумрак, прохлада, река за окном, и теплая близкая Алена. Мы все-таки сыграли финал драмы под названием «Сумасшедшая площадь». И это случилось само  собой, без нелепых фраз и томительных пауз.

Когда вчера, нет, вернее – уже сегодня, ушел Давид, с едва различимым сарказмом пожелав нам спокойной ночи, мы просто поставили точку в сценарии и задернули занавес на сцене. И больше я не хочу об этом говорить. Мы были близки уже давно, просто сейчас стали отдали друг другу часть себя.
Но перед этим в моем маленьком номере разыгрывалось совсем другое действо. Его главным героем стал Давид – возбужденный, нервно сживающий кисти рук и поминутно вскакивающий со стула.
Я налил ему «Мартини», мы соединили стаканы, я сказал «Лехаим», он ответил «Зайн гизунт!», метнул в рот оливку, и начал рассказывать.
- Слушайте, что я скажу. Я перевел текст с надгробной надписи. Вот что написал старый еврей по фамилии Штейн.
«Бог наказал меня за мои грехи. Он наказал меня, отняв разум у моих сыновей. Они отвернулись от своего рода, и пошли по дороге крови и бедствий. И я не хочу, что бы все, что я им хотел оставить, пошло на дело великого зла. Но я ухожу в надежде, что разум вернется и к ним, и в эту несчастную страну. А тогда им предстоит использовать свой разум, что бы найти то, что было нажито нашим родом. Путь ищут принадлежащее им выше истока реки Вавилонской, среди Вавилонских столпов. На одном из них я оставил знак – могендовид. Этот столп стоит ближе всего к Эрец-Эсраель. В дату, приходящуюся на годовщину барми-цвы младшего сына моего, лучи солнца падают так, что могендовид виден от подножия столпа. Там же есть несколько знаков, указывающих на место, где оставил я то, что не передал сыновьям».

Обычно в таких случаях принято говорить так: «В комнате на какое-то время повисла мертвая тишина, которую боялись спугнуть даже мухи». Но сейчас было не так. Алена взвилась, словно только села на шмеля.
- Йес! – крикнула она, и взлохматила на Давиде черную кудрявую шевелюру, - я всегда знала, что именно ты однажды сделаешь нечто подобное.
Давид украдкой глянул на меня, всего на долю секунды, и в этом взгляде было извиняющееся смущение, и гордость. Я же один сидел неподвижно, и не выдавал никаких эмоций. Просто их было слишком много – сейчас только я один знал, о каких местах идет речь. Но мне хотелось послушать версии Давида и Алены. Возможно, что бы посмеяться, но так, по-доброму. А потом выложить им ценнейшую для их проекта информацию.
- Получается, что Штейн – заметалась Алена по номеру, хотя его размеры не позволяли этот делать, но она все равно металась, как случайно залетевшая в комнату маленькая птичка, - каким-то образом вывез свои капиталы из России? Раз он пишет про Вавилонскую реку и Вавилонские столпы? Кстати, почему столпы?
- Потому, что столп – это понятие сакральное. В отличие от обычного столба, - поделился Давид. И тут он был прав. Но лишь отчасти.
- И бог с ним, - Алена трепетала, закурила, тут же затушила сигарету, и в порыве творческого возбуждения уселась мне на колени, обхватив рукой за шею. От ладоней шел миндальный дымный запах, царапнувший мне память. Давид деликатно стал смотреть в сторону двери. Алена опомнилась, соскочила, успев так же, как и Давиду, взлохматить мне волосы.
- Главное – какой замечательный поворот в сюжете! Первый этап у нас будет в комнатах с призраками. А второй – в поисках сокровищ. Тут должны быть какие-то пещеры, по легенде купец спрячет сокровища именно там. Руслан, ты же местный – какие тут есть пещеры?
- Есть Шилкинская пещера. До нее на машине примерно пять часов езды – все зависит от дороги, и от погоды. Надо объезжать горы через Чернышевский район. Можно задействовать теплоход – это примерно сто пятьдесят километров, часа три ходу. Но дорого. Теплоход тут один.
- Ты про пещеру расскажи, а с транспортом мы все решим.
- Боюсь тебя огорчить. Она совсем крошечная. По сути, это не пещера, а грот в скале, недалеко от берега. Глубина - максимум около пяти метров. А площадь - с два таких номера - обвел рукой я свое временное жилище. Но там интересно. Это место захоронения эпохи ранней бронзы. До сих пор можно найти любопытнее артефакты. Я водил туда своих учеников, когда учительствовал в этом городке. Но купец вряд ли бы использовал ее для схрона – слишком она известна тут. В ней охотники себе стоянки устраивают до сих пор.
- Мда. Маловато. Но на крайний случай – сойдет. А еще есть? – спросила Алена, как ребенок, которого угостили вкусной конфетой. В это время я ощутил внутри себя давно забытую нежность.
- Есть. Вторая будет посолиднее. Лугриканский провал. Подземный зал – метров сто. Но спуск туда трудный. Нужен опытный инструктор, и снаряжение. Находится чуть дальше Шилкинской пещеры. По преданиям, раньше там были серебряные рудники. В Екатерининскую эпоху. Подход к ней тоже легким не назовешь. Сутки уйдут только на то, что бы подняться к провалу.

 Алена светилась, словно сейчас ей предстояло выйти на сцену для получения «Оскара» за лучшую главную женскую роль. Она, и, правда, уже ощущала себя главной героиней грядущих квестов.
- Это просто супер! Руслан, ты сам сокровище. Вот на этой пещере и остановимся. Пусть ищут клад купца… как его?
- Штейна, - подсказал Давид. Он уже незаметно позевывал.
- Вот, Штейна. Снаряжение мы найдем, инструктор у нас есть. Если решим вопрос с теплоходом – а вообще как, реально договориться?
- Реально. Но дорого.
- Ерунда. У наших клиентов денег хватит. Так вот, если решим с теплоходом – мы в топе! Вы сами прикиньте – для избалованных жителей Европы оказаться во времена «Угрюм-реки», где есть заброшенные кладбища, дома с привидениями, и в финале клад - это суперквест. Завтра Диму озадачим насчет общего сценария. Руслан – ты его проконсультируешь? По дороге тоже нужно будет пару-тройку экшенов придумать.
Алену несло. Я невольно вспомнил фразу: «Бриллиантовый дым реял в дворницкой».

«Интересно, а что вы скажете на это, Алена Романовна?», - я готовился выстрелить из главного калибра.
Наблюдая все эту суету и кипение идей, я сам заразился предстоящим проектом. Еще бледнее стали образы избушки в дачном поселке, Юдин, и все прочее. Но все равно, воспоминания об этом тревожно подкатывали к горлу, как спазмы тошноты. Какая-то часть сознания подсказала мне, что, пока не поздно, надо вернуть себе состояние стороннего наблюдателя, и, как было сказано раньше, в среду вернуться в Читу. К тому покою, что я, надеюсь, заслужил. Но другая часть разума кипела вместе с разумом Алены. Я понял, что сейчас обретаю то, что не обрел, когда бросил свой городок, попал работать в бизнес-империю, и проводил долгие пустые вечера в старинной квартире. А может… может, все, что тогда случилось, включая и ту самую Аленину игру – все это было лишь предпосылкой к новым поворотам линии моей судьбы?
- Ребята, – начал я буднично, словно собирался сказать – а не пора ли на покой? – ребята, а чем вас не устраивает вариант с реальным кладом на берегах вавилонских?
- Нереально, – подумав, замотала головой Алена, так, что ее волосы, забранные в хвост, стали биться о лицо. – Это действительно дорого. Потом - проблемы с визами, да и выезд из страны сейчас ограничен. И потом, где этот Вавилон?
- Вообще-то такой реки нет, - авторитетно заявил Давид. Вавилон – древний город в Месопотамии. Существовал в третьем – первом тысячелетиях до нашей эры. Купец, видимо, просто решил поиздеваться над потомками. Правда, в Москве есть ручей с таким названием. Сейчас вспомню… Да, точно, был такой ручей в районе Новодевичьего монастыря. Источник находился в колодце, который монастырские люди прозвали Вавилоном. Сейчас этого ручья нет, его загнали в подземный коллектор. Да и столпов там нет никаких.
- Все правильно сказал, Давид. Но река Вавилон есть. И при ней – столпы.
- Где? – почти хором спросили Алена и Давид.
- Как сказал сегодня Давид, держитесь, за что имеете, или будете иметь падать. Вавилонские столбы – сейчас их именно так называют – находятся здесь, под боком. Не надо никаких теплоходов и никакого снаряжения. Обычный костюм туриста, да ботинки получше.

Сейчас в столбы превратились Алена с Давидом. Меня просто-таки распирало – нет, не от гордости, и не от желания стать полноправным участником грядущей Алениной затеи. Я давно не чувствовал себя нужным и полезным. Оказывается, этот рудимент все еще жил во мне. Я даже взял из пачки Алены сигарету, и впервые за три года закурил. Но тут же закашлялся, и погасил ее. Отвык. Действительно, отвык.
- Да будет вам известно, друзья мои, –  вдруг, по наитию, ко мне вернулись учительские интонации - я вспомнил лекции у костра для юных туристов, - что поселок Вавилон лежит километрах в десяти отсюда. Собственно, это и не поселок, а часть этого города. Это его неофициальное историческое название. А вот в тайге за ним есть памятник природы – Вавилонские столбы.
- Невероятно, – пробормотал Давид, – откуда здесь, в забайкальской глуши такое название?
- Официальных версий нет. Я думаю, оно родилось из-за аналогии с мифическим вавилонским столпотворением. Помните, когда господь бог решил разделить единый язык землян на разные наречия, за попутку построить башню до небес? Так вот, этого городок стал таким же столпотворение в свое время. Ведь тут закачивались все сухопутные дороги Российской империи. И отсюда можно было идти только по воде. Вам не доводилось читать записки Чехова о путешествии на Сахалин? Он все это уже давно описал.
- А причем тут Вавилон? – Давида гнобил исследовательский интерес.
- А притом, что здесь когда-то был один из крупнейших центров торговли в Сибири. Да и вообще в России. Тут совершались миллионные сделки, ввозились товары со всего мира, вывозилось, традиционно, сырье – как и сейчас. И потому здесь оседали люди разных национальностей. Заметили, что город был раньше еврейским? Причем это были не затурканные евреи в черте оседлости. Тот же Штейн, о котором вы сегодня говорили, был купцом первой гильдии - олигарх по нынешним временам. Тут и сад, и бульвар, и лучшая гостиница – все принадлежало ему. А были тут и греки, и французы, и китайцы, и итальянцы, и немцы (я иронично глянул при этом слове на Алену, но она замерла, как змейка, перед дудкой заклинателя). Так вот, из такого многоязычия и родилась легенда о новом Вавилоне. Впрочем, я не настаиваю на этой теории. Кажется, даже это я сам ее когда-то придумал. Но факт есть факт – Вавилон есть. Река и столбы тут есть.
Давид поднял обе руки вверх, и помотал головой в знак признания. Алена сорвалась, и опять упала ко мне на колени.
- Ты почему мне никогда об этом не рассказывал, а?
- Милая  (теперь я замечаю, что сам, впервые,  назвал ее этим словом), - у нас не было повода говорить на такие темы, если ты помнишь. У нас были другие разговоры.
- Это невероятно! Это реальная легенда.
- Подождите, – с почти незаметной долей ревности, и с куда большим поисковым азартом прервал нас Давид. – Тогда можно предположить, что клад купца Штейна до сих пор находится у Вавилонских столбов?
Алена опять соскочила с моих колен и схватилась за сигарету. Она даже побледнела.
- Давид, ты думаешь, что наследство Штейна никто не нашел?
- Слухов таких не было. Если кто и нашел, так только из евреев. И то, из тех, кто знал идиш, и дату барми-цвы Максима.
- А что такое барми-цва? – спросила Алена.
- Это день совершеннолетия у еврейских мальчиков. С этого дня они начинают исполнять все заповеди и каноны Торы – нашей библии.
- Ребята… а когда была у Максима эта самая барми-цва?
- Никто не знает, – сказал я. - Следы детей Штейна утеряны. Кто-то из них погиб в войну. Кто-то потом был репрессирован. Это все, что я знаю.
- Ну, у нас есть для этого Давид. Но и твоя помощь понадобится.
- Я попробую сам. По своим каналам, - сказал Давид. – Ого! Второй час! Пора спать. И он вышел, не забыв все-таки бросить на нас обоих теперь уже лукавый взгляд, и вложить во фразу «спокойной ночи» особый смысл.

И вот тогда мы забыли про купцов, про их сокровища, я забыл про свою избушку, ждущую меня в лесу, Алена - про все свои гениальные идеи, и недавние восторги. Мы нашли друг друга. И стали друг другом…

***

Жестокое время достигло момента начала утренней суеты. Но еще раньше, до первого голоса, раздавшегося в коридоре, коротко пискнул мой телефон. СМС была от Нели. Всего два слова: «Я скучаю» вытащили меня из мира этой ночи. Я сразу увидел Нелю – в том виде, в котором она явилась из бани. В день, когда мы приняли бой с бандой Борова. Она была в простеньком халатике, с полотенцем на голове, свежая и сияющая, как ребенок перед Новым годом. Тогда она уже жила ожиданием длинного нежного лета, и тихой пронзительной осени. Но позже, на берегу, у темных вод, несущихся в мировой океан, я разрушил ее мечты, не дав им развиться до стадии стойкой надежды. Тогда я хотел вернуться к себе в землянку, и продолжить размеренно-никчемную жизнь бомжа в ожидании исхода своих дней. А теперь я лежу в старинной гостинице, далеко от Читы, и рядом со мной лежит женщина, однажды изменившая всю мою жизнь. Но я мог говорить и молчать с ней на одном языке. Мы были два независимых гордых хищника, уважающих ареал обитания друг друга, и сходившихся для того, что бы подарить друг другу еще больше свободы через взаимное обладание. Я тут же стал думать, что тихий уютный и нежный мир Нели взорвал бы мое сознание очень скоро. Но я, как и обещал, терпеливо бы сносил ее немудреный быт до того момента, пока с деревьев не облетели бы последние листья, а ей пришлось на долгие месяцы перебраться в городскую квартиру. Конечно, я ни на миг не предполагал сойтись с ней настолько близко, что бы вместе обрабатывать землю в поте лица, как был предписано библейскими апокрифами, в которые, однако, верят несколько миллиардов человек в этом мире. Быт с Нелей закончился бы уходом еще дальше от людей. А для нее – возможной трагедией. Я спас ее от этой трагедии. Просто не дал повода для ее развития.

Моя личная бывшая трагедия, бывшая зеленоглазая ведьма, а теперь милая Алена пошевелилась, поежилась, повернулась, и забросила руку мне на грудь. Я стал смаковать уже не минуты, а секунды этого состояния. Алена прерывисто вздохнула, и что-то сказала шепотом, еще сильнее прижавшись ко мне. Это были какие-то два неразличимых слова. Пока я пытался разгадать их смысл, в коридоре зашумело и забрякало. День навалился на нас всей двадцатичетырехчасовой неотвратимостью.

- Какой сегодня день? – вдруг совершенно бодрый и резкий голос Алены под самым ухом заставил меня вздрогнуть. Алена вперила в меня требовательный зеленый взгляд. Словно от моего ответа зависело что-то очень важное.
- Суббота.
Она откинулась на подушку, и резко выдохнула.
- Значит, у меня впереди еще … раз, два… у меня еще четыре таких ночи.
Я не спросил – каких. И так все было ясно. И так же было ясно, что сейчас она испытывает меня, подталкивает к фразе, что теперь я никуда не уеду. Недавнее стойкое решение покинуть скорее этот городок, пока линия судьбы моей не согнулась под острым углом после вчерашнего дня и этой ночи, уже было не таким стойким. Но я, стряхнув с себя остатки нежащего тепла, возвращался к себе. Я вспомнил сейчас слова Алены о Давиде, о том, что она прекратила с ним личные отношения, когда они занялись совместным бизнесом. Возможно, войди и я в этот бизнес (я даже мог вложить в него остатки своих долларов), то превратился бы в члена ее команды. А в судьбу Алены войдет другой мужчина, которого она посчитает достойным себя. Я не хотел быть этому свидетелем, и потому опять стал ждать среды. Картина дачного поселка пока была главной. Остальное смазывалось на заднем фоне… если бы не Алена. Сейчас она потянулась, и сбросила с себя одеяло наполовину. Впрочем, в этот момент я любовался ею, как законченным произведением искусства. В ее фигуре не было эффектных линий, но такой гармоничной женственности я не видел ни у кого.
- Любуешься? – перехватила Алена мой взгляд.
- Стараюсь запомнить.
- А можно просьбу? – она развернулась на живот, и легла головой мне на грудь.
- Попробуй.
- Давай хотя бы до среды, до этой сраной поганой среды, ты не скажешь больше ни одного слова о том, что скоро я опять останусь одна.
- Ну, не совсем одна…
Алена довольно сильно шлепнула меня по губам.
- Сейчас еще получишь, понял? Сколько мне еще находиться в твоем штрафбате?
- Ты не в штрафбате. Знаешь, я проснулся три часа назад, и переживал каждую минуту до начала утра.
- А почему меня не разбудил?
- Зачем?
- Тебе надо все объяснять словами? - и она потянула меня к себе…
И только сигнал будильника в ее телефоне разорвал наш тесный горячий мирок.
- Первый раз такое у меня в жизни. Ничего не хочу делать. Хочу весь день проваляться с тобой в постели. Я точно так же этого хотела, когда ты бросил меня на Титовской сопке.
- Стоп! Тогда уж и ты отмени, наконец, санкции?
- Все. Молчу. Ты еще не знаешь, какой я умею быть послушной. Вот только помыться был сейчас! А это значит – опять ругаться с консьержкой. Хотя, может, хозяева гостинцы уже объяснили им - что к чему.
- Я все решу. Ты пока одевайся, - и я, набросив спортивный костюм (А куда же без этого атрибута мещанства? В халате тут расхаживать было не принято), отправился на переговоры.

Потом день пошел по заданному маршруту. Завтрак затянулся. После такой ночи нам обоим жутко хотелось есть. Потому мы презрели каши и творожники, а потребовали себе мяса. Алена ела, как молодая голодная рысь. Ей очень шло это прозвище. Интересно, как она на него отреагирует? Катя, которую, очевидно, хорошенько проинструктировали, хмуро торчала за стойкой.
- Ух. Все. Это извращение какое-то, – откинулась Алена на стуле, и отодвинула тарелку с недоеденной второй порцией бифштекса. - Дэвид, - почему-то на английский манер назвала она Давида, бросающего бросал в нас хитренькие взгляды, – сделай личико попроще, о`кей?
- Ес, мэм! – отрапортовал он голосом американского морского пехотинца.
- Мы сегодня работаем в квест-румах. Ну, в тех комнатах, где я тебя нашла. Будем оборудовать их под первый этап. Помоги найти подсобников? Найдутся же люди, кому не лишним будет заработать тысячу – другую?
- За такие – то деньги? Легко.
- Прогуляемся пешком? - спросила Алена, когда мы вышли из кафе.
Я молча обнял ее за талию. Мы шли, как на вечерней прогулке, как будто впереди не было наполненного делами и событиями дня. С нами в прогулке участвовала совсем близкая река. Сейчас из ее зеленых вод рождались струйки пара. Они росли, ширились, и соединялись над ней в кисейный саван тумана.

С рабочими проблема решилась легко. В сторожке, где обитали охранники автостоянки, всегда паслось несколько неприкаянных мужиков. Услышав о возможности подработать, они встрепенулись, и гуськом пошли за мной.
- Старшая там – Алена Романовна, - будете делать то, что она скажет.
- Это такая светленькая? Ничо так телочка… – прожужжал тенорком самый молодой из рабочих, с быстрыми глазами мелкого вора.
Я так резко остановился на старинной, с коваными чугунными перилами лестнице, что работяги врезались в меня по инерции.
- Еще раз я услышу это слово, и буду разговаривать не как вежливый интеллигентный человек. Ясно?
- Ты хлебало-то, Колян, прикрой. Тут телок нет, – осадил его неторопливый рассудительный Петрович.
- Да я чо? Я просто так. Сорвалось. Извините. Базар убил на месте.
- Учтите, мужики. Это моя жена. Если что – спрошу по полной.
Серьезные мужики предстали перед Аленой. Но она перепоручила их одному из своих помощников.
- Мы с Давидом едем в администрацию. Ты с нами?
- А зачем вы едете? Администрация напротив кафе почти.
- Так надо. Статус. И все такое.
- Нет. Там мне будет скучно. Я вернусь к своим занятиям.
- А! Точно. Вчера ты мне так и не прочитал свой роман.
- Повесть.
- Нет. Про нас – только роман. Ну, дай Алене Романовой почувствовать себя героиней романа, - засмеялась она.
- Хорошо. А потом я приготовлю обед. Надоели уже эти столовки.
- Какой же ты … - и Алена украдкой поцеловала меня.

***

Теперь можно было уединиться в своей келье – так раньше называл я свой номер. Но после появления в нем Алены на келью это уже никак не было похоже. Я распахнул окно, давая реке и туману зайти в гости, и включил ноутбук. Я уже знал, с каких слов начнется очередной кусок хроники жизни человека, ничем не примечательного, но пользующегося то милостью, то испытывая гнев создателя больше остальных, таких же обычных людей. И напечатал эти первые слова про зеленоглазую – нет, не ведьму, а рысь. Но не зря я подумал про милость и гнев создателя. Зависть богов сработала четко, по расписанию. Сперва Неля напомнила о своем бытие, которое она, не смотря ни на что, все еще связывала со мной.
«Почему не отвечаешь? Как ты? Скучаю».

Не успел я еще затолкать ненужные сейчас эмоции подальше, как телефон теперь уже зазвонил. Так, это товарищ подполковник.
- Здрав будь, сержант! – рокотал его жизнеутверждающий командный баритон, - чего молчишь, не звонишь? Нелька извелась вся.
- Здравия желаю, товарищ подполковник! – моментально врубился я в роль предлагаемых сейчас обстоятельств. – Дела в пределах нормы. Жду документы.
- Ну-ну. А тут тебя майор Гармаев спрашивал. В общем, от медальки тебе не отвертеться, ты в приказе уже.
- В каком приказе, Борисыч? Я сто лет, как штатский человек.
- Ну, это ты ему будешь объяснять. Надеюсь, у тебя все без изменений?
И тут я замолчал.
- Чего молчишь-то? Алло? – Юдин требовал по командирской привычке моментального и четкого ответа.
- Борисыч, я приеду, и мы обо всем поговорим.
- Ты это прекращай! Я на тебя очень рассчитываю. Знаешь, как мне люди нужны? Тут тоже пока еще не все гладко.
Мне стало одновременно и стыдно, и жалко Юдина, и как-то тоскливо. Богиня выбора, у которой нет имени, сейчас бесстрастно, подобно богине правосудия, держала весы с чашами. На одной чаше уместился добротный дом в сосновой тиши на берегу реки. На другой – непредсказуемая, хищная, стремительная, но теплая и нежная Рысь. И Рысь сейчас нуждалась во мне так же, как Юдин. Только основание для надежд были несоизмеримые. Чаша весов с Рысью медленно пошла вниз.
- Борисыч, я сейчас не могу говорить. Прости. Дела. Давай по приезду поговорим?
- Ладно, понял. Нельке позвони.

«Вот какого же хрена вы, товарищ подполковник, прямо пихаете меня под венец с ней? Ну, неужели она еще не поняла, что наши дороги никогда не соединятся в одну – широкую, наезженную, и удобную?».
Все же надо было выполнить просьбу подполковника. Звонить я не стал. Просто отправил СМС: «Много дел. Все в порядке»… и дальше стал колебаться. Написать «тоже скучаю» - значит, сделать будущий, и окончательный разрыв еще более болезненным (Так, стоять, сержант. А почему все-таки окончательный? Ты уже все решил?). Написать «целую» – сделать еще хуже.
«Не скучай» - вот он, самый подходящий вариант ответа. Его можно истолковывать по-разному.

В ответ моментально пришло сердечно. Милая, добрая, хорошая и глупенькая Неля. А ведь еще две недели назад я планировал…так, хватит. Я и сам знаю, что я нехороший человек. И искупаю это каждым днем моей жизни. Вот и сейчас желание вести записи потускнело, как лампочка фонарика, где вот-вот разрядится батарейка. И этот луч уже не освещает чужой берег, склоны гор и далекие скалы. Сейчас его света достаточно, что бы светить себе под ноги. Нет. При таком состоянии вялые строчки будут состоять из дежурных вялых слов – без тугих образов и реальных символов. Я захлопнул ноутбук, прогоняя Нелю и Юдина хотя бы на сегодня. Лучше заняться обедом.

В комнатах, отведенных под квест-рум, шло непрерывное действие. Давид что-то втолковывал рабочим, Михалыч вносил коррективы, а тенорок Коляна выпытывал – положен ли обед? Я вышел в городок.
Пришлось пройти несколько кварталов, чтобы найти магазин, торгующий свежим, не замороженным мясом. Потом овощной ларек, супермаркет – и вот в пакете у меня уместился весь набор для среднеазиатского блюда. Я научился готовить его тридцать лет назад.

Ковурма – так называется этот густой восточный суп, который заменяет и первое, и второе блюдо. На его готовку меня вдохновил найденный на кухне настоящий чугунный казан – не такой, на котором можно готовить еду с помощью открытого огня. Но такой, что уместился на конфорке кухонной плиты.
Когда-то, еще до моего сперва вынужденного, а затем ставшего неотъемлемой частью образа жизни аскетизма, я любил готовить. Кстати, это было одним из тех качеств, на которое повелась девушка, ставшая затем моей женой. Всякий свободный день я уединялся на кухне, и потом наслаждался ее гастрономическими восторгами.
Сейчас это занятие пришлось очень кстати. Работа руками, плюс никакой лишней информации в голове, никакого потока сознания, а лишь необходимые действия – все это для меня сейчас было сродни медитации. И через два часа тускло поблескивающая ковурма – на основе густого бараньего бульона, с обилием овощей и специй, уже томилась под полотенцем.

Я ушел в комнату и застал там решительные перемены. На такие перемены была способна только Рысь по имени Алена. Она вернулась из администрации, и теперь сосредоточенно обустраивала наше уже общее жилище.
- Консьержка сказала, что завтра какой-то важный человек приезжает. Ему отдельный номер требуется. Она хотела тебя к нашим переселить. Но зачем? Ведь мы же тут помещаемся – кивнула она на постель. И очень хитренько улыбнулась.
- Ах, какой пассаж! Что же подумает дежурная? О развращенности нравов жителей столицы?
- А я ей сказала, что мы с тобой муж и жена. Пока гражданские. Но скоро подадим заявление.

Когда-то эту фразу говорил я. Давно, стоя под густым снегопадом, укрывая Алену от двух стервятников, желающих увезти ее по приказу всесильного монстра – хозяина ее судьбы. Я тогда не знал, что все это игра. Но фразу о скором замужестве Алены говорил искренне.
- Что-то нет так, милый? Я вернула тебе должок! Кто-то обещал на мне жениться, не помнишь - кто?
- Ох, ты, рысь…хитрая Рысь, – сказал я.
- Как ты меня назвал?
- Рысь. Я тебя весь день так про себя уже называю. Тебе идет.
- Слушай. А мне нравиться! Так и зови!
Еще немного - и нас уже бы никто не оторвал друг от друга. Но команда Алены проголодалась, и Давид деликатно поскреб в дверь.
- Я таки дико извиняюсь, - включил он опять одесское арго. - Но кто-то обещал нам обед.

Мы нехотя отлипли друг от друга, и я повел пыльную усталую команду на кухню. Рабочие, получив аванс, разошлись, кто куда.
Сперва все ели молча, торопливо, макая в густое варево куски лепешек, которые я тоже купил.
- Такую еду грешно есть помимо водки – отвалился от стола первым Иван – тот, что был самым маленьким и шустрым.
- Вы говорите как истинный гой, – не отрываясь от ковурмы, ответил Давид. - Водка днем – моветон!
- А вы Давид, не стройте из себя ортодоксального иудея. Сегодня суббота. А вы работаете в поте лица, - моментально парировал Иван.
- А я таки помолился. И вот - у вас суббота. А у меня еще четверг.
Все засмеялись. Обед закончился в таком же веселом духе. Только меня, как бы я не отмахивался от него, грыз последний разговор с Юдиным.
- Что–то не так? – спросила чуткая Рысь, когда мы с ней остались вдвоем, что бы помыть посуду.
- Командир звонил, – и я передал ей содержание разговора.
- И Неля! – уверенно ответила Алена.
- Не звонила. Но СМС прислала.
- Руслан. Я не буду лезть во все это. Мне хорошо сейчас, так хорошо, как не было никогда. Пожалей меня, а? Давай хотя бы делать вид, что нет никаких Нель и Юдиных.
- Я сам этого хочу.
- Сегодня с тебя – премьера романа. Уж теперь ты никуда не денешься!

Алена-Рысь умчалась в комнаты, где опять зашумел ремонт.
Но я сегодня я больше не написал ни строчки. Я подмел и протер полы в номере, невзирая на вялый протест дежурной – на самом деле, ей было все равно. Потом сам длительно и муторно закачивал воду в душевую. И после этого вышел на берег, и сидел, пуская все ненужные мысли вдоль по течению реки.

***

И наступил тот самый вечер трудного дня. Алена сидела напротив меня за столом. Я читал ей с экрана ноутбука роман «Сумасшедшая площадь. Она, уперев голову в скрещенные кисти рук, не отрываясь, следила за моими губами, словно читала по ним то, что я говорил вслух. Когда я прочел: «Мы покатились вниз. Алена вцепилась в меня. Так мы и катились дальше, переваливаясь друг через друга. И остановились только у подножья горы. Алена лежала теперь на мне, и хохотала, как ребенок. От дыхания на ее ресницах росли комочки инея. Глаза казались изумрудами в обрамлении маленьких бриллиантиков. Потом она затихла, взгляд ее изменился, и она внезапно поцеловала меня горячими, как кровь, губами», - она вскочила, бросилась ко мне, села на колени и прижала голову к груди.
- Прости меня. Вот теперь, именно сейчас, прости. Какая же я была тварь! Меня же никто не любил, так, как ты. И я… я же это уже тогда поняла. Но, как и ты, презирала чувства, и гордилась своей крутостью. А ты поседел. Как там говорила Маргарита: «Да, нити, нити, на моих глазах покрывается снегом голова, ах, моя, моя много страдавшая голова».

Сейчас не было этого казенного номера в провинциальной гостинице. Сейчас был тот самый загородный дом, старинный подсвечник на столе, два бокала недопитого белого вина, снег и сосны.
«Гребаный ты символист – романтик» - даже сейчас не удержался я от едкой мысли в свой адрес, обнимая Алену. «Но вот она – та самая Рысь, ведьма, Алена, разыгравшая меня, как козырную карту в своей игре. И что же? Да ничего. Есть она, и есть я. И на этом все.
Алена вскинула мокрое от слез лицо.
- Я всего ожидала от тебя. Но то, что ты превратишь всю ту мерзкую историю в такое... Честно – не ожидала. Так вот, милый, теперь ты просто обязан на мне жениться.

Напряженность и драматизм момента был снят умелой Рысью. Мы расхохотались.
- Остальное – завтра. Хорошо? – робко, как никогда раньше, спросила Алена. – Мне надо это все пережить в себе. И еще я очень хочу спать. С тобой, - закончила она.

Но, по уже укоренившейся традиции, к нам опять постучали. Конечно же – Давид. И, как вчера, он был крайне возбужден. Нет, он не следил за Аленой. Я давно разгадал в нем высокоразвитое существо, умеющее презреть свои личные проблемы. Он нравился мне все больше и больше.
- Я таки опять очень извиняюсь. Но тут такое…
Алена не стала слезать с моих колен. Нам было уже все равно. Давид уселся на кровать, с планшетом в руках.
- Послушайте старого еврея. Так вот, купец Михаил Штейн действительно был одним из самых богатых людей не только этого края, а и России. Подряды, фабрики, судостроение, и главное – золото. Он организовал скупку на приисках. Приискателям платил честно и хорошо. А на сезон авансом обеспечивал их продуктами, и оружием. Но золото оседало у него – только маленькую часть он пускал в оборот. А вот данные из (тут он произнес длинное название какого-то архивного документа), - Штейн на одном из своих предприятий организовал плавку металла. Вы поняли? Он покупал песок, и переплавлял его в слитки. Именно их он и хотел оставить сыновьям. Теперь главное: младший сын, Максим, погиб при невыясненных обстоятельствах в Гражданскую. Сведений почти нет. Все указывает на то, что он воевал в составе армии Лазо. А старший – Никифор, всецело был на стороне красных, но остался на хозяйстве. Поддерживал их материально. А при советской власти даже занимал некоторые посты в районе. В 33 году, правда, его репрессировали. Как говориться, за что боролся, на то и напоролся. Но главное – это дата рождения Максима. С вас таки, уважаемые, бутылка самого лучшего виски, который найдется в этом городке. Итак, Максим Михайлович Штейн родился 23 мая 1885 года. Соответственно, барми-цва у него была 24 мая, так как она справляется на 13-летие плюс один день. Штейн писал, что солнце на рассвете этого дня высветит могендовид на вавилонском столбе.
- Значит, мы уже опоздали, – сказала Алена, и всем видом дала понять Давиду, что сейчас результаты его исследований ей неинтересны.
- Я уже понял, что бедному еврею пора делать ночь. Но дайте мне сказать еще пару слов. Эти даты я взял из оригинальных документов. А там летоисчисление велось по старому стилю. А это значит…
- А это значит, что этот день наступает… в следующую субботу! – мгновенно просчитав, закричала Алена.
- Теперь надо думать, что мы имеем с этой информации?
- Тихо, тихо, господа, – я попытался пролить ледяной душ на эти две бушующие особи. – Во-первых, мы точно не знаем, что схрон купца никто не нашел. Во-вторых, еще неясно, какая будет погода – это я по поводу восхода солнца. В-третьих, там речь идет еще о каких-то знаках.
- Милый, – уже полностью не стесняясь Давида, мяукнула Рысь, – а давай сейчас будет моя очередь решать?
Сдаваясь, я поднял руки.
- В любом случае, завтра надо ехать туда.
- Ты хотела сказать – идти! Машину придется оставить за поселком.
- Дойдем! – сказала отважно Алена, вплотную приблизившись ко мне. – Разве ты не сможешь вывести нас туда.
- Я смогу. Но двадцать с лишним километров по тайге…
- Дойдем! – как клятву повторила Алена.
- Нужна обувь и одежда, – не сдавался я.
- Да есть у нас все. Мы же не на Гоа ехали.
- В общем, так, – взвилась в Алене мощная пружина. – Всем спать. Завтра выезжаем в восемь. Сперва посмотрим, что это за столбы такие, и где тот столб, что ближе всех… кстати, к чему?
- К Эрец-Эсраель. Так называют иудеи землю израильскую. То есть, надо искать столб, ближе всех стоящий на юго-западном направлении. В эту сторону обращают лица молящиеся иудеи, - доложил Давид.
- Осмотримся. Найдем столб. А потом приедем 6 июня и будем ждать рассвет.
- А если будет пасмурно? – я все еще играл привычную роль скептика. Кто того, где-то в глубине сознания зашевелились тени неясных предчувствий. И предчувствия были нехороши.
- Облазим все столбы. Но найдем этот… как его…
- Могендовид! – подсказал Давид.
- А как он выглядит? – не унималась Алена.
- Ну, госпожа Романова! Стыдно-с не знать такие вещи. Это же наша шестиугольная звезда. Как на флаге Израиля.
- Ребята. Вы забываете о таком процессе, как выветривание. Знак мог осыпаться, треснуть, и все такое. Сколько времени прошло!
- Найдем, – каждая жилочка Алены рвалась в бой. Сейчас никто не стал обсуждать, что мы будем делать, если там окажется купеческое золото.

***

Ночь была сумбурная и нервная. Утомленная Алена спала, отвернувшись к стене. Я спать не мог. На городок сорвался ветер. Он грохотал кровлей и воротами. Вдобавок, ближе к рассвету, во двор заехала машина. Наверное, это был тот важный гость, ради которого дежурная хотела переселить меня в общий номер. И звонок будильника вытащил меня из только начавшейся глубокой дремоты, усталым, и разбитым. Но пока ребята по очереди готовились в душ, я сбегал, и искупался в ледяной реке. Стало легко и весело.

Во дворе вальяжно встал объемный «Шевроле–Тахо» черного цвета. Точно – важный гость уже прибыл, и сейчас отсыпается у себя в номере, за стенкой от нас.
Мы решили не тратить время на завтрак, а попить кофе, потом собирать имеющиеся у нас продукты, вплоть до остатков вчерашней ковурмы, и поесть в полевых условиях. Ребята упаковывали вещи в багажник. Алена облачилась в натовский пустынный камуфляж. Моя форма была всегда при мне. Мы пошли к «Мерседесу».

У «Шевроле» копошилась невысокая плотненькая фигурка нового гостя. На фоне массивного, похожего на бегемота, джипа, он казался особенно коротконогим.
Человек повернулся к нам. Мы с Аленой замерли.
- Ну, кто бы сомневался, - сказал человек с непонятной улыбкой. – Все играете?


Глава IV

***

А ветер не стихал. Прибрежные кусты мотались, как пьяные мужики в пригородном автобусе, ползущем по колдобинам, и теряющим размытую колею. На мутной зеленой поверхности реки возникали черные оспины воронок. Летящие мелкие, похожие на клецки, облака, стали темнеть, и наливаться грозовой силой. Впору было отменять нашу поездку. Но ребята уже сидели в микроавтобусе, и не понимали, зачем мы с Аленой замерли возле владельца джипа.

А все было просто – прошлое опять вторглось в наше сегодня, оно держало нас, как затаившаяся в крови лихорадка малярийного больного. Я даже не слишком удивился, увидев этого человека – сейчас он улыбался, щурился от лучей солнца, проскакивающих через несущиеся тучи. Он был незыблем, уверен и постоянен, как понедельник после выходных. Это был Гарик – бывший мужчина Алены, бывший мой шеф, владелец могучей империи развлечений.
- А вы все играете? – повторил он, не обращая на меня внимания. Небольшие проницательные глазки обшаривали Алену с головы до ног.
- Ну, ничего, ничего, – сказал он, и было непонятно – то ли это была оценка вида Алены, то ли милостивое разрешение продолжать наши игры. Он вел себя так, словно три года назад ничего не случилось: ни затейливой игры, ни моего откровенного разговора с ним в ее финале, ни выброшенной мной на асфальт Сумасшедшей площади пачки пятитысячных купюр.

Первое, о чем я подумал – это их новый совместный проект с Аленой, где мне предстояло опять стать козырной картой. Но две минувшие ночи, слезы Алены во время чтения ей моего романа быстро задавили эту мысль. Алена была явно не рада. Она лишь бесцветно сказала ему: - Привет. А ты что тут делаешь?
- Дела. Обычные дела. Уж не думаешь ли ты, что я бросил все, и рванул за тобой?
- Я бы меньше всего этого хотела.
Гарик решил, что пока Алене хватит его внимания, и снизошел до меня.
-  Привет, Руслан! И ты здесь?
- Привет, Игорь, – прямо глядя ему в глаза, ответил я, давая понять, что если он ожидал, что я назову его по имени – отчеству, то ошибся. Сейчас он был для меня никем. Очередным призраком из прошлого. Но оно было слишком значительно для нас троих, что бы делать равнодушный и независимый вид. – Конечно, здесь. Ты удивлен?
- Если честно, то – да. Хотя, зная Алену…- он как-то нехорошо усмехнулся, и умолкнул. Говорить было не о чем.
-   Ладно, нам пора, - ответил я за Алену, и повел ее в автобус.
- Вечером увидимся! – махнул вслед нам рукой Гарик и подмигнул, непонятно, кому из нас.

В микроавтобусе Алене стала нервной и суетливой.
- Думаешь, он про твою душу? Столько времени прошло…
- Поверь, он никогда не появляется просто так. Уж я-то знаю. А что бы ехать в такую даль, в какой-то маленький городок самому – такого просто никогда раньше не было. Обычно для этого был или Стрельников, или Федорович.
- А может, кто-то из них тоже тут?
- Ой, не хотелось бы.
- Слушай, такое ощущение, что ты до сих пор ему чем-то обязана.
- Ничем. Совершенно ничем. Все счета были закрыты, и долги погашены. Вот только… - Алена задумалась.
- Что?
- Когда мы расставались, уже совсем, окончательно, он сказал одну фразу: «Я еще появлюсь на твоем пути, и это случится тогда, когда я тебе очень сильно пригожусь. Я буду этого ждать». А ведь он никогда не кидается словами.
Притихшая команда Алены, хотя, почему – Алены? Теперь это была уже наша общая команда, и она слушала наш диалог, ничего не понимая, но по интонациям угадывая серьезность момента.
- Так, - совершенно по-кошачьи встряхнулась Алена, и захлопала в ладоши. – Все разборы и прочее – потом. Чего стоим, кого ждем? Давид, поехали! Руслан, пересядь вперед. Ты же у нас за штурмана.

***

«Мерседес» проехал вдоль Набережной, свернул на узкую Клубную улицу, а потом стал аккуратно пробираться по наезженной колее, тянущейся вдоль берега реки. Временами колею прямо к обрыву прижимал крутой склон сопки, заросший у подножия кислицей и борщевиком. Временами попадались заросли дикой малины. Между них мелькали зацветающие кусты шиповника. Склон уходил так высоко и круто, что закрывал небо. Обрыв у берега пестрел серебристой чешуей ивы. Если бы не встреча с Гариком, то сейчас бы я радовался этой пустынной дороге, и тому, что в салоне сидит Алена. Но я видел ее деланно - отрешенный взгляд, и ощущал, как она напряжена. В этот момент мне захотелось оказаться с ней не здесь, а в обещанном мне доме сторожа, в дачном кооперативе, подальше от призраков, кладбища и купеческих сокровищ. Мне все это было не нужно. Но линия судьбы Алены была уже тесно переплетена со всем этим. Сегодня, лежа рядом с ней, без сна, я думал, что игра – это смысл и образ ее существования. Алена никак не вписывалась в традиционные рамки, заключающие в себя бытовые нормы среднестатистической семьи. Я уже понял, что семьей мы не будем. А будем лишь парой особей, которые сошлись в одном ареале обитания, признали друг друга, и стали мирно сосуществовать какое-то время. Интересно, сколько этого времени нам отведено? Во мне еще не угасла мысль об отъезде утренним автобусом в среду. Но раз тут появился Гарик, пусть даже совершенно случайно, автобус в среду уйдет без меня.

Дорога делалась все хуже. «Мерседес» не без напряжения, но все же уверенно шел по ней.
- Это же «Спринтер», полноприводный, укороченная модель, - заметив то, как я разглядываю разворачивающийся перед нами путь, пояснил Давид, – плюс, мы его адаптировали под бездорожье. Артем у нас прямо-таки бог тюнинга.
Я только сейчас соображаю, что мне известны лишь имена Давида и Ивана. Артемом оказался самый молчаливый, неторопливый в движениях молодой человек с цепким взглядом. Еще одного – высокого, с длинными волосами, в темных очках, звали Ильей. Я вспомнил, что Алена мне представила его, как креатора – то есть, разработчика сценариев и прочих затей для любителей испытать себя в роли героев приключений. Выходит, что Артем был инженером. Значит, невысокий весельчак, постоянно подкалывающий Давида Иван, являлся инструктором по туризму.
Колея проваливалась в темно-рыжие лужи, «Мерседес» выбирался из них с мягким рычанием. Склон внезапно закончился, открывая чахлую пустошь. Колея почти пропала в густой траве. Запахло болотом.

- Вот так мы не договаривались, – сказал Давид, включая пониженную передачу, - если сядем тут, придется идти за трактором, по старинной русской традиции.
Но ни дорога, ни микроавтобус не подвели. Небольшой подъем на бугор – и вот уже с него видны избушки поселка с древним месопотамским названием Вавилон.
- Все равно, надо было машину подобрать попроще. УАЗик, например, – сказал я.
- А что такое? – спросил сзади Иван.
- Да очень уж заметная машина. И номера московские. Тут такого сроду не видели. Пойдут слухи, всякие любопытствующие подтянутся…
- А у нас есть на всякий случай удостоверения телевизионщиков. Канал ТВ-Экстра. О нем мало, кто знает, но он есть. Специализируется на изготовлении фильмов об аномальных зонах, явлениях, и все в таком роде. Так что, легенда у нас есть, съемочная техника – тоже. Да и бумага от главы.
- Все равно, в поселке останавливаться не будем, - я не стал загружать ребят рассказами о слишком знакомых мне нравах местных жителей. – Сейчас езжай до конца по Заречной, там будет резкий поворот налево, на улицу Лагерную, и по ней - до упора, пока хватит дороги.

К счастью, людей в поселке почти не было. Две женщины, разговаривающие через ограду, о которую тут же чесала бок длинная черно-розовая свинья, проводили нас глазами, да едущий навстречу, на лошади неопределенной масти мужик дал нам дорогу. В боковое зеркало я видел, что он развернул лошадь, остановился, и долго смотрел нам вслед. Потом на дороге показался старый голубой мотоцикл «Днепр». Вместо люльки к нему был приторочен настил из досок. На нем лежала пара явно только что заготовленных бревен. Мужик, увидев «Мерседес», так резко свернул на тропинку, спрятанную в зарослях полыни, что чуть не встал на два колеса – спасла тяжесть бревен.
- А вот и «черный лесоруб» - указал я на него. – По мелочи таскает.
- А куда? – спросил Давид.
- Может, продает. За одно такое бревно рублей двести ему дадут на лесоприемке. А может себе, дом чинить. Но это все несерьезно. Плохо будет, если на организованную бригаду нарвемся. Впрочем, лесовозных следов я пока не видел. Они бы тут уже все размесили.
Пустошь закончилась, и дома остались за очередным бугром. Впереди начинался лес – он выстроился плотной стеной. Среди темных сосновых и лиственничных стволов светились белые полосы берез.
- А почему улица называется Лагерной?
- Здесь когда-то пионерский лагерь был. Вот на него нам и надо ориентироваться.
Ближе к лесу дорогу, уже превратившуюся в проселок, разрезала речка. Обычно она больше напоминала ручей. Но после недавних дождей это была именно речка.
- Вавилон! – сказал я, словно кондуктор, объявляющий остановку, – нам на тот берег.
Алена забыла о своих размышлениях по поводу Гарика, и даже вцепилась в спинку переднего кресла.
- Потонем? – Спросил Давид.
- Чуть дальше будет брод. Вот развилка – держись правой стороны.
Каменистая тропа уходила под мутную воду.
- Сидите. Я дно проверю, – заявил Давил. Я пошел с ним.
Вне «Мерседеса» сильно пахло сыростью и мокрой травой. Вокруг нас образовалась туча мошкары.
- Вот я поц! – выругался Давид, – надо было кремом намазаться.
Он вернулся к микроавтобусу, забрался в салон, и вынырнул наружу с ярко-зеленым флаконом.
- Вот, аэрозоль есть. Держи.
Мы обрызгались едкой жидкостью. Мошкара отлетела, но все равно, роилась поодаль, как живой щит.
Давид разулся, закатал защитные брюки до колен, и стал похож на Паганеля из «Приключений Капитана Гранта». Я тоже стащил берцы.
Вода оказалась не такой уж холодной. Медленно, как минеры, мы двинулись ощупывать дно.
- Нормально, - довольно заявил Давид. Дно каменное. Не сядем.
- Подожди. Главное, что бы камня или ямы не было. Стукнемся поддоном, хорошего мало.
Я вернулся на берег и быстренько приготовил из чахлых, умирающих березок несколько шестов. От бересты на руках образовался асбестовый белый налет. Пришлось повозиться, чтобы вогнать жерди в твердое дно так, что бы их сразу же не сбило течением. Шесты указывали безопасный путь. Только после этого мы двинулись через Вавилон.

А дальше опять пришлось ехать со скоростью чуть быстрее пешехода. Небольшой участок леса кончился внезапно. Впереди развалилась на несколько километров бывшая вырубка. Она была похода на оскверненное кладбище.
- Ничего себе, сколько леса тут было…- пробормотал Давид.
- И вот так у нас по всему краю.
- Куда ж вы смотрели – то?
- В основном, в телевизор. И на магазинные ценники. А люди дело делали. Один из губернаторов на этом половину города в Китае скупил.
- Куда дальше? – спросил Давид.
- Так ты навигатор включи – посоветовал инженер Артем. Я рассмеялся. Артем обиженно спросил – а что я такого сказал?
- Ребята, название Вавилонские столбы осталось только на бумажных топографических картах. Гугл их просто не знает. Так что – прямо. Пока все время прямо.
Однообразие вырубок сменялось маленькими прореженными чащами. Потом начался сплошной березняк. От белых стволов рябило в глазах. Трава стала гуще и выше – едва заметная колея совсем пропадала в ней. Я отмечал про себя время в пути. По моим расчетам, оставалось еще километров десять.
- Кстати, если бы не эти вырубки, сейчас бы уже давно пешком шли. А теперь, чувствую, прямо к столбам подъедем.
Все тут же приободрились. «Мерседес» покатился дальше.
- А я вижу! Вижу! – внезапно закричала Алена так, что я даже вздрогнул. Она указывала в окно. Действительно, за очередным подъемом виднелась мощная темно-серая скала.
- Это они? – спросил меня Давид.
- Да. Это главный столб. Рядом – остальные. Они не такие высокие. Этот метров под тридцать будет.
Как я и угадал, заброшенная колея вывела нас к огороженной лиственницами и березами поляне. Дальше вверх уходили нагромождения желто-розовых валунов.
- Все. Приехали, - скомандовал я.
- Звери тут есть? – деловито поинтересовался Иван.
- Есть. Козы, кабаны, волки.
- А медведи?
- Тоже встречаются. Но мало. Повыбили давно всех. Прошлой зимой они к людям начали выходить. Голод был.
- Значит, так, – скомандовал Иван. – К столбам иду я, Алена, Руслан и Давид. Артем и Илья - у машины.
Никто не спорил. Очевидно. В этой группе был установленный порядок: кто и когда командует.

Иван распахнул задние двери, и стал выгружать снаряжение. Я увидел у него продолговатый чехол. В нем оказалось оружие. Это была укороченная гладкостволка МЦ 20-08 с магазином на 4 патрона. Иван достал еще один такой же чехол.
- Илья, один ствол у вас, один у нас. Интересно, рация потянет?
- Нет – ответил я. Рельеф не тот. И нам еще идти километров пять.
- Тогда каждому сигнал охотника, – распорядился Иван и выдал всем черные металлические трубочки и по упаковке ракет.
Алена в это время распотрошила несколько коробок с сухим пайком. Мы позавтракали армейскими консервами и галетами, запивая все это кофе из зеленого пятилитрового термоса, похожего на крупнокалиберный снаряд.
- Время – девять двадцать две, - отметил Иван. – Контрольное время возвращения – шестнадцать часов. В случае чего – идете за нами по маркерам. Руслан – направляющий, затем Алена, за ним Давид, я – замыкаю. Дистанция полметра. Отклонение – полметра вправо, на случай камнепада. Двинулись!
И мы вошли в сырой каменистый лес.

***

В это же самое время Гарик сидел в кабинете заместителя главы районной администрации. А тот не соображал, как ему вести себя в этой ситуации. Совсем недавно глава нагрузил его обязанностями по обеспечению деятельности московских гостей, собирающихся развивать в районе туризм. Теперь же перед ним в кресле вольготно раскинулся, поигрывая носками дорогих туфель маленький плотный человек, от которого тугими волнами исходила стальная воля.
- На уровне Москвы все решено практически. Сейчас идет согласование по цене. А вся эта инфраструктура…в общем-то она мне особо не нужна. Но вот гостиница – из нее, пожалуй, получится хорошая производственная база, склады, пересылочный пункт для работяг. Там придется снести все, и поставить мобильные жилые модули. Так что мне бы документацию на нее, и все прочее.
- Да, но гостиница – памятник архитектуры. Она занесена в федеральный реестр. Так что любые изменения сейчас практически не реальны.
- Я вас умоляю, – Гарик демонстративно отодвинул от себя чашку чая, к которому он даже не притронулся, - сегодня памятник, а завтра – аварийное здание, опасное для жизни и здоровья людей. Любой вопрос решаем, лишь бы была инициатива снизу. А у нас будет такая инициатива? – Гарик буровил глазками чиновника, он пригвоздил его взглядом к креслу и ждал ответа сию минуту.
- Ну, тут я ничего один не решаю. Есть глава, есть районный совет. Есть, в конце концов, министерство культуры и губернатор.
- Ну, вот, давайте с вас и начнем. Вот вы сами, что лично думаете начет моего предложения? Что району выгоднее – новые рабочие места, налоги, подъем экономики, или какое-то старье? Такого ведь в каждом российском городе навалом? Хватит уже жить старыми сказками! Пора строить новую жизнь. Я вам так скажу: Россия – уже не нефтяная держава. Просрали мы этот момент. Но там паны дерутся, а мы – люди маленькие. И золото – это не нефть. И не газ. Закончится время бензина с керосином, а золото всегда будет золотом. Эквивалентом, так сказать. Так я жду вашего ответа.
- Я, конечно, же, «за». Но только, что бы все было по закону.
- А как же иначе, драгоценный Геннадий Петрович? Все в правовом поле. Как учит наш президент.
И они оба глянули на портрет на стене.
Чуть позже Гарик, развалившись на кровати номера в гостинице, вел телефонный разговор.
- Ну, как я и предполагал, все срастается. Прииск уже почти наш. Но я хочу еще поторговаться. Десяток лимонов, думаю, скинем. А вот с прочим барахлом – это уже тебе разбираться. Я свое дело сделал. Да нет, сегодня не вернусь. Угадай, кого я тут встретил? С трех раз? Да ну тебя! Ладно. Скажу. Аленушку! Свою ненаглядную. Да, вот так вот. Средь шумного бала, случайно. Она тут с москвичами тоже свой проект рубит. Да какое золото! Не смеши меня. Квест очередной изобретает. На историческую тему. Но это еще херня. Угадай снова – кого я увидел рядом с ней? Угадал. Я сам охренел. Вот же… я думал, она перебесится, наиграется и вернется. А тут этот герой-одиночка. Чего с ним делать-то? А, Федорыч? Я тут уже узнал, что у Аленки интерес к зданию, которое мне скоро понадобиться. А здание непростое. Памятник истории и архитектуры. Бывшие купеческие палаты. Так она главу района уже обаяла, уж не знаю, через койку, или так, но только договор у нее на руках. Подписан. И лицензии – от Минкульта, и от Ростуризма. Заметь – от федералов. Вот где будет головная боль. Так что ты там с китайцами завязывай бухать. И давай, гоу хоум! Да, китайцам скажи, что, возможно, стоимость прииска вырастет процента на три. Золото в цене растет, а долгосрочные прогнозы весьма и весьма положительные. Все, отбой. А я задержусь на денек. Очень хочется с Аленкой пообщаться.
Гарик налил себе на дно стакана свой любимый «Cigar Malt», выпил, откинулся на постель и расплылся в мечтательной блаженной улыбке.

***

Задохнувшиеся, искусанные мошкарой (репеллент смешался с потом, стек вместе с ним с лиц, и перестал действовать), исцарапанные, с трясущимися от напряжения ногами, мы стояли на вершине главного вавилонского столба. Под нами гигантской чашей лежала тайга с проплешинами вырубок и язвами горельника. И, все равно, это была настоящая тайга, торжественная, как тронный зал древнего королевского замка, хранящая молчание и вечное спокойствие. Облака теперь казались очень низкими, и от их быстрого движения возникало чувство полета. Алена подошла к краю столба слишком близко – я тут же придвинулся к ней и обхватил за плечи.
- Я так об этом мечтала, - прошептала Алена, - еще давно, когда искала тебя. – Я представляла горы, скалы, небо – и мы с тобой там стоим, обнявшись.
Давид и Иван деликатно рассматривали другую часть горизонта. Впрочем, у них была и конкретная задача. Сейчас они с помощью мощного бинокля с дальномером и компаса определяли нужный нам столб.
- Ребята, кажется – это он! – крикнул Давид.
Мы обернулись.
- Смотрите! Вот направление на юго-запад. Вот азимут Иерусалима, который является центром Иудеи. И вот точно, прямо по линии, виднеется скала. Других столбов в этом направлении нет. Ну что, идем?
Теперь мы осторожно спускались, и, прыгая по валунам, держали направление на нужный нам столб. Внезапно среди гранитных глыб, облитых плоским слоеным лишайником, показалась тропинка.
- Звериная тропа – с ходу определил Иван и перевесил ружье со спины на грудь.
По звериной тропе идти было легче. Правда, она иногда неожиданно сворачивала с нужного нам курса, но Иван, направляющий теперь наш отряд (Давид шел последним и помечал ярко-зеленым маркером стволы деревьев), определял, что она снова выходит на наше направление.

Внизу стало сыро. Ноги по голень проваливались в рыхлый мох, состоящий из миллионов маленьких изумрудных звездочек. Наши следы на нем затягивались моментально. Звериная тропа внезапно превратилась в явно различимую дорожку, которую будто кто-то специально, с обеих сторон, огородил небольшими камнями. Меньше, чем через час, она привела нас к осыпающемуся подножью той самой скалы.
Скала была невысокая, но совершенно гладкие стены не позволили забраться наверх. Она стояла обособленно от других гранитных останцев, и со всех сторон не было ни единой возможности осмотреть гранитную плоскость как можно ближе. Как бы ни рассматривали мы скалу в бинокль, ничего, кроме гранитных неровностей разглядеть было нельзя. К тому же внезапно потемнело, и сперва защелкал, а потом зашелестел по хвое, листьям и камням дождь. Алена вынула из своего рюкзака полиэтиленовую пленку. Мы укрылись ею вдвоем, прижавшись к толстенному стволу сосны. Ей было явно больше двухсот лет. Иван и Давид спрятались под плащ-палаткой. Оттуда раздавался хохот. Они были в своем репертуаре.
- Ты думаешь про Гарика? – спросил я.
Алена мрачно кивнула.
- Плохой знак. Очень плохой. У него никогда не было никаких интересов в этом районе. Что он тут забыл?
- Думаешь, следит за тобой?
- Я не хочу в это верить. Да и как? Он даже мой номер телефона новый не знает. В соцсетях я не выкладываю свои планы, и вообще мало говорю о своем бизнесе. Да я и бываю-то там только по необходимости. Нет, тут что-то другое. И сегодня, чувствую, у нас будет веселый вечер.
- А ты не думай. Я все сам решу.
- Не вздумай только его бить! Ты же знаешь, у него все и везде схвачено. Он ведь, и правда, может пойти на провокацию. Что бы тебя закрыли. Хотя бы временно. Ну, да у нас есть Давид. Как-никак, иностранец, и его отец служит в консульстве.
Мы помолчали. Алена полезла было за сигаретами, но вспомнила, как сегодня задыхалась на подъеме, и передумала.
- Знаешь, что мне больше всего сегодня не понравилось?
- Что?
- Я видела, как он взбесился. Именно из-за тебя. Он ведь тогда меня долго уговаривал остаться, уже хотел при мне позвонить жене, и сказать, что между ними все закончено. Я объяснила ему, что дело совсем не в нем. Просто он привык получать все, что хочет. А тут – ты. Его недавний подчиненный, а потом и вообще – бомж. Вдруг он знает, хотя бы от того же Стрельникова про твои похождения? И тут раз – и ты со мной. И Гарик, получается, далеко не первый. А это он, ох, как не любит!
- А может, сменим гостиницу? Тут есть еще одна.
- Это ничего не решит. Сперва надо все-таки выяснить, что ему здесь надо.
Шуршание дождя опять сменилось на редкие щелчки. Вскоре прекратились и они. Давид и Иван выбрались из своего брезентового укрытия.
- Я в следующий раз тоже возьму с собой свою девушку! – безапелляционно, на весь лес заявил Иван. – Сейчас бы сидел в обнимку не с этим бородатым. А с милым нежным существом.
- А как же я, малыш? - грустно спросил Давид. – Ведь я же лучше собаки?
И они опять захохотали. Но Давил первым вернул себе рабочий настрой.
- Идите все сюда! – позвал он нас, выбрав по каким-то признакам точку у подножия скалы.
- Слушайте, что вам скажет никому не нужный одинокий бедный еврей (он не упустил-таки случая быстро кольнуть Алену смешливым взглядом). – Сейчас солнце встает на северо-востоке.
- Да ладно? - не смог не влезть Иван.
- Гоям слова не давали. Итак, северо-восток расположен вон там – ткнул он на невидимую точку на горизонте. Значит, на рассвете будет освещена вот эта часть скалы. Остается разметить сектор освещения на участки, и каждый закрепить за одним из нас.
- А если будет пасмурно?
- Я все продумал. Берем с собой аккумуляторы, и мощные галогенки. И будем имитировать солнечное освещение. С разных расстояний и ракурсов.
Вдохновенный, взлохмаченный Давид в брезентовой накидке, стоя на высокой глыбе, напоминал сейчас древнего пророка, передающего людям своего племени послание от всевышнего. Он весь светился восторгом открытия, и ему явно хотелось, что бы нужная дата наступила уже завтра.
- Господа, время тринадцать пятьдесят, - объявил Иван. – Пора возвращаться.
Мы уже хотели двинуться вверх, к главному столбу по странной, словно специально сделанной тропе, но Иван остановил нас.
- Пока Давид читал вам лекцию из курса занимательной астрономии, дядя Ваня тоже кое-что нашел. Назад пойдем другим путем. Обогнем столбы, и вдоль ручья выйдем на нашу поляну. Так будет чуть длиннее, зато не в гору. А то Алена Романовна уже еле дышит. И ею движут исключительно возвышенные…
- Ванечка, реплики засунь себе в …рюкзак, - весело огрызнулась Рысь по имени Алена. - Идем, как скажешь.

***

Весь обратный путь Иван натерпелся вдоволь реплик и афоризмов в свой адрес от Давида. Идти по этой тропе было легче. Но она постоянно пересекала ручей, и проваливалась в насыщенные влагой мхи. В ботинках у нас бурлило, как в закипающих кастрюлях. Временами я нес Алену на руках, проваливаясь в мох по колено. Алена украдкой покусывала меня за ухо, и довольно урчала – настоящая таежная Рысь.
Потом топь резко сменилось каменистой тропой, мы прибавили шаг, и вот уже за деревьями показался силуэт нашего микроавтобуса. Но рядом с ним на земле лежал мотоцикл.
«Минск». Старый», - определил я, и негромко сказал – у нас гости.
На поляне дымил сырым хворостом костер и, кроме Артема и Ильи, у огня на корточках сидели еще два человека – в брезентовых куртках, таких же штанах, и болотных подвернутых сапогах. Судя по всему, беседа была дружеской. Компания пила чай.
- Ого, вы на час раньше запланированного! – увидел нас Артем, и поднялся. Остальные тоже встали.
- О, так вас целый отряд тут! – сказал молоденький рыжий паренек, и первым протянул руку: - Димка. Второй, чуть постарше, и поплотнее, но такой же рыжий, представился Толей.
- Местные ребята. На рыбалку поехали, – объяснил Артем. Я отвел его в сторону, и спросил: - Все нормально?
- Нормально! Хорошие ребята. Общительные.
- Ох, ни фига себе, вы промокли – сказал Толя, и засуетился у костра. – Девушка-то совсем замерзла.
Оба рыжих парня заинтересованно рассматривали Алену, которая даже в мокром и перепачканном камуфляже выглядела для них необычно и заманчиво.
- Вы братья, что ли? – спросил я.
- Точно. Братаны! – ответил весело Димка.
- А вас-то сюда как занесло?
- Да на озерко поехали. Рыбки потаскать. Дома исти-то шаром покати. У Тольки-то жена беременная. А где что возьмешь? Работы нет. Вот так и перебивамся: то рыбалка, то охота. Но щас-то кака охота? Самки с детенышами в брюхах бегают. Грех стрелять. А на самцов надо на солонцы идти. А кого тут пойдешь-то на пустое брюхо? Вот, рыбку таскам, вялим да продаем. Ну, и сами едим. А мы такие едем. Я смотрю – машина чужая. Шуганулись. Думали, или менты какие, или бандиты. Но нет, нормальные парняги. Кино снимаете, да?
- Кино.
- Эх, везет же людям. Работа есть. Поди, еще платят нормально?
- Это как заработаем. Мало снять фильм. Надо его еще и продать. Как вам рыбу.
- От оно как!
Илья в это время уже снимал с огня казан со вчерашней ковурмой. Ее мы везли в двух трехлитровых банках. Я выпросил их у дежурной в гостинице.
- Так, рыбаки, ложки есть? Давайте-ка обедать!
- Да каво, спасибо, не надо. Вы, поди, сами-то голодны, замотались. Мы щас на озерцо, да там карасиков запечем в глине.
- Все. Не спорить. Всем хватит.
- Ну, тогда спасибо, чо!
Казан опустел быстро.
- Вы если это, рыбки там, молочка, сметанки надо – к нам обращайтесь. Угостим. Денег не надо, – простодушно сказал Толя. - Нас тут все знают. Скажете – к Лоншаковым приехали. Это фамилия наша. Вам все наш дом покажут. Баньку можно протопить.
- Спасибо, мужики, может и воспользуемся. А сейчас нам ехать надо.
- Да и нам тоже. Засиделись мы. Но, кого, в кой веки раз с новыми людьми поговорить – оно и в радость. Удачи вам!
Рыжие братья завели мотоцикл и укатились по тропинке в сторону незнакомого даже мне озера.
- Заметили, какие глаза у них? – вдруг спросила Алена.
- Какие?
- Открытые. Как у детей.
- Твою мать! – выругался совсем не как еврей, Давид, и внезапно засвистел на весь окрестный лес. А потом рванул вслед мотоциклу. Тот, судя по звуку, остановился. Вернулся Давид - довольный, и какой-то светлый.
- Ты чего? Дорогу спрашивал?
- Да нет. Я это… денег им дал немного. Три тысячи, у меня наличка была на бензин.
- Взяли?
- Не хотели. Я сказал – жене и ребенку будущему. Им кушать надо. Они аж чуть не расплакались. Да и я тоже, – добавил Давид, и даже проморгался. - Суки, до чего людей довели, – опять сказал он, не как еврей. – Ладно, двигаемся.
- Давай, я поведу, – сказал Артем. - Мне Димка другую дорогу показал. Она легче.

Новая дорога была не то, что бы короче, но брод на ней был совсем мелким, а сама она оказалась куда более наезжена. Мы пробежали этот путь незаметно. Теперь рядом с водителем сидел Давид. Мы с Аленой заняли задний диванчик. Я аккуратно вытаскивал из ее волос хвою.

В гостинице опять начались хлопоты по поводу воды, теперь ее понадобилось в два раза больше – после душа Алена затеяла стирку, благо тут была машинка, и она запустила в нее все наши походные костюмы – только свою НАТОвку стирала вручную. Еще она вытребовала у дежурной обогреватель, и расставила возле него нашу обувь. Я не узнавал Алену. Я не мог представить ее такой хозяйственной. И все, что она делала - делала легко, словно и тут играла в замысловатую игру. Мы с Давидом и Иваном работали на кухне – жарили мясо, купленное мной вчера про запас, шинковали салат. А потом Иван сбегал в гастроном, и принес бутылку «Мартини» для Алены, и две перцовых настойки для нас. Гарика нигде не было. Или он затаился в своем номере? Артем с Ильей скидывали фото и видео с флешек камер на ноутбук.
Когда мы сели за стол, то, как новогодний салют, совсем рядом лопнул раскат грома. Он послужил командой, под которую мы чокнулись. Я с удовольствием выпил неприхотливый, но согревающий напиток. В этот раз ужин шел молча: все сильно проголодались.

Илья с Артемом остались мыть посуду. Алена буквально за руку потащила меня в наш номер.
- Я жду приложения романа! – она заявила это, как будто диктовала распорядок работ на завтра. Алена опять заняла любимое место у окна, достала сигареты, но тут же сморщила носик, и закинула пачку на шкаф.
- Кажется, сегодня я бросила курить!
- А помнишь, когда мы жили на даче, то тоже не курили. Только один раз.
- Все! Читай. Я уже не могу!
Но опять вмешался закон парности случаев. После первых прочитанных строк в дверь постучали. Это было не деликатное постукивание Давида. Так мог стучать хозяин жизни. И правда – раскрасневшаяся и лучащаяся хитрой ухмылкой, на пороге возникла физиономия Гарика. И вот он уже весь проник в комнату, искренне наслаждаясь немой сценой.
- А ничего вы тут расположились! У вас, оказывается, люкс для новобрачных? Я к вам в гости! - заявил он, выставив перед собой наполовину опустошенную бутылку «Cigar Malt».
- Игорь! – сказал Алена таким жестким тоном, какого я ни разу не слышал у нее, – прости, нам не до гостей. Мы сегодня по тайге намотались. И ложимся спать.
- Невежливо, Аленушка. Столько лет не виделись.
- Тебе что-то еще непонятно? – я встал из-за стола. Алена моментально подскочила ко мне, и шепнула: «Не лезь. Я сама. Видишь, он нарочно».
- Руслан, ну а тебе-то я что плохого сделал? Сам же ушел. Я тебя не гнал. Жалел даже, что тебя не было с нами. Такие дела сейчас. Кстати, можешь вернуться! Я ведь знаю, как ты умеешь работать!

Его откровенная наглая лесть сейчас была настолько не к месту, после всего сегодняшнего дня, после шуршащего по нашей накидке дождя, после начала чтения романа, что я понял – нет, еще немного, и я вышвырну его отсюда, настолько лишним было он в этом дне.
- Ладно. Я понял. Мне тут не рады. Хотя, не знаю, почему. Я думал, посидим, отметим встречу. Ну, бог с вами. Алена, но с тобой мне надо поговорить.
- Даже и не думай! – сразу сказал я.
- Да дурак ты, Руслан. Ты не в ту сторону думаешь. Я же тут тоже по делам своего бизнеса. И он, как выяснилось, пересекся краями с вашим. Я был у главы… в общем, Алена, пойдем, поговорим. Руслан, не бесись. Она же тут будет, в соседней комнате. Или я маньяк какой?
- Милый, я схожу. Ты дождись меня. Потом почитаем. Я быстро.
 Гарик криво усмехнулся при слове «милый».
Я не скажу, что изнывал от неопределенности, или, тем более, от ревности. Все уже было ясно и сделано. Но все равно, воображение рисовало дурацкие в своей нелепости картины. Почему-то подумалось, что он угостит Алену своим элитным виски, потом пойдут плавные воспоминания о прошлом. А там… тьфу, какой я идиот, и мудак!

В это время за стеной голоса зазвучали громче. Я не мог разобрать отдельных слов, но сперва слышался убедительный тон Гарика, отрывистые восклицания Алены, затем опять Гарик – теперь уже смех и затем повышенный тон. Потом вдруг Алена вскрикнула. Я понял это, уже оказавшись в коридоре. Но Алена вышла из номера Гарика сама.
- Сволочь. Скотина. Мразь, - выстрелила она короткими фразами, и, взяв меня за руку, утянула в нашу комнату. И только там разревелась…


Глава V

***

Наверное, немало найдется тех читателей, кто, знакомясь с жизнеописанием человека незначительного, искренне удивится – отчего же этому незначительному человеку вдруг, внезапно, без всяких усилий, приложенных с его стороны, выпадает участь действующего лица невероятных, с точки зрения обывателя, событий. И прав будет тот читатель, кто усомнится в реальности всего происходящего, отложит книгу, махнет рукой и скажет: «А и наворотил же ты тут сверх всякой меры! Не хочу больше читать».

Я и сам находился в таком состоянии уже несколько лет. С тех пор, как пропахший едой, потом и перегаром вагон выпустил меня в морозный воздух читинского перрона, сознание мое раздвоилось. Одна часть его вела меня по ленте времени, другая же фиксировала стремительные изменения и непредсказуемые повороты. Я все чаще начинал сомневаться в своей психической полноценности. Только это могло хоть как-то объяснить все, что происходило со мной, и происходит сейчас. А может быть, именно к этому я стремился, купив однажды билет на поезд? Говорят, что мысли материальны – я не верю в это. Но попытавшись стать рядовым в армии обывателей большого города, я не знал, как дезертировать из нее – все равно куда. И в итоге дезертировал, став бомжем, найдя успокоение и равновесие. Но недолго продолжалось это равновесие – чужие драмы незаметно внесли меня в список действующих лиц. И я продолжаю играть одну и ту же роль. Вот только сценарии стали слишком уж часто меняться. Сейчас, когда молнии били в соседние сопки за окном, и соскальзывали прямо в реку, делая ее, и ночную набережную моментальными черно-белыми снимками, я опять задумался. И думал я о лесной сторожке, об одиночестве и приближении естественного окончания моего, мало кем замеченного, пути. Правда, мысли эти постоянно прерывались, стоило лишь Алене вздрогнуть, или пошевелиться. Алена совсем недавно отошла в беспокойный сон. Перед этим мне пришлось долго сидеть рядом, держа ее за руку. Рука была горячая и сухая. Я боялся, что после недавних скитаний по болотам и скалам, она заболеет.

Но главная причина сейчас вполне различимо похрапывала за стеной. Вчера, когда Алена выскочила из номера, где куражился ее бывший всемогущий любовник, я хотел уже выбросить его из окна, но она не пустила меня это сделать. Все оказалось гораздо хуже – я думал о примитивных пьяных приставаниях, но Гарик не был примитивом по сути своей. Он был игроком, тонким, чутким стратегом, с невероятной быстротой соображения. Потому вчера в его номере с Аленой состоял очень нехороший разговор.

Когда она разревелась в нашей комнате, я почти насильно заставил ее выпить залпом полстакана «Мартини», потом распахнул окно и впустил к нам мокрый, насыщенный кислородом и электричеством воздух. Алена, подставив стул, достала заброшенные туда сигареты, затянулась почти по-мужски глубоко, и вместе с дымом выдохнула замысловатое ругательство. Я не лез с банальным вопросом «Что случилось?». Я знал, что в такие минуты ей лучше ничего не говорить. Сейчас она сама все мне расскажет. Так оно и вышло.
- Мразь. Маленькая самодовольная мразь.

А вышло так: Гарик с ходу заявил Алене, что покупает золотодобывающий прииск, лежащий в двухстах километрах отсюда. А заодно и гостиницу – она входит в структуру этого прииска. И с особым удовольствием он изложил ей план сноса старинного здания и обустройства на этой территории производственной базы. На все доводы Алены по поводу памятника истории и архитектуры он в ответ довольно похрюкивал, и щурил веселые глазки. Даже упоминание о лицензиях он отмел, как опытный адвокат в судебном процессе отметает неубедительные доводы стороны обвинения, заранее торжествуя очередную громкую победу.
- У тебя все равно ничего не выйдет! – наконец сорвалась на крик Алена. Вот на этот крик я и выскочил из своей комнаты, желая выбросить Гарика в окно. Но перед этим он сказал ей еще кое-что.
- Аленушка, дорогая! Сколько мы с тобой были вместе? И за это время – как ты помнишь, я всегда имел то, что хотел. Так что и твои карты будут биты. Слов нет, ты молодец – с нуля раскрутила такое дело, дошла до федералов. Но сама понимаешь – мы в разных весовых категориях.
И, хлебнув остатки своего напитка, он выдал главное.
- В общем, я уважаю твое дело, и твой талант. Поэтому, пока то, да се, играй на здоровье в этой гостинице в свои игры. Я могу подождать. Может год, другой. Все равно потом эта тема будет выработана, и ты сама будешь искать новые варианты. Но у меня есть условие. Сама знаешь – какое.
- Мне что, начать переносить свои вещи в твой номер?
- Ну, зачем же так радикально? Можешь устроить своему герою прощальную незабываемую ночь. Я с удовольствием послушаю этот спектакль. Ты же знаешь, как меня это заводит. Завтра я уеду. И на днях жду тебя в Чите. Твои люди сами со всем справятся. Кстати, я могу вложиться в твой проект. Я же всегда в тебя верил. А потом я собираюсь переключаться на золото, и на биржевую деятельность. А ты принимай все мое городское хозяйство. Будешь отчислять мне семьдесят процентов от прибыли. Поверь, такого предложения у тебя больше не будет. Все эти квесты - это мыльный пузырь. Страна нищает. Скоро вообще, может такое начаться… я буду к этому готов. А ты?

Когда она мне все это рассказала, я против воли двинулся к двери. Алена хищно вцепилась в меня, почти до крови запустив ногти в кожу на предплечьях.
- Нет! Не хватало мне сейчас остаться еще и без тебя! Я не сомневаюсь, что ты можешь сделать с ним все, что угодно. Но только через полчаса ты будешь уже сидеть в местном околотке. А утром тебя под конвоем увезут в Читу. Ты хочешь опять бросить меня на несколько лет?
Я уселся на кровать. Алена забралась сзади, и облокотилась на меня.
- Слушай! – пришла мне вдруг идея, хотя я совсем ничего не соображал в особенностях и закорючках российского бизнеса, – а если нам плюнуть на это место и поискать другое?
- Так не бывает, милый! – печально сказала Алена. – Мы долго разрабатывали этот маршрут. Готовили бизнес-план. Получали целевой грант под именно этот проект. И вложили почти все свои деньги. Да и реклама уже запущена. Через месяц мы должны привезти сюда первую группу. А там будут серьезные люди, возможно – инвесторы. У нас нет ни времени, ни прав все менять.
- То есть, если ты на неделе не вернешься к Гарику, то он начнет действовать?
- Начнет. Как только получит в собственность прииск.
- Ты думаешь, так просто ему удастся изменить статус этого здания?
- Ты же знаешь, что деньги решают все. Если в местной администрации составят обоснование и выйдут на губернатора, то это – вопрос двух-трех недель. А деньги у него есть. Он сам рассказал, что перед нефтяным кризисом все, что мог, вложил в валютные резервы, причем – не в России.
- Странно, почему он один приехал?
- Он не один. Охрана поселилась в доме для приезжих местного лесничества. Это через два дома отсюда.
- Я знаю. Но зачем?
- Тут мест не хватило – общий номер наши ребята заняли. В другом таком же – ремонт. В третьем временно какая-то контора разместилась, от прииска. И два наших с тобой люкса. Да и потом, не по статусу им жить там, где босс отдыхает.
- Интересно, а где Федорович?
- Я поняла, что в Китае. И мне показалось, что этот прииск Гарик потом перепродаст китайцам. Сейчас активы золотодобывающих предприятий растут. Китайцы готовы скупить все оптом. У них это государственная стратегия. Да и места эти они считают своими.
При упоминании о золоте я невольно улыбнулся, как бы мерзко не было на душе.
- Слушай, но ведь у нас в активе тоже золото! Золото купца Штейна!
- Ты серьезно веришь, что мы его найдем?
- Не ты ли тут вчера бешеной рысью скакала в восторге от этой информации?
- Да я не из-за золота. Просто – неожиданный поворот в квесте. Поиски сокровищ. Нам как раз яркого финала не хватало. И еще по одной причине.
- Ну, говори уже!
- Я думала…я хотела… что бы ты остался. Знаешь, с какой ненавистью я жду эту твою среду! Я же вижу, что мыслями ты весь уже там, в своем домишке, в тишине. И Неля рядом на всякий случай.
Я уже не мог не смеяться.
- Слушай, Рысь, вот все, что угодно я ждал. Даже, когда Гарика сегодня увидел, то даже подумал, что это еще одна твоя игра. Что вы продолжаете меня использовать…
- Вот идиоооот! – возмущенно протянула Алена, и ткнула меня кулачком в бок. Довольно ощутимо, кстати.
- Погоди. Я хочу сказать что ты, и примитивная ревность – это, как сказал бы наш друг Давид – таки две очень большие разницы.
- Я больше не собираюсь тебя терять, - тихо, спокойно и серьезно ответила Алена. – Я сейчас подумала – если мы проиграем Гарику, я уеду с тобой. К тебе. Туда, в поселок.
- Ты сбежишь оттуда через две недели.
- А это не тебе решать.
- Сбежишь. Впрочем, я буду к этому готов.
- Значит, вот какого ты обо мне мнения? Да? Сбегу! Ну, все, сам напросился!
Алена навалилась на меня, опрокинула на кровать и с видом рыси, готовящейся пожирать добычу, победоносно уселась сверху.
- Что бы с тобой сделать такого? О! Ты же щекотки боишься!
- Только не это! Каюсь!
- Тогда садись за стол и читай мне свой роман. И пошло оно все подальше.
И я пошел читать. Потому, что уже придумал, что нам делать дальше.

***

В этот раз чтение пришлось прервать из-за того, что Алена уснула. Я уложил ее, и сам забрался под одеяло. Мне надо было все тщательно продумать. Война продолжалась. Она лишь приняла другую форму. Теперь против нас стоял мощный, хорошо подготовленный противник, а за ним целая армия. Но история знает примеры, когда глобальные сражения выигрывались малой кровью. Правда, крови не хотелось совсем. Я еще не отошел от прошлой войны, когда был бомжем.
Очень лишним сейчас, неприятным звуком, пискнул мой телефон. Разумеется, это могла быть только Неля. Пришла СМСка «Позвони мне! Мне очень плохо!».
Ох, Неля, Неля. Ведь я честен и чист перед тобой. Когда я покидал свою лесную обитель, то последнюю ночь провел у нее. Но устроился, как и раньше, в углу, на матрасе. Тогда мы разговаривали почти до самого моего ухода на первую электричку.
- Я все равно буду тебя ждать. Мне просто больше ничего не остается.
- Неля. Я прошу – не надо случайность принимать за некие знаки свыше. Я тебе уже все объяснил насчет себя.
- И решил за нас обоих, да?

Тут я выныриваю из короткого воспоминания, как самолет из облака, одеваюсь и иду на улицу – звонить. Часы на телефоне показывали три минуты первого.
Дождь уже не шел. Свет единственного фонаря возле гостиницы растекся по мокрому асфальту жидким облепиховым киселем. Джип Гарика насупился, как бегемот в вольере зоопарка. В сторожке – маленьком домике, где при купце обитал дворник, было шумно и весело. Всякую ночь там выпивали и играли в карты.
Неля взяла трубку сразу.
- Разбудила? – был задан самый предсказуемый в этой ситуации вопрос.
- Почти. У меня был очень тяжелый день. Но это неважно. Что у тебя случилось?
- Ничего. Просто тоска какая-то дикая, комок в горле стоит, слезы сами текут.
- Тебя муж обидел?
- Да какой там муж! В общем, я его выгнала. Ему есть куда идти – к родителям. Они старые, им помощь нужна. Не могу я его видеть, понимаешь, просто не могу! Все, что бы он ни сказал, ни сделал – меня все бесит. Он мне напоминает какое-то ленивое толстое насекомое.
- А сын?
- А сын устроился куда-то на вахту. В Амурской области. Ни слова мне не сказал, позвонил только, заявил, что будет ближе к зиме. Ну, хоть не пьет, работает.
Мы оба замолчали. Потом Неля опять очень предсказуемо спросила:
- Ты вернешься? Теперь тебе есть, где жить. У меня. Я тебя не прошу жениться, я помню, что ты мне говорил. Просто, будь рядом.
- Неля. Я не могу. У меня тут кое-что произошло. И это кое-что связано с моим прошлым.
- Ты что, встретил Алену? – глухо спросила Неля. Я вспомнил, как сравнивал ее глаза с июньским небом. И потому не мог ей соврать.
- Да. Совершенно случайно. У нее тут бизнес теперь.
- Не верю я в такие случайности. Разве тебе не хватило того, что она с тобой сделала?
- Это не она. Это я все сделал. И вообще, по телефону это все не объяснить. Все равно мы увидимся и поговорим. Хорошо?
- Я только на это и надеюсь. Ладно, спокойно ночи!
- Пока, – сказал я, но Неля уже отключилась.

Я уселся на скамью возле входа. Фонарь, освещая двор, исключал существование остального мира. За оградой начиналась непроницаемая область неизвестности. Горизонт событий. Переход в другое измерение. А в свете фонаря ко мне двигалась по неустойчивой траектории фигура. Это был один из обитателей сторожки. Мужик примерно моих лет, в тельняшке, спортивных штанах и литых резиновых шлепках. Он устроился рядом, и, как ни в чем не бывало, сказал:
- А воздух-то какой!
Мужик звучал спокойно и миролюбиво. Выпил и решил найти свежие свободные уши.
- Да. Воздух после грозы особенный.
- А мы там день рождения отмечаем. Накурили они. А я некурящий. Вот, вышел подышать. А у тебя случилось чего?
- Нет. Тоже вышел подышать.
- Видок – то у тя, паря, не того. С бодуна, что ли?
- Нет. Так, навалилось одно – другое.
- Ну, это нормально. Я те так скажу – плохо, когда уже ничего не наваливается. Вот навалят на тебя холмик могильный, что – оно тебе легче будет?
- Не знаю. Пока я там еще не был.
- Да все будем. Я-то знаю! Может, пойдем, хлопнешь стакашек? Самогонка местная – ой, чо брава-то! Ее тут на березовом соке делают. Утром башка совсем не болит.
- Не, спасибо. Завтра работать.
- А ты с этими, с москвичами или каво ли?
- С ними.
- Девка там у вас есть, поди - артистка? Вся прям такая ладная.
- Жена моя.
- От ты паря, даешь! У тебя такая жена брава, а ты тут каво-то делаш. Я б от такой на метр не отходил.

Мне начинает надоедать этот пьяный разговор, и я соображаю, как его прервать. Но мой собеседник говорит вдруг трезвым голосом.
- А если приперло тебя, так ты с богом поговори. С богом-то разговариваш, нет?
Я не хочу обсуждать эту тему, но незнакомец продолжает
- Ты только не думай, что бог тебе словами нашими ответит. Бог разговаривает мимикой природы. От так от, паря! Ну, давай, ночуй дальше.
Фигура удаляется в сторожку. Я сижу, пригвожденный к мокрой крашеной скамейке только что услышанной фразой. Бог разговаривает мимикой природы. Это была законченная формула восприятия мира. И сказал ее мне простой местный мужик. Или не простой? Я сижу еще несколько секунд и иду в сторожку.
А там, и правда, накурено. На столе, какие раньше стояли в школьных столовых – с тонкими стальными ножками, и столешницей из ДВП под пластиком, разложены газеты. Они уже смяты и отмечены пятнами жира и соуса. Мужики разливают в эмалированные кружки полупрозрачную жидкость из пластиковой полуторалитровой бутылки с этикеткой «Квас «Добрый». Почему-то проносится мысль о том, бывает ли злой квас? В алюминиевых мисках – куски хлеба, огурцы, ломти колбасы. Горкой насыпана соль. Рядом – несколько разрезанных вдоль луковиц. Стоит и банка с рассолом – огурцы из нее перекочевали в одну из мисок.

- Милости прошу к нашему шалашу, - поднимается мне навстречу, очевидно сам именинник, крепкий краснолицый мужик с жесткой проволокой седых волос, в камуфляжной безрукавке. На плече у него татуировка в виде чайки. – Выпей с нами!
Он благодушен, хлебосолен, напорист. Обижать его нельзя.
- Мне только чуть-чуть, мужики! Завтра за руль, - на ходу придумал я отмазку. Такие компании очень навязчивы и непредсказуемы.
- Ну, хозяин – барин. Вы люди-то московские, такого не пробовали. На-ка вот тебе.
Из кружки приятно пахнет чем-то знакомым.
- Ну, с днем рождения! Дай бог тебе всего, что сам пожелаешь!
Кружки звякают друг о друга. Мы выпиваем. Самогон по вкусу напоминает джин.
- Ну, как оно? – все ждут от меня оценки.
- Никогда такого не пил!
- А то тож! Это у нас есть один тут Самоделкин. На травах настаивает. На можжевельнике. И берет недорого. За литр всего три сотни. Да с магазинской – то не сравнить.
- Это точно. Мужики, а где еще один, который тут с вами сидел?
- Да не было больше никого. Втроем сидим с вечера. Уже вторую приговариваем.
- Он только что со мной разговаривал. Я на скамейке сидел. А он подошел. Про день рождения сказал. Пригласил выпить. Потом к вам зашел.
- Не, ты, паря, чего-то не того… Отвечаю – больше тут не было никого. Как он выглядел-то?
Я описываю недавнего собеседника. Мужики хором доказывают, что такого тут не было.
- А он пошто тебе нужен-то? Если работа какая есть, так ты нам скажи. Мы тут все, что надо можем и достать, и сделать.
- Нет. Он мне одну вещь сказал интересную. Хочу узнать, где он это слышал.
- Чо за вещь-то? Чо сказал?
- Он спросил, разговариваю ли я с богом. А потом сказал, что бог разговаривает мимикой природы.
- Как???
Именинник аж подскочил со стула и тот, качнувшись, упал, опрокинув пустые пивные бутылки.
- Ты ничо не попутал, а?
- Нет. Отвечаю.
- Ну-ка, погодь!
Именинник берет со стола телефон, что-то ищет в нем, потом показывает мне фотографию.
- А ну, глянь, не этот?
С порядком поцарапанного экрана недорогой китайской трубки на меня смотрит автор странной фразы. Здесь он стоит при солнечном дне на берегу реки, в обнимку с именинником.
- Точно! Он и был!
Краснота сходит с лица именинника. Он широко крестится. Все молчат. Потом именинник говорит:
- Ты, это, если пошутить решил, то зря. Такими вещами не шутят.
- Да какие шутки? Говорю же, подошел, поговорил и зашел к вам.
Именинник опять крестится, и говорит:
- Ну, вроде, не врешь. Ты ж не местный, откуда тебе знать. Короче, это племянник мой. Но он это… утонул прошлым летом. А вот эти слова - про бога и природу он часто говорил. Он вообще странноватый был. Иногда такое выдаст, полдня потом сидиш-гадаш, чего сказал. Так, мужики, давайте-ка сворачиваться.
Мужики поспешно наводят порядок. Именинник наливает в кружку самогонки, накрывает ее куском хлеба и ставит на подоконник. Я молча ухожу.

***

В номере обитает теплая темнота и запах Алениного шампуня. Я беззвучно раздеваюсь, и ложусь. От Алены веет жаром. Все-таки заболела. Я укутываю ее плотнее. Мне жарко – не то от самогона, не то от странной встречи. Вот и еще один неразгаданный знак хочет о чем-то предупредить меня. Вот и еще одно совершенно невероятное событие отметило мое существование.
«Бог разговаривает мимикой природы» - повторяю я про себя, как заклинание. И, внезапно, не разумом, а нутряным осознанием постигаю истинный смысл этой фразы. Но мне не хочется сейчас пускаться в лабиринт символов и образов. Я засыпаю быстро и внезапно, как солдат первого года службы. Но перед этим вдруг четко и ясно вижу все, что буду делать в ближайшее время.

А просыпаюсь от сухого тяжелого кашля. Кашляет Алена. Он проснулась, и теперь смотрит на меня виновато и испуганно.
- Я заболела. Это катастрофа.
- Это просто простуда. Сегодня воскресение. Никаких встреч у тебя нет. А завтра утром ты забудешь про все, что было.
- Как хорошо бы и, правда, все забыть… Особенно…
- Вот особенно про то, что хочешь сказать, сейчас вообще не думай. Я уже сам все придумал.
- Что придумал?
- Как решить проблему с Гариком.
- Я сказала тебе – не смей. Ты не убить ли его задумал? С тебя станется!
- Эх, если бы не твое состояние… Любимая моя, я понимаю, что ты стратег и тактик в одном флаконе, что ты мастер решения проблем и генератор идей. Разреши и мне хоть раз попробовать себя не в роли стороннего наблюдателя, или проводника, а вмешаться в процесс и изменить его?
Алена, кажется, не слушала меня, хотя смотрела мне в глаза неотрывно, пока я произносил – честно скажу - заранее заготовленный монолог.
- Эй, ты тут?
- Как ты сказал?
Я приготовился повторить на бис свою речь.
- Я прошу тебя дать мне возмож… - Алена зажала мне губы горячей ладонью.
- Не то. В самом начале. Как ты назвал меня?

Я понимаю, что назвал Алену любимой. В следующее мгновение я так же понимаю, что не произносил этого слова со времен семейной жизни, а значит – очень давно.
- Я сказал «любимая моя». Прости, я забыл твое отвращение к таким сантиментам.
- Замолчи! Просто помолчи сейчас. Я хочу это все запомнить.
Алена молчит, уперев голову в поджатые к груди колени. Она строга и спокойна. Только зелень в глазах делается слишком яркой – как вчерашний изумрудный мокрый мох у скал.
- Меня первый раз в жизни назвали любимой. Вот так, просто и незаметно. Как только не называли - даже вспоминать не хочу все эти мужские слащавости. А вот любимой – просто любимой – никто. Теперь ты уж точно обязан на мне жениться. Иди сюда! – И Алена делится со мной жаром потрескавшихся губ.
Я отмечаю, что эта фраза произносится ею в третий раз за всю историю наших отношений.
- Но для начала ты обещал поставить меня на ноги. Так действуйте, доктор. Я вся ваша!

И утро проходит в почти семейных хлопотах. Я измеряю температуру - у Алены 38,8. Надо сбивать. Я разживаюсь на кухне уксусом, заставляю Алену раздеться до пояса, и, прогоняя некстати возникшие мысли и желания совсем не медицинского толка, обмахиваю ее полотенцем, пока уксус не испаряется.
- Ммммм…я как маринованное мяско для шашлыка – нюхает себя Алена, – что дальше?
Дальше я кладу ей на лоб пропитанное уксусом полотенце, потом иду к ребятам, и прошу принести из магазина мед и лимон. В магазин идет Давид. Я выхожу с ним, что бы показать ему, в какую сторону идти.
- Слушай, Руслан, – говорит Давид, когда мы стоим под аркой старинных ворот, - это не мое дело, но у тебя с Аленой серьезно?
Я давно ждал этого разговора.
- Серьезно, Давид. Очень серьезно. Мы связаны друг с другом не по собственной воле.
- Я хотел сказать… ты наверное знаешь, что мы были с ней близки…
- Я знаю.
- Так вот… может, мне не надо это тебе говорить. Но иногда она во сне называла твое имя. Не обижай ее. Она очень хорошая.
- Не обижу! Она, правда, хорошая. И мы, – тут я произношу то, что совсем не собирался произносить, - мы скоро поженимся.
Давид расцветает, как мак на рассвете.
- Таки я уже готов быть свидетелем. С твоей стороны.
- Считай, что уже стал.

Давид уходит, ежась от капель, которые ветер стряхивает на него с густых ильмов. Небо начинает светлеть, за серыми пленками облаков проступает голубизна. По реке начинают скользить солнечные блики. Одуванчики, как цыплята, разбежались по прибрежной траве.
«Бог разговаривает мимикой природы» - вспоминаю я слова ночного призрака и совершенно успокаиваюсь. Кажется, я начинаю понимать эту мимику. И заодно понимаю, что во дворе больше нет «Шевроле». Гарик уехал рано утром.

***

У постели Алены происходит короткая планерка. Со стороны это похоже на консилиум. Ребята получают задания, и отправляются работать. О разговоре с Гариком мы решили им пока не сообщать. Посвящен будет пока Давид. И то – не сейчас. И Алене знать об этом пока не надо. А вот что надо – так это интенсивную терапию. И я готовлю у нас в номере мощное снадобье. В кружке теплой воды я растворяю мед.
- Фуууу, мед! Беееее! Я не буду это пить! – вопит Алена, и скрывается в пододеяльной норе. К меду добавляется лимон, а потом туда же - пятьдесят грамм водки. Средство готово, и я извлекаю брыкающуюся Рысь из норы.
- Выбирай. Или это – или горячее молоко с пенками.
- Это! – моментально делается послушной Алена, и с трудом, но выпивает все содержимое стакана.
- Впрочем, молоко пить все равно придется. Но без пенок. И попозже. Сперва надо поесть.
- Ой, нет. Никакой еды! Лучше посиди со мной.
- Хорошо. Мне только надо переговорить с Давидом.
- Эй, что за секреты с моими людьми?
- Скоро узнаешь.
- Слушай, а дай мне пока свой ноутбук? Я буду читать твой роман.
Я отдаю Алене ноутбук и иду за Давидом.
- И что? Прямо вот так и заявил, что все снесет?
- Представь. Если Алена на днях к нему не вернется.
- Блефует. Это не так просто.
- А ты не знаешь Гарика.
Я рассказываю Давиду о том, что представляет собой бывший Аленин любовник. И не давая впасть ему в глубокие размышления, на которые он был способен. Излагаю ему план действий.
- Честное слово, Руслан, вы думаете, как настоящий аид. Даже я бы такого не придумал. Вы таки не из наших будете?
- А оно мне надо знать?

Мы смеемся и расходимся. По плану у меня несколько телефонных звонков.
Я звоню майору ФСБ Гармаеву. Он немного обижен на меня – я не явился на церемонию вручения медали. Но у меня есть оправдание – сперва надо решить вопрос с документами. Не могу же награждать бомжа с просроченным паспортом. Но Гармаев сердится только внешне. На самом деле нас уже связывали прочные отношение, какие возникают у людей, вместе побывавших под огнем. Я рассказываю ему о ситуации с гостиницей. Он обещает в течение суток принять результативные меры – это выражение из его лексикона.

Потом я набираю подполковника Юдина. Мой бывший командир находится в приподнятом настроении – очевидно, по случаю воскресения, он уже причастился своим фирменным напитком. Но услышав о проблеме, командир становится собранным и конкретным. Я знаю, что ни Гармаев, ни Юдин меня не подведут. И бог, своей мимикой, которая сейчас проглядывала в свежем, выстиранном небе, и нежности распустившегося под нашим окном сиреневого куста, говорил – все будет хорошо!

***

День завершился легко и просто. Алена дочитала мой роман. Когда я вошел, она поднялась мне навстречу и обняла меня.
- Спасибо тебе. Я как будто снова все это пережила. И особенно те дни, там, на Мишкиной даче. Ты и, правда, так думал обо мне? Когда еще верил, что за мной идет настоящая охота?
- Я же просто записал хронологию событий. Там все – правда.
- Слушай, это надо издать. Говорю тебе – роман будет иметь успех.
Я не хотел развивать эту тему. Я вообще никогда не думал о том, что бы поделится своими записями с кем-то еще, кроме Алены, конечно. Я не хотел быть похожим на одного из тысяч графоманов, которые осаждают со своими творениями редакции и издательства. Это было противно самой моей природе.
- Для начала давай продолжим лечение.
- Слушай, я вся пропотела насквозь. Приготовь мне душ, а?
- Рано. Там сквозняки. Давай, я пока оботру тебя мокрым полотенцем.
Я вытирал Алену, но не долго. Он отобрала полотенце у меня.
- Нет, я сама. А то у меня совсем другие желания возникают.
Потом она попросила яйца всмятку. Ребята работали в комнатах, ставили там какие-то приспособления, вешали на стены драпировки, выносили мусор и отмывали вековую грязь. Я же засел за ноутбук, и приступил к исполнению задуманного. Работал и Давид, уединившись на гостиничной кухне. Алена, напившись молока с медом, крепко спала.

***

- Федорович! Какого хрена ты торчишь в этом гребаном Китае? Что, не перетрахал еще всех проституток? Я ж тебе обрисовал проблему. И решать ее должен ты! А теперь уже не одна у нас проблема. Я тебе сейчас отправлю на мыло – посмотри, что этот сучонок наделал! Ну, какой – какой? Все тот же. Руслан наш долбанный. Я Стрельникову сраку, наверное, разорву, за то, что привел его к нам. А ты давай моментом в Читу. Что б завтра был! Тебе напомнить, какие деньги тут заряжены? Все. Отбой.

Гарик швырнул трубку на стол, быстро прошелся по кабинету, сел в кресло размером почти в полтора своих роста, опять вскочил, подбежал к застекленному шкафу, где выстроились в ряд коллекционные напитки, набулькал в стакан из первой попавшейся бутылки, выпил, грохнул стаканом об стол, и опять забегал по кабинету.
- Нет, ну твари, а? Аленушка, бляха – муха, ну ты-то куда лезешь? Я думал, она не сегодня – завтра явится с повинной. Не дура же, знает, на что идет. Ну что ж, дорогая, кто не спрятался - я не виноват. И глава тоже красавчик. Как насчет спонсорской помощи, так хлебало, как бегемот раззявил. А теперь – хрю-му, общественный резонанс, историческое наследие. Я тебя самого, сука, без наследства оставлю.

Беснование Гарика происходило во вторник. А днем раньше, с утра, я и Артем уверенно, как сотрудники следственного комитета, входили в кабинет к главе района.

Легенда наша была проста в исполнении, но эффективна по уровню воздействия на умы провинциальных чиновников. Глава лично видел только Алену и Давида. Ни меня, ни Артема, он видеть не мог. Я взял себе удостоверение корреспондента московского телеканала у Ильи – мы были с ним отдаленно похожи, а мои коротко состриженные волосы не позволяли распознать меня на фотографии. Да и кто будет в них всматриваться, когда прямо с утра, в понедельник, среди летнего безмятежного затишья, в администрацию являются, чуть ли не с неба, столичные журналисты. Артем был оператором, я играл роль репортера.

Глава – еще достаточно молодой мужчина, пропихнутый в это кресло вездесущей «Единой Россией» и не успевший заматереть, сейчас суетился, как будто мы и, правда, были из следственных органов. Он мельком глянул на наши удостоверения, пригласил сесть, распорядился насчет чая, и зачем-то выглянул в окно. Нашей машины он увидеть не мог – мы пришли сюда пешком.
- А… что-то случилось? Вы так неожиданно. Обычно пресса согласовывает всегда свои визиты.
- Некогда согласовывать, Виктор Петрович. Дело серьезное, касается федерального проекта. Так что мы тут не по своей воле, сами понимаете. И график у нас жесткий. Давайте начнем работать!
- Может, сперва без камеры? Чайку попьем, поговорим. Мне же надо как-то подготовиться.
- Благодарю. Некогда.

Я был напорист и холоден. Этот образ я репетировал полночи перед Давидом. Тот имел опыт работы на телевидении.
- Итак, Виктор Петрович. Ваш район одним из первых в России подключился к новому национальному проекту, недавно озвученному нашим президентом. Проект касается развития внутреннего и въездного туризма. Расскажите нам, какую программу вы осуществляете в рамках государственно-частного партнерства?
Глава успокоился. Туризм – это не проблемы с бюджетом и тем более, не махинации с подрядами, которые не давали ему спать по ночам.
- Да, мы, как говориться, держим руку на пульсе. Недавно между нами и московской фирмой, был заключен договор о создании на базе наших исторических объектов специальной туристической программы в стиле…как это… забываю все время…
- В стиле квеста? – подсказал я.
- Да! Обрадовался глава, - наши московские партнеры, земляки ваши, предложили интересный тур, и уже вложили определенные средства. Через месяц мы будем готовы принять первую группу. А это даст и прибыль в бюджет, и оборот в гостиничном бизнесе, и в общепите, и транспортникам работа найдется. В общем, тот случай, когда интересы района и частного бизнеса совпадают.
- Можно сказать, что вы, как глава, гарантируете создание максимально благоприятных условий для работы ваших партнеров?
- Конечно. Это все предусмотрено договором. Нам сейчас такие предложения, как манна небесная.
- Тогда как вы прокомментируете тот факт, что представители крупного бизнеса, имеющие интересы в золотодобыче на территории вашего района, готовят снос уникального памятника истории и архитектуры? Купеческой гостиницы! По нашим данным, один из авторитетных читинских предпринимателей в течение месяца предполагает перевести это здания из статуса памятника в аварийное помещение, предназначенное к сносу. А на его месте он планирует построить производственную базу прииска.

Глава стал похож на внезапно сдувшийся воздушный шарик, только что паривший под потолком. Теперь дряблая, опустевшая оболочка валялась ненужным мусором на полированном столе.
- Это…это откуда такая информация? Я не владею! Я впервые слышу об этом.
- То есть, заявление этого бизнесмена несостоятельно?
- Да…а что за бизнесмен? Ребята, я честно не в курсе – голосом охранника Бородача сказал глава. – А можно пока камеру выключить?
- Выключим. Но нам нужно твердое слово главы по данной ситуации.
- Гм... гм... – откашлялся он, и застегнул пиджак. – Я официально заявляю, что все разговоры о сносе гостиницы и других исторических объектов – не более, чем слухи. Или чья-то провокация. Проект будет работать, как прописано в договоре, - уже твердо и уверенно объявил глава.
Теперь можно было выключать камеру. Артем еще немного поснимал кабинет и его хозяина для перебивок. А потом, когда он уже упаковывал камеру в кофр, и свинчивал штатив, я сказал чиновнику.
- Вы у своего заместителя поинтересуйтесь, с кем он недавно имел беседу. Кстати – это я вам так, из личной симпатии говорю – прииск, который он хочет купить, будет тут же перепродан китайцам. И они легко зайдут сюда, как хозяева. Вы представляете последствия? Если нет, поинтересуйтесь у чикоян или могочинцев. Узнаете много интересного.
Это был нокдаун. Глава даже не встал, что бы попрощаться с нами, как положено. Мы тоже ушли, не прощаясь. Это был только первый акт.
Я знал, что через какое-то время ему позвонит сотрудник ФСБ и задаст почти такие же вопросы. А нам пора было наносить главный удар.

***

Во вторник с утра все местные информационные агентства, социальные сети, и Телеграм-каналы распространили информацию о готовящемся захвате Гариком исторического здания с целью уничтожения. Ленты запестрели едкими комментариями, местные общественники провели ряд пикетов у главного здания империи Гарика, местное телевидение так же упомянуло, правда – вскользь о ситуации с гостиницей. И даже набожный, и чувствительный, порой до слез губернатор дал свой комментарий главному городскому порталу. Гарика тоже осаждали корреспонденты. Но он наглухо закрылся у себя на этаже, и приказал не отвечать на звонки из редакций. Он перестал бегать туда - сюда и думал, думал, думал…
... стена, где Артем и Иваном крепили проекторы для визуальных эффектов, литая, замешанная на древней кладке вдруг повела себя странно. Сверху стали осыпаться кирпичи, будто их больше ничего держало. А потом заскрипела и надломилась потолочная балка. Гулкий удар – и все покрылось густой пеленой пыли. Сквозь нее ничего не было видно. И наступила мертвая тишина…


Глава VI

***

Гарик не зря прошел спецподготовку лихих 90-х годов, и закалился в борьбе за личное место под солнцем. На следующий день, после начала кампании в СМИ и интернете, команда спецов, во главе с еще не успевшим до конца прийти в себя после китайского разгула, и потому очень злым Федоровичем, на двух машинах рванула в нашу сторону. Конечно, и речи не могло быть ни о какой примитивной грубой разборке с мордобоем, и стрельбой. Нет, Гарик был очень умен. И то, что он задумал, должно было с легкостью, и главное – по закону, решить его проблемы. Но сейчас мы этого еще не знали…

Сейчас, когда рассеивалась пыль в помещении, где частично обрушилась стена, и рухнуло потолочное перекрытие, лежали два неподвижных тела – Ивана и Артема. У обоих были разбиты головы – из ран медленно вытекала в пыль кисельно-густая кровь. На шум, шоркая шлепанцами по линолеуму, как наседка, неслась дежурная. Она, вбежав в аварийную комнату, отшатнулась, увидев тела ребят, и нас, возящихся возле них с бинтами и ватой.
- Пульс есть! – сказал я, взяв руку Ивана.
- У Артема тоже есть! Но нитевидный, - ответил Давид.
- Как думаешь, можно их вынести?
- Позвоночники вроде целы, давай попробуем!
На кусках драпировки, приготовленной для оформления комнаты, мы осторожно вынесли в коридор сперва Ивана, потом Артема. Бледная, стремительная, с поджатыми бескровными губами Алена принялась тут же обрабатывать раны.
- Вы что же «Скорую» не вызываете? – завопила дежурная. – Не хватало еще нам тут трупов. Доигрались!

Мы не отвечали ей. Мы ждали реакции человека, который сегодня ночью заселился в соседний с нами люкс. Это был ничем не примечательный мужчина лет тридцати пяти. Утром я узнал у дежурной, что он остановился проездом на прииск, где будет работать горным мастером. Сейчас он принял вид равнодушного очевидца происшествия.
- Вызывайте «Скорую», что ждете! – приказал он дежурной, и та зашоркала обратно в свою каморку. Оттуда раздался ее истеричный крик в телефонную трубку.
- А можно вас на минуточку? – подошел Давид к этому человеку. - В чем дело? – настороженно спросил незнакомец.
- Вы, вроде как свидетель несчастного случая. Дадите показания?
- Я? Нет, я ничего не видел. Я прибежал, когда грохот услышал. И вот, смотрю – люди лежат. И вы тут…непонятно чем занимаетесь. Парни–то хоть живы?
- Пульс не прощупывается уже. Ваня!!! Артем!! – Алена стала хлестать их по щекам. – Господи, мальчики, держитесь, сейчас «Скорая» приедет! Что еще можно сделать? – она сорвалась на пронзительную истерику.
- Ну, вы даете! – постоялец бочком, незаметно отдалился от всей этой суеты и скрылся в своем номере. Тут же Давид и я бесшумно скользнули за ним и встали у двери.
- Алло! Ага, я. Ну, тут такое творится! По ходу, два трупа. Да, нарушение техники безопасности. Здание старое. Не выдержало. Ждите меня. Я с часок еще тут покручусь.
- Дозвонились? – внезапно распахнул Давид двери номера.
- Э, что за дела? Я сказал – ничего не видел! – подскочил человек. Я видел, что он удаляет из телефона последний исходящий вызов.
- Дайте-ка позвонить, - Давид неожиданно быстро выхватил у него аппарат.
Мужчина оказался сильный, и явно подготовленный – он почти вырвал трубу у Давида, одновременно ударив его в живот. Пришлось мне рубануть его ребром ладони по шее. Он зашипел, как проколотая резиновая камера и обмяк.
Давид стоял, согнувшись, делая глубокие вдохи.
- А мы живее всех живых, - внезапно «ожил» Артем, и, глядя в миниатюрную камеру, которая пряталась у него в рукаве, он начал говорить заранее подготовленный текст.
- По плану заказчика, имя которого будет названо чуть позже, все должно было произойти именно так. Главная цель этой диверсии – доказать, что помещение в здании, на которое положил глаз будущий владелец прииска, опасно для жизни. И если бы мы не подготовились, сейчас бы здесь действительно были жертвы. Но мы сыграли на опережение. Ваня, хватит спать.
Иван лениво потянулся, неторопливо встал и сказал: - Алена Романовна, ты с перекисью перестаралась. Чуть глаза не залила. Водила бы меня потом слепого, как собака – поводырь.
- Да и по щекам надавала не слабо так, - ехидно добавил Артем

По коридору уже бежали двое.
- ФСБ! – синхронно мелькнули они перед нами удостоверениями.
- Сюда – выглянул я из номера. Чекисты занялись обезвреженным постояльцем.
В это время люди в черной униформе, с короткими автоматами блокировали обе машины, вставшие на берегу реки, недалеко от моста. Упирающиеся сейчас в них руками, широко расставившие ноги люди, были одеты, как рыбаки. Рядом тлело костровище, валялись удочки и рюкзаки. Среди задержанных габаритами выделялся Федорович. Всего этого мы сейчас не видели – нам дали потом посмотреть видеозапись.
- Мы от Гармаева, - сказал мне один из фсбшников. Куда можно пройти, записать показания?
- Пойдемте в кухню.

В гостинице стало шумно и тесно. Сперва прибыла «Скорая». С ее сотрудниками объяснялся второй чекист. Потом появились полицейские. И сразу, следом за ними, прибыл глава, и его заместитель. Иван и Артем к этому времени вышли из ванной комнаты, умытые и свежие – только пыльные рабочие робы напоминали о недавно происшествии.
Увидев Артема, а потом меня, глава попятился назад.
- А вы отправляйтесь по рабочим местам. Сейчас мы к вам зайдем, как только тут все закончим, – приказали чекисты чиновникам.
- Так вы что, не с телевидения? – растерянно спросил меня глава.
- Ну почему же? Вы наверняка видели репортаж в интернете. Все по-честному. Жаль, что вы не захотели нас услышать.
- Да честное слово, я тут вообще не причем. Мне позвонили. Сказали – авария в гостинице, есть жертвы. Я и прилетел тут же.
- А кто вам позвонил? – быстро спросил фсбшник.
- А… так это… заместитель мой.
- Телефоны ваши позвольте! Потом отдам.

Глава недоуменно отдал свою трубку. А вот заместитель выглядел подавленно.
- Я хочу сделать заявление, - вдруг сказал он.
- Замечательно. Мы вас выслушаем чуть позже, ответил чекист, - и обратился к полицейским – ребята, доставьте этих двух в администрацию и посидите там до нашего приезда. Не будем позорить уважаемых людей, обойдемся без доставки в отдел. Пока.
Чиновников увели.
- Ну, разведчики – диверсанты, - сказал второй фсбшник, давайте, что там у вас есть?
Илья, который следил за всем происходящим из своей комнаты, принес свой ноутбук.
- Сюда шла информация со всех камер.
- Давайте смотреть.
Вначале мы увидели, как трое людей в рабочей форме, проникают в дверь угольного склада. Вот они пробираются по узкому коридорчику, сканируют чем-то, похожим на эхолот, пространство за стеной. Потом ковыряют ее, и что-то запихивают в щели.
- Бесшумные пиропатроны. Дают направленный импульс. Срабатывают от динамического воздействия, - пояснял Давид.
Теперь на экране двое других, в черных куртках с капюшонами, подставив стремянку, возятся с балкой перекрытия.
- Работают алмазной струной. Режет все – от дерева до бетона, - продолжал комментировать Давид. - Это было ночью. Пока заселялся тот самый «горный мастер», они под видом его попутчиков – помогали вещи заносить – а потом сквозанули в эту комнату, и за двадцать минут управились. А вот и те, трое, выходят из подвала. Вот они выбираются через задний двор. А вот идут туда, где у них стоянка.
- Это ты за ними шел? – спросил чекист Ивана.
- Я! – гордо ответил тот.
- Ну, тебя прямо хоть к нам в спецназ бери.
- Я уже свое отслужил, товарищи офицеры.
- Да, команда у вас подобралась… Ну что, мы тогда записи эти изымаем на свои носители. При понятых и с протоколом. Теперь вы, Алена Романовна – все по порядку, с самого начала.
- А я уже все написала! – протянула такая же гордая, как Иван, Алена стопку листов.
Фсбшник быстро, но внимательно изучил текст.
- Вот тут, вверху напишите – он объяснил, на чье имя надо оформить заявление. – Так, теперь распишитесь на каждой странице, и вот тут, внизу расшифровку подписи – полное имя, фамилия, отчество. И ниже – «объяснение исполнено мной собственноручно, замечаний и дополнений не имею». Теперь все.
- Товарищ… - начал я
- Капитан.
- Товарищ капитан. Скажите честно – какие перспективы у этого дела?
- Честно – не знаю. И вы, и мы сделали все, что могли. Дальше будет работать следствие. Вообще-то дело серьезное. Все признаки терроризма, в составе группы, по предварительному сговору. Но вы же знаете, кто играет против вас. Так что он, скорее всего, соскочит. Но сейчас ему будет не до вас. Если вы и дальше в прессе эту тему раскачаете, то он может, поутихнет. Нам сейчас больше интересна тема с перепродажей прииска китайцам. Так что скажите спасибо майору Гармаеву, это он нас убедил. А кто из вас Берегов?
- Я! – машинально я встал по стойке смирно.
- Вы бы все же явились в управление? Медаль вам надо вручить. А то некрасиво получается.
- Обязательно явлюсь. Вот только с документами тут закончу.
И только тут я вспомнил, что вчера так и не явился за паспортом. А сегодня был не приемный день.
- Будут проблемы – звоните. Вот мой номер. И спасибо за сотрудничество. Если кто надумает к нам – милости просим. Приятно было поработать. Честь имею!
Офицеры ушли. Из дверей своей комнатки испуганно выглядывала дежурная.
- Это что, выходит нашего главу посадят, что ли?
- Не знаем. Но заместителя точно вы долго не увидите.
- Да все они ворюги, – наладилась было на монолог дежурная, но мы уже были вне игры.

***

Могу утверждать, что вы прочитали это очень быстро. Куда быстрее, чем все происходило в реальности. Еще дольше вчера, весь день, шла подготовка к ожидаемым событиям. Теперь нам пришлось полностью рассказать ребятам о Гарике, об истории наших отношений, и о возможностях и амбициях местного олигарха.
- Между прочим, это вы во всем виноваты – внезапно обвинила Алена нас с Давидом. – Вы зачем начали кампанию в интернете?
- Руслан все правильно сделал, - сказал Давид. Мы спровоцировали его на быстрые ответные действия. Вот только что он предпримет? У нас пара часов на то, что бы понять ход его мыслей и подготовиться.
- А чего тут непонятного, – спокойно ответил я. Отправит сюда команду боевиков, и устроит какую-нибудь пакость.
- Вот именно – «какую-нибудь» - психанула Алена, - ты же знаешь Гарика. У него компьютер вместо головы. А Федорович уж постарается, но сделает все, что ему прикажут.
- Вот! – пришла моя очередь взять на себя руководство дальнейшими действиями. Недавняя стычка с группировкой Борова оживила во мне все навыки, и приобретенные когда-то давно инстинкты. Да и майор Гармаев по телефону мне кое-что подсказал. – Вот именно, что сейчас его компьютер дал сбой – благодаря вам, Алена Романовна. Он явно ждал вас с опущенной головой, и с чемоданом. Он же просто был уверен в этом. А тут со всех сторон его полоскать начали. Гарик – существо импульсивное, это я еще вчера заметил. Он уже совершил ошибку, когда про китайцев тебе рассказал. Да и вообще сорвался конкретно. Наговорил много глупостей. На это я и рассчитывал.
- Нет, ну один день поболеть нельзя, а? – возмутилась Алена. Но я видел, что ей сейчас безумно нравится мое внезапно проснувшееся лидерство. Я помнил разговор, где она называла меня сторонним наблюдателем бытия. «А теперь, любимая, посмотри, что умею я».
- Что мы имеем в исходных данных? Гарик сам подсказал ним идею. Да, сюда явятся его люди. Но не будут же они забивать нам стрелу, устраивать разборки и все такое. Отстреливать нас поодиночке тем более нереально. А на чем Гарик делал упор? На том, что здание можно перевести из исторического памятника, в аварийное. Вот так они и будут работать. Надо ждать пакости с этой стороны. А теперь, господа специалисты по квестам, ваша очередь. Вы должны сделать так, что бы их диверсия состоялась. Но с нужным нам результатом.
- Я думаю, что взрывать гостиницу они не будут – это уж слишком. Им надо будет создать какую-то ситуацию, которая со стороны будет выглядеть, как результат нашей работы. Расковыряли стенку, она рухнула и задавила одного - двух человек. Все, прецедент создан. Здание закрывается, и признается аварийным, - разложил по полочкам ситуацию Давид.
- Я думаю, надо поставить скрытые камеры на подходах, и в наиболее вероятных местах, - стал планировать операцию Артем.
- А здание мы знаем лучше, чем они. И путь у них один – через угольный склад. Одна стена как раз является общей с квест–румом. Не знаю, что они будут делать. Но стенку портить начнут именно там, - это подключился Иван.
- И в самом квест-руме надо пару камер поставить. Возможно, что они могут и там тоже сработать. Например, ослабить балку перекрытия. Она же смыкается с той самой стеной. Все логично.
- Остается выбрать жертв. Кто готов погибнуть за великое дело?
Все недоуменно уставились на меня.
- Гарантирую, что в ближайшее время в гостинице появится новый жилец. Он и будет следить за событиями и их последствиями. Нам надо, что бы он реально увидел трупы или раненых. И сообщил своему боссу. На этом звонке мы его и поймаем.
- А если он не будет звонить, а пойдет на прямой контакт?
- Вы переоцениваете нашего противника. Ведь мы для них кто? Лохи, ботаники столичные, терпилы. Как там вчера сказал Гарик – «все эти ваши квесты ни о чем»?
- Так и сказал – подтвердила Алена.
- Так что не будет дуть на воду. Все будет хорошо. Бог разговаривает мимикой природы – неожиданно для себя закончил я речь фразой странного ночного гостя.
- Что это значит? – сильно удивился Давид.
- Ребята, я все потом расскажу. Пока добавлю, что нам помогут извне. Есть люди, к которым я могу обратиться. Так что будьте готовы. Приступайте к подготовке. А я займусь силовым прикрытием. Алена, пойдем – ты тоже нужна.
Наш номер был насквозь прогрет солнцем. Было душновато. Я открыл окно. Поток сиреневого аромата тут же вытеснил все прочие запахи. Алена блажено зажмурилась. Но лишь на мгновение.
- Любимая моя, тебе надо сесть и написать заявление.
- На Гарика? Но он мне ничем не угрожал.
- Ты должна изложить свои соображения по поводу ближайших событий. Вверху оставь место. Там надо будет написать «шапку». А внизу – все обстоятельства встречи с Гариком, содержание вашего разговора, и главное – спора по поводу объекта «гостиница».

Алена молчит и неотрывно смотрит на меня. Между нами, то взмывает, то опадает от сквозняка легкая тюлевая занавеска.
- Кстати, как ты себя чувствуешь?
- Ровно! – отвечает Алена. – Ты, как всегда, быстро меня вылечил. Я просто тебя сейчас не узнаю. Откуда что взялось? Я так и не могу до конца понять – кто ты такой? Сейчас вместо тебя кто-то другой. Если честно – я бы не догадалась провернуть все это.
- У меня были хорошие учителя, - говоря я. Алена принимает это на свой счет. Но я сейчас я имею в виду вовсе не ее. – Пиши. А мне надо позвонить. И не спрашивай, кому. Уж точно, не той, о ком ты думаешь.
- А я о ней не думаю, – заявляет Алена. Ведь ты ее не называл любимой?

Алена пишет старательно, как школьница выпускное сочинение, отбрасывая пряди волос за плечи. Солнечная комната, запах сирени, зеленая река и зеленые глаза Алены – вот что нарисовано на полотне сегодняшнего дня. Я ухожу во двор.

***

И вот все закончилось. Я лежу один в номере – Алена проводит совещание со своей группой. Мне не интересно, о чем они говорят. Я чувствую сильную усталость и пустоту внутри себя. За сутки я истратил все, накопленное во время моего отшельничества. Слишком быстро менялись события, слишком много знаков оказалось на этом отрезке моего существования, слишком бурно вышли из подсознания наружу чувства, которые я давным-давно отправил в режим глубокого сна. Сейчас мне могли помочь только тишина и одиночество. Завтра я получу паспорт. И – сейчас я не хотел думать об этом – но зато явственно чувствовал – послезавтра, утренним автобусом уеду в Читу. Здесь я был больше не нужен. Не нужен самому себе. Да, тут оставалась Алена. И я гнал прочь мысли об этом, как гнал и мысль о неизбежности последнего и самого главного объяснения. Я понял, что наша встреча тут, в этом городке, появление Гарика, и разгадка тайны надписи на могиле, нужна была только ей. Он словно вызывала меня из небытия, как вызывают дух умершего, что бы спросить совета на спиритическом сеансе. Сейчас я был пуст и прозрачен. Я выполнил свою миссию. Дальше следовала обыденность, которая непременно погасит то, что вспыхнуло между нами три дня назад. Даже грядущие поиски мифического клада купца Штейна меня совсем не интересовали. Мне даже было противно думать о новых скитаниях по тайге. Это была уже не моя игра. Я очень хотел в тот дом, который обещал мне Юдин. Я подумал – не позвонить ли ему, и не сообщить о своем скором прибытии? Но и с ним говорить не хотелось. А хотелось уйти подальше отсюда. Хотя бы ненадолго.
Я переодеваюсь и покидаю гостиницу.

Я иду, ловя уставшим лицом речной ветер. Добираюсь до моста. Перехожу по нему реку, которая заметно прибыла после недавних дождей. Потом бреду по склону горы, наблюдая матовые россыпи кварцевых булыжников, желтые пятна распустившегося забайкальского мака, редкие бутоны марьиных кореньев. Здесь они еще каким-то чудом уцелели. Я обнаруживаю широкий плоский гранитный выступ. Он теплый и шершавый. На его поверхности искрятся чешуйки слюды. Я сижу на нем, рассматривая городок с другого берега реки. Я вижу гостиницу, где сейчас Алена строит планы на ближайшее будущее, еще не зная, что меня в нем не будет. Внизу проходит сторожевой корабль, а за ним глиссер. Они идут в Затон. Сейчас я опять по одну сторону со своим прошлым и по другую - с настоящим. Я ложусь на спину, и смотрю, как солнце просвечивает сквозь тугое серое облако. Отраженные им молочные лучи делят небо на четыре сектора. Под облаком скользит по одному и тому же кругу коршун. К нему присоединяется еще один. Оба берут курс на другой берег. Незаметно я засыпаю. А просыпаюсь с тяжелой головой, и обгоревшим лицом, когда уже небо поменяло цвет с ярко-синего на бледно-голубой. Стало прохладно. Сильно пахнет речной водой. Мне никуда неохота уходить – я с удовольствием бы встретил здесь и ночь, и рассвет. Я не думаю о том, что меня потеряла Алена. Кстати, она даже не может мне позвонить. Мы так и не обменялись номерами. И это то, что мне сейчас нужно. Тишина и отсутствие кого бы то ни было рядом. Но я не могу быть настолько жестоким. Ведь Алена не виновата в том, что происходит со мной. Она ждет. И это короткое и твердое слово «ждет» заставляет меня подняться с камня, ощутить ломоту в пояснице от долгой неподвижности, и двинуться обратно. Да. Это начинается мой обратный путь. Обратный отсчет до послезавтрашнего утра. Остается пережить самое главное. Я подхожу к обрыву и вздрагиваю. По берегу бредет фигура в тельняшке и спортивных штанах. «Бог разговаривает мимикой природы», - вспоминаю я, и стараюсь не смотреть на опять появившегося призрака. Зачем он тут?

***

У Алены сейчас слишком большие глаза. Вся зелень вечера и реки сейчас живет в них. Она стоит на набережной у ворот гостинцы и замечает меня издалека. Мы сближаемся с разной скоростью – я не меню ритм своего шага, а она ускоряется, и уже бежит.
- Ты что? Что случилось? Зачем ты ушел? – она не дает мне паузу для ответа и это хорошо. Мне не хочется ничего говорить.
- Что с тобой? – Алена просчитывает на раз мое состояние – скрывать от нее что-то бесполезно. Я молчу.
- А… поняла. Ты не знаешь, как начать разговор со мной? Наверное, сидел где-нибудь на горе, возвышался над этим миром, и отдыхал от меня? Отгородился рекой, да? У тебя лицо загорело.
Кто далее этой ведьме такою власть надо мной? Я шел, пустой, как древний глиняный сосуд, лежащий в скифском кургане. Я был успокоен возвращением в свое привычное состояние, и принятым решением. Но как только Алена без труда угадала все, что произошло, я опять заполнился тревогой и тоской.
- Знаешь, - задумчиво сказал Алена, - а поступай, как хочешь. Ты мне очень помог. И не только сегодня. Ты подарил мне свой роман. Я после него перестала терзаться по поводу себя. Что ж, если ты все решил, то давай ничего не говорить. У нас впереди еще две ночи. Тебе хватит сил, что бы прожить их, как предыдущие? Или мне переехать в другой номер?
- А поступай, как хочешь, – вернул я ей ее же фразу. Я не хотел ее обидеть. Но и не хотел длительных разговоров. Я хотел темноты, тишины и одиночества. Надо подальше упаковать ноутбук – мне стали противны мои записи. Я стремительно заворачивался в кокон прежнего естества.
- Тогда я останусь. Я ведь имею право на это? – совсем не в своей манере, как-то робко спросила Алена, заглядывая мне в лицо. – Пойдем, я ужин приготовила. Все уже поели. Кстати, ребята хотели отметить победу. Но тебе я вижу – это не нужно.
- Я просто очень устал.
- Хорошо. Я буду молчать. Только ты тоже ничего не говори. Из того, что хотел сказать, хорошо? Считай, что мы уже поговорили.
В молчании мы дошли до гостиницы. Я присел на скамейку.
- Я посижу с тобой? – опять робко попросила Алена. Я кивнул.
В сторожке было темно. Потом туда прошел недавний именинник. Он увидел меня, и направился в нашу сторону.
- Вечер добрый. Простите, я не надолго, - сейчас он был трезв и спокоен. – Я вот у вас спросить хотел, по поводу вчерашнего.
- Говори, - я отвечал тускло, словно во мне заканчивался воздух.
- Вот тот мужик, что вам сказал про бога, он точно зашел к нам? Вы хорошо это видели?
- Вот как сейчас тебя вижу. Я же трезвый был.
Мужик помолчал.
- Прямо не знаю, что и думать. Я сегодня его тоже видел.
- У реки? На том берегу?
- Ты что? Откуда знаш-то?
- Я его тоже видел.
Я отвечаю спокойно, как будто рассказываю о том, что видел теплоход.
- Он же как раз там и потонул. А все почему? Пьяный полез купаться. Да как-то странно полез – не разделся даже. В чем был, в том и пошел. Даже шлепки не снял. А нашли его уже метров за триста внизу. Он как ушел под воду, так и не вынырнул. Что вот теперь делать-то? Он не зря же является?
- Не знаю, - отвечаю я. – Я тоже уже давно не могу вынырнуть. Сходи на могилу. Может, он знак какой подаст.
- Точно! Завтра схожу. Ну, вы, это, извините. Пойду я.
Я машинально отмечаю, что он идет не в сторожку. Он уходит со двора.
- Это что было? – спрашивает онемевшая до этого Алена.
- Это… это, наверное, мы все сошли с ума. И я рассказываю ей о ночном разговоре с Нелей, о странном собеседнике, и о фразе «Бог разговаривает мимикой природы». И о том, что этот собеседник, скорее всего – призрак утопленника.
- Только не надо записывать это в ваш сценарий.
- Дурак! – мирно говорит Алена и придвигается ко мне ближе. – Ты сам не замечаешь, что вокруг тебя происходит то, что больше ни с кем не происходит.
- Замечаю, Алена! Много лет замечаю! И ты знаешь, меня это совсем даже не радует!
 Меня не радуют эти гребанные призраки, эти войны, эти недосказанные слова, эти непонятые отношения. Я не знаю, что сделать, что бы наконец-то начать жить своей жизнью, не играть в игры – я сейчас не твою игру имею в виду, Я не хочу больше попадать в разные переделки. Мне надоела эта война. Я хочу в тыл. В глубокий тихий тыл!
- Ты думаешь, у тебя получится?
- Я все сделаю для этого. Любой ценой! – кричу я, вскакиваю и иду в номер. Мой первый порыв – собрать вещи прямо сейчас, перебраться в другую гостиницу, утром забрать паспорт и – хрен с ним, с деньгами, - уехать отсюда на такси. Я устроюсь на заднем сидении, и буду дремать. А просыпаясь, буду видеть свежие березняки, пустоши, сопки и встречные машины.
- И даже ценой меня? – спрашивает Алена, когда я выволакиваю рюкзак из шкафа. – Ты же обещал мне дожить тут так, будто ничего не происходит.
Я швыряю рюкзак на пол, сажусь на кровать и утыкаюсь лбом в ладони. Кожа на лбу отзывается сильным жжением. Я вскидываю голову.
- Я же говорила, что сгорел. Подожди.
Алена возвращается с ложкой сметаны.
- С ужина осталась, – объясняет она, – давай, смажу.
- Я сам.
- Пожалуйста! Можно – я?
Алена легко наносит сметану на лицо. Она холодит кожу, но тут же ее стягивает. Я ощущаю себя мумией, которую только что забальзамировали.
- Ты голодный! - утвердительно сообщает Алена. – Давай, я тебя покормлю.
- Ага, с такой рожей идти на кухню?
Алена хихикает.
- Да там нет никого. Ну, хорошо. Я принесу сюда.
Когда она освобождает стол, стелит на нем полотенце, ставит тарелки с овощами и курицей, наливает чай, из меня моментально вылетает все, что бродило и плескалось внутри, пока я лежал на камнях другого берега реки. Сама жизнь – светлая, как этот вечер, хлопотала сейчас у стола, словно не было недавних тягостных траурных минут.
- Алена, - негромко говорю я.
Она молча смотрит мне в лицо, светясь зеленью глаз.
- Прости меня.
Алена садится напротив меня, и негромко говорит.
- Когда-то ты принял, и понял меня такую, какая я есть. Когда-то я тебе сделала очень больно, и ты простил меня. Так неужели ты думаешь, что я не смогу понять тебя? Ты устал. Ты, правда, устал, любимый мой. Я думаю, что нам никогда не надо говорить друг другу «прости».

Ужин съеден. Погашен свет. В комнате запах сирени и Алениных волос. Во мне - непомерное чувство облегчения от отсутствия необходимости что-либо говорить. Мы оба не спим. Мы отмечаем каждое мгновение принадлежности друг другу. Все, что было сегодня со мной - это лишь легкая контузия после боя. Она проходит, как быстрый кошмарный сон.

***

Утром я получаю паспорт. Недовольная тетка («Вы почему во вторник не явились?») швыряет на стол темно-красную книжечку, заставляет меня расписаться на каких-то картонных кусочках, и я перестаю для нее существовать.
- Валера – тут же говорит она по телефону, – ты мясо достал из морозильника?

Я выхожу, и листаю свой новый символ принадлежности к роду человеческому. В графе «Место жительство» - многозначительная пустота. Вот теперь я настоящий, официально признанный государством, бомж. Теперь надо ехать в Читу и прописываться в кооперативе. А потом получить разрешение на оружие, и занять свою мелкую нишу в обществе. Заняться охраной поселка, огородом, теплицей. Парится в бане с подполковником, и в итоге – черт с ним, сойтись с Нелей. И будет то самое бесцельное и умиротворенное бытие, к которому я стремился не далее, как вчера. Но все это было вчера. Депрессия от скоротечности событий прошла после очередной ночи с неутомимой Рысью. Сейчас я был готов сражаться с целым полком Гариков, Федоровичей, и еще кем угодно.
- Читайте, завидуйте, я - гражданин! – вострубил я, войдя в наш номер, и шлепая паспортом о стол. Но Алена была растерянная и подавленная.
- Все? Ты закончил тут свои дела?
- Слава создателю – да! Осталась прописка.
- Значит, завтра утром ты уезжаешь…
- Размечталась! Ты так быстро от меня не отделаешься.
- Ты сильно напугал меня вчера. У тебя было такое лицо. И такой голос.
- Любимая, ну я ведь не сверхчеловек. Мне просто пришлось переболеть всем этим. Но это все уже – прошедшее время.
- А мне Гарик письмо прислал – безучастно говорит она, и серая липкая тревога опять заполняет пространство между нами.
- Что хотел?
- Как ни странно, предельно вежливое письмо. Извинялся за своих идиотов. Пишет, что хотел все решить по-другому. Ну, это в его стиле. Просит одно – что бы больше ничего в прессу не просочилось.
- И что ты думаешь?
- Может, оставить его в покое?
- Оппачки! Тебе его жалко?
- Причем тут – жалко? Не будем его дразнить. Ведь счет в нашу пользу.
- Вот это-то меня и напрягает.
Через пару минут я нахожу решение.
- Ладно. Поступим так. У нас достаточно фактуры, что бы смонтировать еще один ролик. Плюс комментарии силовиков. Мы с Давидом его сделаем. И я от своего имени скину ему на почту. Он не дурак, Поймет, что этот ролик будет лежать в холодильнике до его первых движений.
- Я думаю. Мне пора принимать тебя в штат. Ты готовый специалист по PR.
- Сразу – нет!
- Что так?
- Не хочу повторить участь Давида.
- Вот же ты… слов нет. Думаешь, если будешь работать в команде официально, то наши отношения прекратятся?
- Аналоговое мышление – ничего личного!
- Кстати, скажи честно – вы с Давидом говорили обо мне?
- Было дело.
- И?
- Он переживает за тебя.
- Он хороший. Но там была не любовь. Просто мы оба находились примерно в одном состоянии, и потому оказались рядом. Но совсем ненадолго.
- А еще он кое-что мне рассказал…
- Что я во сне называла его твоим именем? Так это правда!
И вот тут очередной отрезок нашего с Аленой уже общего пути завершается жирной точкой. Поставить ее помогает звонок командира.
- Руслан, ну какого хрена? Еще вчера тебя ждали!
- Тихо, Борисыч! Мы только-только развязались тут с проблемами.
- Ох, ты ж урка я с мыльного завода. Совсем забыл. Ну, помогло хоть тебе все это?
- Еще как! Благодарить буду отдельно.
- Так давай! Уже пора!
Я не сказал Алене, что именно Борисыч через бывшего сослуживца, который сейчас заправлял делами в одном из читинских медиа-холдингов, помог раскачать информацию о попытке захвата гостиницы.
- Ты документ-то получил?
- Так точно!
- Когда тебя ждать?
- Борисыч! Прости, еще не скоро. Тут кроме этой проблемы, еще кое-что в перспективе…
- Опять война, что ли? Ну, ты уже притомил!
- Нет-нет! Все хорошо. Но не по телефону. Ты обалдеешь, когда я тебе расскажу. А то, что расскажу – не сомневайся!
- Ты Нельке позвони! Она уже в тень превратилась.
- Мы поговорили с ней. И все выяснили.
- Не женишься на ней?  Дурак. Что я еще могу сказать? – почти по Пушкину завершает диалог подполковник, и отключается.

Алена слушает мой разговор с живым интересом – она все еще ждет слов: «Мне надо ехать». Но она их не дождется.
- Все нормально, Рысь! У нас два дня на подготовку к экспедиции за наследством купца Штейна.
Алена шумно и облегченно выдыхает, и бросается мне на шею.
- Ты меня всю переделал, - шепчет она.

***

За обедом мы выстраиваем план действий. И вам будет неинтересно знать, как мы провели оставшееся. Репортаж о попытке диверсии был смонтирован, и отправлен Гарику. В ответ он ничего не ответил. Я входил в роль полноправного участника предприятия, и с удовольствием помогал ребятам в квест–румах на правах разнорабочего. Мы вымотались настолько, что даже ночи с Аленой стала похожа на ночь семейной пары после серебряной свадьбы. Но напряжение от грядущей экспедиции незримо росло и окутывало всю нашу компанию. Мы не говорили о конечном исходе. И не потому, что считали это плохой приметой. Просто, и без того много уже произошло с нами, что бы и дальше нагнетать обстановку.
В пятницу с утра мы проверили все снаряжение, заправили «Мерседес», приготовили запас продуктов и уплатили вперед за наши номера в гостинице, настрого приказав никого в них не селить. Впрочем, все дежурные теперь просто трепетали при виде нас, и даже утром и в обед открывали кафе.
Мы, полные спокойной решительности, загрузились в микроавтобус, и выдвинулись за призрачным купеческим кладом. В салоне висело вдохновенное молчание. Я сидел, как и прежде, рядом с водителем. Вместо Давида теперь машиной правил Артем. Временами я ловил в зеркале заднего вида взгляд Алены. Каждый раз она чуть заметно улыбалась мне.

Я так увлекся этой игрой в переглядки, что чуть не увидел, как вдоль берега, в нашем направлении, шел тот самый человек, который недавно ночью подсел ко мне на скамейку. Тот самый призрак, который никак не выглядел призраком – в тельняшке, трикушках и шлепках. Мы обогнали его. Я оглянулся, высунувшись в окно. И увидел, как он помахал мне рукой. Он махал, и глядел скорбно и сочувственно…
 
Глава VII

***

Вчерашний жаркий день и ветер высушили недавнюю мокрую дорогу. Сегодня мы двигались в направлении столбов куда быстрее. Теперь микроавтобус не зарывался в лужи, а чуть скользил на оставшейся от них кофейной слякоти.
Все ехали молча, поглощенные общим ожиданием уже не придуманного сценарием, а самого настоящего приключения. Я же, как и в прошлый раз, мучился от тягостных непонятных предчувствий. Но если раньше у них была осознанная причина – неожиданное появление Гарика, то теперь встретившийся по пути призрак задал мне куда более сложную задачу. Я не знал – рассказывать ли об этой встрече нашей команде. И решил пока промолчать. Все и так были достаточно возбуждены.
- Остановимся по дороге в поселке? – предложил Давид.
- А смысл? – ответил я, не оборачиваясь.
- Да я тут кое-каких продуктов запас для братьев. Помните, для тех, рыжих.
- Я бы не стал, - ответил Иван и объяснил: - Еще увяжутся за нами, а нам лишние свидетели не нужны. На обратном пути отдадим.
- Ваня прав – ответил я. – Вообще, предлагаю объехать поселок стороной.

Алена молчала. Я заметил, что после истории с Гариком, она как-то устранилась от руководства. Сейчас она отрешенно смотрела в окно.
Артем притормозил, осмотрелся, затем выкрутил руль влево, и мы свернули на спрятанную в траве колею. Поселок остался справа.
Колея, пропетляв по горельнику, вывела нас на уже знакомую пустошь. Опять потянулись вырубки. Теперь тут начинал цвести Иван-чай. Его прямые побеги засветились розовыми огоньками. Несколько раз дорогу перебежали суслики. Когда мы ненадолго останавливались, в салон влетал металлический скрежет кузнечиков.
Объехав поселок, мы потеряли место съезда к броду. Колея внезапно закончилась тупиком.
- Говорил же, надо было в поселок заехать, - досадливо заявил Давид.
- Да ладно тебе, благотворитель, - огрызнулся уже начавший нервничать Артем. – Никак я не мог проехать. Там отворот заметный, я же помню. Чертовщина какая-то.
«Ты даже не представляешь, какая на самом деле чертовщина творится», - подумал я. Пора было действовать.
- Сидите. Я поищу проход к реке.

Я выбрался из нагревшегося за несколько минут салона. Шум речки слышался совсем рядом. А еще к этому шуму добавился посторонний звук. Сперва мне показалось, что где-то за редкими высокими облаками идет на сверхзвуке ракетоносец. Их коридор проходил как раз над этими местами, и заканчивался в Амурской области, где у поселка Украинка лежала военная база. Но гул был не постоянный, он возник, и тут же оборвался, а потом повторился, разбегаясь по склонам гор и множась эхом. Оказывается, с востока шла гроза. Там, на горизонте облака выстроились в сплошной непроницаемый барьер, налились сизым цветом и освещались изнутри молниями. Судя по скорости ветра, фронт нагонит нас примерно через час. Я пошел искать брод.
И опять новый звук заставил меня остановиться. Это был мотоцикл. Встав на остаток бревна, брошенный лесорубами, я разглядел знакомый «Минск», и две фигурки на нем. Это были братья Лоншаковы. Сейчас они ехали в поселок.
«Ну, и слава богу», - подумал я, и проследил, в каком месте они свернут к броду.
- Артем, давай назад, буквально полкилометра.
- Еще бы развернуться тут… - ответил он, стараясь не наткнуться на пеньки, и не наехать на остатки бревен.
Мы нашли тот самый отворот. К моей досаде, сейчас у него стоял мотоцикл. Оба брата черпали из ручья воду, и жадно пили. Увидев нас, они даже не удивились. И были явно чем-то взволнованы.
- Здровайте! – подошел старший.
- Привет.
- Чо, поди, поехали кино снимать?
- Да, времени мало.
- Это, я бы не советовал сегодня.
- А что так?
- Да медведь там ходит. Мы на озерцо сунулись, а он там. Вас как нечего делать учует. У вас оружия-то нет, поди.
- Есть, Толя. Все есть.
- Если чо, смотрите, до меня домчаться можно, я вам бердану свою дам. У меня там еще картечь осталась.
- Спасибо. Есть, чем отбиться.
В это время подошел поздороваться напившийся Димка. С рыжих кудрей текли струйки.
- А мы-то каво, как увидели его, дак сперва чуть моцик не бросили. Ажно взмокрели. Неслись, чуть не расшиблись два раза.
- Еще это… - Толя показал на восточную часть неба, - однако заморочачит надолго. Обратно можете и не выбраться. Может, у нас заночуете? А там видно будет.
- У нас времени мало, Толь, кстати, подожди-ка.
Я заглянул в салон и сказал Давиду: – давай свой подгон для братьев. Давид живо извлек из багажной части тяжелый пакет. Я передал его братья.
- Это чего?
- Это вам. Хотели на обратном пути заехать. Но раз уж встретились, то держите. Тут макарошки, тушенка, мучица, масло, ну и еще, по мелочи. Ну, сами разберетесь. Корми жену, Толя. Ей сейчас надо.
Толя даже не понял сперва, что происходит. Потом он шмыгнул носом, и взял пакет.
- Ну, паря, ты даешь. Шибко вовремя. Рыбы-то мы не добыли. Спасибо от души!
- Да брось. Глядишь. И вы нас чем-нибудь выручите.
- Дак только скажите.
- Вы, это, – встрял Димка, - если не дай бог, конечно, сядете, то до нас пусть кто-нибудь дойдет. Мы трактор-то то найдем. Вытащим.
- Во! Это дело.
- Это, давай отойдем чутка, - повел меня в сторонку Толя.
- Такое дело… так, где мы давеча таборились, мужик какой-то ходит. Один. На охотника не похож. Одет не по-таежному. Пришел пёхом, однако.
- Что делает?
- Да бродит просто. Странный какой-то. Мы мимо прошлындали – он даже не обернулся.
- Выглядит как?
- Дак как… годков моих будет, поди. В тельнике, да штанах спортивных. И в тапках. Как в них туда допер – не понимаю. Может, беглый какой. Вы там смотрите.
- Понял тебя. Спасибо. Погнали мы.
- Давайте, удачи.
Братья волоком перекатили мотоцикл через речку, и уехали.
- Что за секреты с местным населением?
О призраке я решил молчать. Может, это вовсе и не призрак?
- Во-первых, погода портится.
- Я так и знала! - наконец дала о себе знать Алена. Почему-то сейчас она была раздраженной, скорее даже злой.
- Это еще не все. Братья медведя видели в тех местах.
Серьезный Иван тут же достал и распаковал оба ружья.
- Мы едем? – внезапно психанул и Артем. Наступающая гроза давила на сознание. Надо было срочно действовать.
- Теперь уже точно едем. Если застрянем – братья трактор обещали. Все нормально. А медведь, наверное, уже далеко. Он же сам боится людей. Не зима. Корм есть какой-никакой. Рыба, например.
Мы по старому броду, где еще уцелели две вешки, перебрались через речку и поехали уже быстрее и увереннее – теперь дорога была знакомой.
- Лагерь разбивать не будем – заночуем в машине. На случай ливня, ну и медведя. Как приедем, Артем и Илья - на заготовку сухих дров. Остальные еще раз проверят подход к скале, - теперь на правах инструктора по туризму командовал Иван.
- Погоди ты планировать, - ответил я. – Помнишь тропу, по которой мы возвращались обратно в прошлый раз?
- Конечно.
- Как думаешь, по ней доедем?
- Туда-то доедем, если я за руль сяду. Болотину объезжать. Но вот обратно, если размоет все… туда никакой трактор не загонишь.
- Я тебя умоляю. За пару литров загоню.
- Смотри, ты сам сказал!
И, доехав до места прошлой стоянки, мы осторожно, иногда залезая правым бортом на склон так, что «Мерседес» кренился примерно на тридцать градусов, стали пробираться поближе к столбам. Алена вцепилась в ручку над сидением. Я видел, что ее очень сильно что-то гнетет, и она очень хочет рассказать об этом мне. Я же теперь обшаривал взглядом все доступное салоном автобуса пространство, стараясь не пропустить странного человека, о котором рассказал Толя. Это явно был знак. И знак не простой – а последний, грозный, предупреждающий. Возможно, впереди нам были уготованы очень непростые события. Все было против этой поездки – и погода, и медведь, и дурные предчувствия. Но нас словно гнал по этой трудной дороге, кто-то, имеющий власть над всеми нами. Даже рассудительный Давид сейчас, почти не мигая, смотрел вперед из-за моего плеча.

Иван остановил микроавтобус у того самого места, откуда начинался подъем на столб.
- Выгружайтесь. Я машину перепаркую на случай отхода. Оружие не забудьте. Сигналы охотника проверьте. Они, кстати, медведя могут отпугнуть.
- Спасибо, что напомнил, Ванятка, - подколол его Давид. Он первым как-то быстро успокоился, и осматривался сейчас, разыскивая следы маркера на стволах и камнях.
Алена, спрыгнув с подножки, взяла меня за руку и повела наверх, карабкаясь по камням. Мы поднялись метров на пять.
- Слушай, - сказала она, - больше нам поговорить, наверное, один на один не удастся. А мне надо многое тебе сказать. Только не перебивай.
Мы сели на прогретый гранитный валун.
- У меня почему-то очень плохие предчувствия. Нет, молчи сейчас! – поспешно добавила она, видя, что я уже собрался ее успокоить. – Это не бред. Ты же знаешь, что я рациональна до мозга костей. Но после нашего вчерашнего разговора я много думала. Получается, что я опять меняю всю твою жизнь. Сейчас бы ты уже был там, куда планировал уехать. И у тебя бы все было хорошо и спокойно. А сейчас…я чувствую, как будто скоро произойдет что-то нехорошее. Страшное. Поэтому я хочу успеть сказать тебе то, что еще никогда никому не говорила. И это тебя ни к чему не обязывает. Просто ты должен это знать. Если что-то случился со мной, или с тобой, это должно остаться у нас обоих.

Я молчал, наблюдая, как над пологими куполами сопок с востока растут гигантские белые столбы облаков. Отсюда казалось, что их нижняя часть лежит на земле. И скоро эта ослепительная гурьба поглотит нас всех без следа.
- Я хотела сказать, что люблю тебя. Ты – первый мужчина, которому я это говорю. Это не потому, что у нас позади столько общего. И не потому, что мне с тобой очень хорошо. А просто – я растворяюсь в тебе вся, целиком. Я не узнаю себя. И вчера, если бы ты сказал – брось все, и поехали со мной – я бы поехала. И мне было бы плевать на все.
- Я тоже люблю тебя, Алена. Гораздо дольше, чем ты. Это все началось, когда ты фотографировала из окна рекламный щит, и сказал мне: держи меня. Такое ощущение, что я до сих пор держу.
- Держи! Держи меня, пожалуйста. Чтобы ни случилось - держи. А теперь пойдем к нашим.

***

Иван поставил машину капотом в сторону, откуда мы приехали, и загнал ее как можно дальше от тропы, отделяющей склон от мари. Артем с Ильей неподалеку трещали сухостоем. Давид распаковывал снаряжение.
- Руслан, пойдем, прикидку сделаем у столба. И метки поставим, - предложил Иван.
- Ты с нами? – спросил я Алену.
- Я полежу немного в машине, хорошо? Наверное, простуда еще не прошла до конца. Что-то на голову давит.
- Только не уходи никуда одна.
- С ума сошел? Я буду ждать тебя.
Мы полезли с Иваном наверх. Он безошибочно держал направление. У него выяснилась отменная топографическая память. Иван приготовил сверток светоотражающей ленты. Вторая ее сторона была самоклеющейся. Иван ловко отсекал от мотка куски длиной сантиметров по десять, и лепил их на камни.
- В сумерках фонарем осветим, и не собьемся.
Вот уже показалась странная, словно искусственно созданная тропа, обложенная по обоим краям рядами камней.
- Вот интересно, - сказал Иван, – такое я еще никогда не видел. А ты?
- Видел. На Алханае.
- Это где?
- Это к югу от Читы. В бывшем Агинском округе. Национальный парк и бурятская святыня. Там место паломничества и буддистов, и шаманистов. Скальные группы, целебные природные ванны, и вершина, где ламы медитируют. Так, на ходу и не расскажешь. Есть там одно место – арка из скал. Храм «Ворота» называется. Буддисты говорят, что это одно из семи мест на Земле, где в определенное время, посвященным открываются врата в Шамбалу. И вот там есть такие тропы. Это паломники кладут камни по обочинам тропы – традиция такая. Там целое поле из таких пирамидок. Вроде как – пока такая пирамидка стоит – твой род защищают покровители.
Иван тут же загорелся неподдельным интересом.
- Вот куда надо было ехать. Это гораздо круче.
- Э, нет. Там свои правила и порядки. Квест там точно делать не дадут.
- Алена бы договорилась! Кстати, ты прости, что я лезу, просто, раз уж мы теперь в одной связке, скажи – что ты с Аленой сделал? Она сильно изменилась.
- В каком плане?
- Как тебе сказать… раньше это была женщина из кремня и стали. Один взгляд чего стоил. А теперь какая-то, женственная, что ли стала. И на тебя так смотрит… Я знаю мельком, что у вас что-то было в прошлом.
- Было, Ваня. И не дай бог тебе когда-нибудь такого.
- Но сейчас-то все хорошо ведь? На вас даже завидно смотреть иногда.
- Сплюнь, а? Нашел время завидовать.
Иван послушно сухо обозначил три плевка и постучал по ближайшей лиственнице.
- Да, все хочу спросить – а про какую медаль говорил вчера фсбшник? Которую тебе надо вручить?
- Не бери в голову.
- Ничего себе – не бери в голову. Давай, колись!
- Вань, потом. Время поджимает.
- Вечером все равно расскажешь.

Мы стали карабкаться дальше. Столб – массивный, вечный, пугающий своими размерами был уже рядом. Сейчас он казался особенно мрачным – небо уже затянулось прочным облачным покрывалом. Жара ушла – ее согнал свежий и довольно сильный ветер.
Иван по компасу еще раз сверил направление, и стал помечать отражающей лентой точки, на которые должен будет завтра на рассвете встать каждый из нас.
- Плохое место. Если намочит – опасно станет. Скользко. Я займу вот эту позицию – она самая неудобная.
- Давай, лучше я?
- Это почему?
- Я к горам привычный.
- Так и я тоже.
- Ладно, утром определимся.
- Если честно, меня так и подмывает забраться сейчас на столб. Жаль, ничего с собой не взяли.
- Все равно сейчас ничего не увидишь. Чего душу травить? Пойдем обратно.

***

Артем с Ильей натаскали приличную кучу сухостоя и сейчас пилили их ленточной пилой на короткие чурочки. Алена спала, лежа на заднем сидении микроавтобуса.
- Парни, дрова вот под это дерево складывайте, – указал Иван на развесистую древнюю сосну, под которой три дня назад мы прятались с Аленой от дождя, - и пленкой накрывайте. Да камнями прижмите. Кстати, и костер можно развести – мошкару немного разогнать.
Костром занялся я. Я сложил его в естественном углублении между небольших булыжников, словно специально выложенных под костровище.
- Да и приготовить бы чего-нибудь пожевать пора, пока медведь не пришел, – меланхолично заметил обычно молчаливый Илья.
- Сухпайки разогреем. А я схожу за водой – распорядился Иван, и с двумя котелками, повесив за спину ружье, упрыгал по уступам вниз к ручью.
К костру подсел Давид – все это время он читал что-то в планшете.
- Слушай, с Аленой что-то, - негромко сказал он.
Я моментально превратился в слух.
- Спит крепко. Я за планшетом полез. А она как закричит во сне – призрак, призрак! Я дернулся, даже голову расшиб немного. Ты ей ничего такого не рассказывал? Хотя на нее не похоже. Она же стальная внутри.
Я какое-то время раздумываю, потом рассказываю Давиду про странную ночную встречу, про именинника в сторожке, и про то, что видел вчера на берегу реки.
- А сегодня, когда мы выезжали из города, я опять его увидел. Мы же его обогнали, он в нашем направлении шел. И он мне рукой помахал еще. А потом, когда братьев на ручье встретили, они сказал, что тут его видели. Им-то откуда про него знать?
- Мне все это очень не нравится, - отвечает Давид, и я вижу, что он ничуть не усомнился в правдивости рассказа. – Ты вообще, замечаешь, что вокруг нас какая-то напряженная обстановка? Как будто что-то надвигается?
- Вот и Алена тоже самое мне сказала, когда мы только приехали сюда.
- У нас есть время, что бы вернуться.
- Но это не только нам решать. Надо собрать всех.
- Не надо никуда возвращаться! – раздается внезапно сзади голос Алены. Сейчас она сама заряжена эмоциями, как грозовая туча электричеством. – Мы же потом всю жизнь будем терзать себя. Уж я -то знаю!
- Ты как? – меня сейчас хватает только на этот вопрос.
- В норме. Просто не выспалась. А сейчас так легко стало. И есть охота. Что у нас с ужином?
- Я пошел за пайками.
В это время возвращается Иван с котелками. Один он убирает подальше за камни. Второй устраивает на складной треноге над костром. Иван снимает ружье, но не выпускает его из рук. Он заметно возбужден.
- А мы тут не одни!
- Медведь? - быстро спрашивает Алена, и я чувствую по ее тону, что она заранее ожидает другой ответ. И ответ приходит так же быстро.
- Человек. Странный какой-то. Один. Прямо по мари шел. Я ему крикнул – эй, братишка! А он повернулся как-то медленно, головой помотал вот так – Иван укоризненно качает головой – и дальше пошел. Да странно так, без звука совсем.
- В тельняшке?
- Точно! – дико изумляется Иван, - а ты откуда знаешь.
- Да видели его сегодня уже тут. Братья.
- Вообще странно все это. Он без ружья. И одет не по-походному. Да еще забрался в самую топь.
Алена сильно бледнеет, я боюсь, что она потеряет сознание. Но она говорит мне:
 – Расскажи все ребятам!
- Давид уже в курсе. Ребята, идите все сюда!
Когда Иван, Илья и Артем, обступили костер, я коротко рассказываю им о ситуации с призраком.
- Я бы прямо сейчас развернулся и уехал, сообщает Илья. – Ведь это явно знак.
- А если это чья-то игра? Кто-то решил напугать нас? Прогнать отсюда? – спокойный Иван по-рабочему анализирует ситуацию.
- Но кто? Слишком все сложно и запутано. Да и как он мог оказаться раньше нас в тайге? Ведь мы его обогнали!
- А если он не один? Нарядили кого-то в точно такой же прикид, и закинули сюда заранее?
- Все равно глупо. Нелепо. Дурдом какой-то.
- Давайте голосовать! – предлагает Давид, - дело непростое. Кто за то, что бы свернуться и уехать?
При вопросе «кто против?» Алена поднимает руку со скоростью молнии. «За» голосует один только Илья. Мы остаемся.

***

В это же время понурый, помятый и смертельно уставший Федорович сидит напротив Гарика в его комнате отдыха, за кабинетом. Гарик клокочет изнутри, но старается внешне оставаться лениво-равнодушным.
- Ты хоть представляешь, чего мне стоило вытащить тебя из этой кучи дерьма? Федорович, я тебя не узнаю! Ты что, последние мозги пропил? Ты забыл, какие деньги уже вложены в это дело? Молчишь? А ты вот сюда лучше посмотри.
Гарик разворачивает ноутбук экраном к своему помощнику и запускает ролик, который мы с Давидом смонтировали после провалившейся диверсии. Федорович готов вцепиться в монитор, как питбуль в соперника на собачьих боях.
- Вот уроды, - рычит он.
- Это еще неизвестно, кто из вас…- тут Федорович стремительно наливается краской, и Гарик сбавляет напор, – пока что они тебя поимели. И не просто поимели, а как хотели! Я имел очень бледный вид, когда объяснялся. Сам с знаешь - с кем. А все, что я потратил на твою отмазку, я вычту из твоей доли. И вообще, я вот думаю – не перевести ли тебя на зарплату? Что-то ты зажирел, как я посмотрю. Какие-то хипстеры сопливые тебя на раз сделали.
- Да не хипстеры они. Там несколько реальных бойцов есть. И продуманные.
- Федорович, вот даже я, ни разу нигде не служивший, моментом бы допер проверить помещения на наличие камер. Я денег вам отвалил на операцию хренову тучу. Почему сканнер не взяли? Твои бойцы что, только челюсти и ребра ломать умеют? Так времена не те. И хрен бы с этой гостиницей. Но тут по поводу перепродажи прииска китайцам прошла. Ты знаешь, если сделка сорвется – меня тут же на дно утащит. А я тебя с собой прихвачу. А теперь слушаю тебя внимательно.
- Да что тут говорить! Алену твою надо выдергивать и вести к нам на базу. Без нее они ничего не сделают.
- Ты про Руслана забыл, да? Он однажды был готов за нее тебя в упор расшмалять, а потом – взорвать в твоем же кабинете. Ты, кстати в курсе, что его тут недавно представили к медали ордена «За заслуги перед отечеством»?
- Его? Да он же бомжара обычный!
- Этот бомжара почти в одиночку сумел базу накрыть, где, между прочим, серьезные люди имели интерес. Они там просрочку продуктовую реанимировали и полуфабрикаты делали из краденого скота. Так благодаря нашему герою накрылся бизнес. Там рабы вкалывали. Теперь все показания дали. Дело уже в суд передают. Там люди на него клык точат, и то ничего поделать не могут. А от Алены он теперь ни на шаг не отходит. Вот бы мне такого в команду – вместо тебя.
Федорович начинает закипать, как большой армейский чайник.
- Гарик, ты меня уж совсем-то с дерьмом не смешивай. Да, косяк вышел, речи нет. Недооценил. Но кое-что все равно сделал.
- И чего ты сделал?
- Я позвоню? А то мне еще трубу не вернули.
- Звони с этого – он на левого человека записан – Гарик выдает Федоровичу дешевый кнопочный телефон ярко-желтого цвета.
- Алло. Я. Ну, что там? Давай, тащи. Сейчас прямо. Пулей, я сказал! – взрывается он.

Гарик насмешливо наблюдает эту сцену. Он наливает себе в стакан виски, подумав, наливает и Федоровичу тоже – совсем чуть-чуть. Тот вышвыривает содержимое стакана в глотку одним броском. Потом говорит:
- Я сейчас, - и выходит.
- Что, не в то горло попало? – издевается Гарик, - так туалет-то рядом. Так уж и быть, воспользуйся. Только сам потом помоешь.
Но Федорович выходит из кабинета и тяжело спускается по лестнице.
- Сука! - говорит он непонятно в чей адрес

***

Ночь выдается сухой, душной и непроницаемой. Гроза ворчала за хребтами, иногда ее темно-синие сполохи вырывались из-за вершин, как огни дьявольской дискотеки. Но тут, у подножья скалы было тихо. Мы развели костер поярче, на случай появления медведя. Но никаких примет присутствия хищника не было – матерый зверь явно почуял и дым,  запах человека, и оружия, и откочевал по только ему известным тропам в глушь. Я заметил, что все невольно всматриваются в границу круга, очерченного огнем. За ним темнота была особенно плотной. Я знал, что все ждут появления призрака. Мне почему-то не было страшно. Вообще, на смену тягостному томлению неожиданно пришла легкость и свобода. Я мог бы сейчас, в одиночку, взяв фонарь, отправится к столбу. Но мне приходится уступить Ивану и активно подключившейся к нему Алене, что бы рассказать про историю с медалью. Какое-то время все переваривают полученную информацию, глядя на огонь.
- А ты где служил? – спрашивает Иван.
- Обычная мотострелковая часть.
- Да я про место спросил.
- На юге. В Средней Азии.
Иван замолчал, получив нужную ему информацию. У него самого на плече, там, где у меня наколота голова тигра, синеет раскинувшая крылья летучая мышь. Мы обменялись только нам понятными знаками и поняли друг о друге все, что нужно.
- А я на флот хотел, – вдруг говорит Илья, и мы даже коротко смеемся - так неожиданно это прозвучало. Илья, кажется, сказал третью фразу за сутки.
- Не взяли меня. Нашли там дистонию какую-то…
- Вегето-сосудистую?
- Вот, точно. Короче – белый билет и привет родителям
- У нас Давид главный боец, - по традиции иронично говорит Ваня.
- Ой, Вань, закройте уже на себе рот! – вяло отбивается Давид. Он сосредоточенно обжаривает кусок хлеба на прутике.
- Не, а чего ты скромничаешь? Давид в израильской армии служил. Цахал!
- Нет, этот гой взял себе манеру расчесывать мне нервы, когда и так уже давно не смешно. У нас там все служат, включая девушек.
- А расскажи? – пристает к нему Артем. Слава богу, все отвязались от истории с медалью.
- Да что там рассказывать? Два с половиной года водителем бронетранспортера в пехотном батальоне.
- У вас что, два с половиной года служат?
- Тридцать два месяца, если быть точным.

Ребята наседают на него, расспрашивая про службу. Давид сперва нехотя, а потом все больше увлекаясь, начинает рассказывать. Временами он поглядывает на Алену. Но та неотрывно смотрит на меня, словно пытается запомнить каждую черту моего лица. Мне опять становится тревожно. И тут я замечаю, как на границе света и тьмы, со стороны склона, появляется светлая фигура. Кажется, Алена ее тоже замечает…

*** 

Запыхавшийся Федорович возвращается в комнату отдыха к Гарику. Он выкладывает на стеклянную поверхность журнального столика флешку.
- Вот!
- И что это?
- Все комнаты, где живут эти уроды – на прослушке. Там мой человек дежурит сейчас. Есть кое-что интересное?
- Да? – оживляется Гарик? А есть там, как Руслан с Аленой резвятся? Я бы послушал, - говорит он с моментально замаслившимися глазками.
- Да там не только это. Ты сам послушай.
Гарик втыкает флешку в ноутбук, надевает наушники и замирает. Он прослушивает все файлы, иногда отматывая некоторые куски назад, и прогоняет их заново. Так проходит два с лишним часа. За окном кабинета - мокрая читинская ночь. Светофоры мигают только желтым цветом. Федорович яростно противостоит наваливающемуся на него сну. Наконец Гарик снимает наушники, наливает себе и Федоровичу теперь уже почти по полному стакану, залпом выпивает, вскакивает с дивана, и, как совсем недавно, начинает бегать по комнате. Его мозг опять принимает состояние быстродействующего мощного компьютера. На некоторое время он застывает у окна, потом, не оборачиваясь, спрашивает жестко и требовательно:
- Сколько у нас есть времени?

***

У Алены хватает сознания и выдержки не сорваться на визг или крик. Она лишь придвигается ко мне, вцепляется в мою руку ледяной ладонью, и скорее не шепчет, а обозначает губами беззвучно слово: «Видишь?».
- Вижу, – так же почти молча отвечаю я, отцепляю Алену от себя, и встаю, что бы подкинуть дров. Вместе с ними я закидываю в пламя побольше хвороста – круг света сразу отвоевывает у тьмы несколько метров пространства в диаметре. Светлая фигура, словно боясь огня, сразу отдаляется на границу темноты. Но я не столько вижу ее, сколько ощущаю присутствие постороннего существа. Оно тут, и чего-то ждет. И существо это обитает точно за спиной Ивана.
Ребята в это время слушают разговорившегося Давида. Сейчас он травит байку про какого-то рав-самаль бахира. Оказывается, так мудрено и цветисто в израильской армии называют обычного прапорщика.

- Ваня, - самым, что ни на есть, простецким тоном говорю я, словно сейчас попрошу налить мне кипятка из котелка, и даже протяну кружку, - Вань, на шесть часов ровно.
Никто ничего не понимает. Но Иван мгновенно падает на спину, схватив ружье, и перекатываясь на живот, загоняет из магазина патрон в ствол. Я хватаю второе ружье – оно прислонено дереву, о которое мы опираемся спинами с Аленой, неистово ору:
- Всем лечь! – потом хватаю Алену, укладываю ее за деревом, и, откатившись на метр, тоже занимаю позицию.
Алена подползает ко мне.
- Не прижимайся, - сквозь зубы выдавливаю я. Остальные рассредоточились более-менее грамотно. Впрочем, что значит грамотно, если речь идет не о живом противнике, а о каком-то непонятном существе?
Кажется, что мой истошный рев услышали даже в далеком поселке. Мне даже показалось, что вдалеке залаяла собака. Но это была лишь слуховая галлюцинация, вызванная громким криком и стрессом. Опять наступила плотная тишина. В ней жили только звуки потрескивающего костра.
Неизвестно, сколько прошло времени – в такие моменты время имеет обыкновение то спрессовываться в доли секунд, то, наоборот, растягиваться в куски бесконечности. Ничего не происходило.
- Всем достать фонари! – скомандовал Иван, - сгруппироваться у костра, светить по радиусу.

Мне пришлось помочь Алене встать. Ее заметно трясло. Лучи мощных фонарей отбросили темноту на десятки метров. Редкие в этом хвойном лесу березы сейчас казались нам тем самым существом. Каждый раз, когда лучи натыкались на них, все замирали и начинали пристально всматриваться.
Так мы стояли, пока не стал гаснуть костер. Теперь лес стал просматриваться еще отчетливее. Внезапно Алена толкнула меня плечом и ткнула пальцем в кусок ночи. Все фонари стали лупить туда. Там медленно двигалась, удаляясь от нас, светлая фигура.
- Кто-то играет с нами в нехорошие игры! – жестко сказал Иван. – Руслан, отдай оружие Артему. Все в автобус! А ты за мной!
- Ну, уж нет! – взвилась Алена. – В автобусе еще хуже. Оттуда не убежишь!
- А куда ты собралась бежать? Хотя, наверное, ты права. Давид, Илья, костер кочегарьте на максимум! По ходу, оно не выносит яркого света. Артем, оружие к бою. Алена – к костру, парни – вокруг. Продолжаем светить!
- Я не пущу тебя! – заявила Алена, но тут же смолкла, поняв, что сейчас совсем не подходящий момент для личной драмы. Светя фонарями, мы пошли в сторону уже почти скрывшейся фигуры.
- А если нас так специально уводят от костра и машины? – сказал я Ване.
- Вот сейчас и разберемся. Давай поднажмем, только не упади. Да возьми хот палку какую-нибудь.
- У меня есть три ножа. Метательных.
- Рембо, блин, - проворчал Иван. И мы перешли на быстрый шаг, не забывая следить за тылом и флангами.
Бледная фигура стала видна отчетливее. Кажется, она прекратила движение. Мы тоже сбавили темп, затем остановились и стали наблюдать.
- Нет, без толку. Пойдем! Я на прицеле, ты светишь.
Фигура по-прежнему не двигалась. До нее оставалось уже меньше тридцати метров. Иван дал знак «стоп», - затем, всмотревшись в светлый контур, сказал мне:
 – Это человек! И вдруг рявкнул голосом, какого я от него и не ожидал:
- Внимание! Ты на прицеле! Встать на колени, руки за голову. Стреляю на поражение!

Фигура сдвинулась влево, и внезапно пропала, будто бы ее и не было совсем.
- Мать твою! – выругался Иван. – Не хватало нам тут в прятки еще играть.
Мы прошли вперед еще с полсотни шагов. По нашему расчету, именно тут и стояло это существо. Но теперь, как не светили мы в разные стороны, встав спина к спине, никаких признаков присутствия кого-то еще не обнаруживались.
- Я думаю так. Это, как сказали братья, точно – беглый какой-то. Пасет нас тут с дня. Может, ненормальный. Пойдем-ка назад. Я прикрываю тыл.
Отсюда наш костер был уже едва заметен: небольшое пляшущее оранжевое пятно, то пропадающее, то опять появляющееся из-за деревьев. И сейчас там раздался истошный крик Алены, а затем грохнул выстрел…


Глава VIII

***

В моменты, когда принимать решения и ориентироваться в происходящем надо со скоростью мысли, мое сознание всегда раздваивается. И происходит это против моей воли. Тело уже получило от мозга приказ и программу, и исполняет их беспрекословно. А во второй половине сознания, как слайды, мелькают картины прошлого. Они яркие, объемные, осязаемые. Сейчас, когда я несусь вслед за Иваном, я вижу, как держу Алену за талию – а она высовывается из окна и фотографирует часть улицы. Потом я вижу, как мы валимся с саней в снег, и на ее ресницах растут бриллиантики инея. Я так же вижу свою недавнюю лесную землянку и самолеты над ней. И почему-то Нелю, стоящую рядом со мной у ночной реки. Почему-то на душе спокойно, несмотря на ухающую кровь в ушах и срывающееся дыхание.

Костер виден все отчетливее, я уже различаю фигурки людей, и ищу среди них главную для меня фигурку. Она там. Мы врываемся на место нашей стоянки, как взмыленные кони. Иван прибежал первым и уже допрашивает Давида.
- Он внезапно появился. Бесшумно. Метрах в пяти. Его Аленка увидела и заорала. Артем, не целясь, пальнул. И – все. Тишина. Больше ничего и никого. Действительно, призрак какой-то. А у вас что?
- Мы его почти догнали. Это никакой не призрак, а человек. Я приказал ему руки в гору, но он, скорее всего, ушел по склону вниз. Странно, что к вам пошел. Ведь понял же, что его спалили. Такое ощущение, что он что-то хочет сказать нам, но не может.
- Зачем тогда прятаться?
- А я знаю?
- Руслан, – командует Ваня, – пойдем, ручей глянем. А вы смотрите внимательно по сторонам. Какого хрена про сигнал охотника забыли?
Ребята молчат. Алена подбирается ко мне. У нее ледяные руки.
- Мы сейчас, - шепчу я ей, – надо разобраться с этой чертовщиной. Все будет хорошо.
- Я знаю, – так же шепотом отвечает она.
- В общем, так: если появиться – не стреляйте в него. Он без оружия. Запускайте ракету. Артем, камеру поставь в режим ночной съемки и постарайся поймать его в кадр.
- Камера наготове.

Мы бесшумно спускаемся со склона. Иван идет, слегка перекатываясь на внутренних поверхностях стоп. Я повторяю его походку – так шагов почти не слышно.
С ручья уже поднимается пока еще жидкий туман. До рассвета остается часа два. И тут я замечаю звезды на небе. Тучи уши на запад. И рассвет будет ясным. Я трогаю Ивана за плечо и указываю наверх. Он кивает, и показывает мне оттопыренный большой палец. Мы идем по тропинке, отделяющей сухой твердый склон от мшистой топкой мари. Остро пахнет болотным багульником. Небо на востоке, отделанном от нас грядой сопок, чуть заметно бледнеет. Иван останавливается.
- Чисто, - шепотом говорит он. – Если и был кто, то мы его своей стрельбой перепугали.
- Дадим ракету? Белую? Проверим на всякий случай?
- А стоит? Ребят перепугаем. Алена уже сама как привидение, белая.
- Мне не нравится, что у нас нет ни одной версии по этому поводу.
- Хрен с ней, с версией. Главное – опасности, вроде, нет. Разбор полетов потом. Надо уже готовиться к рассвету.
Мы возвращаемся.
- Все чисто, – докладывает Иван теперь уже всем остальным. Через час тридцать две взойдет Солнце. Пора выдвигаться. Мы с Русланом днем пометили дорогу светоотражающей лентой. Идем по одному. Дистанция – метр. Я направляющий. Руслан замыкает. Русь, возьму оружие у Артема. Алена – ты в середине. Проверить фонари, ракетницы. Всем слушать мои команды. Выполнять немедленно в случае чего. Построились!
Мы выстаиваемся в шеренгу.
- Нале-во! За мной – марш!

Я сейчас оценил идею с маяками из лент. Весь путь до подножия столба просматривается, как на гигантской карте. Мы идем медленно, размеренно, сосредоточено. Все недавние кошмары отлетели, как нечисть при крике петуха. И только мне кажется, что замыкающий в этой колонне вовсе не я. Я ощущаю, что совсем близко. За мной идет еще кто-то. И это вовсе не мания преследования.

- Эй! – слышу я тихий шепот. Меня от затылка до ступней пронзает что-то, похожее на разряд тока. Я еще не успеваю сорвать с плеча ружье, как голос говорит, - не бойся. И не пугай людей. Это я.

***

Черный джип «Шевроле-Тахо» летит по мокрой федеральной трассе. В свете фар метеорным потоком разлетаются капли дождя. В салоне – трое. Сзади постоянно проваливается в вязкое месиво сна измочаленный Федорович. На переднем пассажирском сидении Гарик. Он машинально вцепился в ручку над дверью и смотрит вперед. Как будто в этой мокрой мгле можно что-то рассмотреть. За рулем – молодой парень с простецким лицом, но жестким взглядом и каменным подбородком.
- Топи, топи! – командует Гарик, не отрываясь от темноты за лобовым стеклом.
- На максимуме идем, Игорь Васильевич. Я бы посбавил чуток. Дорога сами видите, какая.
- Вот и иди на максимуме! Тебя чему в армии учили?
- Понял!
Парень насуплено припадает к рулю.
- Федорович! Ты до своего засланца дозвонился?
- Он же вне зоны доступа. За этими деятелями ушел в тайгу. Как только они начнут выходить, он скинет СМС.
- Так. Тебе светиться там пока не надо, тебя запомнили. Мы тебя высадим на въезде, пойдешь им навстречу. В поселок этот. Как его…
- Вавилон!
- Вот! В Вавилон не суйся. У тебя рожа и габариты очень уж приметные. Встанешь у реки, будешь рыбачить. Ну, а я по своему плану. Увидишь, как эти вернуться в гостиницу, перехвати своего человека и меня наберете. Дальше пусть мусора работают. Сейчас главное, что бы им правильную установку дали из Читы. Думаю, они сегодня ночь спать не будут.

***

- Это я! – повторил очень знакомый голос сзади, – можешь обернуться, только чтобы никто не заметил.
Я сбавил шаг и быстро оглянулся. Тот самый человек, в тельняшке и трикушках неслышно шел сзади.
- Ты же утонул! – сказал я и дальше выдал совсем уж глупую фразу: - Ты же призрак.
- Дурак ты, парень. Живой я.
- Твой дядя при мне на могилу к тебе собирался. Рассказывал, как вытащили тебя из реки за триста метров.
- Он тебе еще не то расскажет. Не нашли меня. И могилы нет никакой. Так, просто памятник поставили рядом с могилой матери. Да и не искал никто. Ему же мой дом сразу отошел. Он до этого в сторожке перебивался. Свою избу спалил по-пьяни.
- Погоди! А как ты… - и тут я услышал крик идущего впереди меня Давида:
- Руслан! Ты где?
- Тут. Шнурок развязался. Все нормально.
- Что там у вас – совсем уже издалека послышался голос Ивана.
- Нормально, – ответили ему по цепочке.
- А ты где теперь живешь?
- В тайге. Скит тут у меня.
- А как ты сегодня нас умудрился опередить?
- Я тут все тропки знаю. Пока вы кружили по речке, я через хребет и выскочил.
- Тебя мужики местные видели. И наш человек.
- Я знаю. Я и не прятался.
- А зачем ночью у костра такое устроил?
- Давай дойдем до места, и я все расскажу. Чтобы все услышали. Пойдем!
- А ты хоть знаешь, зачем мы идем?
- Знаю. За золотом. Только там нет никакого золота.
- Совсем ничего нет? – я и не надеялся на клад. Но все равно, на душе стало как-то пусто и скучно. Мне было жаль ребят. «Хотя все равно, сюжетный поворот они нашли, да еще какой!», - успокоил я сам себя.
- Там кое-что другое.
- Так ты это уже нашел?
- Не совсем. Просто есть одна версия.

И тут я замечаю, что теперь этот бывший призрак разговаривает не как деревенский мужик. Он говорит совсем не так, как он беседовал со мной ночью на скамейке у гостиницы. Теперь его речь правильно выстроена, и свободна от местечковых оборотов.
- Ты точно не призрак?
- А что? – он улыбается, я не вижу улыбки, но чувствую ее, и мне становится неприятно. Я тут же вспоминаю, как он, вчера днем, помахал мне рукой, скорбно улыбаясь. Впрочем, сейчас я соображаю, что скорбь я, скорее всего, дорисовал в своем воображении. Нечасто приходится видеть призрак утопленника при ясном солнечном дне.
- А как тебе удалось зайти в сторожку так, что тебя там никто не видел?
- Да не заходил я туда. Я мимо двери проскочил, там проходик узкий есть. Оттуда в переулок выбрался.
- А зачем ты все это затеял?
- Я знал, что ты пойдешь в сторожку. И спросишь про меня. Хотел дядьку своего напугать. Он того заслуживает. Гадина редкая. Он же сестру свою – мою мать обокрал. Ладно. Это все сейчас не важно. Я отстану, а ты, как у скалы соберетесь, свистни. Только предупреди людей, а то пристрелят еще.
«Призрак» скрывается за камнями. Я прибавляю ход. Мы уже почти добрались до места назначения.

Теперь лес уже не был страшным. Он наполнился серым однотонным светом. В нем древней башней, словно и, правда, из Вавилона, уходил в небо каменный столб.
- Ну что, пять минут на отдых, и занимаем позиции. Как только на скалу попадут лучи солнца, каждый осматривает свой участок, - Иван начинает объяснять каждому, куда надо смотреть.
- Ребята! – вступаю я после того, как Иван закончил инструктаж, - есть кое-какие новости. Мы тут, действительно, не одни. Только без паники и шухера. Это не призрак. Сейчас он сам все расскажет. Вань, ствол опусти!
Я коротко свищу. Из-за камней и заросли молодых сосенок появляется фигура «призрака». Алена коротко ойкает. «Призрак» поднимет руки вверх.
- Я пришел с миром, - шутливо говорит он.
- Прямо вестерн какой-то! – Давид первым приходит в себя. – Всадник без головы.
- Тебя как зовут-то, утопленник? – спрашиваю я.
- Григорием зовите. Грихой можно. Для краткости. А про вас я все знаю. Ребята. Времени у нас совсем нет. Вы хотите взять то, за  чем пришли. Я не буду отговаривать вас от этого, это не мое дело. Но знайте, что с этим подарочком вас на обратном пути будут ждать.
- Кто?! – хором спросили все.
- Те, кто недавно подстроил вам подлянку в гостинице. Они все знают.
- Откуда? – к Григорию по камням припрыгал Иван, - И вообще, откуда ты взялся? И что за цирк ты устроил ночью? Мы же могли тебя пристрелить!
- Я тут дома. А вы в гостях. Потому нереально это. Я здесь уже год живу. Но это все сейчас неважно.
- Ваня, оставьте свои ГРУшные штучки. Дай Грише сказать то, что он имеет нам сказать! – Давид был воплощением самообладания.
- Так вот, вы должны знать, что все, о чем вы трепались по поводу клада купца Штейна, слушали и те, с кем у вас были проблемы. В гостинице остался их человек, он насовал в ваши номера жучков. А меня попросили проследить за вами на месте. И когда вы будете выходить из тайги, мне надо сделать один звонок.
- О, майн готт! – не выдерживает Алена, и даже возвращается в свою старую роль. – Ты-то как на них вышел?
- А это не я. Это они на меня. Вернее не они, а тот, кого их главный оставил следить за вами. До того, как его чекисты приняли. Он меня у речки словил, переговорил, узнал, что я таежник, дал денег – типа, аванс, и попросил попасти вас от и до.
- А зачем ты нам все это рассказываешь? – недоверчиво спросил Иван.
- И что за представление ты нам ночью устроил?
- Мне надо было убедиться, что я один вас пасу. Если бы был кто-то еще, он бы вышел на меня, что бы убрать – ведь я себя раскрыл фактически, а это вас должно было насторожить. А потом, тот, кто меня нанял, такого про вас наговорил! Что вы черные археологи. Разоряете могилы, находите клады, и все это сбулькиваете за границу. А он типа – секретный сотрудник. Только я таких сотрудников в свое время видел кое-где. Но все равно, надо было проверить вас. Посмотреть, как вы отреагируете. Потом уже понял, что вы нормальные люди. И у вас впереди проблемы.
- Ты так и не ответил – зачем ты себя раскрыл? Тебе деньги не нужны?
- А зачем они мне? Я в тайге живу. Тут все есть. Просто я гнид от людей отличаю. Я же призрак, – улыбнулся он. – Я от таких, как они, в свое время тоже имел проблем на пять лет строгого режима. Потому сейчас я с вами. Но только до поселка. Потом я уйду к себе.
- Ребята! Солнце! – закричала внезапно Алена. Мы так отвлеклись на  «призрака», что пропустили момент, когда серый однотонный свет растаял. В воздухе стало сыро и прозрачно. Только с мари поднималась жидкая марля тумана, но она тут же рассеивалась легким ветерком. На востоке. За сопками растекалось расплавленное золото.
- Быстро по местам! – заорал Иван. Все запрыгали по камням к своим позициям. Один Григорий безучастно сел на валун и замер.
Лучи дотянулись до столба. Вся его выщербленная, шероховатая поверхность стала объемной, четкой и рельефной.
- Вижу! – закричал Давид.
- И я вижу – отозвалась Алена. Мы бросились к ним. На неровной, но свободной от сколов и выбоин стене четко виднелась большая шестиугольная звезда.

***

- Майор! Кончай тупить! – орал красный возбужденный Гарик на еще не проснувшегося, и явно страдающего с похмелья полицейского. – Тебе звезды, что ли, не нужны новые на погонах? Или эти жмут? А? Тебе из Читы звонили?
- Ну, звонили. Только Чита, она - далеко. А мне тут жить. Ну, возьму я их. И что предъявлю?
- Ты совсем мозги пропил? А еще начальник ОБЭП. Там две статьи! Две! Незаконные раскопки, или, как еще она по-вашему правильно называется? Плюс – нарушение правил сдачи государству драгметалла, и драгоценных камней. А тут – группа лиц, предварительный сговор, технические средства и главное – исторические реликвии! Один черт знает, что там они могут поднять. Это, как минимум, по пять лет на рыло. Каждому! Да такое дело поднять – это себе сразу полковника обеспечить. Распишешь, что вел оперативную разработку, организовал слежку, ну – не мне тебя учить. Нам главное что? Напугать их до усрачки!
- А с кладом что?
- А это, смотря какой клад! Может, там нашим с тобой правнукам хватит еще. В общем, хорош вату катать! Излагай свои соображения.
- Я думаю так: брать их надо будет в гостинице. Они, как я слышал. Люди-то ушлые. Вас, говорят, уже умыли разок.
- Я тут вообще не при делах.
- В гостинице! – твердо сказал майор. - Группой захвата. По дороге если принять их с грузом – они все с ходу заявят, что едут сдавать нам то, что нашли. А в гостинице совсем другой разговор будет. Пусть расслабятся, бухнут на радостях. Тут мы их и цапнем.
- Ну, смотри. Я исчезаю. Буду ждать от тебя звонка. Кстати, их там мои люди пасут. Как от них сигнал будет, я тебе цинкану.
Гарик полез в карман куртки, достал пачку оранжевых пятитысячных купюр и катнул их по столу в сторону майора.
- Это на оперативные расходы. Отчет не нужен. Надеюсь, все понятно?
Майор зачем-то оглянулся, посмотрел в окно, где утро уже наливалось желтым соком, сглотнул, шумно выдохнул и тяжело кивнул.
Гарик танцующей походкой выбежал из кабинета.
Он впрыгнул в свой джип, и тот покатил в сторону выезда из городка.
В это время разбитый, вконец измотанный Федорович, яростно матерился, отмахиваясь от комаров в зарослях прибрежного тальника. Больше всего матов пришлось в адрес Гарика и Алены.

***

Всего полминуты на скале наблюдался знак, оставленный купцом Штейном сто лет назад. Привел его в эти места эвенк Тыкулча. На русский язык его имя переводилось как «сердитый». Он на самом деле всегда был чем-то недоволен, и ворочал себе под нос какие-то замысловатые фразы.

Тыкулча промышлял пушного зверя, и приносил добычу в лавку Штейна. Там меха оценивали, и меняли на табак, муку, сахар и патроны. Однажды сам Штейн оказался по надобности в меховой лавке.
- Твоя люди обмани есть! – сердито скосился на купца Тыкулча. – Шкура бери много, чай - табак давай совсем мало! Твоя плохие люди.
Пронырливый приказчик Абросимов, с зализанными рыжими кудрями, в чесучовой рубахе и черной жилетке, уже давно сколачивающий себе капитал на обмане местных охотников, замахал руками и заорал на эвенка:
 - Пошел отсюда, рожа некрещеная! Да он пьяный, ваше степенство, - заюлил Абросимов, увидев самого Штейна.
- Моя пьяный нет! Никогда нет. Моя чай пей. А ты обмани много!
- Выкладывай, что он принес – приказал купец. Приказчик долго копался с тюками, и выложил на деревянный, гладко оструганный прилавок пять соболиных шкурок, две шкуры рыси, полсотни белок и куницу.
- Твоя укради! Соболь укради.
Штейн каменно смотрел на Абросимова. Тот знал, чего стоит такой взгляд. И потому выложил еще пять соболиных шкурок.
- Теперь верно? – спросил купец эвенка.
- Верна, хозяина. Твоя правильно говори.
- А ты ему что дал? – метнул острый взгляд Штейн в приказчика.
- Все по уговору. Все, значит, по таксе.
- Твоя такой уговор нет! – опять раскипятился Тыкулча. – На, смотри, хозяина!
Тыкулча вытряхнул на прилавок все, что до этого сложил в имнэк – особую походную сумку, обшитую мехом косули. Штейн лично перебрал все, что получил охотник за добычу.
- И это все? – сквозь зубы спросил он Абросимова.
- Все, хозяина. Я говори - мало давай. А он меня выгоняй.
- А ну, пшел вон отсюда – не глядя на приказчика, скомандовал Штейн. Тот послушно растворился в сумраке мехового склада.
- Пойдем ко мне. Гостем будешь. Чай пить будем, - сказал он Тыкулче и повел его прочь из лавки.
- Моя чай любит пить. Очень любит! – зажмурился эвенк. – Однако твоя обмани нету?
- Нету, нету. Я тебе правильно платить буду.

Таким вот странным был этот купец. Через несколько лет Тыкулча приведет Штейна к столбам и поможет ему сделать свое дело.

***

Сейчас мы все сгрудились у планшета, куда Артем уже перегнал с камеры фото могендовида. Григорий, по-прежнему, безучастно сидел на камне.
- В общем, я понял, куда надо лезть. Иду я один. Другим смысла нет. Мне надо всего лишь снять рисунок.
- Ваня, - отозвал его я. – Рисунок большой. С близкого расстояния фото может и не получиться. У меня есть идея. Надо большой лист бумаги и карандаш. Графитом натрешь нужный кусок скалы, потом приложишь лист, проведешь несколько раз рукой и получишь оттиск.
- Внимание! – прогремел Иван командным голосом. У нас есть бумага?
- Туалетная? – ехидно спросил Давид, - вам таки уже немножечко страшно?
- Нет, – не отреагировал на шутку Иван. Нужен большой лист бумаги. У нас же была калька? И еще побольше карандашей. Они точно в автобусе есть.
- Может мне объяснят, что за студию изобразительных искусств вы хотите тут себе устроить? – спросил Давид все тем же ироничным тоном.
- Оттиск сделать с рисунка. Зачернить его графитом. Иначе не получится.
- Ой, дети вы, дети! Что бы вы делали без дяди Додика? Хотя с карандашом – это правильно. Солнце уже поднялось. Не будет того контраста. А вместо бумаги мы воспользуемся современными технологиями.
- Шомпол мне в дуло! – выругался весело Иван. – Точно! Как я сам не додумался, - он понял идею Давида без слов.
- Мальчики, - скромно спросила Алена. – Вот сейчас все очень интересно, но непонятно – о чем вы?
- Спокойствие, только спокойствие, Алена Романовна, - ответил Давид, - доверьтесь старому мудрому еврею.
И он убежал вниз по тропе.

Иван разложил снаряжение у подножия столба и уселся, щурясь на солнце. Григорий сидел, все так же, молча, погрузившись в себя.
- Гриша, – обратила на него внимание бурлящая от жажды деятельности Алена, она никак не могла оставаться от процесса в стороне, - а вы не голодный? Вы же всю ночь по тайге пробегали.
Гриша ответил не сразу. Он поднял глаза на Алену, и в них было что-то далекое, почти потустороннее, освещенное воспоминаниями.
- Вы мне?
- Вам! Вы есть хотите?
- А... нет.
- Может, пока расскажете о себе? Почему вы живете в тайге?
- Потому, что я так хочу. Год назад я умер для всех. И перебрался сюда. И больше давайте не будем об этом. Оно никак не связано с вами. Моя задача – вывести вас отсюда правильно.
- Мы все равно вас отблагодарим, – не унималась Алена. Я уже даже начал немного ревновать. Григорий излучал особый свет иного бытия. Я знал, что Алена очень падка на такое. Но она тут же обратилась ко мне.
- Ты знаешь, а Гриша очень похож на тебя. Ты ведь такой же … отшельник.
- Я это знаю, – ответил Григорий. - Наверное, потому и помогаю вам.
И тут мне пришла в голову, как всегда, неожиданно, но вовремя одна замечательная идея.
- Слушай, Гриха… - начал я, - но тут, пыхтя и отдуваясь, вернулся Давид. Он был навьючен объемным рюкзаком.
- Вода, сухпай, и все прочее – объявил он голосом пляжного торговца кукурузой и колой. Помогайте!
Алена и Илья стали разгружать рюкзак.
- Что за идея? – спросил меня Григорий.
- Есть место неплохое. Дачный кооператив под Читой. Меня там ждут в качестве сторожа. Но у меня в жизни новые перемены. А человек там нужен. Надежный и свой. Не хочешь туда?
- Меня же нет. Я ведь покойник. Да и судимость – ее никуда не денешь. Спасибо, конечно.
- Ты все равно, подумай. С документами можно что-нибудь решить. А судимость… так ведь ее можно и снять.
- Тебе-то зачем это надо?
- Ну, наверное, затем, что мы похожи. Я три года прожил в лесу отшельником.
- Из-за нее? – спросил Григорий, указав взглядом на Алену. Сейчас она потрошила коробку с сухпайком.
- Как ты догадался?
- Я много стал видеть. Хорошо, я подумаю. Давай сперва это дело доведем до конца.
Алена вручила Грихе галеты, фляжку и упаковку курицы с рисом. Потом она стала очень настойчиво кормить меня.
- Мне нужно, что бы у тебя к вечеру были силы, – промурлыкала хитрая Рысь, потираясь об меня плечиком.
- Мне нужно, чтобы вы для начала выбрались отсюда.
- Ого! Смотри! – без всякого перехода закричала Алена.
Оказывается, Давид уже собрал небольшой квадрокоптер.
- Вот с него-то мы и снимем все, что нам нужно! – победно объявил он.
- А утром, на рассвете, когда знак был виден, не судьба была его запустить? – поинтересовался Илья.
- Он бы перекрыл лучи, и мы бы сняли только его тень. Не делайте мне мозг, Илья. Лучше покушайте.
Илья покорно принялся за еду.
- Ну, я пошел, - осмотрев скалу еще раз, сказал Иван. - Руслан, встань на подстраховку.

Иван набросил на себя шнуры, рассовал по карманам жилетки и штанов скобы и шлямбуры, заткнул за пояс скальный молоток и медленно, как жук, пополз вверх. Он вбивал скобы в скалу, поднимался на них дальше. На середине пути Иван соорудил станцию – так называют альпинисты точку крепления, способную выдержать максимальную нагрузку. С ней он возился долго. Солнце уже стало ощутимо нагревать макушки и спины. Низкий туман над марью опять стал сгущаться. Сырая пелена медленно поползла в нашу сторону.
- Это не есть хорошо, – услышал я голос Артема – скоро все тут намокнет.
Ваня в это время соорудил на станции страховочный узел, и двинулся по намеченному маршруту.
- Отсюда шикарный вид! - крикнул он. Давид моментально среагировал.
- Или вы уже Миша-Японец? – крикнул он в ответ.
- О чем это они? – спросил я.
- Да, свой любимый сериал вспоминают. Про Мишку - Япончика. Давид оттуда целые монологи наизусть знает.
Ваня добрался до цели.
- Ни хрена почти не видно!
- Вань, попробуй отклониться вправо на два часа, что бы солнце под углом было.
Иван переместился по горизонтали.
- Есть! Штрихую!
Иван извел грифели пяти карандашей, пока на скале не стали проступать контуры знака, оставленного купцом Штейном.
- Вот интересно, как он его выдолбил? Он что, скалолазом был? – задумался Илья.
- Наверное, взял кого-то в помощники. Он же старый был уже, – предположил Артем. Про эвенка Тыкульчу мы тогда ничего не знали.
- Я спускаюсь! – объявил Иван. По проложенному пути он спустился на землю.
- Дайте пожрать!
Алена принялась заботливо кормить Ивана. Она вся светилась изнутри – это была ее стихия: запах воли, приключений и нечаянных открытий.
- Давид, запускай коптер. Видишь, туман прет!

Давид стал похож на пилота стратегического бомбардировщика – такого, как их изображают в фильмах актеры с мужественными и глупыми лицами. Давиду невольную глупость лица можно было простить. Вы замечали, что человек в минуты глубокого погружения внутрь сознания, или занятого выполнением сложной работы, полностью утрачивает контроль над мимическими мышцами?
Легко жужжа, аппарат поднялся до уровня заштрихованной скалы. Давид оперировал им, подгоняя коптер то так близко к скале, что казалось, лопасти пропеллеров царапнут гранитную поверхность и аппарат упадет на камни, то отводил его на несколько метров. Он следил за резкостью картинки, вел съемку под разными углами, недовольно хмурился, и бормотал что-то не на русском языке. И когда мы все уже сидели по горло в добравшемся до нас тумане, он приземлил коптер.
- Теперь меня не трогать примерно с час. Я пошел обрабатывать изображения.
- Гриха. Как ты думаешь, те, что тебя нанял, могут заявиться сюда?
- А зачем? Дороги они не знают. Искать проводника хлопотно, да и лишние свидетели не нужны. Они вас примут готовеньких уже на выходе. Так что работайте спокойно.
И после этих слов туман полностью накрыл подножие Вавилонского столба.

***

- Знаешь, почему мне сейчас особенно хорошо? – спросила Алена. Укрываясь от сырости, она натянула капюшон, и прижалась ко мне.
- Знаю. Ты в своей стихии.
- А вот и нет! Мне хорошо, потому, что тебе сюда никто не может позвонить. Ни твой командир, ни эта Неля!
- Ой-ей-ей! Ты все – таки ревнуешь?
- Прости, я без спроса залезла в твою другую книгу,  которую ты назвал «Другой бомж». Ты очень проникновенно описал свою Нелечку. Значит, все-таки что-то было?
- Только то, что я рассказал тебе.
- Просто я постоянно думаю вот о чем: закончится это наше приключение, я привезу сюда туристов, а что будешь делать ты? Я ведь знаю тебя, ты не захочешь болтаться тут без дела. И потому постоянно готовлю себя к тому, что ты уедешь.
- Не знаю, что тебе на это сказать. Может, так оно и будет.
- А если я потом приеду к тебе? Не прогонишь?
- Я не думаю, что ты приедешь…
- Я сама пока не представляю, что будет дальше. Если я предложу поехать тебе со мной в Москву – ты же откажешься?
- А вот давай поговорим об этом, когда сегодня тут все закончится. Нутром чую, этот день готовит нам еще много сюрпризов.
- Все, молчу.
И мы молчали, считая каждый про себя, сколько раз отметит кукушка отведенных нам вместе годов. Получилось что-то очень много.
Давид появился торжественный, как режиссер перед премьерой.
- Слушайте все сюда. Я перевел картинку в графику. Вот что получилось.
Алена первая сорвалась к Давиду, и когда он сел на камень, нависла над его правым плечом.
 «Как ангел-хранитель» - подумал я, и встал над Аленой, как уже ее ангел.
- Смотрите. Вот могендовид. Над ним – прямоугольник, в который вписан еще один могендовид – очень маленький. А на верхнюю часть прямоугольника указывает вот эта стрелка. Ее я вообще еле расшифровал. Какие будут соображения?
Возникла такая же тишина, какая возникла сегодня ночью, когда мы впервые увидели контуры призрака у костра.
- Все просто! – внезапно сказал Григорий, хотя он даже не взглянул на планшет. – Прямоугольник – изображение этого самого столба. А стрелка подсказывает, что то, что мы ищем, спрятано на его вершине.
- Не получается, - ответил я. – Судя по всему, Штейн спрятал в тайнике золото, которое он переплавлял из песка в слитки на своей фабрике. Столько золота там просто не поместится.
- Вот именно! – ответил Григорий. – Штейн был умным человеком, и не стал бы тащиться сюда с тоннами золота – он просто не смог это сделать незаметно. Понадобилось бы много людей. Он обменял золото на что-то другое, небольшое, но очень ценное.
- Откуда ты все это знаешь? – спросил я.
- Ты сам рассказывал. Давно. Много лет назад. Причем недалеко отсюда.
- Чего?
- Ты меня так и не вспомнил? Ты же преподавал у нас в школе. А я учился в десятом классе. Ты создал туристический кружок, и водил нас по району в походы. Я до сих пор помню твои рассказы.
И тут я вспомнил Гриху. Да, был такой ученик. Вечно молчаливый, угрюмый, и даже дикий. Учился он плохо, но успевал по истории и литературе. Потому его и тянули до одиннадцатого класса.
- Теперь вспомнил!
- Ну, слава богу!
- А давайте на время прервем вечер встречи выпускников, – вмешался Давид. Теперь у нас цель – вершина этой скалы.
- Да, пора! – опять вступил в командирские права Иван. Иду я и Руслан.
- И я! – подскочила Алена. Сейчас она опять напоминала рысь на охоте.
- Хорошо. Я иду первым. Закрепляюсь. Потом Алена. Руслан замыкающий. Больше там места нет ни для кого.
- Русь! – отвернул меня за локоть от компании Давид, - можно, я вместо тебя?
- А ты умеешь?
- Ха! Я на «Приют 11» ходил три раза. На Кавказе.
Я понимал, что происходит в сознании Давида. Древняя родовая спайка, зов крови предков и заповеди скрижалей толкали его вперед.
- Хорошо.
Давид яростно пожал мне руку.
- Только за Алену отвечаешь лично.
- Ты сомневаешься во мне? – обиделся он, - она таки мне не чужая.
- Все, вали! А то заплачу. Иван. У нас замена!
- Давид, Алена, идите на инструктаж. Все остальные на подстраховке. Гриха, встанешь в боевое охранение?
- Легко.
- Дайте ему ствол.

Серьезный Григорий занял позицию у камня, откуда просматривалась ведущая сюда тропа. Мне показалось, что и сам он был выточен из гранита.
Иван быстро прошел уже проложенный маршрут. Потом он вбил еще несколько скоб, и выпрямился во весь рост на вершине. Алена зааплодировала.
- Не надо оваций! Алена, надевай пояс.
- Тоже мне, Остап Бендер, – негромко сказал Давид. Алена хихикнула.
Иван спустил трос. Давид закрепил его на поясе Алены.
- Ален, я тебя вытяну сам, ты упирайся ногами в скобы, и вниз не смотри.
- Да знаю я. Ты же сам гонял нас на скалодроме!
- Не сравнивай, - начал было Иван. Но вовремя заткнулся. Алена опять засмеялась. Мне почему-то перестало нравиться ее безудержное, какое-то нервное веселье.
Но Алена притянутая Иваном, легко прошла подъем, и тоже выпрямилась на вершине, сбросив пояс Давиду. Тот шел вверх ровно и неторопливо. Для полноты картины не хватало песни Высоцкого «Если друг оказался вдруг».
Все трое теперь стояли на скале. Легкий туман достал их и там.
- Ну? – нетерпеливо ерзал рядом со мной Артем? - Что там? Есть что-нибудь?
- Да подожди ты! – ответил Иван, и этот ответ мы еле расслышали. Но потом хорошо расслышали радостный вопль: - Есть!!!
А я в этот же момент один расслышал что-то другое. Я расслышал, как вскрикнула Алена.
«Страховка!» - обожгла меня кипятком страшная догадка. «Она же отдала пояс Давиду!».
Как в замедленной съемке я видел, что Алена, поскользнувшись на краю вершины скалы, взмахнула руками, как крыльями раненая внезапно птица, и стала медленно – медленно… быстро – быстро приближаться к земле…

Глава IX

***

По-прежнему матерясь, и проклиная всех подряд, Федорович отбивался от комаров, путался в кустах, и поскальзывался на круглых, похожих на черепа, береговых булыжниках. Камуфляж его отсырел в тумане, руки и лицо покрылись волдырями укусов, ныла печень и мучила жажда. Федорович уже прикончил бутылку минералки, но она моментально вышла с похмельным потом. Федоровичу хотелось выпить горячего бульона, и заснуть на мягкой кровати. Но по приказу своего шефа, он был вынужден торчать тут, на пустом берегу, и, треща катушкой, таскать пустую блесну. Никакой рыбы здесь в это время года быть не могло. Федорович отчетливо видел себя со стороны в роли полного идиота, и опять выдавал порцию проклятий. Он пару раз набирал номер своего человека – странного местного мужика со всеми ухватками бывалого арестанта, но чересчур молчаливого и высокомерного. Когда Федорович нанимал его на роль соглядатая, он соглашался немногословно, больше кивал, и во всем этом опытный Федорович наблюдал какое-то особенное презрение в свой адрес. Но других людей у него не было, и потому, многократно объяснив ему задачу и весьма недвусмысленно намекнув о последствиях в случае нарушения договоренностей, он выдал ему один из двух телефонов, полученных прошлой ночью от Гарика, и десять тысяч рублей. Человек должен был сообщить ему место и время выхода тех, за кем он следил, из тайги, а главное – о том, насколько успешными оказались их поиски какого-то мифического клада. Сам Федорович, насквозь прагматичный, и лишенный всяческого воображения, ни в какую не хотел заставить себя поверить в легенду о наследстве купца Штейна. Все происходящее он относил на счет желания Гарика как следует отомстить своей бывшей любовнице. С момента ее ухода Гарик сильно изменился. Он стал чаще выпивать, иногда бросался в короткие, но угарные загулы, менял по несколько проституток в день, и выбирал среди них тех, кто хоть отдаленно напоминал его бывшую женщину.

Сам Гарик сейчас забылся мелким сном в своем джипе, загнанном в березовую рощицу у въезда в городок. Перед этим он несколько раз приложился к бутылке с виски, но алкоголь не приносил расслабления. Напротив, Гарик сделался угрюмым и, пока не заснул, постоянно вытаскивал телефон, ожидая звонка от начальника своей охраны. Мощный аналитический ум и талант стратега Гарик направил сейчас на одну конкретную цель – месть Алене. Удача стала отворачиваться от него, когда она, отказавшись от прощальной ночи, а перед этим – от предложения замужества, вернула ему ключи от квартиры, и попросту исчезла из города. А потом совершенно неожиданная встреча у гостиницы лишила его способности мыслить здраво и логично.
 Гарик повелся на эмоции, увидев Алену в компании Руслана, а потом полностью потерял голову, когда узнал, что они живут вместе, да еще в соседнем номере. Окончательно добил его провал затеянной им операции, потеря людей и неприятные беседы с офицерами госбезопасности. О потерянном времени и деньгах он уже и не думал. Желание вернуть Алену в свою жизнь – только это сейчас заставляло его совершать ошибку за ошибкой. Но пока он не способен был трезво оценивать происходящее и полагался на собственную значимость и деньги.
Не спал сейчас и майор из местного отдела полиции. Он несколько раз пересчитал деньги из полученной пачки, вызвал на службу трех самых надежных оперов, и затаился в ожидании команды «фас!». Вот только было ему неспокойно и даже тревожно. Майор понимал, что его заставили принять участи в чем-то явно незаконном, что могло закончиться не совсем хорошо. Но у него был приказ от человека, сидящего намного выше, и ослушаться он не мог. Еще майор раздумывал – не отщипнуть ли от полученной пачки денег вызванным операм. И решил – не стоит. Нет, вовсе не от жадности. Просто в случае непредвиденного развития событий все это еще больше сыграло бы против майора. Подчиненные обязательно рассказали бы о полученных деньгах, и в итоге сложится совсем уж неприглядная картинка. Ему оставалось только замереть, застыть в своем кресле, барабанить пальцами по столу и смотреть в экран телевизора, не понимая, что там сейчас показывают.

Спокойно на душе было только у одного участника всех этих событий – у водителя джипа Гарика. Он был действительно не причастен ко всему происходящему, и, поняв, что начальник затеял какую-то мутную игру, да еще с привлечением ментов, заранее решил для себя соскочить и просто исчезнуть. Иметь дела с полицией он не хотел.

***

«Держи! Держи меня, пожалуйста. Чтобы ни случилось - держи!» - вот что сейчас прозвучало внутри меня голосом Алены, когда она летела убитой чайкой со скалы. Что-то неистово орали Давид и Иван, но я не различал слов. Я просто, не думая и ничего не ощущая, оказался в том месте, куда должна была упасть Алена. Я инстинктивно вытянул руки вперед, что бы поймать ее, звериным инстинктом ощущая, что сила удара от падения с такой высоты, конечно, будет куда сильнее моего противодействия. Но сейчас мои руки перехватил недавний призрак Григорий – я не успел понять, как он так быстро мог очутиться возле меня. Еще мгновение назад он отрешенно сидел на камне и смотрел в никуда.

Алена рухнула спиной на наши сцепленные руки. Григорий, дернувшись, отбросил Алену от земли, и она теперь упала точно на меня. Я не удержался на ногах, и, падая, оттолкнул Алену от себя. Ее поймал Григорий, и удержал на ногах. Это все, что я заметил, прежде чем ощутил резкий щелчок в затылке и вокруг погас свет. «Держи меня» - еще раз успел услышать я голос Алены, и только тогда умер.

…а когда воскрес, то увидел ясное, свободное от тумана небо, которое тут же закрыли огромные глаза Алены. Она ничего не говорила. Она просто смотрела на меня как смотрела однажды поздним зимним вечером на вершине сопки, где мы стояли вдвоем над городом. Теперь она держала меня взглядом, не давая провалиться в небытие, где плескались боль и тошнота. Мы сейчас сказали друг другу все, что еще оставалось невысказанным. Мы были одни. Одни, над всем этим миром, над скалами и над далеким городом, который когда-то свел нас, а потом отобрал друг у друга.
Аленины глаза исчезают, теряются в потоке мелких черных точек, густо летающих перед глазами, и мир опять накрывает темнота. Но теперь меня из нее рывком извлекает ледяная вода, окатившая лицо. Точки рассеиваются, мир обретает резкость, цвет и звук. Теперь надо мной лицо Григория. Я слышу его слова: «Фонарик мне сюда быстро! Самый маленький!». Крошечное солнце жжет сперва один глаз, потом другой.
- Нормально, - отмечаю я, как сквозь вату, голос Григория, - зрачки сужены, но реагируют.

Кто-то осторожно приподнимает меня за плечи, поддерживая затылок.
- Тут крови полно, - слышу я другой голос.
- Убери руки. Держи его вот так.
Я не ощущаю прикосновений полностью – только легкие давящие толчки.
- Ну и череп у тебя, брат! – с удивлением говорит Григорий. – Только кожу рассек. Зашивать придется. Но это фигня. Голова целая. Сотрясение, конечно, есть. Следи за кончиком пальца только глазами.
Я пытаюсь водить взглядом за пальцем, и меня тут же начинает мутить.
- Аптечка есть у вас в машине?
- Все есть.
- Он не умрет? – теперь я слышу какой-то странно спокойный голос Алены. Но только я знаю, что может скрываться за этим спокойствием.
- Мы все когда-то умрем, - отвечает Григорий, - но у него еще лет сорок впереди есть. Ты не трогай его сейчас.
Потом тошнота, и разгорающаяся пульсирующая боль в затылке заставляют меня не замечать происходящего вокруг. Я не вижу, как Илья бежит с сумкой, не слышу, как Григорий, увидев ее содержимое, присвистнул от одобрительного удивления, и сказал:
- Да с таким арсеналом можно полевой госпиталь открыть.
Я не ощущаю, как он умело промывает мне рану, и так же не ощущаю жжение перекиси водорода. Григорий точными движениями делает мне тугую повязку, потом вкалывает обезболивающее, и что-то еще.
Алена уже обитает рядом. Она устраивает мне из рюкзака и курток подушку, и садится у изголовья. Ее как всегда ледяные пальцы приятно холодят лоб.
- Его сейчас рвать может начать, – откуда-то говорит Григорий, - следи, чтобы не захлебнулся.
- Ты откуда все это знаешь? – кто-то спрашивает его.
- Да неважно. Главное, что у вас все, что нужно с собой. Вы на войну, что ли, собрались?
- Сам видишь, в каких условиях работаем!
Только сейчас мое нетвердое сознание уволакивает меня в недавнее прошлое. Я вижу летящую со скалы Алену. Меня передергивает изнутри так, что я пытаюсь подскочить. Тошнота и боль возвращают меня на место еще быстрее, чем руки Алены. Я наконец-то окончательно соображаю, что она жива.
- Тише, тише, мой хороший! Не шевелись. Я тут.
- Живая? – пытаюсь спросить я. Получается не очень хорошо.
- Живая? - повторяю я, сглатывая комки тошноты.
- Какая же еще? Ты же меня поймал. С Гришей.
- Я вспомнил, как ты раньше говорила: «Держи меня».
Алена начинает плакать. Из нее выходит все, законсервированное до этого напряжение. Она сама только сейчас ощущает, какой короткий отрезок отделял ее от смерти.
- Что у него? Судорога? – подскакивает Григорий.
- Нет, - шмыгая носом, говорит Алена. - Он думал, что я погибла.
- Долго жить будете, ребята. Долго и счастливо – добавляет он. – Вот почему я не хотел, что бы вы лезли сюда.
- Ладно, два раза снаряд в одну воронку не попадает, – это уже вступает Иван. Я сейчас только вижу, что вся группа стоит вокруг нас с Аленой, и не могу не улыбнуться. Все это напоминает мне сцену из бездарного фильма о войне, где бойцы обступают раненого командира со скорбными физиономиями и клятвой мести.
Григорий роется в сумке с медицинскими припасами и приносит Алене таблетку.
- Выпей это. Успокоишься.
- Не надо. Я в норме. Лучше ему что-нибудь дай еще?
- Все, что надо, я сделал. Вернетесь – везите его сразу в больницу, пусть зашьют кожу, иначе не заживет. А я тебе напишу, чем потом его лечить.
- Ты что, врач? – спрашивает Алена.
- Не совсем. Фельдшер. Бывший.
- Повезло же нам с тобой, господин призрак, - слышу я теперь голос Давида. – Алену спас, Руслана спас, да еще и предупредил, что нас пасут.
- Это точно. Повезло. Но так и должно было быть.
Иван садится на корточки.
- Ты как?
- Жить буду.
В это время лекарства полностью начинают действовать. Боль растворяется. Если бы не слабость, то я бы уже забыл обо всем, что произошло.
- Тогда мы пошли на второй круг. Ты потерпишь? – говорит Иван.
- Без вопросов.
И теперь все мы, даже Григорий, следим, как Иван повторно проходит путь по скале, а затем вытягивает на нее Давида. Они опускаются на колени – сейчас мы видим только их головы, то исчезающие, то появляющиеся за неровностями вершины скалы.
- Вы что-то нашли там? – спрашиваю я Алену.
- Да. Ваня сказал – там тайник. Заложен камнем – здоровым таким. Как они его собираются сдвигать?
Словно отвечая на ее вопрос, Иван что-то кричит Илье и Артему. Они привязывают к шнуру монтировку, и что-то еще, сейчас мне видно, что именно. Через какое-то время мы слышим гулкий удар о землю. Алена вздрагивает.
- Эй, вы там, наверху! – кричит Артем. – Кто упал? Давид?
- Не дождетесь! – слышится голос Давида. Это Ваня камень сбросил. – Встречайте нас!
Илья и Артем кидаются к скале. Иван опускает на шнуре какой-то предмет.
- Не вздумайте без нас открывать!
- А зачем вы нам теперь нужны? – хохочет Артем.
Я чувствую, как напрягается Алена. Финал этого квеста, отмеченного близкой смертью, и реально существующими врагами, вот-вот наступит.
- Иди к ним, - говорю я.
- Молчи! Сами принесут. Сюда.
Алена уже вернулась в свое истинное состояние. Теперь она опять во главе своей команды. И странно – такой она сейчас мне нравиться больше.

Сошествие со столба Ивана и Давида мы ждем молча и торжественно.
- Несите сюда! – командует Алена, когда оба спускаются на землю.
Давид - сейчас он строгий и отрешенный, кладет на землю сверток из старой мешковины. Он пытается разворачивать ее очень осторожно. Но она рассыпается на куски и мелкую труху. Я ощущаю запах чердака, пыли и еще чего-то сладковатого. Меня опять начинает тошнить.
- Холстина явно промаслена была хорошо, - говорит Иван.
Теперь нам является цинковая коробка, тусклая и серая. Мне почему-то сразу вспоминаются цинковые ящики, в которые когда-то давно нам приходилось упаковывать погибших солдат. Тошнить начинает еще сильнее. Кровь стучит в раненом затылке. Я стараюсь не выдавать своего состояния. Сейчас оно далеко не главное в этом действе.
- Купец там ничего не мог случайно оставить нехорошего? Типа гранаты, или еще чего – говорит Илья, отодвигаясь. Иван в это время извлек из ножен на поясе мощный тесак. Он ощупывает коробку, осматривает и, кажется, даже обнюхивает ее.
- Не похоже, - говорит он.
Тесак вспарывает цинк. Иван вскрывает коробку, как консервную банку. Алена помогает мне подняться так, что бы я, полусидя, мог видеть весь процесс.
- Если бы не ты, – говорит она мне тихонько, - этого ничего бы сейчас не было.
Я хочу ответить, что тогда и она бы не оказалась в четырех секундах от смерти. Но Давид в это время вынимает из коробки небольшую шкатулку.
- Немного же накопил купец, - говорит Илья, и только сейчас опять приближается к нам.
- Как сказать, - отвечает Иван, и протягивает шкатулку Алене. Та пытается открыть лакированную темно-вишневую крышку, но у нее ничего не получается.
- Разбухла она, что ли?
- Не должна, - Давид забирает шкатулку, и осматривает ее со всех сторон.
- Дай, я рубану! – предлагает Иван, поигрывая тесаком.
- Да погоди ты, рубака. Тут что-то не то…
Давид прощупывает каждый сантиметр шкатулки.
- А, вот оно как! – он нажимает еще заметную выпуклость на боку. Слышится легкий хруст. Под крышкой появляется зазор. Давид хочет передать шкатулку Алене
- Открывай сам. У меня руки трясутся, - говорит Алена.
Давид ставит шкатулку на камень и очень медленно поднимает крышку…

***

Спящего в машине Гарика подкидывает изнутри. Он бестолково смотрит в окошко, трет глаза, сглатывает слюну и уставляет взгляд на часы.
- Ни хрена себе. Уже полдень почти. Да где они все есть?
Он набирает номер. Трубку берут не сразу.
- Федорович, ты там дрыхнешь, что ли? Что происходит? Где все?
Совсем недавно задремавший в прохладе ивовых кустов Федорович ворчит, как цепной пес.
- Жду я, жду! Не отзвонился еще человечек мой. Чего ты пургу гонишь. Оттуда добираться несколько часов. Да там пока провозятся. К вечеру надо ждать. Кстати, как насчет закинуть мне пожрать?
- Никак. Нам сейчас светиться нельзя. Слушай, а может, им навстречу двинуться? Раз они проехали на своей коробушке, так мой-то джип точно проедет.
- Да? А ты дорогу знаешь? Я – нет. И потом, коробушка у них подготовленная для таких дел. А твой грузовик сразу сядет. Не дергайся, Васильевич. Тебе - то там хорошо, в машине. А меня тут комарье сожрало до костей.
- Ладно. Не ной. Если они до вечера, как ты говоришь, тогда метнись в какой-нибудь магазинчик, на отшибе. Купи пожрать. Только не вздумай напиваться! И сразу назад!
- Понял тебя! – гавкает радостно Федорович, но отключившись, говорит в уже глухую трубку: - Пошел ты в задницу!

Федорович с трудом поднимается с насиженного места, кряхтя, распрямляет спину, прячет спиннинг в густые заросли, отходит, оценивая – не видно ли его со стороны, и потом озабоченной походкой семенит в городок.
Гарик же продолжает бесноваться. Теперь он набирает номер майора.
- Слушай, майор, а далеко до этих самых столбов?
- Да не знаю я.
- Что ты вообще знаешь? Есть кто-нибудь у тебя на примете, кто сможет дорогу показать? Что-то запарило меня ждать.
- Да если кто и знает, смысла нет туда ехать. Там не дорога, а так, тропа среди болот. Утонуть легко можно.
- Эти же как-то проехали?
- Они подготовились. Мы же договорились брать их уже в гостинице. Толку-то нам туда соваться?
Гарик ругается. Потом говорит.
- Слушай, я тут у отворота стою. Купи мне вискаря получше, минералки и мяса какого-нибудь. Деньги же у тебя есть. А я компенсирую.
- Да я в этом вискаре вашем не разбираюсь. У нас только один маркет им и торгует.
- Ну, покупай самый дорогой. И пулей ко мне. Будешь подъезжать, наберешь! Все, отбой.
- Гребаный ты барин! – рычит майор, поднимаясь с дивана в своем кабинете. Он выходит в коридор. Тут же из соседнего кабинета высовывается голова одного из оперов.
- Никитич! Нам долго еще тут париться? Время к обеду уже.
- Ну, отправь кого-нибудь в кафешку, или в магазин. Сидеть, чувствую, до вечера придется.
Голова исчезает.
В итоге Федорович и майор пересекаются в одном и том же магазине. Они незнакомы, но, кажется, опытным чутьем распознают причастность друг друга к одному и тому же делу. Когда майор, купив виски, минералку и полкило буженины, уезжает на служебном УАЗе, Федорович недолго раздумывает, и тоже берет бутылку, но только водки. Он покупает еще банку огурцов, кило копченой колбасы, хлеб и томатный сок. Угрюмый, с урчащим животом, в еще не высохшем камуфляже, перепачканном сзади речным илом, он бредет назад. Когда он сворачивает к реке, то внезапно говорит вслух:
- Да пошли вы все! – затем свинчивает пробку с бутылки, и делает пару насосных глотков. Лицо его разглаживается и розовеет.

***

Изнутри шкатулка отделана фиолетовым бархатом. В углублении покоится что-то, завернутое в белый шелк. Давид откидывает складки ткани. Мы видим прозрачный желтый камешек, размером с грецкий орех, но формой напоминающий маленький лимон. Давид, не дыша, извлекает камень из своего столетнего ложа и, держа двумя пальцами за острые грани сплюснутых краев, передает его Алене. Но та даже отшатывается, и прячет руки за спину.
- Положи его на место! – приказывает она.
Прежде чем сделать это, Давид рассматривает камень на свет, потом проводит острой гранью по ногтю, затем по стеклу своих часов. Камень с хрустом оставляет там бороздку.

Среди нас воцаряется глубокая тишина. Первым ее нарушает Давид.
- Если я скажу, что мне страшно, значит, я ничего не скажу. Но мне страшно так, как не было еще никогда.
- Алмаз? – спрашивает Иван.
- Нет. Бриллиант. И такой огранки, какой я никогда не видел.
- Ты много видел бриллиантов? – спрашивает Илья.
- Что бы ты знал! Мой прадед по отцу, Наум Исаакович, был учеником знаменитого Маршака. Не того Маршака, стихи которого ты, может быть читал в своем раннем детстве. А самого натурального киевского короля ювелиров, Иосифа Абрамовича Маршака. Его называли главным конкурентом Фаберже. С тех пор по отцовской линии у нас в роду все ювелиры. Кроме меня – мои руки, как оказалось, для этого непригодны. Но я все-таки да, кое-что видел. И сейчас говорю, что такая огранка сама по себе уже что-то стоит. Штейн и, правда, был не дурак – зачем тащить в тайгу сотни килограммов золота, когда можно было удачно вложить его в покупку маленькой, но очень дорогой вещи. Которая, кстати, со временем делается все дороже.
- И сколько такой камешек может стоить? – спрашивает Илья.
- Думаю, что если нас с ним возьмут – лет по шесть строгого режима каждому. Я бы сейчас с удовольствием залез наверх и положил его на место. Пусть себе лежит. Вот только камень мы зря сбросили.
- А если в денежном эквиваленте? – интересуется Иван.
- Боюсь, никто этого не знает. Оценку таким вещам дают лучшие мировые эксперты на аукционах Сотби или Кристи. Но навскидку тут сумма начинается от нескольких миллионов долларов. Дело не в этом. А в том, что продать его нереально. Если без криминала.
- А если, как положено, сдать государству? – подключается Артем.
- Тогда почетная грамота, благодарность от президента и, возможно, денежная премия в размере 20-30 минимальной оплаты труда.
- А как же положенные по закону пятьдесят процентов от стоимости? – не унимается Артем.
- Ах, оставьте! – отвечает Давид. - Скорее всего, если сдать его властям, то автомобильную катастрофу или взрыв бытового газа нам обеспечат быстрее, чем ты думаешь. Не забывай, в какой стране ты живешь.
Я не участвую в этом обсуждении, как и Григорий. Он только что проверил на ощупь у меня температуру и сделал еще один укол.
- У вас тут верошпирон оказался в аптечке. То, что надо. Отек снимает.
Я прислушиваюсь к своим ощущениям, и замечаю, что тошнота улеглась, а головная боль заметно ослабла.
- Тебе бы поспать дня два – три, - говорит он, и потом обращается ко всем.
- Господа Индианы Джонсы! Это все замечательно. Но у вас тут раненый. Ему бы в больничку побыстрее.
- Погоди, Гриха! Успеется еще, - отвечаю я. – Сейчас у нас одна практическая задача – сделать так, что бы этот камень у нас не нашли. Помните, что нас уже ждут.
Как обычно, стрессовая ситуация обостряет во мне способность к быстрому выстраиванию тактической схемы.
- Помоги мне сесть! – прошу я Григория. Он и Иван усаживают меня на валун.
- Итак, что мы должны сделать сейчас? Во-первых – удаляйте все записи с камер, с ноутбука. Чтобы ничего не было связано с этим столбом, и знаками. Вань, придется тебе опять лезть до могендовида и смыть с него графит. Во-вторых – делайте любые другие снимки. Природа, скалы – все, что угодно, что докажет, что мы просто выстраивали туристический маршрут. В-третьих, надо думать, куда спрятать камень. Ведь никто не знает, где нас встретят.
Давид перебивает меня.
- Руслан, по третьему пункту я имею сказать вам, что вы не правы.
Его одесское арго успокаивает всех и настраивает на деловой веселый лад.
- Ну, допустим, нас ждут на дороге. Вряд ли эти господа, после всего, что они тут уже начудили, устроят на нас засаду. Потом, нам есть, чем отбиваться и это будет самооборона. Скорее всего, тут они задействуют местных ментов. А у тех будет основание взять нас, если мы сходу, прямо из тайги, не явимся в отдел полиции. Потому есть у меня одна идея. Как вы думаете, если мы попросим спрятать камень где-нибудь у рыжих братьев? Пусть полежит. Я почему-то им верю.
- Я тоже, – говорит Алена.
- Я – нет! – заявляет скептик Илья
- Я предлагаю попросить братьев спрятать у себя, скажем, не камень, а какую-нибудь нашу технику, - предлагает Артем. - Придумаем, для чего это надо. А камешек замуруем внутрь. Вот, например – в квадрокоптер! На место батарей. Как раз войдет. Коптер разберем, упакуем в коробку и заклеим ее. Мне кажется, парни честные, не станут ковыряться.
- Что-то сложно получается, - говорит Алена. – Гриш, а ты не мог бы это где-нибудь в тайге спрятать?
- Да бог с тобой! Я в руки брать это не хочу. И потом, не забывай, мне же еще надо будет вас сдать этим людям. Я уже и сказку сочинил. Скажу – мотались по болотам, потом по скалам лазили, один чуть не убился. Все время что-то снимали, ругались, а потом двинулись назад. Вот и все. Но не факт, что они потом меня пасти не будут. Не, я тут в стороне. А насчет братьев – хорошая идея. Они мужики нормальные. Не ссученные. И добро помнят.

 Я только сейчас начинаю соображать, что сам факт находки, стоимость которой сделает каждого из присутствующих тут миллионером, особо никого не возбудил. Все отнеслись к этому, как закономерному продолжению квеста, происходящему по заранее написанному сценарию. И теперь до конца понимаю, почему так легко и быстро я сошелся с этими легкими, веселыми людьми. Теперь мне уже не хочется расставаться с ними, как не хотелось когда-то прощаться с друзьями, найденными в пионерском лагере. Сейчас было точно такое же ощущение. И все вокруг – от густого хвойного воздуха, до ставшего почти белым от солнца каменного столба, усиливает ощущение летних каникул. И скорого расставания.

***

- Получше–то ничего не было? – кривится Гарик, получив от майора бутылку «Белой лошади».
- Самое дорогое, - обиженно отвечает тот. – Полторы штуки отдал. И еще пятьсот за остальное.
- На, получи, - Гарик отдает майору две зеленоватые тысячные бумажки, - Все, дуй назад. Жди сигнала.
Майор уезжает, еще больший обиженный на этого «гребаного барина».
- Сука, даже не предложил, – бормочет он.
Гарик прямо из горла делает глоток, морщится и сплевывает, открыв дверцу джипа. Потом с шипением откупоривает минералку, и обливает себе брюки.
- Ну и дерьмо! Сделай нам бутербродов – приказывает он дремлющему равнодушному водителю.
А Федорович сейчас, свернувшись в теньке, спит сном праведника. В реке, заложенная камнями, поблескивает бутылка с водкой. В ней осталось меньше половины. Он спит и не слышит, как в кармане его куртки надрывается телефон.
- Ну точно, нажрался, урод. Хотел же гнать его. Вот что теперь делать?
Гарик выскакивает из машины, отмахивается от водителя, протянувшего ему кусок хлеба с ветчиной, и почти бегает кругами вокруг джипа. Наконец он берет себя в руки, мысленно считает до десяти, несколько раз глубоко вдыхает, и опять усаживается в салон.
- Включи кондиционер! – приказывает он, опять отхлебывает виски, и принимается за еду.

***

У столба развернулись масштабные действия. Иван, повиснув на скале, смывает остатки следов грифеля. Артем, Давид и Илья носятся по округе, и снимают все, что попадется под объектив камер. Алена сидит возле меня, держа за руку.
- А ведь ты меня опять спас, – говорит она, – и теперь уже спас по-настоящему.
- Если бы не Гриха, то боюсь даже думать, что бы было.
- Ты бы удержал меня. Я знаю.
Мне не хочется ей возражать. Меня клонит в сон.

Григорий в это время уже шагает в направлении поселка. Его задача – вызвать братьев навстречу нам. Встреча должна произойти подальше от обитателей Вавилона. Это предложил сам Гриха. Когда он ушел, Илья начал сомневаться.
- А мы не зря его отпустили? Вы уверены. Что он сейчас никого не приведет сюда.
- Илья, тебе пора бросать сценаристику. У тебя делается слишком больное воображение. Вряд ли бы он тогда стал бросаться ловить Алену. Ведь никто не знает, чем все могло закончиться. Упади она чуть левее – и ему бы переломало шею.
Я засыпаю, и меня будит прикосновение Алениных пальцев к щеке.
- Милый, мы готовы. Надо ехать. Тебя, может, парни донесут?
- Да ты что? Дойду.
Я опираюсь об Ивана, и мы спускаемся вниз. Ощущение тоски и расставания делается еще сильнее. Мне кажется, что я больше никогда не увижу этого кусочка тайги с величественным столбом, и бирюзовыми мхами болота. И стараюсь запомнить каждый фрагмент этой тропы.
- План такой, - объявляет Иван перед посадкой в «Мерседес». Мы с Аленой везем Руслана в больницу. Ждем, пока его заштопают. Остальные в гостиницу, мыться, бриться и готовить ужин. В номере говорить как можно больше о поездке. Ругаться. Обсуждать маршрут. Смеяться... ну, например, над Ильей, который расстроился, что не нашел клад.
- А чего сразу я-то? – ощеривается обычно спокойный Илья.
- А ты больше всего на эту роль годишься. В общем, чешите языками, как можно больше. Основной упор – на плохую дорогу и на нерентабельности доставки туда туристов. И чтобы никто! Ни полслова! Ни одного слога! Не вздумал вякнуть про то, что мы нашли.
- Да ладно тебе, - отвечает Артем, - или мы не мастера иллюзий?
Меня укладывают на заднее сидение. Алена устраивается рядом, что бы я положил ей голову на колени. За руль садится Артем. Он старается вести микроавтобус так, что бы его поменьше трясло. Я опять дремлю, и просыпаюсь, когда слышу голос одного из братьев. С ним договаривается Давид. Оказывается, мы уже добрались до переправы через речку.
- Да речи нет, о чем базар-то! – слышу я голос Димки. – У нас тут бабка живет. Она не родная. А так, по мамкиной линии какая-то дальняя тетка. Слепая почти. Мы к ей когда ходим там, помогам. От я на чердаке у нее ваш ящик и скоромчу. Никто ни в жись не найдет.
Давид заглядывает в автобус и говорит: - Ребята, продукты соберите, какие у нас остались. Отдадим Димке.
- Да каво, не надо. И так уже закормили нас, ажно на убой.
- Бери, бери. И вот еще пару тысячонок тебе. Пригодятся. А брат-то где?
- Братуха жену повез в райцентр. Схватки у ея начались. Скоро племяш родится. Вы это, давайте все потом к нам – копытца обмыть.
- Как получится. У нас тут раненый образовался.
- Каво случилось то?
- Упал неудачно. Голову расшиб. Сейчас в больницу повезем.
- Ну, паря, вы даете! Дак, вы там и братана моего, поди, увидите.
Давид прощается с Димкой. Я слышу треск уезжающего мотоцикла.

***

В больнице пусто, прохладно и тихо. Пахнет свежевымытыми полами. Фельдшер – молодая полная тетка, увидев меня, ведомого с обеих сторон Иваном и Аленой, всплескивает руками и квохчет.
- Да что ж за день такой сегодня? Выходной, называется. Тут вот рожать привезли. А кто ж вам голову-то так разбил? С нашими, что ли, поцапались?
- Нет, никакого криминала. Несчастный случай. На съемках поскользнулся и упал. И вот как неудачно. Мы рану обработали, но надо зашить.
- Поди, сотрясение?
- Есть. Небольшое.
- Вас бы госпитализировать под наблюдение?
- Нет. Я в гостинице отлежусь.
- Ну, вы отказ тогда мне подпишете, а то, не дай бог еще что.
Меня уводят в процедурную. Фельдшерица обкалывает края раны обезболивающим, сбривает волосы, и накладывает шов. Я ничего не чувствую, кроме хруста, с которым игла прокалывает кожу. Потом фельдшерица долго возится с бумагами, я ставлю нужную ей подпись, и она вручает мне рецепт.
- В понедельник хирургу покажитесь! Я вам тут все написала, что понадобится. И строгий постельный режим.
Меня выводя та крыльцо. Там на скамейке курит старший Лошнаков.
- Здорово, бродяги! Ох ты ж… каво случилось то?
- Ерунда, - отвечает Иван. – Об камушек приложился.
- Да, непруха. Ну чо, а я папкой стал! Сына родился. Три шестьсот весом.
Мы поздравляем Толю. Он сияет, как только что награжденный олимпийский чемпион.
- Вы это, давайте днями к нам! Обмыть это дело надо. Тамарку выпишут дней через пять. Вот и подкатывайте!
- Спасибо, Толя! Жене привет!

А в гостинице кипит работа. Все сосредоточены и веселы. Давид с Ильей препираются о чем-то на кухне.
- Пойдем, я тебя помою! – говорит Алена. И я молча отдаюсь ее заботам.

В эти минуты Григорий дозванивается до Федоровича. Тот разморен жарой и похмельем.
- Значит, такие дела, - слушает он лениво-спокойный голос своего «агента». Вчера дотемна шарились они по скалам, переругались все. Сегодня с камерами бегали своими. Каждый камень фотали. Один там навернулся, башку расшиб сильно. Кровищи было с него, как с барана. Потом загрузились и свалили.
- Ты мне давай по существу! Что они там нашли?
- Да ничего не нашли. Лазали по скалам, орали друг на друга. На том и закончилось все.
- Ты точно видел, что они ничего не нашли? Ни ящиков, ни мешков?
- Да отвечаю, командир.
- Смотри мне! Вечером, часов в девять давай к мосту. Там перетрем.
- Как скажешь.
Федорович, пыхтя и ругаясь, набрал номер Гарика.
- Ну, ты где, мать твою? – тут же заорал начальник, еще ничего не выслушав.
- Все. Вернулись они. Мой человек говорит - ничего не нашли. Все по скалам ползали, снимали на камеры. Один там башку расшиб сильно.
- Твой человек тебя не может развести?
- Кого он разведет? Разводилка не выросла. Урка местный.
- Ты ему стрелку забил?
- Вечером у моста.
- Ладно. Сейчас я подъеду.

Гарик стал звонить майору. Тот уже проклинал и его, и пропавшую субботу с баней, и послебанными посиделками.
- Слушай, майор. Они вернулись. По ходу, очень хитровыделанные оказались. Так что, помимо шмона, надо еще и допросить каждого с пристрастием. Ну, ты меня понял.
- Досмотр я проведу. А насчет допроса – извини! У меня никаких оснований нет. Там у них один вообще - иностранец. Мне только скандала международного не хватало.
- Ты, черт в погонах, не скандала бойся, а меня. Понял? Короче, делай все, что можешь. Но коли их по - полной!
- Да пошел ты! - ответил майор, когда Гарик отключился.

***

 Раскаленный день остывал. Опять от реки тянуло свежестью. Сопки за рекой почернели от тени. Небо стало заполняться закатной голубизной.
Вся команда ужинала на кухне. Алена хотела накормить меня бульоном. Но мне опять стало плохо. Я выпил два стакана воды, и заснул. А проснулся от ощущения тревоги. Но все было тихо. Алена сидела за столом и читала в ноубуке мою повесть.
- Проснулся? – услышала она, что я пошевелился. – Может, хоть сейчас покушаешь?
- Нет. Ничего не лезет. Дай мне лучше таблетку от головы.
Алена села на кровать.
- Сильно болит?
- Терпимо.
- Я до сих пор в себя не могу прийти. Не от того, что сама упала. А вот эта картина, когда ты головой о камень ударился… я думала, что сознание сейчас потеряю. Мне Гриша даже пару пощечин залепил. И вовремя.
Алена аккуратно прилегла рядом.
- Ты знаешь, я в тот момент подумала, что если ты умер, я бы забралась на скалу, и опять полетела вниз. Уже не случайно. Зато тебя бы догнала. И полетели бы мы с тобой вдвоем... Вдвоем, над городом.
- С ума сошла?
- Сошла. И ты даже знаешь когда. А сейчас давай помолчим.

Но долго помолчать нам не удалось. Сперва на лестнице загрохотали шаги. А потом дверь нашего номера распахнулась, так сильно, что бумаги, лежащие на столе, разлетелись по всей комнате.
А еще в комнате стало тесно и страшно. В нее втиснулись двое полицейских в форме, и один упитанный мужик в штатском – в голубой рубашке, и серых брюках. Машинально я отметил несоответствие этого наряда его белым кроссовкам.
- Полиция! Документы! – рявкнул он…

Глава X

***

Джип Гарика стоял недалеко от гостиницы – в небольшом проулке. Сейчас сидевшие в нем люди видели, как в ворота гостиницы заехал полицейский УАЗ. Гарик посмотрел на часы.
- Давай к мосту. Эти отзвонятся сами.
На заднем сидении истово чесался Федорович. Искусанное лицо его увеличилось чуть не вполовину. От него несло перегаром так, что Гарик приказал открыть все окна.
- Скотина ты! Просил же не нажираться.
- Я и не нажирался. Я растирался.
- Ага, изнутри. Федорович, ты мне не нравишься все больше и больше.
Федорович обиженно замолчал. Ему было сейчас очень плохо. Болела голова, и было муторно в желудке. Федорович мечтал о ледяном пиве и кровати.
Джип, проскрежетав приречной галькой, встал под крайним быком моста. От дороги это место закрывали могучие заросли.
- Ну и где твой этот, агент 007, блин?
Федорович стал набирать номер. Но в это время дверца с его стороны распахнулась. Григорий появился незаметно и бесшумно.
- Садись с другой стороны! – распорядился Федорович. Гарик сидел, не оборачиваясь. Он развернул зеркало заднего вида так, что бы в нем сидевшие сзади, не могли видеть его лица.
-  Ну, давай, все по порядку. И не дай бог тебе что-то забыть!
- Ты, никак, меня решил на понт корявый взять? А, дядя Сарай? Выключай уже начальника. Я что обещал, то сделал.
Не оборачиваясь, Гарик сказал:
- Все нормально. Федорович, прикрой рот пока. А ты рассказывай теперь все мне.
Григорий монотонно стал излагать уже рассказанное по телефону.
- Вел я их от реки до места стоянки. Встали они в 30 километрах отсюда. Пока не стемнело, разбежались по скалам. Фотографировали. Потом затаборились. Я совсем близко подкрался. Они переругались все. Особенно баба там разорялась.
- Эта может, - процедил Гарик.
- Говорила, что всех уволит, - продолжил Григорий, не обращая внимания на реплику. - Я так понял, что ей дорога не понравилась, и место тоже. Они все про каких-то клиентов терли. Что далеко, что надо заказывать вездеход, а это деньги, ну, и все прочее.
- Ладно. Это все неинтересно. Ты мне давай говори, что они там нашли! Я же знаю, что нашли! – убедительно соврал Гарик.
- Слушай. Я не знаю, кто ты такой. Но мне свистеть смысла нет. Я лаве взял, что надо – сделал. Насчет чего вы меня расколоть пытаетесь – вообще не вкуриваю. Если что – вот ваши лавешки. Почти не растраченные, - он вынул из-за пазухи сверток, и сунул его Федоровичу. Федорович машинально сверток взял.
- Оставь себе! – приказал Гарик. Федорович обреченно сунул деньги обратно.
- Телефон только верни.
Гарик лично просмотрел журнал вызовов. Там везде был только один номер. Номер Федоровича.
- А на рассвете они зачем полезли на скалы? – внезапно спросил Гарик.
- Там вообще комедия была. Только-только засветлело, они давай, как суслики по камням прыгать. А как балдоха шишку показала…
- Чего? – не понял Гарик.
- Ну, солнце взошло, как окаменели все. Скалу эту рассматривали. И так, и сяк. Потом опять ругаться давай. Чего-то они там хотели увидеть, и не увидели. А дальше полный шиздец. Трое наверх полезли. Сперва один подход сделал, что-то там заколачивал в скалу, потом сверху веревки скинул и девку поднял. За ней еще один поднялся, такой, кудрявый. Вот они там гнездились – гнездились, а тут туман пошел. Скользко стало. Девка и полетела вниз.
Гарик тут же развернулся к Григорию. Теперь тот видел его лицо в еще не совсем густых сумерках.
- И что с ней?
- Да ничего. Ее мужик поймал. По ходу она его баба. Они до этого весь вечер у костра обжимались.
У Гарика сжались кулачки.
- Короче, он ее подхватил, удар на себя взял. А сам отлетел, и башкой о камень. Я сперва думал – насмерть. Но потом очухался. Бестолковку ему перевязали, и все.
- Жаль, - еле слышно выдавил Гарик.
- Ну, после этого еще по курумникам, и по болоту пошарились часа три, потом сидора собрали и погнали в город. Я как увидел, что они собираются, на сопку забрался. Оттуда проследил, как они выехали на дорогу.
- А к кому они в поселке заезжали? – так же внезапно спросил Гарик.
- Они в него вообще не заезжали. Там объезд есть через брод. И туда они таким же макаром ехали. Видать, не хотели светиться в поселке-то.
- А почему не хотели?
- А я откуда знаю? Наверное, местных боятся. И я к ним в бошки- то не заглядывал. Взял бы, да спросил сам.
- Ладно, без тебя разберусь.
- Короче, на этом все. Пошел я.
- А куда ты, на ночь глядя?
- На том берегу заночую, а утром к себе пойду.
Гарик решал про себя какую-то задачу. Но в это время у него заработал телефон.
 
***

- Документы предъявляем! – нетерпеливо повторил человек в штатском.
Алена, ледяная, тонкая, решительная, встала перед ним.
- Основания?
-Оснований выше крыши гражданка. Давайте не будем усугублять? Хотите оформиться за неподчинение требованиям полиции?
Алена дала ему свой паспорт. Потом достала из ящика стола мой документ.
- Так, Алена Романовна, значит, в Москве проживаете? А тут что делаете?
- Сперва вы объясните мне цель вашего визита, - сказала она, и включила видеозапись на телефоне.
- Так, съемку прекратить!
- Вы, вообще, кто?
- Начальник районного отдела борьбы с экономическими преступлениями майор Пыхалов.
- Так вот, майор. Загляните в «Закон о полиции». Любой гражданин имеет право вести съемку полицейских при исполнении ими своих обязанностей. Вы будете это оспаривать?
Майор заткнулся. По его бегающим глазкам я понял, что он рассчитывал на другую реакцию.
- А вы у нас кто? - стал листать он мой свеженький документ. – Гражданин Берегов. Так, регистрации нет. И паспорт совсем новый. Что, недавно откинулся?
При этих словах остальные полицейские переглянулись.
- Не откинулся, а получил новый документ в связи с достижением возраста.
- А почему у нас?
- Потому, что я был зарегистрирован здесь. Я работал учителем в школе, потом в Читу переехал. Вот, приехал поменять паспорт.
- А кем вы гражданке Романовой приходитесь?
- Майор, а вы ничего не перепутали? По-моему, это не ваше дело.
- Я знаю, что мое, и что не мое. Приготовили личные вещи и номер к досмотру.
- Я прошу прощения, – мимо полицейских протиснулся Илья. – А что тут происходит?
- А вы еще кто такой? - развернулся к нему майор.
Тот спокойно и даже как-то лениво достал документ, и вручил его Пыхалову.
- Чего тут? Коллегия адвокатов? Вы – адвокат?
- Да. Я представляю интересы всех людей, которые находятся тут в составе командированной  группы. Доверенности у меня в номере. Можете посмотреть. Так что тут происходит?

Майор напрягся, и побагровел. Присутствие профессионального адвоката напрочь ломало все его планы. Для меня это тоже было сюрпризом. И очень своевременным, надо сказать.
- В общем, в рамках оперативно-розыскных мероприятий, мы обязаны провести досмотр личных вещей всех граждан, которые выезжали в район природного памятника «Вавилонские столбы», а так же номеров, где они проживают.
- Майор, наверное, не надо сейчас объяснять, что это будет не досмотр, а обыск? Вы можете досмотреть наш транспорт – и то, в присутствии понятых, и под протокол. Иначе я сейчас же звоню дежурному краевой прокуратуры. А если это обыск, попрошу предъявить постановление, а так же номер уголовного дела и назвать статьи, по которым мои клиенты являются подозреваемыми. Есть у вас постановление? А дело-то само есть?
- А вы сами выезжали с ними?
- Конечно. У меня договор с фирмой, принадлежащей Алене Романовой о постоянном юридическом сопровождении. Так я жду – где постановление на обыск и номер дела?
- Вы неправильно поняли. Пока никакого дела нет, есть просто доследственная проверка информации. Есть сведения, что вы скрываете у себя некие ценности, которые подлежат обязательной сдаче государству. Если таковые имеются, то предлагаю добровольно выдать их.
- Майор! А почему не ведется протокол ваших, так сказать, «доследсвтенных действий»? Я хочу внести туда официально заявление о том, что никаких ценностей, кроме личных вещей и оборудования, у нас нет.
В это время Алена искренне расхохоталась, словно сейчас на пороге комнаты не стояли набыченные полицейские, а дело происходило за дружеским ужином.
- Илья, да все понятно. Господин майор, наверное, действует по указу гражданина Кривцова. Сколько он вам заплатил? Тысяч двести?
Майор вздрогнул – Алена почти точно угадала полученную им сумму. Гарик передал утром майору двести пятьдесят тысяч.
- Так, ну это уже клевета и оскорбление при исполнении. Я вынужден буду вас задержать.
- Не получится, товарищ майор. Алена Романовна лишь высказала предположение, и задала вам вопрос. Никаких оскорблений и фактов клеветы нет. И я по-прежнему требую протокола.
- Товарищ майор, - подал голос один из полицейских, - да они в состоянии наркотического опьянения находятся все, вы не видите? Чего с ними базарить? Мордой в пол, и в браслеты.
- Предупреждаю! – жестко сказал Илья, - если подобное произойдет, я сейчас же пишу заявление о возбуждении уголовного дела.
- Слышь, ты, адвокат! Ты у себя в Москве будешь писать, куда хочешь. А сейчас вместе со всеми уедешь в дежурку.
- Ну, все, мне это надоело, сказал Илья, и хотел выйти из комнаты, но его схватили оба полицейских и завернули руки за спину. Секунда – и на нем щелкнули наручники.
- К стене оба подошли! – воодушевленно заорал майор, – начинайте досмотр!
Пока один полицейских выстраивал нас все у стены, второй вместе с майором стал выворачивать содержимое наших сумок.
- Я официально заявляю о незаконности ваших действий, попадающих под статью о превышении должностных полномочий! – крикнул Илья. На него не обратили внимание. Полицейские возбужденно перебирали все наши вещи.
- Лейтенант, – сказал Пыхалов своему напарнику – дуй в другой номер, поставь их там всех так же раком к стене. Телефоны изымай сразу.
- Есть! – лейтенант выскочил из номера. Но тут же вернулся с растерянным видом.
- Товарищ майор! Тут… это… к вам!
В номер вошел злой и бледный глава администрации.
- Вы что тут творите?
Майор от неожиданности уронил Аленину косметичку.
- Так это…проводим оперативно-розыскные мероприятия. Есть информация.
- Заткнись, дебил! – завопил глава. – Ну-ка, марш со мной. Наручники снять!
Державший нас полицейский вопросительно глянул на начальника.
- Сними, - буркнул он.
- Сержант, ты тоже пошел отсюда. Извините, господа. Сейчас во всем разберемся.
Мы, все трое, уселись на кровать. Я ощутил, что Алену колотит мелкая острая дрожь. Я встал, и прикрыл окно, откуда тянуло сыростью. Илья дотянулся до двери и легким толчком приоткрыл ее. Мы услышали, как в коридоре бушевал глава.
- Идиот! Какие мероприятия? Ты чего самодеятельность развел? Ты знаешь, откуда мне сейчас звонили? Аж из представительства МИДа! И следом – из прокуратуры. Это тебе не барыги, и не лесорубы! У нас с ними контракт официальный! Ты на кого работаешь? Я тебя сам лично завтра в следственный комитет уволоку за яйца! Утрясай это, не знаю, как. Не дай бог, хоть одна жалоба от них поступит.
Мы все поняли. Пока полицейские возились с нами, считая нас главными в группе, Давид привел в движение все связи и контакты.
- Но у нас же есть данные, что они в тайге подняли… как его…клад какой-то там. Это же преступление!
- Какие, к свиньям, данные? Ты из меня дурака не делай! Хочешь отправиться вслед за моим замом? Знаешь, где он сейчас?
- Да у нас материалы прослушки есть…
- А кто прослушку ставил? И на каком основании? Твою мать, ты и так уже себе намотал статью. Этот читинский олигарх из-за бабы своей бесится, да еще гостиницу отжать хотел. Сам-то где прячется? Наверное, рядом где-то? Что, уже успел хапнуть с него? Все, разговор окончен. Иди, разруливай. Я жду. И упаси тебя бог потом им какую-нибудь подлянку устроить типа наркоты или еще чего! Кстати, а начальник райотдела в курсе о том, что ты творишь?
- Ладно, все, я понял. Мы сворачиваемся.
- Вали, извиняйся. Что бы от души было!
Полностью раздавленный морально майор появился в дверях.
- В общем, это… я приношу от своего лица извинения за наши действия. Произошло недоразумение.
- А как насчет протокола? – не унимался Илья. – Завтра все равно от меня жалоба уйдет.
- Мужики, - внезапно задушевно сказал майор, - Алена Романовна! Давайте как-то миром разойдемся. Ну, был грех. Позвонили мне из краевого управления. Частным образом. Попросили помочь человеку. А тот мне полные уши залил. Что вы какое-то золото нашли, и хотите его нелегально вывести. Что мне делать оставалось?
- Принять от этого самого человека заявление. Возбудить дело. И действовать строго в рамках УПК. И никаких вопросов бы вам тогда не было.
- Я по-человечески прошу – давайте забудем? Мне до подполковника немного осталось, а там и пенсия. Простите, Христа ради!
- Майор, у нас нет гарантии, что вы завтра не вернетесь и не начнете по–новой этот беспредел.
- Есть гарантия – сказала Алена. – Я все засняла – всю эту исповедь на заданную тему. И уже отправила файл куда надо. Так что если даже изъять у меня телефон, запись все равно сохранилась. Давайте так – мы про нее забудем, а вы – про нас.
- Да речи нет, – чуть не подпрыгнул майор. – Все, я уже забыл про вас. Отдыхайте. Работайте. А если проблемы тут будут с местными – сразу ко мне. Все решу!
- Ладно, товарищ майор! Забыли. Свободны.
- Ага, хорошо, до свидания! Спокойной ночи!
Майор исчезает, его сменяет глава района.
- Ребята! Ну, я тут уж никаким боком. Но, все равно, извините и меня. Теперь к вам никто на километр не подойдет. А с вами что? – замечает он мою забинтованную голову, – это не они вас, случаем?
- Нет, это я в тайге. Оступился и о камень.
- Давайте я завтра лично вас отвезу к главврачу? Путь осмотрит! Он у нас хирург хороший.
- Спасибо. Мне уже оказали помощь в вашей больнице. На уровне! И выписали все препараты.
- Если чего-то не будет, вы сразу ко мне. Все достанем. Ну, не буду надоедать, еще раз простите!
Глава прощается и уходит. Во дворе хлопают дверцы, и заводится двигатель машины. Наступает тишина.

***

Гарик уже не просто бесновался, а впал в настоящую истерику. От его крика у водителя, Федоровича и Григория звенело в ушах.
- Ты, черт в сапогах! Ты попутал, что ли? Какой глава? Причем тут глава? Твою мать, вы что, не могли сразу у них телефоны отобрать, придурки, мля? Да чего ты там мычишь, срать я хотел на эти основания! Тебе звонок был? Был! Деньги взял? Взял! Вот что б, сука, вернул их сейчас же. А меня не волнует! Какой еще Митя? МИД? А с каких хренов?

Гарик выслушивает доклад майора и, ни слова не говоря, отключается.
Он выдирает из телефона сим-карту, поджигает ее от зажигалки, и выкидывает чадящий черным дымом кусок пластика в окошко. Лицо его делается каменным.
- Ну, суки, - цедит он.
- Чего там? – оживает сзади Федорович.
- Ничего. Давай выйдем.
- Так, отцы, я дальше сам по себе, - говорит Григорий. – Давайте, удачи вам в вашем нелегком деле.
- Сиди! – командует Гарик, – еще ничего не закончилось.
- Ты своими шестерками командуй, бугор войлочный. Я сваливаю.
- Заткнись и сиди! – орет Гарик, но Григорий, не обращая внимания, выходит из машины и удаляется в сторону дороги.
- Сука! – орет Гарик, потом говорит отрывисто шоферу, – иди, убери его. Так, без шума. Он свидетель ненужный.
- А я вам что, мясник, что ли? Я на мокрое не подписывался.
- Ты мой личный телохранитель! Иди и делай! Заплачу, не переживай.
- Да пошел ты! – спокойно говорит водитель, покидает салон джипа, потом забирает, открыв заднюю дверь, свою сумку, и тоже исчезает в сумерках.
- Вы чё все? Охренели? Назад, я сказал! – кажется, Гарик сейчас лопнет от натуги. – Федорыч, какого болта стоишь, догони его!
- Васильевич, - устало говорит Федорович, - успокойся. Тебя уже полгорода услышало, наверное.
- Да мне похрен! – орет Гарик. – Я без Алены никуда отсюда не уеду. Погнали в гостиницу, заберем ее, и все.
- Не получится. Там Руслан.
- Он не боец сейчас. Башка у него разбита.
- Там и еще люди есть.
- Федорович. Ты работать будешь?
- Это не работа. Смирись. Сейчас ты проиграл. Будешь дергаться – потеряешь остальное.
- Так. Собрал свои манатки, и тоже пошел отсюда! Ты уволен. Все, что ты мне должен, вернешь. Три дня тебе.

В это время основной телефон Гарика издает писк. Пришла электронная почта. Гарик читает сообщение. Потом проходит по ссылке и окончательно теряет рассудок.
 - Черт! Черт! Черт! – колотит он кулаками по рулю.
Сообщение содержит всего четыре слова: «Я тебя предупреждал. Руслан». А ссылка открывает ролик на Ютюб, где рассказывается о недавнем покушении в гостинице и задержании террористов. Гарик выскакивает из машины, и вне себя зашвыривает телефон в сумерки. Слышится легкий плеск – аппарат упал в воду. Гарик возвращается в салон и обнаруживает, что остался один. Еле различимый силуэт Федоровича скрывается за поворотом. Гарик хватает лежащую между передними сидениями теплую бутылку виски, и, уже не морщась, в два захода допивает все до дна.

***

В гостиничной кухне тесно – мы собрались там все. В комнатах наших еще стоят жучки, и никто не знает – слушают ли нас до сих пор?
- Я думаю, что на этом все закончится, - говорит Алена. – Тот, кто это все затеял, получил по зубам. Сейчас у него начнутся другие проблемы. И он устанет их решать. А нам пора возвращаться к текучке. До заезда группы остается ровно десять дней. Что у нас с квест-румами?
- Техническая часть готова, - рапортует Артем. - Завтра останется проверить все спецэффекты, и заложить в тайники конверты с кодами. Ну, и оборудовать тайники на кладбище.
- Меня интересует финальная часть. Кто за то, что бы провести ее на столбе?
Все дружно голосуют. Кроме меня.
- Русь! А ты, что, против? – замечает мою безучастность Давид.
- Это уже не моя игра. Я сделал все, что обещал.
Алена - сейчас она сидит рядом, сжимает мою руку.
- Не говори так! Разве ты не с нами?

Меня обволакивает полусонным коконом апатия. Я не знал – с ними ли я сейчас? Еще днем я жалел о скором расставании с этими легкими веселыми людьми, и вспоминал про пионерский лагерь. Но, то ли сотрясение давало себя знать, то ли последний ресурс личной энергии был исчерпан, потому сейчас я ничего не ощущал. Закончилась нереальное, связанное с иными временами, приключение с поиском клада. Для Алены и ее компании наступили трудовые будни. И я был явно лишней единицей в этой команде. Нет, я не думал сейчас о возвращении в дачный поселок (подумав о поселке, я вспомнил про Григория), ни о Юдине, ни о Неле. Меня начинало тянуть в одиночество и пустоту. Только так я смогу восстановить свои силы, и вернуться к настоящему себе. А Алена… скоро ней будет не до меня. И пусть она превратится для меня в легкий цветной сон. Все должно вернуться на круги своя. Я даже не думал сейчас о нашей находке. Она меня совсем не интересовала.
- Эй, - опять сжала мою руку Алена, - ты разве не с нами?
- Я пойду, прилягу. Простите. Голова болит.
- Мне с тобой? – спрашивает быстро и беспокойно Алена.
- Не надо. Работайте. Я лягу спать.
- Я скоро приду! – обещает Алена.

Я выхожу из кухни, и оцениваю свои силы – хватит ли их, что бы спуститься во двор. Я не хочу возвращаться в разворошенный полицейскими номер, не хочу оставаться в маленьком замкнутом пространстве. Больше всего на свете я бы хотел сейчас идти, неважно куда. Была бы дорога под ногами и силы. Но ни сил, ни дороги сейчас у меня нет. Потому я иду на скамейку, где недавно мне явился призрак, который потом спас всех нас.

На улице стоит мягкое тепло, разбавленное легким холодком реки. Небо затянуто полупрозрачной пеленой, сквозь нее проглядывают только самые яркие звезды. Я вижу летне-осенний треугольник, образованный Вегой, Денебом и Альтаиром – самыми яркими звездами созвездий Лиры, Лебедя и Орла. Внезапно приходит мысль купить небольшой телескоп, и по ночам смотреть в него, забывая все. Все, что опять так быстро и внезапно совпало в моей линией жизни.
И меньше всего я сейчас ожидал увидеть рядом с собой Федоровича. Я уже почти вскочил, чуть не застонав от резкой боли в голове. Но Федорович тяжело, грузно, устало опустился на скамейку и сказал, обдав меня волной застарелого перегара.
- Ну, здорово, что ли?

***

Гарик гнал машину по избитой дороге, соединяющий городок с федеральной трассой. Остатки разума подсказывали ему, что было бы лучше остаться на ночь в гостинице. Не в той, где сейчас обитала Алена, а в соседней. Отоспаться, прийти в себя, и утром тихонько убраться отсюда навсегда. Но Гарик задержался в городке лишь на несколько минут, что бы купить еще алкоголя. Он ехал, отчаянно ругаясь, и отхлебывая из горлышка жгучую жидкость. Сейчас его спасало только движение и оглушение этилом. Но на втором плане уже созревал и принимал четкие образы новый план действий. Гарик был уверен, что Федорович появится у него, покаянный и послушный, не далее, чем послезавтра. А Гарик пока нажмет на все явные и тайные рычаги и кнопки, заплатит, кому надо, любые деньги, соберет оставшихся наиболее надежных бойцов и с третьей попытки разрушит все планы Алены, а ее саму вернет к себе любым способом. И на десерт лично расправится с Русланом, которого он ненавидел сейчас так, как ненавидел никогда и  никого. Это был первый человек, который смог переиграть опытного закаленного игрока, причем без всяких затрат и усилий. Что-то ощущал Гарик в своем сопернике такое, чего нет, и никогда не будет в нем самом. И от этого он бесился еще сильнее.
- Тварь! Какая же тварь! Граф Монтекристо хренов. Ничего, все только начинается. Я недооценил тебя, тварь. Сам виноват. Теперь все пойдет по моим правилам. А денег у меня хватит.

Гарик искренне, свято, верил в силу своих капиталов. За три десятка лет он убедился в магической силе этих бумажек. Сколько же раз он решал с помощью них любые, самые запутанные и сложные проблемы. Сколько недругов исчезло с лица земли, без всяких следов, благодаря этим самым бумажкам. Так неужели же у него не хватит бумажек для того, что бы превратить в ничто какого-то бомжа – одиночку? Об остальных Гарик сейчас не думал. Они были ему неинтересны. Алена и Руслан - только эти два образа сейчас сверлили, раздражали его сознание, и особенно раздражало то, что они являлись ему всегда вместе.
Джип на большой скорости нырнул передним правым колесом в глубокую яму, развернулся на девяносто градусов, и, пробив старый металлический отбойник, покатился, переворачиваясь, с дорожной насыпи…

***

- Ты зачем пришел? – спросил я Федоровича.
- А куда мне? На улице, что ли, ночевать? Я и так сутки на ногах. Вас, кстати, пас!
- Зачем ты мне это все говоришь? Вы с Гариком опять что-то задумали? Так не получится. В крайнем случае, я вас обоих тут и пристрелю. У меня крыша едет после травмы, а за вами косяков немеряно. Так, что много мне не дадут. Аффект, и все такое.
- Я даже не удивляюсь. Ты же уже дважды пытался меня убить. Хочешь, убивай. Мне все равно.

Федорович полез под куртку, достал свой служебный пистолет, и протянул мне. Когда он повергнулся, я увидел лицо смертельно уставшего, загнанного человека, которому, и правда, было все равно, что может случиться с ним уже сейчас. Он не играл. И я это сразу понял. Потому брать пистолет не стал.
- Где Гарик? – спросил я.
- Не знаю. Он меня уволил. Час назад. Сам, наверное, в Читу рванул. Сделали вы его конкретно. Он еще никогда так не огребал ни от кого. Учти – он не успокоится.
- Не страшно.
- Мое дело предупредить. У него крышу сорвало конкретно. Ты знаешь, что он нам сегодня приказал? Завалить человека, который за вами следил!
- Гриху, что ли?
- Так ты в курсе? Сдал он нас, все-таки! – беззлобно сказал Федорович.
- Не сдал. Это мой друг. Вам просто не повезло, что вы на него вышли. И где он сейчас?
- Ушел. И водила ушел. И я вот тоже ушел. Правда, мне теперь Гарику долг надо возвращать. Брал я у него на коттедж. Потратил все уже.
- И куда ты теперь? – мне было непривычно разговаривать с совсем другим Федоровичем, не вальяжным, и все умеющим в этой жизни, боссом, а с простым, измотанным жизнью, мужиком.
- Устроюсь куда-нибудь. В артель, например. Может, подскажешь, в какую именно?
- Тут прииск есть. Теплоход ходит раз в неделю. А контора недалеко.
- О, так я тогда и в Читу возвращаться не буду. С Гариком потом решу. Он мне больше должен. Если по-человечески рассуждать. Ты скажи – у вас-то с Аленой как? Мне просто интересно.
- У нас все хорошо. Так хорошо, как ты не представляешь.
- А я чувствовал, что так оно все и будет. Еще когда ты у нас работал. Вы с ней как будто из одного куска породы высечены.
- Что ж ты говорил мне – не моего она формата?
-Да забудь ты. Кстати, пойдем-ка, по вашим комнатам пройдемся.
- Это еще зачем?
- Подарочки свои заберу.

Я тяжело поднимаюсь по лестнице. Федорович помогает мне. В коридоре мы сталкиваемся с нашими - они только что закончили планерку. Алена даже оступается, и чуть не падает. Иван явно оценивает пространство для броска. Им кажется, что Федорович взял меня в заложники.
- Спокойно, ребята. Он вышел из игры. Сам.
- Да, - говорит Федорович, - и остается одно дело доделать.
Он уверенно идет в нашу с Аленой комнату, и, не обращая на бардак, вынимает из-под подоконника, и из-под кровати две черные маленькие шайбочки.
- Теперь тут чисто. Возьмите себе на память! – отдает он мне «жучки» и говорит: - Алена, прости меня.
Алена молча кивает. Она тоже удивлена преображением Федоровича.
- Хлопцы, теперь пойдемте, у вас зачистим.
Когда они уходят, я уже держусь еле-еле.
- Я сейчас, посиди чуть-чуть.
Алена стремительно двигаясь. Наводит в комнате порядок, расстилает постель, помогает мне раздеться, и укрывает одеялом.
- Может, мне сегодня на полу лечь? Чтобы не мешать?
- А может, сразу снимешь соседний номер?
- Разбежался! А кто за тобой присмотрит?
- Тогда никаких полов.
- А Федорович и, правда, другой какой-то стал…
- Еще бы! И я рассказываю Алене нашем разговоре.
- А где Гарик? – спрашивает она.
- Тебе это интересно?
- Нет. Просто не хотелось бы больше никогда с ним пересекаться.
- Он получил свое. Ему сейчас не до нас.
- А Федорович прав. Ты его сделал. Первый раз в его жизни.
Но эти ее слова уже доносятся до меня невнятными обрывками. Меня накрывает тяжелый сон. Я не слышу уже ничего - ни как заселяется в соседний номер наш недавний враг, ни как Алена, поправив мне подушку, осторожно ложится с краешка…

***

За окном автобуса тянутся заброшенные поля. Местами их сменяют березняки и заросшие голубичником мари. Потом дорога петляет между сопок, врезается в сосновые леса, и вновь выскакивает на открытое пространство. Я еду домой.
Мне сейчас очень спокойно. Может, от сделанного недавно, на дорогу, укола. Может, от сознания начала очередного возвращения к себе. Меня ждет дом, ждет мой бывший командир, ждет равномерное существование в долгожданном одиночестве. Возможно, ждет и Неля, но я возвращаюсь не к ней. Я возвращаюсь к себе. Внутри я пуст и светел.

Но перед тем, как сесть в этот автобус, тихонько покинув уют старой гостиницы, не разбудив Алену, и не попрощавшись с остальными, произошли еще некоторые события. И что бы быть честным перед собой и вами, я расскажу о них. На прощание. Ведь больше мы никогда не увидимся. Я принял решение завершить свои записки. Они стали напоминать мне завещание – но что и кому мне было завещать? Свой, никому не нужный, да и малоинтересный опыт? Почему ты, читатель, должен тратить время на его изучение?

Следующий день после предыдущего, что вместил в себя целую жизнь, я провожу в постели. Я почти все время сплю, не видя никаких снов. Изредка в комнате возникает Алена, пару раз кормит меня бульоном и опять растворяется в хлопотах. Так проходят эти сутки. А потом я уже встаю на ноги – почти уверенно, только ощущая неприятную легкость в теле и звон в ушах. У меня хватает сил прогуляться до реки. Я стою на берегу, и впитываю в себя эту картину величественного летнего дня – с застывшими башнями облаков, зеленью воды, разбавляемой рябью от набегающего ветерка, с массивными нагретыми скалами, на другом берегу, и с добродушным теплоходом, спешащим в затон.

Я с удовольствием обедаю в кафе у пристани. Официантка Катя делает вид, что не узнает меня. Но, подав мне суп и котлету, она демонстративно - громко разговаривает по телефону с неким Валерой, постоянно называя его «Зая». При этом, она каждый раз посматривает на меня. Я запоминаю и Катю, и это кафе, и ступени к пристани, и два черных якоря под навесом. Я запоминаю так же и гостинцу с ее утренней милой суетой. И даже поликлинику, куда я тихонько бреду, что бы сделать перевязку, я стараюсь запомнить. В ней тоже живет милый уют отрешенного захолустья. В больнице я встречаю рыжих братьев. Они радуются мне, и тут же зовут в гости.
- А сына Иваном назвали. В честь Тамаркиного отца. Он помер три года назад. Рак.
От гостей я отказываюсь, ссылаясь на больную голову.
- Но пятнадцатого давайте к нам всей шоблой! Обмывать будем, что б все, как положено. Я запоминаю это, что бы передать ребятам. Пятнадцатого числа меня здесь уж точно не будет. Но и братьев – рыжих, бесхитростных и по-детски простых я запоминаю тоже.
- А ваша коробка в порядке. Лежит, ждет.
Я стараюсь не запоминать только моменты пробуждения рядом с Аленой. Это слишком большое счастье, что бы ощущать его каждое утро. У меня просто не хватит для этого сил.

А вечером мы собираемся в комнате, где живет команда Алены. Светящийся изнутри Давид, как он выражается «имеет нам сообщить пару слов».
- Так вот, слушайте меня все! И постарайтесь не сойти с ума. Знаете, что мы нашли?
- Знаем, - говорит Иван, - бриллиант.
- Ваня, имейте молчать на свой рот! Что бы долго не размазывать кашу по столу, как говорил Исаак Бабель, я скажу вам, что купец Штейн, уж не знаю, каким образом, но приобрел один из самых знаменитых бриллиантов мира, который называется Флорентиец.
В комнате, уже традиционно, поселяется чуткая тишина.
- Камень этот впервые возник в конце 17 века и принадлежал знаменитому роду Медичи, надеюсь не надо рассказывать вам о нем. От них он перешел к роду Габсбургов, которые фактически владели всей Австрией. После их свержения в 1918 году, один придворный ювелир тиснул этот камешек, и еще кое-что, решил бежать с ним в Америку. Но через Европу бежать с ним было проблематично. Во-первых, камень объявили в розыск, а во-вторых, в Европе у Габсбургов везде были свои люди. К тому же в Европе еще шла Первая мировая. Это ювелир пошел ва-банк. Он пробрался в Бессарабию, оттуда в Россию, выдавал себя за иностранного журналиста, и по Транссибу добрался как раз до этих мест. В то время здесь власть держали японцы и семеновцы, а так же было множество представителей Северных штатов. Тут ювелир и познакомился со Штейном. И уж не знаю как, но уступил ему бриллиант. Наверное, он не надеялся вывезти его за пределы России – обстановка быстро менялась. А Штейн к тому времени через своих людей открыл счет в калифорнийском банке. И там лежала огромная сумма от продажи всего, собранного им золота. Ювелир заручился посредничеством какого-то американского полковника, разумеется, не за «спасибо», и тот разузнал, что счета действительно есть. Сделка состоялась. А теперь Флорентиец ждет нас в поселке Вавилон. Я хочу спросить Илью, не как адвоката, а как сценариста – что вы таки скажете за такую сюжетную линию?
- Подожди, - отмахивается Илья, - получается, что этот камень является мировой исторической реликвией. И что мы будем с ней делать?
- Я могу предложить только одно. Камень надо вывести из России, лучше в Израиль. А уж там мне помогут устроить его на продажу. Ведь среди нас нет коллекционеров? Разве что Алена Романовна захочет оставить его себе на память?
- Вот уж нет, - заявляет Алена. – Давид, делай, как считаешь правильным. Но как ты вывезешь его отсюда?
- По дипломатическому каналу. Есть у меня люди в консульстве.
- А сколько он может стоить? – спрашивает Илья.
- Я посмотрел аукционные сделки с аналогичных реликвий. И не сильно ошибусь, если скажу, что стоимость его начинается от тридцати миллионов долларов. Но это очень и очень приблизительная оценка. В любом случае, каждый из нас станет богаче на пять миллионов долларов. Это что-то значит!
- Меня не считай, Давид. Я вне игры. Мне эти деньги не нужны. Не спрашивай, почему. Алена знает. И этого достаточно, - заявляю я.
- Давайте пока подождем, когда камень окажется за пределами России. Все равно здесь он уйдет в руки тех, у кого и так уже всего хватает. А нас  утянет на дно. Тут уже совсем другие игроки – не те, что гонялись за нами, – подводит итог Иван.
- Пятнадцатого числа братья ждут вас на крестины, - говоря я. – Тогда и заберете коробку.
- А почему «нас»? Ты что, не поедешь?
- Нет, - отвечаю я и выхожу из комнаты.
За мной выходит Алена. Я иду по коридору до нашего номера, и стараюсь замедлить каждый шаг, что бы оттянуть момент неизбежного последнего разговора.
- Значит, ты опять все решил сам? За нас обоих?
Алена стоит у окна и наполняет комнату миндальным дымом. Интересно, сколько у нее еще в запасе таких сигарет?
- Знаешь, я этого ждала. Но скажи мне, пожалуйста - неужели мне опять надо будет оказаться на грани смерти, что бы ты снова появился в моей жизни? Ведь ты появляешься именно тогда. И что – мне теперь опять ждать три года? А может, пять лет? Десять?
- А может, вообще не ждать?
- За что ты так со мной? Ведь совсем недавно, там, у скалы, ты говорил совсем другое.
- Я не отказываюсь. Но разве ты сама не чувствуешь, как расходятся наши дороги? Прости. Я себя уже не переделаю.
- Хорошо. Когда ты уезжаешь?
- Завтра утром. Я уже билет купил.
- Билет купил… - горько усмехается Алена. – Да, я действительно лишняя в твоей жизни.
- Нет. Ты уже теперь навсегда со мной.
- Не говори загадками, умоляю! Это жестоко – дать надежду, а потом вот так все отрубить? Неужели ты мне все еще мстишь за Сумасшедшую площадь?
- А помнишь, как мы стояли с тобой над этой площадью? Вдвоем, над всем городом? Вот так когда-нибудь мы снова встанем там.
- А потом ты опять уйдешь.
- Никто не знает сейчас, что будет потом. Нас все равно уже двое. А расстояния, и люди, входящие в нашу жизнь - всего лишь декорации. Главные в этом спектакле – мы.
- Ты только имей в виду, что когда-то ты не просто изменил меня. Ты еще и научил меня ждать. Запомни это, пожалуйста!
И на этих словах наступает ночь, которая должна развести наши дороги в разные стороны.

Эпилог

После дождливого и теплого июля приходит грибной август. Я живу в добротном пустоватом доме, который предоставил мне Юдин. Я обжил этот дом с привычным мне комфортом минимализма, и по утрам отправляюсь в дальние леса, притаскивая ведрами маслята, подосиновики и рыжики. Я очень люблю августовский лес. В нем есть ожидание скоротечной тихой осени, запахи сырой земли и отцветающих трав. Это не запах тления – это запах ожидания новой весны.

Грибы я отдаю Юдину. Его жена маринует и солит их, или жарит с молодой картошкой. Юдин привычно угощает меня свой настойкой, но я почти не пью – после травмы головы организм не принимает алкоголь. Поздними вечерами, я обхожу поселок. Он живет полноценной жизнью – светятся окна, слышится музыка и смех, доносятся запахи разогретой еды. Мне уютно, словно и я участвую в этой простой и понятной жизни. Потом я возвращаюсь в большой темный дом, включаю старую настольную лампу и сижу без всяких мыслей. А потом ухожу в сон. И снится мне всегда одно, и тоже – темное небо, огни города в морозном воздухе и белая вершина сопки. На западе небо чуть зеленоватое. И рядом стоит женщина с таким же цветом глаз. И каждый раз она стоит от меня все дальше и дальше.

Думал ли я о ней наяву? Нет. Мне не приходилось думать. Она и так постоянно обитала внутри меня. Нас по-прежнему было двое.
У Нели на участке завелся невысокий светловолосый крепкий мужичок с открытым ясным лицом. Они очень похожи друг на друга. Неля каждый раз мимоходом здоровается со мной и чуть поспешнее, чем требуется, возвращается к земным делам. Юдин деликатно молчит на эту тему, лишь иногда покачивает головой.
В последнее время он стал немного странный, даже загадочный. Кажется, что его распирает желание мне что-то рассказать, но он давит это желание, переключаясь на проблемы поселка.

Сегодня я заканчиваю обход, как всегда, после полуночи. Какое-то время я стою на берегу. Огни домов на противоположном берегу отражаются в реке, и напоминают мне огни города под ногами. Но сейчас над этим городом я один. Я возвращаюсь к себе домой. И когда подхожу к нему, то замечаю свет в окнах. Это ко мне зашел Юдин с бутылкой настойки, и банкой уже засолившихся грибов. Юдин любит сидеть у меня допоздна и вспомнить разные истории из своей жизни. Мне нравятся его рассказы. В них есть соль и земля, они правдивы, как эта августовская ночь.

Но в доме пусто. На столе нет ни настойки, ни грибов. Зато есть запах холода и поздних цветов, который давно живет во мне вместе с другими воспоминаниями. И я уже не вздрагиваю, когда слышу сзади голос:
- Ну, здравствуй!

КОНЕЦ